По бездорожью в потрëпанном фордике

The world was on fire and no one could save me but you, It's strange what desire will make foolish people do, And I'd never dreamed that I'd knew somebody like you, And I'd never dreamed that I'd need somebody like you. Wicked Game - Chris Isaak Жужжало что-то противно-знакомое. Назойливый звук раздавался с небольшими постоянными промежутками. Северус лениво открыл глаза, разминая затëкшую шею. Гермиона подглядывала на него украдкой, из раз в раз возвращаясь глазами к дороге. – Как долго это будет продолжаться? – наконец спросил мужчина, принявшись сосредоточенно вглядываться сквозь лобовое стекло на мигающий огнями вечерний городок. Вероятно, последний из множества уже ими проеханных. – Как долго я спал? Гермиона снова глянула на него, потом на дорогу, дала по тормозам, наконец останавливаясь. Товарный поезд раскрашенный в грязно-серый медленно плыл перед ними. – Отвечая на твой первый вопрос, вероятно, пока не разрядится, – она усмехнулась. – На второй: часа два от силы. Просто я гнала как не в себя. Мужчина укоризненно взглянул на неё, встряхнув волосами, окончательно оправляясь ото сна. Пальцы его длинные и проворные нырнули под сидение, доставая полуразряженный телефон, страшно мигающий и снова начавший противно пиликать. – Слушаю, – он поднял трубку. Гермиона недоумëнно уставилась на него. Разговор будет не из приятных. Её начальница, чокнутая Матильда Строчитт никогда не имела чувства такта да и вообще мозгов, если быть честным. В подтверждение всех опасений Матильда тут же начала что-то яростно пищать в трубку. – Нет, не может. Приходилось довольствоваться только ответами мужчины, так как противное верещание разобрать было слишком сложно. – Потому что не хочет. Эх, предел мечтаний многих. Наконец сказать то, что думаешь. – Раз её книга так хороша, то пусть приедет в издательство сама. Северуса кажется ситуации забавляла. Нет смысла как-то серьёзно отвечать глупым людям, они всё равно тебя не поймут. Ну и смысл тратить энергию? Тоже самое было с Амбридж. На таких дур обижаться, себя не уважать. А уж Матильда Строчитт была очень неприятным человеком, можете положиться на представление Гермионы о ней. – Нет. Повышенный голос по ту сторону. – Нет. Повышенный голос стал на несколько октав выше. – В таком случае, вам надо было беречь свой персонал. Какое-то бормотание, а затем череда ругательств. – Нет. Всего доброго. Телефон плавным слитным броском вылетел из полуоткрытого окна, теряясь где-то в зелени обочины. Грязно-серый поезд красовался перед ними своим хвостом. Через окно дул освежающий вечерний ветерок, фонари оставляли оранжевые пятна на асфальте. Жëлтый фордик медленно двинулся в путь. … – Сегодня не будем останавливаться, я сменю тебя, – Северус вытер пальцы об одну из салфеток, горой собравшихся на панели управления. – Тебе тоже нужно нормально поспать, – Гермиона плавным движением руки на руле, избежала небольшой ямы. Если они не поторопятся, то застрянут в пробке на границе штата. Нью-Гэмпшир они проехали, как Гермиона и хотела, почти без остановок. Массачусетс грозился оказаться следующим. Им обоим, хотелось посетить Бостон, но стратегическим решением было принято проехать мимо. Они ещё были не готовы к большим городам. Следующим был штат Нью-Йорк, один из самых популярных среди туристов. – Я уже выспался, – гора салфеток отправилась в их импровизированную мусорку. Гермиона долгим взглядом буравила линию горизонта. Спорить не хотелось, значит надо было сменить тактику. Да, очень по-гриффиндорски. Тфу, Мерлин. – Я бы не хотела, чтобы мы пострадали из-за твоей невнимательности. Но оказалось, этот несносный мужчина всё ещё не может терпеть критику. Приподнятая бровь и посуровевший взгляд тëмно-карих глаз сказал сразу обо всём. – Я полностью себя контролирую, – сквозь зубы процедил он. Это уже начинало порядком бесить. Кажется, он совсем не умеет общаться как нормальные люди, воспринимая в штыки абсолютно всё. Его рука настойчиво потянулась в сторону руля. – Ах, ну раз ты настаиваешь! – тоже слишком резко, вероятно она просто устала, и теперь отыгрывалась на ситуации сполна. Машина вильнула, сзади раздался автомобильный сигнал, а позже шевроле обогнало их, злобно милая поворотниками. Гермиона выскочила из фордика с силой хлопнув дверью. Стëкла жалобно звякнули. Мужчина закатил глаза, пытаясь успокоиться. И чего он вообще от неё хочет? Все его глупые и несмелые попытки разбиваются о его ещё более безрассудные действия, которыми он только провоцирует её на отрицательные эмоции. Хорошо, он пойдëт медленным путëм. Станет рыбаком. Он страстно желал помочь ей, но его честный и открытый порыв каждый раз сталкивался в противоборстве с его собственным характером. Он очень хотел, но не знал как к ней подступиться. Кажется, он действительно не умел общаться с женщинами. А может не умел только с ней? Мерлин его, Гермионой Грейнджер. Выросшей, похорошевшей, настолько сильно преувеличившей свой интеллектуальный