В одной связке

…Он уже почти не чувствует ног. Они затекли от усталости, но это ещё не так критично. В конце концов, Вил долгие годы упражнял мышцы, занимаясь танцами и боевыми единоборствами. В принципе, его стойка сейчас похожа на боевую. На стойку всадника. В тот период, когда Шенхайт только начинал осваивать боевые стойки, ему немало времени пришлось простоять в похожих. Так что нужно только вспомнить ощущения. Представить, что он начал обучение заново. Его ноги довольно широко расставлены в стороны и согнуты в коленях. Ступни, правда, не параллельны друг другу, а развёрнуты носками наружу и находятся почти на одной линии. Это больше похоже на вторую танцевальную позицию, когда присаживаешься в demi-plie. Обе щиколотки охвачены красными кожаными ножными браслетами, к каждому из которых крепятся белые стальные кольца. От одной ноги к другой на уровне щиколоток проходит чёрная металлическая штанга, задавая нужную ширину стойке. Длина штанги примерно метр, диаметр — сантиметра три. С обеих сторон она как раз и крепится к браслетам за кольца. Руки у Вила отведены за спину, ладони соединены лодочкой и повёрнуты так, что пальцы смотрят вверх. Смотрит он тоже вверх. Язык высунут и к его кончику прикреплён зажим. В кольцо зажима продета красная верёвка, уходящая к потолку. Где-то там она теряется, удерживаясь то ли специальным блоком, то ли, что вероятнее, Круэловской магией. Он полностью обнажён, не считая красных ножных браслетов и такого же ошейника, надетого на него алхимиком. Ошейник ослабляет волю и снижает способность к сопротивлению. Впрочем, Вил никогда и не пытался сопротивляться. Он согласился добровольно. Его глаза невольно следят за огненными часами, которые плавают в подвижном подсвечнике над его головой, но не над самой макушкой, а чуть сместившись назад. Огненные часы — это свеча. За десять минут она сгорает на одно деление. Три деления уже сгорели, сейчас плавится четвёртое. Маленький металлический подсвечник лишь держит свечу, но не собирает воск, позволяя ему свободно стекать вниз. Красные капли сгорающего воска, падая сверху, попадают на обнажённые ягодицы Вила, каждый раз заставляя помфиорца вздрагивать от обжигающего поцелуя. В воздухе огненные часы поддерживает магия, она же и заставляет их плавно смещаться то вправо, то влево — так, чтобы расплавленный воск капал на обе ягодицы. Дивус Круэл расположился в глубоком кожаном кресле напротив. На нём чёрно-белый элегантный смокинг с красным галстуком, на руках — красные перчатки из тонкой кожи, из-под чёрных брюк над туфлями виднеются красные носки. Собачьи хвосты, прикреплённые к подолу роскошной полосатой шубы, накинутой на его плечи, метут пол. Опираясь левым локтем на подлокотник кресла, он подпирает подбородок рукой. В правой у него — неизменная телескопическая указка с красным кончиком. Собачий ошейник, отстёгнутый с рукоятки, красуется сейчас на шее Вила. Надевая на него впервые этот ошейник, алхимик отдавал себе отчёт, что теперь пути назад уже не будет. «Щенок», единожды испытавший на себе его действие, больше без этого не сможет. Ибо сладкий яд покорности впитается в кровь, и ему будет не прожить без сеансов алхимика. Без них «щенки» хиреют. Каждому из тех, на кого Круэл надевал ошейник, он время от времени уделяет внимание. Кому-то больше, кому-то меньше, но обойтись без этого вовсе — нельзя. Дивус придирчиво разглядывает композицию, которую составляет сейчас вместе со всем оформлением Вил Шенхайт. За спиной у того находится, прислонённый к стене, Х-образный крест, чёрный. К концам креста крепятся красные браслеты, такие же, что надеты сейчас на щиколотки старосты Помфиоре. К этому кресту алхимик время от времени пристёгивает кого-нибудь из своих «щенков» перед наказанием. Вил сейчас находится напротив креста, прямо по центру. Справа и слева от него на равном расстоянии стоят высокие напольные канделябры — чёрный металл, четыре гнутых ножки, витой «ствол», в котором держатся четыре красных свечи на изящных чёрных «лепестках». Сам Вил — центральная часть композиции. Точно посередине. Идеально. Его гибкое красивое тело напряжено. Он уже почти сорок минут выдерживает эту позу. Ему нелегко, но Круэл знает — у старосты Помфиоре стальные мышцы ног, он выдержит. Его тело лоснится от пота, обнажённая грудь красиво блестит в свете свечей. Когда очередная алая капля с огненных часов падает на ягодицу, он только вздрагивает и издаёт еле слышный стон. Слюна течёт по его губам из-за приоткрытого рта и высунутого языка с зажимом на кончике. Течёт по алому ошейнику, ключицам, животу, капает на пол. Центральный мазок этой композиции — член Вила. На мошонку надето