Выстрел

      Монте-Кристо давно уже позабыл, кто он есть на самом деле. Не граф, купивший себе имя и титул, не узник, запертый в темных подвалах Замка Иф и даже не состоятельный космополит, не нашедший себе места ни в одной из стран. Кажется, когда-то его называли Эдмоном Дантесом, юным, но перспективным моряком, у которого все было впереди – и свадьба, и капитанство, и счастливая жизнь. Но эти моменты его жизни покрылись вековой пылью, потерлись и потрескались под гнетом заключения в страшнейшей тюрьме, где никому не знакомо сочувствие.       И, казалось, это все далеко и давным-давно позабыто, но нет. Сегодня Мерседес пришла к нему ночью, она узнала в его холодном и суровом взгляде того, кого когда-то любила. В его осунувшихся и заостренных чертах, в многочисленных морщинах она узнала юного Эдмона Дантеса. Она взывала к нему, пробивалась через корку льда на его сердце, заставляла вспомнить счастливые, но при этом самые болезненные моменты. Монте-Кристо не хотел этого. Он не хотел снова переживать то, что ему никогда не суждено испытать. Он больше не Эдмон и никогда не сможет им стать.       Но Мерседес была неотступна. Она молила; не за себя, за сына. За того, кого породила от наихудшего человека – Фернана Мондего. От того, кто испортил Монте-Кристо всю жизнь одной жалкой бумажкой, написанной из-за зависти и ревности. Этот человек в своей жизни ни разу не был честен, справедлив и по-настоящему добр хоть к кому-то. Он вместе со своими дружками разрушал мир гнилью и не привносил в него ничего хорошего. И сына этого отродья он, граф Монте-Кристо, должен пощадить?       — Дети не отвечают за грехи своих отцов, Эдмон! – сказала Мерседес.       Она была права. Но огонь ненависти разгорался еще пуще, когда она называла его тем, кем он не является, когда обращалась к потерянному и забытому Эдмону. Он хотел лишь мести. Справедливости. Фернан разрушил его жизнь, и он разрушит его, растопчет его репутацию, убьет его детище, так похожее на него. Он сделает это так, как уже сделал с Вильфором и Дангларом. Монте-Кристо ведь не пощадил Бенедетто, он воспользовался этим грязным мальчишкой (только такой мог и уродиться у Вильфора), так почему он должен отступить сейчас?       Потому что об этом просила Мерседес.       Граф не хотел смотреть на нее, видеть ее отчаянный, умоляющий взгляд. Видеть, что она совершенно не изменилась за эти годы, в отличие от него, – она оставалась такой же яркой, лучистой, сильной. Каждое ее касание отзывалось теплом где-то глубине его души. Рядом с ней он мог позабыть обо всем на свете, но при этом именно она напоминала ему о том, что могло бы когда-то быть, если бы не три предателя. И он не мог потушить этот огонь ненависти, пока рядом находилась Мерседес.       — Умоляю вас, Эдмон! Не ради себя и сына, ради вас, пощадите свою душу, сохраните жизнь ребенку!       Ее слова пронзали. Он не ждал от нее слов любви, каких-то забытых клятв, извинений за то, что поверила обману, нет. Она была вправе забыть, начать жить без него. Она была в праве… Но это ранило. И сейчас она осознанно готова убить его, как некогда убили Эдмона Дантеса. Она пережила это однажды и переживет снова, а вот сможет ли справиться с этим сам Монте-Кристо? Он уже погиб однажды и не готов на это еще раз, даже ради Мерседес.       — Я подумаю, — холодно ответил граф, усмирив волнение и взяв себя в руки.       Он не будет думать, он уже все давным-давно решил – нет пути назад. На рассвете он убьет мальчишку и уедет отсюда, чтобы не видеть Мерседес. Он порвет все связи, сменит имя и уедет куда-нибудь далеко на Восток, покорять свою душу медитациями и гашишем. И постарается забыть все, что было в его прошлых жизнях.

***

      Звонкий выстрел распугал пташек, сидящих, наершившись, на ветках. Они прочирикали что-то недовольное и улетели подальше, где нет никаких ранних дуэлянтов, нарушающих покой природы.       Монте-Кристо, прищурившись от слепящих лучей солнца, всмотрелся в далекую фигуру Альбера де Морсера. Он целился ему прямо в грудь, чтобы мальчишка долго не мучился. Но, кажется, он все так же продолжал стоять на месте, хотя граф не был точно в этом уверен – в глазах все расплывалось, наверняка из-за слишком яркого солнца.       Граф пошатнулся, почувствовав жар в груди. На землю капля за каплей медленно стекало что-то красное. Он дотронулся – действительно кровь. Недоуменно посмотрел на руку, до сих пор стальной хваткой держащую пистолет. Он же хотел спустить курок!       — Граф! Граф Монте-Кристо! — Альбер оказался рядом в считанные секунды. — Боже, почему вы не стреляли? Зачем вы шагнули под пулю? — он зажал рану руками и что-то кричал еще, кажется, звал на помощь.       Но Монте-Кристо уже ничего не слышал. Он смотрел на расплывчатое, мутное лицо мальчишки и видел в нем Мерседес. Она мягко улыбалась ему ласковым взглядом, благодаря за спасение сына.       Умирать было не страшно и даже не больно, ведь рядом с ним была она – юная и искрящаяся невеста, которая вела его, Эдмона Дантеса, под венец.