Посвящение
2 октября 2023 г. в 21:53
Примечания:
2001 год. Саша Леонтьев делает окончательный выбор и пожинает его плоды.
— Это что такое, ёпт?! — в плечо Ренегата, задумчиво выковыривающего репейник из волос, прилетела скомканная бумажка.
Ошибочно было думать, что давнее знакомство, высокий рост и дополнительное брутальное прозвище Лось, выданное Поручиком, избавит его от обряда посвящения в группу. По крайней мере Саша надеялся, что произошедшее было именно обрядом посвящения, а не банальным вредительством.
В том, что ему насыпали колючек на подушку, куда усталый после концерта гитарист бухнулся не глядя, Саша подозревал Якова. Тот довольно холодно отнёсся к зачислению бывшего сессионника в постоянный состав, а на последнем выступлении демонстративно поставил ногу на ренегатовский монитор и в таком положении отыграл несколько песен.
Утверждал, значит, свое превосходство.
Было немного обидно, ведь именно Якова, как единственного в группе человека с высшим образованием, Леонтьев наметил себе в друзья и даже начал попытки сближения. Вчера он зашёл в номер Якова и Поручика и предложил послушать новый альбом Placebo, вроде как для перенимания опыта. Цвиркунов посмотрел странно и как будто занервничал, но отказываться не стал. Они в молчании прослушали пару песен (попсовых, по мнению Саши), но дальше к ним забрел Горшок, искавший кому присесть на уши с очередной историей, и дело застопорилось. А теперь эта неприятная ситуация с репейником. Где только Яков успел его раздобыть, спрашивается?
Саша очень хотел остаться с Шутами, поэтому решил попозже поговорить с Яковом наедине и объяснить, что претензий на соло не имеет, гитарные партии можно беспроблемно поделить, а налажать в «Проклятом старом доме» и из-за этого срываться на новом гитаристе бессмысленно. Ренегат всегда готов объяснить, в чем проблема. А также указать на другие ошибки (которых, к слову, было многовато), подсказать пару гитарных фишек и помочь с неправильной постановкой пальцев, ухудшающей звукоизвлечение.
Собственно, сегодня перед концертом он начал с малого — пальцев, но почему-то не нашел у собеседника взаимопонимания. Яков посмотрел на свою ладонь, стиснувшую гитарный гриф, потом перевел нечитаемый взгляд на Сашу, странно дёрнул губой и ушел на другой конец сцены.
«Да, тут работы выше крыши», — резюмировал про себя Александр. — «Но с моим приходом все изменится».
–… с твоим приходом! — донеслось до него гневное эхо. Горшок стоял, уперев руки в боки, возмущенно уставившись на гитариста. Следом за ним в гостиничную дверь прошмыгнул Князь, тут же начиная корчить рожи и складывать фиги из пальцев за Михиной спиной.
Саша сразу начал жестикулировать в ответ, как они с Андреем делали на интервью, но, поймав подозрительный взгляд Миши, примерно сложил руки на коленях.
— Да я без претензий, — поспешил успокоить его Саша, все ещё находясь в своих мыслях. — Мы поговорим и решим вопрос полюбовно, как цивилизованные люди.
— ПОЛЮБОВНО?! — взревел Горшок, оборачиваясь к Князю, обречённо закатившему глаза.
— Мих, да шутка это. Сарказм, — успокаивающе произнес Андрей, положив руку Горшку на плечо. Тот немедленно руку скинул, взбрыкнув всем телом, как норовистая кобыла.
— Ага, знаю такие шутки! Сначала этот, — он ткнул пальцем в Ренегата, — пидорасню слушал.
— Пласибо, — несмело поправил Саша, но на него не обратили внимания.
— А потом ты, — горшеневский палец прочертил красивую дугу и ткнулся Князю прямо в солнечное сплетение. Впрочем, сразу отдернулся. — Ему мадригалы посвящаешь?!
Андрей неприлично заржал, но в его глазах, направленных на Михаила, промелькнуло уважение. Было видно, что новый термин он принял к сведению и запомнил для дальнейшего использования.
— А в чем дело-то? — снова подал голос Ренегат.
Вроде бы отвлекшийся на Князя Горшок вспомнил, зачем пришел, и развернулся к нему лицом. В черных глазах пылало негодование.
— А ты почитай! — и кивнул на бумажный комок, сиротливо лежащий рядом на гостиничном покрывале.
Развернув смятый листок, Ренегат сощурился на мелкие пляшущие буквы.
— Сексуальный гитарист? Забавно.
Он прочитал несколько четверостиший и хмыкнул себе под нос.
— А смысла никакого и рифмы очевидные, я в Кукрыниксах лучше писал. — Саша поправил очки и криво усмехнулся. — И я не то чтобы поэт. Из-за этих подростковых виршей весь шум-гам?
Лицо Князя обиженно вытянулось, а Горшок, казалось, окончательно вскипел.
— Ты! Критикуешь! Андрюхины! Тексты?!
И так это было сказано, что Саша понял — сейчас время замолчать, но было уже поздно.
— Ах ты пидор!
— Миха, тебя женщины ждут! — вдруг послышался внезапный возглас откуда-то из-за спин вокалистов.
— И дети! — на лету подхватил Князь и вцепился в футболку Горшка, дернувшегося в направлении Саши. — Из общества любителей Кропоткина.
— Ты обещал им лекцию, еще в Вологде! — добавил спасительный голос.
— Как, в Вологде? — Миша ошарашенно замер, переводя взгляд с Саши обратно на Андрея. — Мы там были два дня назад.
Князь отпустил Мишину футболку и уверенно сказал:
— На самом деле три. Вот с того времени они за нами и едут. И ждут.
Все уважительно помолчали, проникнувшись степенью увлеченности современной молодежи вопросами анархизма.
— Тогда я должен идти, — торжественно возвестил Горшок и действительно ушел.
Князь напоследок погрозил кулаком и отбыл вслед за Михой. В дверях остался один Яков, который и оказался тем голосом, что спас Сашу от неминуемой расправы.
Яша оглядел понурого Сашу, репейник, кое-где ещё проглядывающий между темных прядей, покусал губу, и вдруг неожиданно предложил:
— Сань, а давай Метлу послушаем? Черный альбом? Классика всегда хорошо.
И, увидев озарившееся надеждой Сашино лицо добавил, чуть скривившись:
— Заодно расскажешь, что ты там говорил про пальцы.
Пока обрадованный Саша искал гитару, Яша быстрым движением извлёк шишки из стоящих около выхода чужих кроссовок. А чтобы достать мох, спрятанный между слоями одежды в Сашином чемодане, придется запросить помощи у Машки, которая, похоже, самая первая нашла общий язык с новым участником группы, что впрочем не помешало ей, хихикая, перекладывать его футболки слоями мха.
Ну ничего, главное, что конфликт исчерпан, и Сашка вовсе не был таким уж напыщенным мудаком, каким казался последнюю неделю.
«Ничего, перевоспитаем» — самонадеянно подумал про себя Яша.
Балу с Поручиком, вернувшиеся в гостиницу уже к отъезду, долго недоумевали, куда делся материал для поделок, который они тщательно собирали по обочинам для школьного проекта поручиковой племянницы.