широкое чёрное резиновое кольцо, к которому справа и слева прицеплены красные верёвки. Внизу они соединяются, продетые в верхний конец толстой стальной пружины. Другой её конец оттянут вниз и приварен посередине к штанге, удерживающей ноги помфиорца в стойке нужной ширины. Его член направлен прямо вперёд. На Круэла. Возле ног алхимика на коленях сидит Рук Хант. В отличие от полностью обнажённого Вила и от с ног до головы одетого Круэла, он одет лишь частично. Талию стягивает чёрный кожаный корсет, туго застёгнутый сзади четырьмя горизонтальными ремнями с квадратными пряжками. Ноги до середины бёдер обтянуты чёрными сапогами-чулками со шнуровкой спереди. Каждое бедро под самой ягодицей дополнительно охватывает ремень сантиметров трёх шириной со стальным кольцом; в гармонии с обоими ремнями — такой же ширины чёрный ошейник красуется на шее Рука. Между ягодиц у него вставлена довольно большая анальная пробка, к которой прикреплён белый пушистый хвост — небольшая кисточка, как у болонки. В сочетании со светлым каре Рука он тоже смотрится гармонично. На запястьях и щиколотках поверх сапог у него надеты кожаные браслеты с креплениями, а член собран и вместе с мошонкой заключён в стальную клетку — такую маленькую, что невозможно понять, как он туда поместился. Клетка надёжно заперта на замок. В отверстие уретры вставлен толстый металлический уретральный катетер, полый внутри. Если Дивус видит, что член Вила от усталости вот-вот упадёт, он слегка трогает Рука за плечо. Тот сейчас же на четвереньках придвигается к Вилу и берёт его член в рот, делает несколько соблазнительных движений языком и губами, пробуждая опавшее естество к жизни. Вил тогда стонет, заставляя себя сместить центр восприятия, сконцентрировавшись на удовольствии вместо боли и усталости. Но тут главное не переборщить. Член нужно возбудить, поднять до правильной высоты, но ни в коем случае не доводить дело до разрядки. Потому, сделав несколько необходимых движений и вырвав несколько сладостных стонов из груди Шенхайта, Рук поспешно возвращается назад, к ногам Круэла. Тот ласково треплет его по голове, поощряя. Хант тоже с восхищением глядит на Вила. Действительно само совершенство. Совершенство прекрасного тела. Статичное совершенство позы. Совершенство выверенной до сантиметра композиции, каждая деталь которой находится в точности на своём месте. Идеальная гармония и уравновешенность. Круэл бросает взгляд на огненные часы. Последняя капля воска, целующая ягодицы Вила — и четвёртая полоска растаяла. Сорок минут истекло. Он поднимается, сбрасывает шубу на спинку кресла (становится видна её алая подкладка), делает лёгкое движение указкой, и огненные часы исчезают. Круэл подходит к Шенхайту и отцепляет зажим от его языка. Потом склоняется к его чреслам и аккуратно высвобождает мошонку от кольца. Вытирает его лицо и верхнюю часть тела салфеткой. — Можешь выпрямиться, Вил, — разрешает он. Тот вздыхает с облегчением, опускает затёкшие руки и выпрямляет дрожащие от усталости ноги. Алхимик касается указкой браслетов на щиколотках, и те сами собой расстёгиваются. Староста Помфиоре возвращает ступни из вывернутого положения в нормальное, сводит ноги и с некоторой тревогой глядит в лицо Круэла, ожидая поощрения или замечания. Тот с лёгкой улыбкой трогает двумя пальцами его подбородок. — Всё было прекрасно, Вил, — говорит он мягко. — Ты молодец. Справился, хотя я знаю, как тебе было непросто. — Благодарю вас, профессор, — отвечает тот с кротостью, обычно ему не свойственной. Это действие ошейника, частично подавляющего волю. Частично, не совсем, но на некоторых этапах дрессировки ошейник необходим. Взгляд Шенхайта, устремлённый прямо в узкие серые, подведённые чёрным глаза алхимика, исполнен преданности. — Немного передохни, — предлагает Круэл. — Теперь твоя очередь наблюдать. Тот послушно опускает и поднимает голову. Он уже знает, что на языке Круэла «передохнуть» значит только сменить позу. Но она уже не будет такой напряжённой и действительно даст ему возможность расслабиться и дать передышку телу. Профессор алхимии взмахом указки создаёт у него за спиной подобие небольшого турника в форме растянутой буквы «п». Высота его не выше полуметра. Жестом заставляет Вила сесть на пол. Тот опускается, прислоняясь спиной к верхней перекладине «турника». Круэл концом указки рисует в воздухе магический знак, и сложенные на полу витками красные верёвки оживают, подползая к студенту и начиная методично оплетать его тело. Через несколько минут Вил сидит лицом к Круэлу. Левая его нога согнута в колене и прижата ступнёй к правому бедру. Правая нога тоже согнута в колене, но повёрнута голенью