Отец и наставник

      Не разборчивый почерк и жирные кляксы спешно проступали на смятом листе пергамента. Слёзы застилали её глаза, не позволяя следить за тем, что она пишет. Эвтида упорно подавляла в себе эту горечь и не позволяла влажным дорожкам обрамлять её щёки. Старалась оставаться сильной, не смотря на то, что всё ещё видела перед собой бездыханное тело Исмана. Он являлся к ней во снах, как счастливое воспоминание из детства. Но стоило ей открыть глаза, как образ улыбчивого мальчишки стирался, уступая место жестокой реальности. В памяти тут же всплывало его бледное неподвижное лицо, омываемое красным Нилом.       — Ты совсем не стараешься, Эвтида.       Голос Реммао, сидевшего совсем рядом с ней, звучал спокойно и поучительно, тем самым ещё сильнее выворачивая её душу наизнанку. Он вёл себя так, будто ничего серьёзного не произошло.       — Конечно, это же сейчас самое главное.       В её же голосе проскальзывали язвительные, даже истеричные нотки. На это наставник только сочувственно вздохнул.       — Я понимаю, что ты чувствуешь. Это больно, но такова жизнь. Одни люди умирают, и на их место приходят другие. Ты должна принять это и двигаться дальше.       — Если бы это был не Исман, а Рэйммс, ты сказал бы то же самое?       Мужчина неопределённо повёл плечом, но промолчал. И это молчание раздражало Эву до невозможности. Она смогла вытерпеть нескончаемые вопли Дии, и выслушать слова поддержки от Рэйммса с каменным лицом. Но эту давящую тишину со стороны наставника игнорировать было сложнее всего. Зачем он здесь? По какой причине сидит рядом с ней, если ему нечего сказать?       От нахлынувших эмоций, девушка сжала перо в руке особенно сильно, из-за чего оно сломалось пополам. И вместе с надломленным пером, сломалась и она сама. Эвтида закрыла лицо руками и впервые за эти дни позволила себе заплакать. Надрывно, душераздирающе, выкрикивая мучающие её вопросы в пустоту.       — Почему? Почему ты пошёл туда в одиночку? Сдалась тебе эта проклятая красная куркума!       — Эва…       Осознание того, что она осталась совсем одна, разрывало её сердце на части. У Эвтиды больше не было семьи. Её единственная близкая душа, её названный брат… Его больше нет. Как она сообщит эту новость его родителям? Сможет ли снова переступить через порог их дома и добровольно потонуть в море скорби и отчаяния? Каждый уголок в том жилище будет напоминать ей о нём, высасывать из неё остатки жизненных сил. Но, казалось, Эва была не против того, чтобы просто лечь и умереть там, окружённой его запахом.       Почувствовав прикосновение мужской руки к её плечу, девушка резко отпрянула в сторону, но наставник настойчиво прижал её голову к своей груди и погладил по волосам. Эвтиде хотелось крушить всё вокруг, вырываться из этих непривычных и наверняка фальшивых объятий. Но с каждым резким движением силы стремительно покидали её вместе с надеждой на счастливое будущее. Эва обречённо расслабилась, позволив Реммао тихо нашёптывать ей на ухо бесполезные слова утешения. И сквозь собственные рыдания, она смогла разобрать только конец фразы.       — … позабочусь. Ты не будешь одна.       Эвтида сглотнула ком в горле, и, сжав в кулаке грубую ткань мужского одеяния, сдавленно прохрипела в ответ:       — Шезму должен думать только о себе. Разве не этому ты учил нас? А теперь ты вдруг собрался строить из себя моего отца.       — Нет. Я не предлагаю тебе играть в семью, Эвтида. И не обещаю быть рядом всегда. Лишь до того момента, когда ещё буду нужен. Пока твоё сердце не перестанет кровоточить.       — А если эта боль никогда не уйдёт?       — Не уйдёт, но притупится. Оставит шрамы, которые будут напоминать о себе, но со временем ты почти перестанешь их чувствовать.       Эва не верила в его слова, но отчаянно желала поверить. Ведь иначе у неё оставался только один путь, ведущий в лучший мир, где под присмотром богов сейчас находился её милый Исмандес. Если надежда вдруг полностью иссякнет, она в любой момент сможет прийти к Амену и признаться ему в том, что она черномаг. И тогда он незамедлительно отправит её навстречу к другу. Возможно, именно поэтому Реммао сейчас сидит рядом с ней? Боится, что она и в правду, убитая горем, так глупо сведёт в могилу и себя, и всех остальных своих соратников?       Мягко отстранившись от наставника на несколько дюймов, девушка подняла взгляд на его лицо. Она тщетно старалась найти в нём родные черты: добрые глаза и тёплую улыбку. Но натыкалась лишь на безразличную холодную маску и злой прищур. Этот мужчина был полной противоположностью Исмана. Он никогда не сможет заменить ей её лучшего друга. Но возможно получится подарить новый дом, временное убежище, в котором она сейчас так нуждалась.       — Мне потребуется много времени, прежде чем я смогу… двигаться дальше.       Реммао понимающе кивнул и заботливо убрал её волосы за спину, чтобы они не прилипали к влажному от слёз лицу. Этот жест напомнил Эве об одном вечере минувших дней. Когда после очередной стычки с соседскими мальчишками бо́льшая часть её лица оказалась в ссадинах, и Исман точно так же откидывал непослушную копну её волос в сторону, чтобы промыть повреждённые участки кожи.       Воспоминание, такое далёкое и прежде ничего не значащее для неё, вдруг стало особенно важным. Понадобилось одно маленькое касание, чтобы Эвтида смогла разглядеть в наставнике ту искру, которую видела лишь в своём брате. От этого в её груди проросло что-то тёплое и одновременно болезненное, заставившее вымученно улыбнуться.       Девушка поддалась вперёд и оставила лёгкий, едва ощутимый поцелуй на щеке Реммао. А затем прижалась к ней своей щекой и тихо прошептала:       — Пожалуйста, позаботься обо мне, наставник.       Мужчина выдержал небольшую паузу, прежде чем ответить на её мольбу. Стёр большим пальцем оставшуюся влагу с её лица и приглушённо протянул:       — Конечно.