Lacrimae tenebrarum quae lux mea facta est.

Холодный пол. Застывшая кровь на стенах. Я никогда не считал себя победителем по жизни, но казалось бы каких-то несколько лет назад ,я победил. У меня было всё. Совершенно всё. Мнение, наука, совесть. Люди начали замечать мои добродетели, а не шесть истощённых пальцев. Казалось бы, всё замечательно. Мне не о чем больше мечтать, но чего-то мне не хватало.. Общения? Познаний? Заботы? Внимания? Я искал, я мечтал. Однако, разочарованию моему не было предела, когда вместе с телом на пол пыточной измученно обрушились надежды и радости. Каждый мой вдох, выдох или мысль – фиксируется все. Помещение довольно большое, хотя в моём-то состоянии утверждать об этом очень глупо. О, я жаждал неотъемлемых страстей, любви и понимания. Как слепой щенок я брёл в пустоту за бесконечной тьмой. Раны на теле болят с каждым днём всё сильнее, некоторые уже начинают гноиться, я чувствую, что насекомые отложили в них свои грязные личинки. Мне плевать. Мне так плевать. Всё в нашем мире овеществлено, неужели я тоже вещь? Как и следовало ожидать, меня долгое время использовали и выкинули в помойку. Поэтому я проиграл снова, проиграл существу, в глазах которого мечтал выглядеть победителем. — Ты готов подчиниться Его Превосходительству, нашему милостливому и справедливому властителю? — Да. Бесспорно. Нет. Я лгу. Бесчестно обманываю всех присутствующих. Всех, кто так печется над тем, чтобы приказ Сайфера пришел в исполнение. На самом деле не готов. Он не соизволил даже объявиться на моих бесконечных ордалиях и экзекуциях. Стыдно? Не думаю. Быть может мне тоже должно быть за себя стыдно? Я предал свои идеалы, я желал смерти своим родным под острым лезвием клинка, я предал свои идеалы и окровавленными губами зацеловывал его ноги на портрете, шёпотом читая молитву. Сколько продлится это истязание? А сколько времени прошло с момента моей поимки? Не знаю, не предполагаю. Тут нет ни окон, ни часов, но даже если бы они были, у меня просто не хватило сил поднять голову. Я все чаще подвергался пыткам. Меня били. Колотили и колотили всем, что попадёт под руку. Били постоянно, прерываясь разве что на сон, редкие приемы пищи, и, конечно же, на воспевание своего великого Бога. Кажется, я даже успел подсчитать, сколько раз в день каждый хранитель справедливости и правосудия отлучался от своего излюбленного занятия. Три раза после приемов пищи, перед отбоем и после него. Конечно, меня просто дьявольски выводила из себя их вера Сайферу и в него, пожалуй по большей части из-за того, что в каждом из этих беспощадных лбов, я узнавал себя. Наивного и доверчивого юношу, не сомневающегося в своем всезнающем друге. И где же я теперь? В том же месте, где окажутся они все, когда придут в "негодность". Охрана и палачи набрасываются на меня , как стаи диких голодных псин. Удары кнутами, палками, розгами подрывали мое и без того отвратительное здоровье ежечасно. Кажется, сквозь разорванную плоть они вот-вот доберутся до самой души. Душа. Она, наверное, всё же останется неприступна, в отличие от сердца. Даже теоретически, оно вполне себе достижимо. Для этого им потребуется разве что острый нож для мяса, лучше, конечно, хорошо заточенный. Прорезая грудную клетку и брюшину , вводя пальцы в голое, гниющее кровавое мясо и начиная изощренно расковыривать ими плоть, проламывая ребра, добираясь до внутренних органов, пока обрезанные куски туши не начнут течь и сваливаться грязью на раздробленные кости. Раздавить в мерзкую субстанцию лёгкие, обволакивающие столь желанную им цель с двух сторон. Да, придется сильно потрудиться, приложить множество усилий, чтобы выломать его, вырвать, добраться. Сердце сложно устроено, прочно "закреплено" в туловище, "замурвано" меж органов и костных образований со всех сторон. Да, страшное наверно будет зрелище, радует лишь то, что будучи главным героем своей многострадальной пьесы, я не увижу этого действа, не почувствую липкую кровь, костную крошку и переломы, не включая в этот список дичайшее зловонье Металлический запах, прожигающий ноздри и остающийся под ногтями. Да порой, находясь в полном уединении и тиши, голову наглухо забивают гадкие мысли. Такие же гадкие, как текущее мое