вверх. Руки Вила тоже слегка согнуты в локтях, подняты над головой и соединены в запястьях — левое впереди, правое сзади. Они скручены в этом месте верёвкой, которая одним концом тянется вверх, вновь исчезая где-то в районе потолка, а другим — уходит вниз, за спину. Спереди верёвка заключает грудь и живот Вила в широкое плетение из треугольников и большого ромба, оставляя открытыми соски и пупок; из плоского узла спереди раздваивается и ныряет под член, обнимая его справа и слева, далее проходит через расщелину ягодиц, соединяясь сама с собой сзади. Двумя другими верёвками по отдельности оплетены ноги студента: двойная петля окружает левую щиколотку, тянется вверх, потом подхватывает левое бедро, завязывается в узел и крепится к горизонтальной перекладине турника. Правая нога, вывернутая от колена назад-вверх, тоже за щиколотку привязана к перекладине. Помимо этого, правое бедро, окружённое в верхней своей трети тройным верёвочным кольцом, соединено с верёвочной петлёй, в которую продета правая, направленная вверх, щиколотка. Но Вилу не нужно напрягаться. Он может расслабиться, повиснув в этих верёвках. Они мягкие и довольно толстые, их объятия не режут кожу. Проследив, чтобы всё было закреплено правильно, Круэл снова усаживается в кресло, и, устраиваясь, поудобнее, негромко командует: — Рук… Тот с готовностью придвигается к нему на четвереньках. — Раздвинь колени. Положи руки на бёдра, — приказывает алхимик. Студент послушно садится на колени к нему лицом, широко разведя их в стороны. Опускает руки на бёдра, и стальные замки на ручных и ножных браслетах защёлкиваются. Круэл расстёгивает ширинку на брюках, и Рук приближает к нему лицо, безропотно беря в рот слегка напрягшийся уже член. Он может теперь использовать только губы и язык, так как запястья его прикованы к щиколоткам. Алхимик редко раздевается при своих щенках, но они прекрасно знают, как он повёрнут на чистоте — так, чтобы и собственное тело, и тела его любовников были отмыты до скрипа и внутри и снаружи. Рук старается, истово работая ртом. Сейчас это только работа, ему нельзя возбуждаться. Он делает её как можно лучше, чтобы доставить максимальное удовольствие хозяину. Член Круэла охотно отвечает взаимностью на такую заботу, разворачиваясь во весь свой основательный рост. Он стоит колом, и Хант продолжает ублажать языком, гортанью и внутренней поверхностью щёк все его выпуклости и прожилки от вен. Вил, привязанный напротив к своему турнику, видит лишь Рука со спины; его обнажённую спину, шею со спадающими на неё светлыми волосами. Она медленно движется вперёд и назад, когда Хант надевается горлом на член алхимика и снимается с него. Видит ягодицы однокурсника с белым собачьим хвостом, торчащим между ними. На лице Дивуса разливается наслаждение, он слегка покусывает губы и изредка прикрывает глаза. Иногда с глубоким удовлетворённым вздохом откидывает голову на спинку кресла. Белая чёлка падает назад, пальцы в красных перчатках стискивают подлокотники. Его лицо под воздействием страсти становится невероятно чувственным, и эта картина заводит Вила. Член его немедленно начинает набухать. Шенхайту можно возбуждаться, в отличие от Рука, но ни в коем случае не доходить до разрядки. Однажды во время сеанса, ещё в самые первые дни близкого знакомства с Круэлом, он не выдержал удовольствия, которое доставляли ему губы и пальцы Рука, и излился. За это алхимик заключил его чресла в ещё более тесную клетку, чем та, что сейчас на Ханте — она была совсем плоской. А в анус поместил небольшой магический вибратор, который работал не беспрерывно, а время от времени, но при этом одновременно выделял возбуждающую смазку. И оставил всё это оснащение на Виле на целые сутки. Полый катетер, вставленный в уретру члена сквозь специальное отверстие в клетке, не препятствовал мочеиспусканию. Эти сутки Вил никогда не забудет. Постоянное возбуждение во всём теле и тщетные попытки его преодолеть, ноющую пульсирующую боль в члене, лишённом возможности увеличиться даже на полсантиметра. К тому же в тот день была алхимия, и Круэл вызвал его отвечать. И когда студент порой сбивался во время ответа, бледнея и запинаясь — спрашивал, хмурясь: «Чем у вас только голова забита, Шенхайт? Вы явно витаете где-то в облаках и думаете о чём угодно, только не о том, что было задано!» Одного урока Вилу вполне хватило. С той поры он старался не допускать несанкционированных извержений. Впрочем, соревноваться в контроле оргазма с Круэлом никто из них не мог, им ещё предстояло этому научиться… Рук работает, пока у него не начинают неметь язык и губы. Он видит по лицу алхимика, изредка вскидывая на него глаза, что тот