У ног Помпея

Шершавый, мокрый, с капающей слюной язык Ужаса лижет затылок, заставляя волосы топорщиться и замирать в немом страхе. Дрожь пробивает до самых позвонков, разрядами боли впиваясь между ними, как гвоздями приколачивались галлы к крестам. Каждый удар ощущается чётко, больно, отдаёт куда-то в ноги. Он ничего не может сделать. Ничего. Марк Антоний – любимец народа, храбрейший из легионеров, превосходный военачальник, похабнейший из римлян, стоит в тени, пожираемый Ужасом. Тело Цезаря содрогается в агонии, он ещё жив. Среди окровавленной тоги сложно различить очертания величайшего из величайших. Ползёт, скребя ногтями по каменному полу, и наконец замирает у статуи Помпея – друга, ставшего врагом и столь бесчестно убитый проклятыми египтянами. Лицо, до этого старательно прикрытое тогой, обращено к скалившемся псам. Сенаторы. Антоний давно предлагал их всех пригвоздить к стенам Сената, но Цезарь милостив, добр, запустил сюда, бежавших от Помпея. В варварах больше чести, чем в истинных сыновьях Рима. Взбитой кучей, держа острые окровавленные кинжалы, они наблюдают за мучениями Гая, за его предсмертными судорогами. Лица в противовес беспомощности умирающего, искажены звериным оскалом. Разверзнутая пасть аристократии полна желчи. Довольны. Они в крови диктатора, спасители республики, которые столь боялись его, что набросились сворой. Они думали об этом. Они собирались это сделать. Они отвлекли глупого верного Марка Антония. А он сам беспомощен перед свершившимся действом. Медленно, тихо, толкаемый неверием, двигается по затемнённому коридору. У него нет ничего, чем бы он сам мог судить их здесь и сейчас. Вперёд выталкивают трусливую собаку – Брут. Идиот, на ухо которому нашёптывает предатель Кассий, вкладывает в его дрожащие ладони оружие. Не посмеет. Антоний замирает в тупой растерянности, внимательно следя за действиями того, кому так доверял Гай Юлий Цезарь. Он ведь простил его. Принял. Любил как сына. Брут это, Брут то, Брут - славный мальчик. Брут – бесчестная трусливая псина, поджимает облезлый хвост и ступает к хозяину, который славно кормил со своей тёплой ласковой руки. Кусает только не её, а впивается в самую грудину, прогрызая, минуя крепкие кости грудной клетки и добираясь до сильного сердца. - И ты, дитя моё? – произнесенное срывается с дрожащих губ диктатора. Тихо. Мучительно. Обречено. На судорожном вздохе. Эхом бьется о могучие стены. Брут сидит у окровавленного тела Гая, всё ещё сжимая вспотевшей ладонью рукоять. Сенаторы радуются. Поздравляют друг друга. Обнимаются. Марк делает шаг, второй. Падающий из окон свет озаряет его напряженный силуэт. Ему нужно убедиться, что это несчастное тело – Цезарь. В горле болезненный ком, тёмные круги залегли под чёрными-чёрными глазами, делая его вид ещё более скорбным. В воздухе стоит запах крови. Он знаком ему ещё с юных лет, когда свою карьеру, как любому плебею приходилось начинать с бесконечных воин. Но сейчас, кровь столкнувшееся с гнилым камнем и телом сената, рождает острую вонь. Никто не замечает Антония. Кроме него. В глазах Брута страх, ужас. Их взгляды сталкиваются, и этот идиот понимает – Марк Антоний всех их запомнил, но больше всего мелкого тощего предателя. Каждая из голов будет выставлена на форум, прибита гвоздями к стенам, их будут жрать насекомые и птицы. Их матери, жены, дочери станут визжать, лишаясь чести. Сыновей публично разорвут собаки. Брут будет забит до смерти, забит, заколот, замучен. Антонию всё равно. Он превратит их жизнь в такой кошмар, что смерть покажется лучшим исходом. Его присутствие становится явным. Гордые шавки выкатывают грудь вперёд, ухмыляются. Взгляд Антония возвращается к своему господину, единому, которому он служил. Шаг за шагом отступает в тень. «Прости. Прости», - лихорадочно бьётся в висках. Не успел. Не предусмотрел. Не нарушил правила и не взял с собой оружия. Но он должен жить. Должен, чтобы после страшно отомстить. Тень вновь обнимает его, Ужас мерзко хихикает над ухом и капает своей ядовитой слюной. Отступая перед сворой жутких зверей в шкуре человечьей, мужчина оставляет его – уже не Цезаря, но распростёртое тело у ног Помпея.