положение. Ведь порой я достигаю невероятной жалости: начинаю молить о пощаде, порой даже о смерти, каяться во всех не свершенных грехах своих, рассказываю настоящие оды восхищения "императору", которого теперь вынужден был называть господином. Я не стеснялся уже даже стонов, болезненных выкриков и плача. Да, теперь мне приходилось плакать. Я в конец забыл о своей геройской натуре, я плохой герой. Палачи никогда меня не щадили. Вся их громоздкая сила изливалась на меня. Человеческий фактор всё же берёт своё. Ночью, когда мои мучители всё же расходились по казармам, я больше не думал о предательстве и обиде, я засыпал. Просто засыпал. А потом всё повторялось. Каждый проклятый мной день. Мое ослабшее тело внезапно оказывалось в различных углах камеры от сильных пинков и ударов о стены. Я страшно задыхался, как будто кровь залила мои легкие, харкаюсь алой жидкостью, стараясь быстрее вызвать тошноту, чтобы не захлебнуться. Дикая паника меня душит, будто рыба, выброшенная на лед ,я пытаюсь отдышаться, а перед глазами тьма. Холодный пот по телу. Мое изуродованное тело становилось слабее прежнего, сильнейший шум в ушах заглушал мой собственный вопль, всё-таки вырвавшийся наружу. Теперь я слишком слаб, чтобы кричать. Мою агонию растягивают дни, недели, может уже прошёл месяц. Что от меня добиваются? Не знаю. Пожалуй, даже не желаю знать. Не желаю видеть морды тех, кого веселит моя боль. Боги, как же мне обидно!. Я родился и вырос убеждённым скептиком, но порой в своих мыслях пытаюсь докричаться до сущностей свыше, моля о прощении. Кому я вру, даже дурак поймёт, до кого я хочу докричаться. Признаюсь, между делом, что большей милостью от его величества будет быстрая смерть, нежели сохранение такой жизни. Жизнь. Осталась ли она вообще во мне? Безусловно, понятие жизни абстрактно, но какое же мне дело, если рано или поздно я тут закончусь? Рано или поздно мою кожу усыпят трупные пятна, я окоченею и температура в моём теле. Думаю, смерть мою диагностируют во время очередной пытки, когда я просто перестану реагировать и начну разлагаться в их грубых руках. Мой вскрытый холодный труп будет лежать прямо перед его глазами. Смешно, ведь я уже холодный. Я охладел. Внутренне, снаружи. Я фактически труп, отличия минимальны. Мой кишечник ещё не торчит из вспоротого живота, почки не вырваны, лёгкие ещё выполняют свою функцию, хоть они уже отбиты. Мозги под пулей, но в черепной коробке, только сердце ещё не на крючке. Скальпель ещё не прорезает плоть, кровь не стекает на пол, а я всё ещё чувствую боль, своими пока ещё зрячими глазами, хоть и не идеально. В череде мучений я задумался о том, что начал понимать ощущения монстров, закончивших жизненный путь на виселице или гильотине. Моя судьба с ихними так схожа, но мои этом так различна. Порой мне всё же кажется, что даже их участь слегка легче моей. Они с пелёнок влюблены в Бога, их верность и вера ему безгранична и искренна. Их мозг отключает чувства, и несчастные добровольно идут умирать во имя Его Величества. И только я его ненавижу. Они умирают ради признания вины перед ним, а я растягиваю свой век, чтобы дождаться наконец признания от него. Но что же я вдруг начинаю слышать? Это галлюцинация? Это начало конца? Мое помутневшее сознание заставляют мучительно подняться из глубокого бреда, в кромешной тишине я начал слышать шаги. Такие знакомые. Будто паника охватывает меня волнение перед чем-то торжественным. Как классическая композиция, в которой скачут ноты, как небо, которое рассекают молнии. Я помню эти шаги, как бы я не пытался себя обмануть, я всё равно их помню. Ненавижу. Каждой клеткой души я выжимаю из себя ненависть. Мой мозг слишком привык к нему, чтобы реагировать иначе. ..