***
Даже если она будет стоять возле его кресла, даже если будет мешать разглядывать документы и усмехаться едва-едва, попивая свой собственный чай, до которого ему не добраться. Ведь время еще не позволяет. Конечно Лини остается ее частью. Просто немного не сейчас. Но позвать его на эти встречи точно надо. Успокоить и показать, что никакого подвоха нет. — Играешься? — Ризли щурит глаза, улыбается и вздыхает. Руки тянутся посадить неугомонную девчонку на диван и позволить себе дожить до перерыва, позволить себе попробовать новый сорт чая. Может быть, даже забрать из ее рук чашку и сделать глоток. Горло давно пересохло. А такое халатное отношение не одобряется Сигвайн. Линетт молчит, только показательно отпивает восхитительно легко пахнущий напиток и дергает кончиками ушек от удовольствия. Стоит приказать не пускать к нему в крепость именно эту гостью до обеда. Слишком притягательно выглядит возле его рабочего места. — Играешься, — герцог тянет слово, отводит взгляд от девушки и пытается сделать хоть какое-то движение вперед: ему надо закончить с этими документами. Смешок прямо на ухо и аромат чая отдается дрожью в руках. Перо падает на пол. — И кому я что пытаюсь доказать? — Ризли усмехается, видя, как в обычно пустых глазах начинает плескаться радость маленькой победы. — Нальешь? Секундная слабость выливается в спокойное чаепитие длиною в весь его рабочий день. Диван встречает двоих своими мягкостью и удобством, приятно дополняя атмосферу. Они почти не общались, лишь переглядывались и удивительно без слов понимали друг друга. Пускай разговоры велись лишь на счет десертов и особенных сортов, выращенных на плантациях, да трав и ягод, собранных и высушенных для особой пикантности. И Ризли, и Линетт были рады с кем-то разделить свое увлечение. Сигвайн даже заглядывала и проверяла их, но отвлекать не стала. Сегодня для герцога крепости Меропид был выходной. Редко кому удается понять его пристрастие.***
— И как тебе? — Лини спрашивает из вежливости, все еще с тоской провожая Линетт взглядом в редкие дни ее встреч с Ризли. — Присоединишься? — Линетт наклоняет голову к плечу и хитро поглядывает на удивленного брата. — Мы не общаемся, — ушки дергаются от фантомного тепла ладоней человека, когда тот поддержал во время случайного падения, — почти. Но тебя мне не хватает. — Ризли согласен? — внутри расцветает едкое удовлетворение. Его не променяли на незнакомца. — Он точно не будет против. И Линетт не ошибается. Если в самом начале герцог показательно усмехается, когда в кабинет входят близнецы и удовлетворенно откладывает недописанные вновь бумаги, ожидая в этой раз интересный день; если Лини внутри и сжимается от странного ощущения давления и неизвестности — редко сестра позволяет себе вести в их тандеме, то уже в процессе с обоих сходит ощущение неправильности. Лини с неожиданным восхищением начинает наблюдать за раскрывающейся Линетт, сидящей между ним и Ризли. Он не участвует в их тихой, почти не существующей беседе, иногда лишь коротко вставляет комментарии. Ему действительно становится спокойно, видя, как хорошо человек, испугавший его ранее, относится к Линетт. Этого достаточно, чтобы сердце чуточку успокоилось. Стало легче, когда ладони коснулись пальцы сестренки и поддерживающе сжали. Ризли заметил и недоверие, и опасение, но мягкостью к Линетт все же расположил к себе Лини. Разделить чай с ребятами не так уж и плохо. Может, когда-то и другие оценят его увлечение по достоинству? И не будут раздраженно и смущенно отводить взгляд. А пока он предлагает еще сладостей, так любимых девушкой. Лини, видя это, лишь вздыхает, понимая, чем именно все же герцог приманивает его сестренку. Но он согласен: пирожные тут вкусные, как и чай. Особенно чай.