багаж. Говорить с ней было одно удовольствие. Вначале только это и было. Простой разговор, переброска ничего незначащими фразами. Уже позже целые абзацы, потом речи. А после неостановимый поток с обеих сторон. Кафе "У косолапого Томми" с яркой красно-синей неоновой вывеской, в котором они увиделись впервые, стало их маленьким убежищем. Оба бежали туда сломя голову, подальше от работы, от дома, от немногочисленных знакомых, от всего, что их окружало. Где-то на пятый день их общения он разглядел её красивый немного курносый нос. На шестой: светлые веснушки под глазами и на щеках. На седьмой: цвет глаз - светло-охровый при свете дня и плавящейся золотой в ночи. На восьмой: фигуру, красивую и статную. Хрупкую, но сильную. Женственную. На вторую неделю, он ждал её с замиранием сердца, чтобы услышать льющейся словно холодный ручей голос. На семнадцатый день: он наблюдал за уверенной, но усталой и какой-то тяжёлой походкой. И отчего-то самому становилось тяжелее. На девятнадцатый день после их потрясающего упоительного разговора, который всё никак не мог закончится и всё перескакивал с темы на тему, она разрыдалась. Горько и отчаянно. На двадцать первый день он придумал план, не имеющий за собой никакой конечной цели и логического конца. Было одно лишь желание - помочь. И вот, они здесь сейчас. Северус вздохнул, призывая всю свою уверенность и хладнокровие. Пассажирская дверца хлопнула, холодный воздух тут же проник в лëгкие, пробрался под кожу, будоража. Волосы взметнулись в беспорядке, полы рубашки бились о тело с показной озлобленностью. Она стояла к нему спиной, и свет фонаря одиноко стоящего за их спинами визуально затемнял её фигуру до абсолютно чёрного. Плечи её тряслись. Она снова плакала. С этим надо было что-то делать. Резкие перепады настроения и их бурная продолжительность были не очень приятными симптомами. Она находилась в постоянном раздрае, а его тихая гавань только и делала, что подливала масла в огонь. Эх, рыбак, и как там у тебя дела? Северус сделал осторожный шаг в её сторону, жутко боясь и сомневаясь. Что нам даёт уверенность? Конечно, можно вывезти на одном хладнокровии и силе духа, но согласитесь, далеко вы на ней не уедите. Уверенность даёт практика. Мужчина замер за её спиной каменной глыбой, закрыл глаза, глубоко вдыхая холодный воздух, окончательно приходя в себя. Сильные ладони мягко опустились на её хрупкие плечи. Он обнял её подходя чересчур близко, чтобы она чувствовала его тепло, его безмолвную поддержку и слова извинения, переданные через действия. Он всё ждал и ждал, что она оттолкнëт его. Но этого всё никак не происходило. О да, она его погубит. Против ли он был? No I don't wanna fall in love (This world is only gonna break your heart), No I don't wanna fall in love (This world is only gonna break your heart), With you… With you (This girl is only gonna break your heart). … Ничего не обсуждалось. Да и рано пока было о чём-то говорить. Северус всё-таки затащил Гермиону спать, помогая обустроить место для сна. Сам же закрыл наконец все окна и двери, благодаря которым машину полностью захватил холодный воздух. Включил печку, в конце апреля это было всё ещё необходимо. Ярко-жёлтый фордик тронулся с места, уже готовый встать в пробку. … – Где мы? – Гермиона потянулись, всматриваясь через предрассветный туман на проплывающие мимо живописные долины. – Добро пожаловать в штат Нью-Йорк, – мужчина усмехнулся, наблюдая за её сонным видом. Если бы ему сказали, что Гермиона Грейнджер так сильно любит поспать, он бы точно не поверил, никак в его голове не могло уложиться, что она может заниматься чем-либо ещë, кроме постоянной обработки новой информации поступающую в её умную голову. Выходит, он судил о ней несколько однобоко. Постижение граний другого человека, одно из самых любопытнейших занятий. – Едем в Олбани? – В Олбани, – подтвердил мужчина. Предрассветное небо переливалось оттенками голубого. Зелень около обочин. Редкие, проезжающие им навстречу машины. Утренняя роса на лобовом стекле. – А ты знал, что Олбани столица штата Нью-Йорк является одним из тринадцати старейших европейских поселений США, сохранившихся до наших дней? – со знанием дела произнесла Гермиона, под конец зевнув. Она задремала несколько часов назад, сразу после того как они наконец преодолели огромных размеров пробку, в большей мере состоящую из фур и грузовых автомобилей. Это было утомительно. Ох, вот и вернулась старая добрая Гермиона. – Нет, не знал. – А что ты вообще знаешь об Америке? – спросила она. – Немного, – честно признался мужчина, внутренне уже абсолютно готовый к продолжительной лекции. – Ну, смотри в начале были… – и она его, как всегда, не разочаровала. В машине тягуче и печально играло радио, они снова ехали по холмистым возвышенностям. What a wicked game you played to make me feel this way, What a wicked thing to do to let me dream of you, What a wicked thing to say you never felt this way, What a wicked thing to do to make me dream of you.