Люди вынашивают чувство вины, словно младенца —
до тех пор пока он не повзрослеет и самостоятельно не уйдёт из дома.
Иван Пьянов
Благодаря усовершенствованным согревающим чарам, в рутинной жизни магов появилось отопление без строительства камина или проведения линии батарей. Спасибо гениальной волшебнице — Гермионе Грейнджер. Рон благодарен ей до гроба за заклинание, благодаря которому он не платит за отопление в маггловском районе Лондона. Только вот он был благодарен и в следующей жизни придумай она заклинание, что согреет душу, не даст холоду проникнуть через кожу в кости. Рональд сидит на полу спальни и смотрит на стену, где изображены руны, что согревают небольшое помещение двадцать четыре часа в день, семь дней в неделю — обновляешь раз в неделю и все. Он надеется, почти молится самому Салазару, — до Мерлина не достучаться, а Годрик Гриффиндор, скорее всего, занят молитвами Гарри — чтобы это неприятное чувство исчезло. Холодное, склизкое, отвратительное. Оно душит Рона. Окровавленная рука ложится на его щеку, спускается к шее, оставляя противные кровавые ручейки. Запятнанные алым пальцы сжимаются вокруг шее. Сила сжатия не так сильна, как если руки было бы две. Только Рону хватает несильно сжатой на шее одной руки. Этого достаточно, чтобы задушить его. Убить. Утянуть в пустоту, что дышит ему в спину. На дрожащих ногах он поднимается с пола. Стоит несколько секунд. Идти в ванную и освежиться — не вариант, ведь там зеркало. Он увидит в нем себя, бледного как смерть, и красная рука, что переместиться на заднюю часть шеи, будет нагибать его к раковине с желанием утопить или ударить об керамику несколько раз. Рон поддастся этой силе. Хоть он и силен духом, как истинный гриффиндорец, только вот перед лицом прошлого даже лев прогнётся. Юноша заходит в кухню, зажигает свет при помощи невербальной магии. Небольшая комнатка в молочных тоннах сверху и бирюзовых снизу озаряется желтизной, исходящей от лампы. Он может изменить цвет, хочет, но рука не поднимается. Вчера днем шкафы были прекрасно чистыми, сейчас же, в таком освещение, на них появляется что-то наподобие пятен, и это уже не так красиво. Рон достает молоко из холодильного шкафа — у магглов это называется холодильник, только у магов он работает на неиссякаемой силе артефакта, за которую платить не надо, спасибо за это Теодору Нотту. Когда же артефактор и волшебница наконец-то устроят свою свадьбу? Уизли замирает. Ощущение стирания грани с реальностью усиливается. Образуется пустота, куда тянет его та самая рука. Рука прошлого. Рука войны. Рука мертвого брата. Мертвого гриффиндорца. Рука, на которой кровь всех погибших. Всех кого он не смог спасти. Рон прислоняется к столешнице. Ноги держат с трудом.Закрывает глаза. Немного отвлечься от приготовления бодрящего кофе, погрузиться в темноту. Это же не убьет его? Да и это всего лишь на секунду. Несколько. Больше, чем десять. Чтобы передохнуть. Найти путь к реальности. Спастись. Всегда спасало. И сегодня должно. Должно же? Резко Рон распахивает глаза, молоко падает на пол. Он бежит в зал. Открывает окно и начинает часто дышать. Ощущения удушения, тяги вниз усилилось, когда он закрыл глаза. Почему в этот раз его это не спасло? Не впервые его тянут туда, откуда нет выхода. Он борется с этим. Ищет выходы. Однако сегодня он почти увидел дно пустоты. Есть ли вообще у пустоты дно? Рон почти узнал об этом, только вот знать он этого не хочет. Почему сегодня его не спас привычным метод? Отчего так ужасно в этот раз? Уизли прикладывает руку к груди. Дышать стало тяжело. Нараспашку открытое окно, ночной зимний воздух не помогает. Он оглядывается. Что может его спасти сейчас? Что? Надо было прислушаться к Мионе и купить таблетки антидепрессанты. Пусть и маггловские. Какая к черту разница! Они могли бы спасти его сегодня. Голубыми глазами он бежит по залу. Темно. Мало что видно лишь под светом луны и лампы из кухни. Ох, зря-зря он не слушал уроки профессора Снейпа. Зелье его сейчас спасло бы. Лучше, чем какие-то таблетки. Лучше, чем заклинание. Лучше, чем свежий воздух. Он падает на пол. Ноги больше не держат его, как и он жизни людей не смог удержать — спасти -, дал им погибнуть ужасной смертью. Вина поглощает его. Нет. Нельзя отдаваться ей. Нужно держаться за реальность. Холод пробирает его до костей. Поздно? А было ли вообще спасение? Ха, не было. И не будет. Нельзя спастись от того, что натворил. Он должен нести ответственность. Ответственность за неспасенные души. Пора получить наказание. Стать заложником вечной пустоты — Всепоглощающей вины. — Ты стал забывать, что маг, как Поттер. Надо рассказать Малфою, что глупость и забывчивость заразна, — теплая рука ложится на его плечо, притягивает к чему-то горячему. — Я здесь. Два слова. Тихий знакомый хриплый голос над головой, аромат дорогих французских духов и легкое поглаживание по голове такой теплой рукой вытягивает Рона из пустоты. Возвращает к реальности. К залу, в котором появился свет. Закрылись окна. Холод пропал. Тепло окружило его тело. — Дыши, любимый, дыши, — с этими словами Рон понимает, что не дышал, и начинает дышать. Он поднимает голову, всматривается в темные глаза