испытывает огромное удовольствие, но разряжаться не собирается. Время для этого пока не настало. Наконец Круэл мягко говорит: — Достаточно, — и отстраняет студента. Тот садится на пятки и поднимает кроткий взгляд на профессора. Дивус застёгивает брюки, берёт указку и касается ею бедра Рука. Замки на браслетах отцепляются друг от друга. — Мне было очень приятно, Рук. Ты хорошо поработал. А теперь поднимайся. Они встают оба, и движением указки алхимик велит верёвкам сползти с Вила. Они послушно расплетаются, освобождая его, и сворачиваются кольцами. Круэл подходит к турнику и щелчком пальцев заставляет его исчезнуть. Потом делает пальцем подзывающий жест, и из угла комнаты к нему подъезжает своеобразная подставка для цветов. Это небольшая платформа, на которой чуть справа стоит цветочный горшок с несколькими стеблями растущей из него папоротниковой пальмы. Но главное здесь — не цветок, а железный изогнутый ствол, приваренный к платформе, довольно толстый — сантиметров десяти в диаметре. Начинает «расти» он из заднего края платформы, делая небольшой изгиб вперёд. Потом из этой точки «ствол» делает резкий изгиб в другую сторону, поднимаясь вверх и одновременно плавно выгибаясь назад. Поднявшись до высоты примерно полутора метров, верхний конец ствола резко опускается вниз, создавая отрезок сантиметров в шестьдесят. Таким образом, у него три изгиба. К «стволу» крепятся толстые широкие ремни: два пошире — один у первого изгиба внизу, второй примерно посередине идущего по дуге вверх-назад участка. И ещё два ремня поу́же находятся друг под другом на последнем, вертикальном участке ствола. — Поднимайся на платформу, — велит Круэл Руку. — Да, профессор, — послушно отвечает он и шагает на платформу. Третьекурсник уже знаком с этим приспособлением, и потому сразу встаёт, как нужно. Он поднимается на носочки, упираясь щиколотками сзади в первый изгиб ствола. А дальше опирается всем телом на изогнутый назад участок. Его ноги, ягодицы, спина лежат на этом стволе, грудь выпячивается вперёд. Хант соединяет руки в районе лопаток и опускает их, так что последний, вертикальный участок ствола проходит между ними. Голова его поднята и смотрит прямо. Шея ни на что не опирается. Круэл направляет на него свою магическую указку, и ремни моментально захлёстываются на Руке. Нижний притягивает к стволу его щиколотки, второй снизу — колени, два последних ремня связывают его руки в районе локтей и запястий и удерживают их на вертикальном отрезке ствола. Охотник стоит, вытянувшись на носочках и прогнувшись всем телом. Он — как дополнительное украшение для цветочного горшка. — Прекрасно, Рук, — одобрительно говорит Круэл и оборачивается к Вилу. — А с тобой мы сейчас повторим балетную школу. Grand battement! — приказывает он. Правая нога Вика мгновенно взмывает вверх в вертикальном шпагате. Алхимик щёлкает пальцами — и неведомо откуда взявшаяся алая лента мгновенно оплетает обе ноги студента — опорную и поднятую вверх. Захлестнувшись за правую щиколотку, она свободно падает вниз и там оплетает левую. Вил перехватывает ленту в районе груди, натягивает её одной рукой, заставляя носок ноги «смотреть» прямо вверх. Горделиво распрямляется, и согнув вторую руку в локте, погружает кисть в свои окрашенные в омбре волосы. Рук, растянутый на подставке для цветов, замирает от восхищения. Вил прекрасен! Ни один студент из знакомых ему помфиорцев не смог бы исполнить такой безупречный батман. Какая невероятная растяжка у Вила! И какое потрясающее чувство равновесия! Всё, что проделывает с ним Круэл, только подчёркивает его красоту, силу и грациозность… Алхимик сам любуется Вилом, безупречностью его позы. Обходит студента кругом, пока тот стоит, замерев, точно бронзовая скульптура. Во время каникул Вил ездил домой и там выкроил время на то, чтобы как следует позагорать. Конечно, он использовал самые лучшие средства, чтобы кожа не обгорела и ультрафиолет не повредил ей, и сейчас всё тело Шенхайта покрывает ровный бронзовый загар. На нём нет полосок и следов от нижнего белья, ясно, что Вил загорал обнажённым. Ему неловко стоять в такой позе, выставляя член под пристальное внимание Круэла. Он ещё не привык к этому, и потому иногда краснеет. Алхимик протягивает руку и оглаживает его ягодицы, украшенные алыми кляксами воска. Он снимет их чуть позже. Совсем скоро. А пока пусть постоит ещё немного… Несколько минут спустя Дивус велит ленте убраться. Она соскальзывает с Вила, как змея, и уползает в угол. После этого он разрешает студенту опустить ногу. — Великолепная техника, — говорит он удовлетворённо. — Вижу, ты продолжаешь упорно заниматься. — Да, господин Круэл. Спасибо. Профессор