В процессе

Осенний лес, тихий и безмятежный для простого обывателя, был заполнен множеством звуков. Многовековые деревья шелестели древние истории, тем кто хотел их слышать, рассказывая свои сказания из времен, когда первые маги только начинали бороздить неизведанные земли. Они помнили то, что даже драконы не смогли сохранить в своей памяти. Всего лишь нужно было уметь слушать. Иногда они спокойно перешептывались, вспоминая времена своей юности. Иногда же они бурно возмущались новым событиям, доносимых порывами ветра. Но ветер был не единственным источником информации для старожил леса. На широких кронах гнездились птицы, оповещая своих старых друзей о смене года. В их ветвях жаворонки свивали свои гнезда, ознаменую весну. Вскоре их песни о дальних краях наполняла жизнью проснувшийся ото сна лес. К зиме прилетали свиристели на спелые ягоды рябины, побитых первыми морозами, что делало когда-то кислые ягоды вкуснее любой пастилы. У подножия могущественных великанов тек чередой свой порядок. От мала до велика зверье находило свой уголок в этом прекрасном лесу, наполняя его какофонией звуков. Лес умел говорить - если его хотели слушать. Тем страшнее было то, что сейчас он словно замер в немом молчании. Только издали слышались еле доносимые звуки. Но именно здесь в самой гуще, куда не добирался ни один охотник, было поразительно тихо. Лес безмолвно наблюдал за еще одной бедной заблудшей душой, которой стало быть оказалось суждено навеки затеряться среди широких кустов давно забытого уголка этой земли. Только едва слышимый хрип иногда разбавлял гнетущую тишину. Существо, которому он принадлежал, лежало ничком на отсыревшей листве. Оно лежало так несколько дней в немой агонии, что новые золотистые листья начали укутывать его своим одеялом. Точнее ее, сказал бы любой, кто осмелился бы подойти к измученному телу. Каштановые, слипшиеся от сырости, волосы скрывали лицо своей хозяйки. Опытный охотник нашел бы кровавые следы, тянущиеся несколько метров по земле под свеже опавшей листвой. Ее руки были вытянуты вперед над головой. Розово-синие пальцы с большой толщей грязи под ногтями и спекшейся кровью доказывали, что их хозяйка до последнего боролась за свою жизнь и пыталась ползти. Но большой кроваво красный рванный цветок на спине забирал силы с каждой секундой, жадно ею питаясь. Рана была смертельна и найдись рядом доктор. Но незнакомка не имела такой удачи у себя за спиной. Когда надежда сменилась отчаянием, а отчаяние - принятием все, что мог услышать лес от нее был все тот же тихий хрип, становящийся с каждым часом все реже. Скоро лес сможет окончательно позаботится о бедняжке. Еще пару вздохов. Листья станут теплым вечным одеялом, весной ее останки заберет собой талая вода, давая новым побегам пищу. Лишь только кости и редкий шелест листвы в своих историях будут напоминать о судьбе неизвестной девушки.