Каков отец, таков и сын

Мужчина загнан в угол. Хищник тут же стал жертвой более страшного противника. Без оружия у него больше нет преимущества перед Хирургом, который очень зол и всё не может решить, как ему поступить. Поддаться ли гневу и жажде крови того, кто причинил боль его сыну, или умерить свой пыл, чтобы потом можно было как следует отыграться за все страдания его мальчика. Уж что-что, а боль он умел причинять, как никто другой. Но за него решил Малкольм, который, по-видимому, подобрал упавший нож и освободил себя, пока оба убийцы были заняты борьбой друг с другом. Он подошёл к своему похитителю сзади и этим же ножом нанёс удар тому в спину. Мужчина вскрикнул от боли и попытался повернуться к нападавшему, но Малкольм только продолжал наносить удары, словно в трансе. В его широко раскрытых глазах видна только одна задача. Убить. Мартин замирает в минутном изумлении, которое быстро сменяется чистым восторгом и гордостью. Его сын, его мальчик наконец-то сделал это, поддался своей тёмной стороне. Совсем как папа. Малкольм продолжает замахиваться рукой с таким остервенением, с такой яростью, даже когда его обидчик упал на землю. Это было лучшее произведение искусства для глаз гордого отца. Спустя время удары начинают замедляться, движения Малкольма постепенно теряют свой пыл. Интервалы между попаданием ножа в плоть всё увеличиваются и увеличиваются, пока не оставляют его застывшим с поднятым ножом в руке. Грудь бешено вздымается, глаза широко раскрыты, смотрят на кровавое месиво перед собой. Поверхностное, запыхавшееся дыхание начинает медленно выравниваться. Мышцы лица ослабевают свое напряжение, взгляд теряет фокус. Рука так и висит, замахнувшись, костяшки пальцев побелели от силы, с которой Малкольм сжимает оружие. Мартин, успокаивая свой распирающий восторг, подходит ближе, старается всё время находиться в поле зрения Малкольма. Медленно он тянется рукой, чтобы осторожно забрать нож из ослабевающих пальцев сына. Его рука падает, опустевшая без оружия, как будто ей оборвали ниточку. Малкольм медленно возвращается к реальности, начинает осознавать произошедшее, что он сделал. Но Мартин не позволит этому захватить сына, не позволит волне осознания поглотить его, раздавить его. Это слишком много для него сейчас. Ему нужно сгладить этот момент, отвлечь его на время, чтобы он тут же не впал в панику. Он медленно приседает перед сыном, кладёт руки ему на плечи, аккуратно поворачивая его к себе. Тот смотрит перед собой, глаза расфокусированы, и Мартин пытается поймать его взгляд, привлечь его внимание. — Малкольм, — мягко зовёт его, пытаясь отвлечь от окровавленного тела перед ним. — Малкольм, сынок, посмотри на меня. И он смотрит. Моргает, словно приходя в себя, и смотрит на отца. На лице у него начинает формироваться ужас, осознание. Он смотрит на него огромными глазами, словно олень, застывший под светом фар машины. — Папа? Что... — говорит он растерянным голосом, делая медленную попытку снова повернуться к телу, в которое только что вонзал нож, так много раз. — Ш-ш-ш, — Мартин поспешно, но всё ещё аккуратно одёргивает сына, снова обращая его внимание на себя, не даёт ему посмотреть туда. Пока не время. В таком состоянии это только может больше навредить ему. Он продолжает мягким успокаивающим голосом. — Малкольм, посмотри на меня, сынок, посмотри на меня. Всё хорошо, всё в порядке. Ты в порядке, папа с тобой. Мужчина поднимает руку, прижимая ладонь к щеке сына. Сейчас он кажется таким маленьким, таким растерянным. Раскрыв вторую руку в сторону, Мартин медленно тянется ближе к сыну, чтобы тот прижался к нему в утешающих отцовских объятиях. Ладони Малкольма крепко сжимают кардиган на спине отца, а лицо утыкается ему в плечо. Мартин перемещает руку, нежно обхватывая его затылок, их головы соприкасаются. Тело Малкольма начинает пробивать дрожь, которой не было ещё пару минут назад, когда он твёрдо держал нож в руке, нанося удар за ударом. Его рука в тот момент не дрожала. Но сейчас его начинает отпускать и произошедшее наконец нагоняет его. Но это нормально, так и должно быть. Им ещё столько предстоит вместе сделать. Губы Мартина расплываются в довольной улыбке, он позволяет удовлетворению и гордости снова овладеть им. Всё в порядке. Он целует растрепанную макушку сына. Папа рядом, чтобы утешить и поддержать своего мальчика.