Закладки для книг по философии

Не то чтобы на борту Аркадии постоянно обязательно должно что-то происходить. Но путешествие по бескрайнему космосу, по множеству планет, которые, как иногда кажется, лишены всякого рассудка и логики своего мироустройства, может выматывать кого угодно. Поэтому, по мере накапливаемого стресса, становится временами трудно и самому сохранять рассудок и хоть какую-то здравость ума. У Харлока способом это делать были тихие вечера в его каюте на пару с бокалом вина и страницами дневника. А Логану, ради полноценного понимания, что ему нужно для успокоения души во времена бесконечных странствий на Аркадии, пришлось постепенно нащупывать почву ради этого. Хотя, почву пришлось «щупать» скорее в буквальном смысле. Уговаривать капитана, чтобы тот дал разрешение для того, чтобы выделить некоторое пространство в личное распоряжение Логана, долго не пришлось. И благодаря этому, появился приятный способ напоминать самому себе, что помимо запаха пороха существует ещё и запах цветов, столь чарующий Логана с самого детства — с тех самых времён, когда мама рассказывала ему о цветах и иных растениях. Оранжерея была небольшой — Логану и не требовалось пока слишком много пространства. Всё равно сбор семян шёл довольно медленно. Хотя его и увлекало искать, собирать и стараться находить подход к растению, дабы помочь найти этому созданию способ выжить. Может, Логан был так увлечён этим, потому что видя, как в земле появляется очередной маленький росточек, он думает о том, как его мама улыбнулась от такой картины. Может, потому что это спасает его от того, чтобы самому стать совсем чёрствым после всех пережитых (к счастью) приключений. Может… Вся вина лежит на том, как Харлок едва приподнимает уголок губ, видя нежные лепестки распустившегося цветка. Иногда на Аркадии шутят, что Логан словно малый ребёнок — выращивает цветы, дабы получить одобрительную улыбку от родителя. Вот только существует в сравнении одна весомая ошибка. Для Логана капитан кто угодно, но не родитель. Он тот, на кого Логан был бы готов равняться, он мудрый наставник, готовый бросить справляться с проблемой самому, давая в качестве спутника лишь расплывчатый совет, протягивая после руку помощи лишь в самый критический момент (и в глубине души кипя от беспокойства, ведь не дёргаться, чтобы сразу пойти и помочь — одна из сложнейших задач), тот, за кого постоянно цепляется взгляд Логана и от кого перехватывает дыхание. У Харлока эффект тот же, что и у пространства космоса. Он так же затрудняет дыхание, выбивая из лёгких весь кислород и заполняя собой — не оставляя ничего, кроме себя. И у Логана из-за этого порой возникает ощущение, словно его выкинули в бескрайний космос. Он барахтается там не хуже рыбы на суше. Поток мыслей прерывается, стоит в оранжарее раздаться чуть низкому, привычно тихому и глубокому голосу. Логану даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто его навестил. И не то чтобы тут часто кто бывал, кроме него самого и… — Снова здесь? — Коротко, тихо, прямо. Как и всегда. И ощущение дыхания где-то на затылке (потому что Харлок как будто и желает сохранить почтительное расстояние, но с другой стороны, находит любые методы достаточно мягко, вежливо его нарушить) тоже нечто знакомое. Совсем уже родное. Логан привык к этому ещё с тех времён, когда Харлок обучал его тому, как лучше всего обращаться со штурвалом Аркадии. — А есть места, где я бываю чаще, чем здесь? — Логан усмехается, прекрасно понимая, что с поставленным таким образом вопросом он упускает пару деталей. Например, то, что чаще оранжереи он посещает только каюту капитана. Учитывая тихий звук, отдалённо напоминающий мягкий смех, прозвучавший позади, прямо над ухом, Логан знает, что слова его оценили. — Что за растение? — Руки в чёрных, кожаных перчатках касаются края зелёного, маленького кисточка. Он уже давно не боится прикасаться — Логан помогал напоминать, что прикосновение Харлока всё ещё способно быть достаточно бережным и нежным, чтобы не причинять никакого вреда совсем хрупким созданиям. Он знает, чем можно было зацепить Логана, что могло бы заставить его говорить часами без остановки. Без лукавства, Харлока очаровывает то, как Логан был способен говорить о цветах. Но особенно его очаровывает возможность просто вслушиваться в этот голос, всё ещё отдалённо похожий на мальчишеский. Как будто бы ни одна пережитая битва или испытание никогда не искоренят из него того озорного дерзкого мальчишку, всё ещё выражающего себя в глубинах голоса, а иногда и в манере речи. Даже если Логан невольно и перенял у капитана некую манеру размеренно, тягуче произносить слова. Как если бы после каждого сказанного слова на пол должны были падать драгоценные камни, как в старой-старой сказке, которую в одну из ночей (пусть и было тяжело определять, что же в космосе следует считать за ночь) ему сонно шептал Харлок. Пока Логан говорит, увлечённо рассказывая об особенностях нового растения, чьи семена пару недель назад он раздобыл на очередной странной планетке, он даже не сразу обращает внимание на какой-то шорох. Он вздрагивает, ощущая щекотку за ухом и какое-то копошение в собственных волосах — достаточно отросших, чтобы уже нуждаться хоть в какой-то стрижке, — столь коварный жест, совершаемый пальцами Харлока и вызывающий волнения