Эпилог I
Десять лет спустя
Полупустая бутылка вина стояла на лакированном чайном столике возле кровати. Тут же стоял бокал, на дне которого оставалось немного вина. По краям этого бокала отпечатались следы женских губ, одни из которых оставили маслянистый отпечаток пурпурной помады. — Ну когда ты уже?~ Мх~ — Оагх~ Ещё~ Ещё немного, Джинн~ Ахах~ Кровать ритмично поскрипывала. Через бледные бороздки старых шрамов Джинн катились кристаллические капли пота. По внутренней стороне бёдер Лизы стекал блестящими полосочками маслянистый лубрикант на основе слизи гидро-слайма. Делая бёдрами ритмичные, сильные толчки, Джинн ублажала Лизу толстым бордовым страпоном, усыпанным круглыми пупырками. Это уже был не тот страпон, который знаком читателю, что неудивительно, ведь с момента прошлой главы прошло уже достаточное количество времени. — Оах~ Давай, Джинн!~ Глубже! Толкай сильнее~ Мгах~ — Лиза стояла в позе «собачки», нещадно комкая руками простыню. — Ха~ Ха-а~ Да~ Я чувствую, как меня распирает изнутри!!~ — Что ты вообще в этом находишь?~ — фыркая носом, спрашивала Джинн, держа одну руку у любовницы на затылке, а второй упирая себе в бок, — Тебе тоже нужно бы попробовать~ — О нет! Даже не намекай! К своим тридцати двум годам Лиза испробовала почти все разновидности секса, и разумеется, ей доводилось пробовать анальный, но нельзя было сказать, что он ей так уж нравился: не столько из-за ощущений, а сколько из-за своей «грязности». Однако в последнее время её предпочтения заметно изменились. Распробовав всю прелесть и блаженство анального оргазма, она стала постоянно упрашивать Джинн ублажить её страпоном именно «туда». — Мха-ах~ Это невозможно, но он как будто становится больше~ Давай~ Оах~ Ещё~ — Пурпурная ведьма непрерывно мастурбировала, переменно лаская то клитор, то погружая три пальца в сочащееся влагалище. — Мх-х~ Да~ От твоей долбёжки у меня голова кругом идёт~ Давай же-е~!!! В момент оргазма горячие брызги Лизы обильно намочили простыню. Зная особенности возлюбленной, Джинн каждый раз предусмотрительно расстилает поверх постели дополнительную простыню, чтобы не пачкалось постельное бельё. И, как можно заметить, такая предосторожность оказывается очень даже нелишней. — Ты как обычно. — устало вздохнула Джинн, отступаясь назад. Страпон выскользнул из растянутого анального колечка Лизы, которое тотчас начало сокращаться, с булькающим звуком вытолкнув наружу немного смазки. — Прости, Джинн~ Каждый раз ничего не могу с собой поделать~ — переводя дыхание, Лиза поднялась на локтях и, взяв уголок дополнительной простыни, вытерла с попы смазку. Обе любовницы встали с кровати. Лязгая ремешками, Джинн начала снимать с себя страпон. Лиза чуть боднула любовницу бедром и прижалась к её губам в поцелуе, на который девушка-рыцарь машинально ответила. — Это было прекрасно~ Спасибо, дорогая~ — Ага, да. — устало кивнула девушка. Сняв с постели мокрую простыню, Джинн скомкала её и небрежно швырнула в угол рядом с дверью. Утром Ноэль отправит её, вместе с остальным грязным бельём в стирку. Джинн и Лиза легли вместе на чистую, прохладную постель. Ведьма растянулась на подушках с элегантностью и медлительностью холёной домашней кошки, которой лень иной раз выпустить коготки из пушистых лапок. За прошедшие десять лет в её внешности мало что изменилось: всё та же приятная полнота, свежие густые кудри и неизменная кокетливая усмешка на губах. Разве что грудь к тридцати трём годам потяжелела и чуть опустилась, но Лиза ещё долго будет следить за своей внешностью с помощью различных омолаживающих заклинаний. Устало зевая, Джинн потрогала эту излюбленную грудь и села рядом. За это время лесбийская близость с Лизой стала для неё почти каждодневной обыденностью — просто одним из способов расслабиться и выпустить пар после изнуряющего рабочего дня, а утром снова забурлит суетливая работа заместителя магистра Ордо Фавониус. Разумеется, для такой любвеобильной кошки, как Лиза, однообразного секса недостаточно чтобы насытиться, и она с заметной регулярностью «ходит налево». Джинн прекрасно осведомлена о всех шалостях своей возлюбленной, так как «одноразовыми любовниками» она чаще всего выбирает хорошеньких молодых рыцарей. Джинн ничего не остаётся, кроме как закрывать на измены глаза: ведь в конце концов она слишком хорошо знает Лизу, чтобы пытаться её ограничивать. Единственное условие, которое она ей ставит — только не с