алхимии подходит, берёт его за подбородок и пристально глядит ему в глаза. — Но я по-прежнему зол на тебя, и ты знаешь, почему, — в его голосе появляется жёсткость. — Знаю, профессор, — покорно соглашается студент. Круэл показывает ему указкой в сторону креста и твёрдо говорит: — Продолжим искупление твоей вины. — Господин Круэл, у меня скоро съёмки, — севшим голосом говорит Вил. — Летняя коллекция… — Ты что-то сказал? — слегка хмурится профессор. — Нет, — осекается студент. — Простите… — Когда у тебя съёмки? — Через неделю. — Я дам тебе средство, которое приведёт твою кожу в порядок за три дня. — Спасибо, профессор. Тот снова повелительно указывает ему на крест. Студент покорно подходит к нему, поворачивается спиной, поднимает руки и расставляет ноги в стороны. Он знает, что порка на кресте — отнюдь не самое тяжкое наказание. За непослушание Круэл может обратить ученика в собаку, на такой срок, на какой ему заблагорассудится. Или вовсе лишить права на встречи. Одна мысль о подобном делает «щенков» алхимика шёлковыми. Приблизившись, Дивус на сей раз без всякой магии пристёгивает руки и ноги Шенхайта красными браслетами к концам креста. И завязывает вокруг глаз чёрную повязку. Эта повязка на глазах — символ его слепоты. Того, что Вил столько лет не замечал любви Рука, который терзался и страдал возле него. Того, что думал Шенхайт всегда только о собственной красоте, не желая видеть её в других. Слёз Рука Круэл так ему и не простил. Охотник знает, что сейчас будет, и его заливает чувство вины. Ведь это он привёл Вила к алхимику… и это он жаловался Круэлу на него. У Рука не было сил удержаться от этого, и теперь Вилу приходится отвечать за всё. Юноше горько и больно, и он страдает всякий раз, когда профессор наказывает Вила. Хотя староста не раз говорил ему, что не сердится, и что Круэл прав. И что на самом деле это он, Вил, чувствует себя виноватым. Но Руку всё равно тяжело. И он беспомощно просит: — Господин Круэл… Пожалуйста, не надо. Алхимик подходит к нему и гладит рукой по щеке. Спокойно отвечает: — За эту вину я накажу его в последний раз, Рук. Обещаю. После этого он достаёт из кармана ключ и открывает замок на клетке, в которую упрятан член помфиорца. Снимает её и говорит: — Только не подведи меня. Движение указкой — и ремни мгновенно отцепляются. Студент встряхивает руками и спускается с платформы. Дивус делает небрежный жест — и она отъезжает на место. — Хоть и в последний раз, но тебе нужно это увидеть, — говорит профессор алхимии. — Ваши чувства должны быть разделены. — Да, — смирно соглашается студент. — На колени, — приказывает Круэл. — Нет. Спиной ко мне. Опустись грудью на пол, раздвинь колени, а стопы соедини. Так. Теперь руки просунь между бёдер, запястья вместе. Когда Рук проделывает всё это, алхимик приближается, садится возле него на корточки и пристёгивает браслеты на запястьях студента к кольцам ремней на бёдрах. Слегка нажимает на спину между лопаток юноши, заставляя его сильнее припасть грудью к полу и образовать красивый изгиб в районе поясницы. Потом осторожно поворачивает его голову так, что правой щекой он лежит на полу и смотрит назад. Из такого положения он прекрасно видит крест и прикованного к нему Вила, хотя тот и находится у него за спиной Алхимик ласково ерошит его волосы и повторяет: — В последний раз. Он нуждается в этих уроках, Рук. После этого поднимается и идёт к кресту. По дороге резко взмахивает указкой, и она превращается в его руке в длинный бич из красной кожи. Остановившись в паре метров от Шенхайта, Круэл отодвигает один из канделябров со свечами к стене и, слегка размахнувшись, посылает бич вперёд. Тот со смачным звуком оплетает ягодицы студента и отдёргивается назад. Часть восковых капель отваливается с кожи, а вместо них на ней расцветает розовая полоса. Выждав несколько секунд, Круэл снова взмахивает бичом и опускает его на спину Вила. Тот тихо стонет. Третий удар опять падает на его ягодицы, срывая с них ещё несколько засохших капель воска. Вил вздрагивает и вжимается телом в крест. От каждого удара и стона Вила всё переворачивается внутри у Рука. Он действительно словно разделяет боль друга. Но ругать себя в любом случае уже поздно. Что случилось, то случилось. Прошлого это не изменит. Была его тоска, горечь, тёмная ночь внутри, от которой он спасался здесь, в комнате Круэла. Были его отчаянные слёзы, которые он проливал на шее у алхимика. И если сейчас он готов простить за всё Вила, то это не значит, что Круэл тоже готов. Слишком поздно Рук понял, что сердце Дивуса тоже обливалось кровью из-за его слёз… Бич продолжает целовать тело старосты. Следов воска на нём уже не