своего мужа, а тот наблюдает за ним, за его выражением лица, прислушивается к его вдохам и выдохам. Волнение, беспокойство и боль, что не может помочь — в таких эмоциях утопает его любимый. Его Блейз Забини. Человек, который нашел его в таком состоянии в темноте зала. Возлюбленный, который наложил на него согревающие чары, забыв, что руны в квартире так же согревают и обитателей. Неужели забывчивость реально заразна? — Я…я… — Блейз призывает стакан с кухни, наполняет его водой при помощи палочки и дает Рону, тот выпивает содержимое залпом. Забини смотрит на него. В мыслях крутится шутка про то, как пьет Уизли, однако он не выдает ее. В данный момент не до этого. Он помогает Рону встать, подводит его к дивану, усаживает, а сам садится напротив, опускается коленями на пол. Руки кладет на его колени. — Не забывай дышать, любимый, — произносит Блейз, поглаживая бедра супруга. Рон дышит. Дышит. Дышит, смотря в живые глаза Забини. Дышит, слыша его голос рядом. Дышит под поглаживанием теплой руки. — Я не спас их, — говорит Рон, не забывая дышать. — Они из-за меня погибли. Я должен был их спасти. Кошмары преследуют Рона уже который год, но за два года брака с Забини, Уизли не рассказывал о них мужу. Не поднимал тему, избегал, просил не вмешиваться. Забини молча следовал капризам любимого, однако сегодня приступ был сильнее, чем обычно. Рон зашумел. Все его приступы проходили в тишине. Ни звука, ни света. Ничего. А сегодня в кухне свет, молоко упало — что и разбудило Блейза — окна открыты. — Рон, не бери на себя весь груз. Помнишь, как ты и Миона помогали с этим с Гарри? — Рон кивает. Конечно, он помнит. Это было ужасно. Поттер помирал на глазах. Он видел их везде. Призраков неспасенных. Ха, смешно. Гарри преследовали призраки, Миону голоса, а его только рука. Хоть и окровавленная, но только рука. Ни звуков, ни лиц, только часть тела. Это…это…неправильно. Он не помогал никому. Не сделал ничего на войне. Никого не спас. В отличие от друзей, а его только ручонка преследует. Рон запускает пальцы в свои волосы, отпускает голову вниз. Нечестно. Почему из-за его слабости страдают другие? Это наказание должно было настичь его, а не его друзей. — Рон, Рон, вернись ко мне, вернись, — на щеку ложится теплая рука. Пальцы поглаживают кожу. Уизли поднимает голову. Блейз немного побелел. В глазах страх. Страх за него. За слабого Рона. — Я вновь тяну дорогих мне людей назад, — произносит Рон. Он касается щеки Блейза. Такая горячая. Значит, Блейз живой. Но надолго ли это? Не далек тот момент, когда Рон погубит и его. Не спасет. Отвернется. Даст ему умереть. — Рад, что я тебе дорог, — на холодную руку в мелких царапинах ложится теплая без изъянов. Пальцы сжимаются вокруг бледной ладони в веснушках. Они тянут ее к горячим губам. — Что я могу сделать? Как мне помочь тебе? Как сделать так, чтобы с этим справлялся не ты, а мы? Сердце Рона куда-то екает. До этого не было таких слов, вопросов. Блейз по просьбе и мольбам Рона сторонился всего этого, но никогда не бросал его. С улыбкой целовал на утро, как будто не было этих панических атак. Таких тихих, что если бы не начнись она в середине фильма на первом году их совместного проживания, Забини не знал бы о них еще долго. Забини с тех пор всегда был рядом. Никогда не спрашивал, чем может помочь. Он просто делал то, что умел лучше всего — давал Рону забыть вчерашнее, расслабиться и жить дальше, будто и нет проблем. В темных глазах Забини искрится любовь, нежность и истинное, сильное желание помочь Рону. Они изменились после войны. Один стал теплым, ласковым, перестал избегать проблем или маскировать их. Другой же научился маскировать боль под улыбки, смех, шутки. Один вырос, а второму еще расти. И он будет расти, но не один, а с любимым — с Забини, ведь никогда не поздно вырасти еще, узнать новое, познать себя. — Я хочу записаться на прием, думаю я мог бы попробовать, — он делает заминку. — Попробовать с тобой, как ты, как все остальные. — С первого раза не выйдет и подойдет не каждый. Будут ошибки, может так много, что ты устанешь и сдашься, — Блейз, что говорит правду в лицо без прикрас — еще одно изменение. До этого, Забини поддерживал лестью. Толкал в путь, не готовя к препятствиям. — Я готов, готов попробовать, — Рон касается губами кончика носа Забини. — Если ты продолжишь так же смотреть на меня, я готов. Забини ухмыляется. Вот его романтичное рыжее солнце. Солнце, что каждый день его удивляет. — Восход. Мое рыжее солнце давно встало. Будешь кофе? — Молока нет, я пролил, — виновато произносит Уизли. — Лучше бы сливки, я бы пошутил, — за такие слова он получает легкий удар в плечо. — Ладно, ладно, уберем молоко и приготовим горячее какао с маршмеллоу, согласен, мое рыжее веснушчатое солнце? — Рон кивает. Блейз целует его в щеку, берет за руку и ведет на кухню. Приступы будут приходить мучить Рона. Он все еще будет их страшиться, сражаться с ними, но не один, а со своим любимым и дорогим человеком. С мужчиной, который соглашается на все прихоти Уизли. С магом, что наложит на него согревающие чары, если Рон включит режим Поттера. С мужем, который считает Рона Уизли своим маленьким рыжим солнцем.