девушками! На что Лиза отвечает: «Как ты могла подумать, что я предпочту тебе какую-то пугливую горничную?». Примерно так протекают их отношения уже больше восьми лет с тех пор, как Лиза стала библиотекарем в Штабе, а Джинн поднялась по рыцарской иерархии. Иногда Джинн ностальгически вздыхает по первым двум годам их отношений. Как всё было трогательно и романтично! Она была по уши влюблена в Лизу, а всё внимание Пурпурной ведьмы было целиком обращено на неё. Сколько трогательных прогулок, романтических вечеров и пылких ночей! Но, к сожалению, время неумолимо омрачило их влюблённость, свободного времени стало меньше и желание привносить в интимную жизнь что-то новое почти совсем отпало. Это жестокая неизбежность. Отношения, которым суждено перерасти в семейную жизнь обречены на то, чтобы стать рутиной. И с каждым годом сердце уже не разгоняет по телу кипящую страстью кровь с той же силой. Секс, как его не романтизируй, всегда становится для семейных пар делом привычным и поднадоевшим. Это приводит или к потере интереса к нему, или к изменам. Лиза и Джинн не стали исключением. Нет, они всё так же любят друг друга и носят на безымянных пальцах символические обручальные кольца, но бурно полыхавшее некогда пламя влюблённости, облизывавшее своими огненными языками их сердца, неумолимо подёрнулось пеплом, а слова: «Я люблю тебя!» — уже не вызывают в них прежний сладостный трепет. Вытянув вверх руки, Джинн потянулась, затем потрепала рукой волосы, почесалась и уже готова была упасть на подушку, как вдруг её взгляд остановился на животе Лизы. Он был упругий, с небольшим жирком внизу и на боках, а на пупке темнела маленькая точка — отверстие для пирсинга, которое ведьма сделала себе несколько лет назад. Непонятно почему, но Джинн вспомнились складки и растяжки на животе любовницы, в их первый раз. Она вспомнила об истории беременности Лизы. — Как ты думаешь, где он сейчас? — вдруг спросила она, — А? — не расслышала Лиза, потому что в этот момент она широко зевала, — Говорю, как ты думаешь, где твой сын сейчас? Насладившись ленивым зевком, Лиза вопросительно поддёрнула бровь, — Не юли только. — проговорила Джинн. — Я же знаю, что ты часто думаешь о нём. — Не так часто, как тебе бы хотелось. — Ну так, а всё же? — Не знаю. Да и разве мне может быть до этого дело? — Неужели даже сейчас у тебя не появилось к нему какое-то чувство? — А с чего бы вдруг? Я помню своего сына только тем несформированным младенцем, один в один похожим на тысячи и тысячи других. У меня не было времени в него влюбиться. — Но ведь... — Джинн, — Но ведь материнская любовь — это не та любовь, которая появляется со временем. — Джинн, ты прекрасно меня знаешь и всё равно продолжаешь раз в несколько лет заводить этот разговор. — Но… — Джинн хотела продолжить, но прочитав в глазах Лизы неумолимое равнодушие, сдалась отыскать в её душе хоть каплю материнского чувства. Но Лиза была не так черства, как хотела показать. Не стоит забывать, что в первую очередь она искусная притворщица, и изобразить холодное равнодушие ей как раз плюнуть. Этот навык она отчеканила, когда нужно в очередной раз отвязать от себя прилипчивого любовника, который после одного-двух раз вообразил, что у него есть с ней какие-то шансы. На самом же деле, где-то глубоко в душе Пурпурной ведьмы теплилось тягостное чувство. Не так ей был равнодушен этот «несформировавшийся младенец, один в один похожий на тысячи и тысячи других» — как она говорит. Она много раз пыталась своей магией протянуть к нему ниточку, найти его где-то, сама не зная где. Ведь получается же у неё выслеживать недобросовестных читателей её библиотеки, которые не возвращают книги вовремя. Однако обнаружить человека таким способом, когда он находится где-то далеко-далеко, на том конце Тейвата, оказалось невозможно. И может быть своим деланным равнодушием Лиза пытается убедить саму себя, что и вправду — какое ей дело до её сына? — Он меня не знает и тем более не помнит. — Но это ещё не значит, что он не хочет найти родную мать. Каждая покинутая сирота этого желает. — Не каждая! Я думаю, что он меня ненавидит. Пустынники, которым я его отдала — люди суровые, и он им соответствует. Как бы там ни было... Вряд-ли мы когда-то встретимся. — Значит, ты всё-таки думаешь о нём! — Джинн не смогла скрыть радость того, как ловко она заловила Лизу. Но ведьма мрачно похолодела и ответила: — Давай спать, Джинн. Я очень устала.