Как же болит моя голова.. Я слышу, как охрана в доспехах склоняет свои головы, как шаги становятся громче. Уходи. А он всё ближе. Я не убежал. Я не смог. Я не захотел. Снова я поддаюсь паршивости своих чувств, как забитая до смерти собака лежу перед ним и трачу энергию извилин своего промытого мозга на "гостя". Я чувствую, как он стоит у решётки. Кажется, он меня разглядывает, а я не пытаюсь выглядеть идеально для него, как пытался раньше. Я уже не тот. Я уже не там. Потерян. Разбит. Кусок ветоши, беспомощен и подавлен. Зачем он пришёл? К чему это все? Молчание. Не молчи, прошу, не надо. Я весь мелко подрагиваю, мой взгляд устремлён в пол, я не вижу ничего кроме острых носов золотых туфель и каменного пола. Мурашки проходят по телу, когда я пытаюсь подать признак жизни. Интересно насколько со стороны это похоже на припадок? Я крепко, неожиданно даже для самого себя, стискиваю зубы и зажимаю глаза. Волны безумия и тихой ярости проходят по телу. Я тяжело дышу. Каждая прожилка, каждая клетка моей туши полна ненависти. Цепи мерзко звенят. Я поднимаюсь. Поднимаюсь на руках, хотя всё тело ниже пояса остаётся мучительно болтаться на полу. Моя голова опушена, в глазах всё поплыло, а изо рта бесконтрольно вытекает кровавая рвота. Мне хватило чувств чтобы подняться, но смогу ли я посмотреть в его притворное лживое лицо, на эту растянутую улыбку? Моя тощая грудь вздымается от вздохов. Кулаки сжимаются сами по себе. Тяжело выдыхая, я открываю глаза...Ну? Чего ты хочешь? Ты хотел видеть мою боль? Мои страдания? Смотри! Смотри и наслаждайся тем, какой ты понимающий друг! Ну! Что вдохновит тебя больше? Кровь? Шипение? Синяки? Переломы? Разбитые колени? Может сломанные надежды и желания доведут Ваше Величество до настоящего экстаза? На что ты пришёл полюбоваться, гад? Ты всегда был острым на язык, а сейчас стыдливо прячешь лицо в свои одежды. Мне нужно только немного сил.. немного сдержанности. .немного... И я поднимаю глаза. Мои брови напряжены, губы поджаты. Я вижу тебя, может размыто, может не также красочно как раньше, ведь от моих очков не осталось толком ничего, но я вижу достаточно. Ты всё так же хорош собой, а я будто получаю наказание за двоих. За наш общий грех, который мы умудрялись скрывать ото всех. С каких пор мне не наплевать? Почему ты до сих пор в моей голове? Почему ты снова отнимаешь мои силы? Уйди. Уйди! Я знаю, ты меня слышишь! Ты читаешь мои мысли, видишь мои чувства! Почему же твой бегающий взгляд неожиданно замирает? Ты будто что-то мямлишь, а я безмолвно тебя ненавижу. К твоим золотым туфлям уже подтекает кровь из багровой лужи, а ты замолкаешь. Почему ты недоволен? Для чего же ты тогда наконец объявился? Зачем это всё, Билл, зачем? Я ничего не говорю вслух. Только мысли, только боль, только моя честность, насколько ты рад ей? Я больше не в силах себя контролировать, слезы отвращения, ненависти и гнева катятся по моим щекам. Они смешиваются с кровью, я знаю. Они стирают грязь с моего лица, оболочку с моей души. Мне так тяжело держать голову, но мне нельзя сдаваться. Слезы заставляют меня задыхаться, проглатывать кровавую жижу в своём рту, кашлять до хрипоты, но не опускать глаз. Не думай, что я скучаю, ведь я так жалею. По моим окаменевшим ногам проходит судорога, я истерично дергаюсь. Мне хочется кричать, и мой крик, ты, должно быть, слышишь вперемешку с мыслями. О, нет, кажется, несколько дорожек крови достигли решётки. Мне жаль, что палачи выкинули меня так близко к ней. Кровь почти на твоих туфлях, моя кровь. Она уже давно сменила мои поцелуи. Она на твоих руках, тебе её не отмыть, даже нося на руках кожаные перчатки ты будешь её чувствовать, она будет на тебе всегда. Она всегда останется в этом замке, никогда не исчезнет, как бы тебе не хотелось. Я чувствую как небольшая струйка скатывается по моему рту, по уже запекшейся бордовой субстанции. Как отвратительно и не эстетично, так ведь, Ваше Превосходительство? Я пытаюсь чуть приподнять голову выше, задернуть подбородок, чтобы не наглотаться этой мерзкой кровавой блевотиной и слизью снова, я на пару секунд опускаю голову на плече, кровь мерзко пачкает мою щеку и ухо, такая липкая и холодная. Попытка тщетна, а я всё так же не отвожу взгляд, как и ты. Я знаю тебя лучше всех, Билл. Я вижу достаточно в твоих глазах. Тебе не по себе, не так ли? Больно ли тебе? Больше нет желания молчать, да и в Вашей великолепной компании это до ужасного непозволительно. — Теперь.. Немного помедлив продолжаю я. — Вы мной довольны, Ваше Величество? Едким шёпотом выдавливаю я, не получая ответа, сплевывая кровь и пытаясь отдышаться, чувствуя как вязкая красная жидкость снова натекает в рот, а ты снова прячешь лицо. Почему же ты тоже плачешь?