осталось, но длинных вспухших полос — предостаточно. Вил кусает губы, хотя ещё ни разу не вскрикнул. Впрочем, Дивус старается, чтобы боль не была чрезмерной и следит за тем, чтобы не повредить кожу. Вил Шенхайт — медийная личность, и Круэл не собирается доставлять ему излишние проблемы. Наконец он останавливается и коротким взмахом руки снова превращает бич в указку. Относит её на стол и достаёт из ящика склянку с заранее приготовленным эликсиром. Вместе с ней он прихватывает анальную пробку и лубрикант. Возвращается к Вилу и, открыв склянку, стягивает с правой руки красную перчатку. Вылив немного эликсира на ладонь, аккуратно втирает его в образовавшиеся полосы на спине, ягодицах и бёдрах. Эликсир содержит сок златоцвета — чудодейственного болеутоляющего растения, очень редкого. Он незаменим при излечении любых наружных ран. За три дня эликсир возвратит коже Вила первоначальный вид. Опускает склянку на пол и велит: — Расслабься, — открывает флакон с лубрикантом и умащивает им пальцы, а затем аккуратно начинает проникать вглубь анального отверстия Шенхайта. Тот вздрагивает, а алхимик требовательно повторяет: — Я же сказал — расслабься, Вил. Думаю, это не так больно, как бич. Хорошенько растянув сфинктер так, что в него входят три пальца, Круэл смазывает лубрикантом пробку и осторожно вводит её внутрь, одновременно помогая себе другой рукой. К этой пробке тоже крепится белый собачий хвост, только чуть подлиннее, чем у Рука. — Вот и всё. Хороший пёсик, — Круэл вытирает руки от лубриканта бумажной салфеткой. После этого заново надевает перчатку, отстёгивает браслеты с рук и ног студента и велит ему: — Повернись и встань как стоял. Шенхайт послушно поворачивается лицом к профессору, и тот приковывает его заново. А потом снимает с его глаз чёрную повязку — Простите меня, господин Круэл, — тихо говорит Вил, просительно глядя на него своими фиолетовыми глазами. — Тебе следовало бы просить об этом Рука, а не меня, — замечает Дивус. — Но он давно уже простил тебя… а я только сегодня. — Вы больше не сердитесь? — с надеждой спрашивает староста Помфиоре. — Если только ты не рассердишь меня заново, — усмехается алхимик. Он отходит от креста, и глаза у Вила расширяются: он только сейчас видит, в какой позе стоит Рук. — Хорош, правда? — замечает Круэл, подходя к Ханту, присаживаясь на корточки и оглаживая его ягодицы. — Так и просит, чтобы в него вошли. Рук отчаянно краснеет, а Дивус тихо смеётся и отстёгивает его запястья от ремней на бёдрах: — Встань на четвереньки, Рук, иначе тебе будет не удобно. Тот послушно отрывает лицо и грудь от пола, встаёт на четвереньки. Круэл поднимается и идёт к стенному шкафу, открывает его и возвращается назад с толстым пледом. Тот белый в чёрных пятнах, похож расцветкой на мех его любимых далматинских догов. Стелет его на полу и жестом велит Руку перебраться на плед. Теперь тот стоит на четвереньках в профиль к Вилу. Круэл снимает ботинки и тоже опускается на плед, садится возле Рука и берётся за его анальную пробку. Осторожно вытягивает её и откладывает в сторону. А потом принимается ласкать студента — гладит его шею, плечи, мнёт пальцами горошинки сосков, живот, оглаживает член, бёдра, скользит ладонью вдоль расщелины ягодиц и по самим ягодицам. Всё это, не снимая перчаток. Рук млеет. Не так уж часто достаётся ему ласка от профессора, нужно очень постараться, чтобы её заслужить. Отвечать на неё он не смеет, делать это без позволения никому из них не разрешено. Но член его неудержимо крепнет, отзываясь на касания рук алхимика. Круэл наслаждается своей властью. Подцепив одним пальцем ошейник на Руке, он склоняется к нему и говорит, слегка прищуривая глаза: — Ты тоже хороший щеночек, Рук. Готов доставить удовольствие своему хозяину? — Да… Позвольте мне служить вам, господин Круэл, — слегка задыхаясь, отвечает тот. Дивус встаёт на колени и решительно подтягивает к себе студента, ухватив его за заднюю часть. Прижимается к нему пахом и Рук охает, ощутив в брюках алхимика каменную твёрдость. Дивус снова расстёгивает ширинку и без труда проникает в уже предварительно растянутый проход. Хант блаженно вздыхает, когда твёрдый поршень начинает двигаться в нём. Он упирается руками в пол, покрытый мягким пледом и выпячивает ягодицы навстречу члену Круэла; движется, стараясь попасть с ним в единый ритм. Алхимик тоже думает не только о себе, но и о том, чтобы сделать приятное партнёру. Хотя он зачастую избегает предварительных ласк, но всё равно досконально знает анатомию своих «щенков» и все их чувствительные места. Он действует с разной амплитудой и в разном ритме, его движения не однообразны. Круэл позволяет Руку познать