в душе Логана. — Надеюсь, цветок простит меня за то, что я совершил с ним. — Шёпот у уха звучит до странного оглушающе. О каком цветке идёт речь? Логан чувствует, что ему лучше не уточнять. Когда же его собственные пальцы нащупывают помимо волос ещё и лепестки цветка, у него почти возникает желание совсем по-глупому рассмеяться. Рассмеяться так, как он смеялся лишь в детстве, плетя венки, дабы водрузить их на голову брата или близкой сердцу подруги. Порой у него возникало почти нелепое желание сделать то же самое для Харлока, но он отчего-то подозревал, что венок с головы капитана с великой вероятностью стащит его крикливая птица. Ответить что-либо об испорченной чести цветка Логан не успевает — настолько пропал в собственных мыслях и замешательстве, что Харлок успел не только отстраниться, но и покинуть оранжерею, оставляя после себя лишь возможность увидеть мелькающий взмах плаща и какой-то запах пороха, который почти никогда не покидал его. *** «Прикосновение — почти что-то пугающее. Каждый раз мой взгляд снова и снова цепляется за шрам на его лице. В тайне желаю, дабы на нём не оставалось таких следов. Но и вынуждать его сидеть на месте не могу. Хочется совсем не разумно уберечь от всего, но головой понимаю, что не могу и не должен. На нём должно оставаться столько шрамов, сколько ему положено иметь. Они почти украшают кожу, а меня совсем не смущает и не тяготит касаться их. Кроме, пожалуй, одного. Интересно, простит ли мне цветок, что был сорван в жертву лишь для одного — коснуться его волос и совсем невесомо провести по линии шрама. Даже перчатка не являлась помехой… …чтобы что-то ощутить. Ни от чего и никогда не убегаю, но от его взгляда? Совсем жалко и неподобающе для меня. И даже зная, что меня не оттолкнут, продолжаю топтаться на месте. Потому что не вынесу мысли, словно какой-то не самый осторожный шаг причинит вред. Это правило не работает во время тренировок — но точно работает на территории оранжереи или моей каюты. Полагаю, оставляя тут лепесток того цветка, я оставляю самому себе очередное обещание осмелиться снова написать ему. Ибо говорить такие вещи вслух — недоступная мне роскошь.» *** Не то чтобы Логан не знал, что Харлок ведёт дневник. Ровно как и со своими разговорами с душой старого доброго друга, тот не заботился о слишком большой конфиденциальности, учитывая, что небольшая аккуратная книжка с потрёпанными краями и медленно желтеющими страницами могла оказаться почти в любом уголке каюты. Логан не заглядывает специально — всё, что он не в силах не замечать хотя бы мельком, так это цветы и их лепестки, приклееные к страницам. Не понятно порой становилось, Харлок ведёт то ли дневник со своими мыслями, то ли пытается написать книгу по философии, то ли вовсе пытается создать гербарий. «Гербарий ему подошёл бы». — Проносится у него в мыслях из раза в раз, стоило заметить на страницах аккуратную, хрупкую и засушенную ромашку. Потому что Харлок и сам всё равно что засушенный цветок. Правда, всё хрупкое таится лишь где-то внутри и едва ли выражается снаружи. Но в любом случае остаётся главная параллель — нечто сохранившееся, почти вечное по своей сути. Цепляясь за параллели, Логан мог бы сказать о чём-то крайне забавном, о тех разговорах, что он слышит тут и там на Аркадии. Ведь о них часто шепчутся… То и дело повторяя, что Харлок всё равно что небо старой Земли, а сам Логан словно море. Отражает капитана почти во всём, правда, по характеру куда более буйный, вот и случаются штормы и поднимаются волны. И неизвестно, какие ещё разговоры звучали бы из разных углов, подслушай кто однажды, как с губ Харлока срываются сравнения шрамов на теле Логана со всё теми же волнами моря. И никому не обязательно знать, что для Логана шрамы капитана почти сравнимы с облаками — с теми, что не имеют в своём образе мягкости. Откуда Логану знать о том, как выглядели облака на Земле? Из рассказов Харлока. Почти каждый раз, получая приглашения, он оставался на долгие часы рядом, когда от стен каюты отражались лишь звуки их голосов и совсем редкого смеха. Ему нравилось слушать то, как капитан предавался воспоминаниям о былых временах. О Земле, о собственном детстве, о временах службы, а после и о временах пиратства. Всё равно что старые сказки, правда, едва ли сказки были бы способны оставлять такие большие следы на чьей-то душе. На душе же Харлока следов непозволительно много. А он лишь повторяет, что такова его расплата за возможность существовать и дальше. И сейчас расплата для него имеет одну большую пользу, давая ему столько времени рядом с Логаном, сколько он только мечтал получить. На их пальцах крохотные кольца из тонких веточек Ивы, сделанные Логаном вручную однажды и сокрытые под покровом тайны. Или скорее под тканью их перчаток. На лицах совсем похожие шрамы и повязки. И стоит только им исчезнуть, как сухие тонкие губы Харлока всегда без труда прокладывают себе путь — начиная от лба и заканчивая слепым глазом. На их губах улыбки, когда они вновь готовятся отправиться в очередное путешествие, ведь новые частички неизведанного космоса рождаются почти каждый день. Хотя Логан и не догадывается, что он сам для Харлока словно космос. Со своей изменчивостью вынуждает изучать себя снова и снова. Потому что новые шрамы на теле Логана для капитана равняются рождению новых звёзд.