Кровать посреди поля

Посреди поля стояла кровать. Это Антон с Левкой ее сюда притащили. А теперь разлеглись на ней как короли и уставились в хмурое осеннее небо, по задумке — голубое и безоблачное. Картина, достойная работ Ван Гога. Они лежали так несколько часов и никто не мешал им. Мама не звала домой обедать, не пробегали назойливые одноклассники, а надвигающаяся ночь не грозила ничем, кроме долгожданной летней прохлады. Антону хотелось курить, но как назло, пачка в кармане смялась почти в лепешку, пока парни волокли кровать на поле. Так что, за неимением лучшего, пришлось засунуть травинку в рот. Сжать аккуратно зубами, чтобы не повредить стебелек и чтобы кисточка не щекотала нос. — Я видел это во сне! — неожиданно сказал Левка, его голос прозвучал задумчиво и слегка встревожил Антона. Копна русых кудряшек заколыхалась в знак понимания. Стройная кровать с синими покрывалами стояла посреди желтых колосьев, качающих на ветру своими головами, витал запах чего-то прелого. Такое присниться могло каждому, но приснилось именно Левке. И в тот момент, когда только дотрагиваешься до кованого железа спинки кровати, ощущаешь себя средневековой царевной. Почему-то друзьям казалось, что именно они имеют право возлежать на такой вот необычной кровати. — Я здесь застрял, и ты застрял со мной, — пропел Антон на манер какой-то детской песенки. — Дурак ты лопоухий, не нужен мне никто другой, — вторил Лев. Так и лежали потом в тишине. Смотрели на то, как гаснет закат, как звезды весело высыпают на темную пустыню неба. Лежали. Иногда дремали. В глубокий сон не давала окунуться вечерняя прохлада. Бастовали еще. У них тут революция. Хорошо. — На повестке дня в сочинении «как я провел лето» напишу о нашей забастовке. У Антона получилось непринужденно и даже как-то мягко прервать молчание. — Да? И против чего же? — Левка хорошо сумел спародировать учительский тон. — А против всего! — последовал легкомысленный взмах руки. — Чего это кто-то говорит, как всем жить. И кто этот кто-то, собственно, такой? От возмущенной тирады травинка перекатилась у парня из одного уголка губ в другой. Но, в конце концов, все же упала. Прямо на завершающем слове. Как букет для артиста. — Смешно, что нас все равно слушать никто не станет — спишут на подростковый максимализм. Взрослые всегда так делают, когда не хотят вникать. Пока все это говорил, Левка не сводил пристального взгляда с божьей коровки, ползущей от его мизинца к руке Антона. Глупое наивное насекомое! Не улетает! Может, думает, что эта кровать с двумя подростками — и есть небо? Так и подмывало крикнуть: «Дурочка! Небо — там!», да еще и ткнуть вверх пальцем, чтобы обратила свое насекомье внимание. Но Левка почему-то этого не сделал, потянулся только и сорвал еще одну травинку. Теперь уже не для себя. — Грызи! Протянул другу. Белые зубы опять только слегка прикусили, но не сломали. Чудо, если подумать — то, что призвано перемалывать, сейчас лишь создавало опору. — Мы просто родились не в то время! — решил Антон. — И в какое же время нам надо было родиться? Антон задумался всего на секунду. — Когда божьи коровки свободно гуляют и ничего не боятся, когда можно держать травинку в зубах и при этом не прослыть хулиганом. И, наконец, когда можно лежать в кровати до тех пор, пока сам не захочешь встать.