весь спектр ощущений, которые способен дать секс. Они очень гармоничны оба в этой связке, их тела хорошо чувствуют друг друга. Тело Рука, его горячая теснота дарит блаженство Круэлу. Мощный и опытный член алхимика, задевая определённые точки внутри тела Рука, дарит ему ответное наслаждение… Вил, прикованный к кресту напротив совокупляющейся пары, испытывает сдвоенные чувства. Их сложность заключается в том, что он не может разобраться в себе и понять, на месте кого из этих двоих ему хочется быть. Когда он глядит на Рука, на его крепко зажмуренные от страсти глаза, на закушенные губы, на пот, покрывающий тело; когда он слышит его исполненные неги стоны — ему безудержно хочется быть им. Вот также покорно раскрываться навстречу члену Круэла, отдаваться ему полностью и ловить те же крышесносные ощущения, которые, судя по его реакции, испытывает сейчас Рук. Ему кажется, что нет выше наслаждения, чем вот так таять воском в опытных руках алхимика, позволять ему брать себя, как заблагорассудится, служить каждым своим движением, каждым вздохом… Но когда он переводит взгляд на самого Круэла, Вилу вдруг начинает казаться, что гораздо больше ему хочется быть на его месте. Да, ему хочется вот также врываться в беззащитную и покорную плоть Ханта, пронзать своим жезлом его узкий туннель, испытывая, как горячи его глубины. Когда он видит, сколько огня горит в глазах алхимика, как напрягается в экстазе его лицо, как руки судорожно стискивают ягодицы партнёра — он думает — нет, я не хочу отдаваться, я сам хочу брать. А как это происходит в их союзе? Да пока никак. Их сессии проходят в беспрерывных дрессировках на выносливость, на контроль эрекции, на долгое пребывание в верёвочных объятиях. Дивус растягивает его сфинктер анальными пробками, но сам ни разу ещё не покушался на его тело. Дивус приказывает Руку ласкать Вила, но к самому Руку его не подпускает. Шенхайт ни разу ещё не был близок ни с одним из них. И сейчас с особенной ясностью понимает, что — предложи ему Круэл выбор — он не знал бы, на какую сторону встать. Ему хочется быть одновременно на обеих. Осознание этого ошеломляет помфиорца. Член его давно стоит и жарко пульсирует от желания, возможно, этому способствует ещё и пробка, распирающая изнутри анус. Более чем вероятно, что смазка, которую использовал алхимик, тоже усиливает желание. Вил стискивает зубы, чтобы не отдаться желанию испытать оргазм немедленно. Так чего ему хочется больше? Взять Рука со страстностью и неутомимостью Круэла, или самому отдаться Круэлу со всей готовностью Рука? Внезапно алхимик останавливается, извлекает из своего партнёра так и не излившийся член и заправляет его в брюки, заставляя их сильно оттопыриться. Рук, разгорячённый соитием, с огорчением оглядывается через плечо. — Стой так же, — велит ему Круэл, поднимается и идёт к Вилу. — Хочешь поучаствовать? — бесцеремонно спрашивает он, опуская взгляд на стоящее колом достоинство старосты. Шенхайт краснеет и не знает, куда деть глаза. Усмехнувшись, Круэл отстёгивает руки и ноги студента от креста и подталкивает его в сторону по-прежнему стоящего на четвереньках Рука. — Возьми его, — возбуждающе шепчет он ему на ухо. — Я хочу посмотреть, как мои пёсики будут заниматься любовью… — и слегка шлёпает Вила по ягодице. Весь пылая не хуже Рука, и всё же с неимоверно взвинтившимся от слов алхимика желанием, Вил как во сне подходит к однокурснику и опускается на колени на мягкий плед. Он видит прямо перед собой белые, круглые, незагорелые ягодицы Рука и его сильно раскрытое отверстие. Значит, Круэл решил всё за него. Так тому и быть. Почти не соображая, что делает, Вил придвигается к однокурснику и чуть дрожащей от волнения рукой вставляет свой изнывающий от нетерпения член в податливо раскрытый анус. Рук то ли вздыхает, то ли всхлипывает. Лицо его опущено, светлые пряди волос падают на него по бокам, закрывая глаза. — Начинайте, — повелительно говорит Круэл. — Но обоим не сметь кончать, пока я не разрешу. Вил принимается двигаться, и тут же по реакции Ханта чувствует, как тот жаждал этого. Он слышит его страстные вздохи, чувствует податливость тела, так и льнущего к нему. Ощущения невероятно прекрасные. Анус одноклассника облегает его член, как перчатка руку… как красная перчатка — руку Круэла. Мысль об этом, а также о том, что Дивус только что побывал здесь; что он, Шенхайт, сейчас движется по проторённому профессором пути, ещё сильней воспламеняет его желание, и он принимается двигаться куда интенсивней. Хватает Рука за бёдра, прижимает его к себе. Тот начинает стонать громче, его вскрикивания становятся гортанными Вил входит в него на всю длину члена, слыша, как в момент соприкосновения его мошонка со смачным звуком ударяется о промежность Рука. Члену сладко и тесно, по нему словно бегают бурлящие пузырьки наслаждения… Шенхайт замирает, крепко сжав глаза и пытаясь хоть немного снизить градус возбуждения, потому что чувствует, что близок к тому, чтобы излиться. Он и представить себе не мог, что таким наслаждением будет соитие с охотником. И тут, всё ещё оставаясь с закрытыми глазами, он слышит сзади какой-то шорох и понимает, что это Круэл опустился на плед. Вил вздрагивает, когда рука алхимика опускается на его ягодицу, и открывает глаза. — Ш-шшш, — Дивус берётся за пробку с собачьим хвостом, по-прежнему торчащим из зада Вила. — Стой так. Не шевелись. Постарайся расслабить сфинктер. Вил стискивает зубы от тупой боли, когда алхимик осторожными вывинчивающими движениями вытягивает пробку наружу. Круэл использует её совсем недавно и зад студента ещё не успел как следует адаптироваться к её размеру. Но как только пробка извлечена, всё проходит. Вил представляет, какое широкое отверстие представляет сейчас, наверное, его анус. Сердце отчаянно колотится. Неужели? Неужели это вправду случится? Сейчас?! Именно в такой ситуации? Не может быть… Так не бывает вообще… Он слышит звук расстёгиваемой ширинки и вслед за этим чувствует, как твёрдый член Круэла вонзается в него сзади. Вил всхлипывает, как недавно до этого — Рук. Хотя, пожалуй, тот ошеломлён не меньше его таким поворотом событий. Но Вила сейчас интересуют исключительно собственные ощущения. В голове словно происходит взрыв, логика распадается на атомы и летит вверх тормашками. Он внутри Вила. Круэл внутри него. Он… одновременно находится по обе стороны. Является и дающей, и принимающей стороной. Именно так, как безотчётно рисовалось в его воображении, которое никак не могло решить, к какому берегу примкнуть. А оказалось, что можно примкнуть сразу к обоим. Круэл словно услышал его мысли, понял его смятение и разрешил эту проблему кардинальным и единственно возможным способом. — Давай, Вил. Не останавливайся. Продолжай, — шепчет ему на ухо Круэл, проводя обеими руками по его груди. Шенхайт опьянён. Ещё никогда его восприятие не было таким оглушительным. Его член сжат тугим анусом Рука — и он знает, что чувствует Рук, потому что точно также член Круэла сейчас вонзается в его собственный туннель. И одновременно он прекрасно понимает, что чувствует Круэл. Его захлёстывает от полноты этих ощущений. Он начинает двигаться в Руке, в то же время каждым миллиметром нутра ощущая, как движется внутри него жезл алхимика. Вил в упоении прижимается к Руку — и отдаётся всем телом Дивусу. Он ласкает руками ягодицы однокурсника, вжимается в них — и млеет от обжигающих касаний алхимика, чувствует спиной и шеей прикосновение его жилета, рубашки, галстука. Дивус обнимает его, прижимает к себе, не останавливая движений бёдер. Также неимоверно счастлив и сам Рук. Теперь горечь, боль и внутренняя темнота навеки покинули его. Оба человека, которых он безумно любит, с ним рядом, нераздельно слитые. Обожаемый Вил Шенхайт, и Дивус Круэл, перед которым он готов преклоняться, как перед божеством. Больше нет терзающих его душу противоречий, они растворились… В упоении он подаётся назад, навстречу Вилу. Он слышит его страстные вздохи и стоны, так сходные с его собственными, что порой они сливаются воедино; так же, как в одном ритме соединяются их тела. Рук тоже знает, что чувствует сейчас Вил — ведь они оба испытали на себе силу проникновения Круэла. Вбиваясь в тело Шенхайта, слушая стоны и вскрикивания его и Рука, Дивус прекрасно осознаёт, в какой экстаз ввёл обоих своих «щенков». Так и должно быть. Теперь эти двое будут прекрасно ходить на одной цепочке, в одной связке. Бесконечно преданные ему и душой, и телом. Идеальная гармония наконец-то установилась между ними троими. Им нечего делить. Они равно принадлежат друг другу… и ему, Круэлу. Жаркие недра Вила воспламеняют его, заставляя бурлить рвущееся наружу семя. Он понимает, что послушные пёсики тоже из последних сил удерживают семяизвержение и, наконец, разрешает: — Теперь можно. Хант лихорадочно хватается за свой член и со страстным стоном кончает первым. Оргазм, бесконечно долго оттягиваемый под контролем Круэла, теперь настолько силён, что едва не срывает черепную коробку. Перед глазами вспыхивают ослепительные звёзды. Огонь непередаваемого наслаждения с ног до головы охватывает Вила, когда он, изогнувшись в пояснице и ещё больше подавшись вперёд бёдрами, с несдерживаемым криком изливается в тесный туннель Рука, чувствуя одновременно, как горячий поток жадно прильнувшего к нему Дивуса наполняет его самого…