Любовью дружбу не испортить

      Ботинки противно хлюпают, стоит наступить в очередную лужу. Весенний дождь промозглый, схожий с октябрьским. Ледяной ветер пробирается под кожаную куртку и толстовку, пуская по телу мурашки. Капли дождя тревожат едва проснувшуюся листву, превращаются в бесконечный поток, стекающий вниз по тротуару.       Арина ёжится, протирает ладони о влажные джинсы. Но это совсем не помогает ни согреться, ни высушить руки. Проезжающая мимо машина окатывает ноги ледяной водой. Мат вырывается неосознанно. Просто прекрасно. Вечерняя Москва не перестаёт радовать.       Мысль о том, что до дня рождения осталось уж совсем немного времени, успокаивает. Как только она заберет свои права, такой проблемы не будет. Осталось потерпеть меньше двух недель.       Нужное здание оказывается прямо перед ней. Дрожь проносится внутри мгновенно. Пальцы коченеют настолько, что нормально не сгибаются, поэтому девушка с трудом открывает дверь в Мастерскую Магии. Запах трав кружит голову с первого вдоха.       Она всегда боялась экстрасенсов и всего, что хотя бы немного противоречит естественности. Настолько, что после просмотра пары серий Битвы не могла спать без света. Настолько, что мерещилось разное. Настолько, что боялась собственной тени.       Девушка на ресепшене просит немного подождать после того, как выслушивает Арину, и предлагает горячий чай. Романова благодарно принимает бумажный стаканчик, греет о него замёрзшие пальцы. Аромат мяты окутывает её, дарит тепло и уют и немного успокаивает.       Крутит головой, рассматривая обстановку. Чёрные стеллажи, заполненные сверху донизу непонятными для девушки вещами. Портрет Шепса на стене. Множество книг, амулетов, тотемных игрушек. Её не трогает. Никак. Нет ни заинтересованности, ни восторга. Сердце совершенно не ёкает. Абсолютно ни-че-го.       — Я прошу прощения, Александр сегодня не может провести ритуал, — произносит сотрудница, вторгаясь в размышления девушки.       У Арины внутри всё падает. Она не решится на такое второй раз. Сегодня-то пришла исключительно из-за какого-то порыва. Просто проснулась и поняла, что хочет. Осознала, что надо. Что пришло время отпустить. Впервые за год появилось чувство, что сможет сделать это. Но нужна помощь человека, который «видит» больше, чем есть на самом деле.       Врать не будет, в самом дальнем уголке сознания, в ящичке под огромным замком теплится ехидство. Возможно, она сегодня успокоится и ещё по одному поводу. Возможно, экстрасенсов всё-таки нет, есть лишь психология.       — Вы уверены?       — К сожалению, да. Я могу посмотреть свободные окошки на ближайшее время, — она подходит к блокноту и открывает его, вычитываясь в испещрённые мелким почерком страницы.       Романова опускает голову, чувствуя предательский ком в горле. Значит, ещё не время. Ничего не получится.       Да и чего она хотела? Завалилась без предварительной записи, надеясь непонятно на что.       — Нет, не нужно, спасибо, я лучше пойду. Прошу прощения за беспокойство, — администратор удивлённо смотрит, как девушка нервно застёгивает куртку и трясущимися руками перекидывает через плечо сумку.       Не видит смысла брать с собой стаканчик: в нём всё равно вскоре окажутся дождевые капли. На негнущихся ногах идёт в сторону выхода. Толкает дверь. Звучный шум ливня и пролетающих по лужам машин оглушает. Лицо вновь обдаёт холодом.       — Может, я могу помочь?       За спиной слышится вкрадчивый, хрипловатый голос.       Арина разворачивается, замечая высокого парня. Даже скорее мужчину. Он плотно закрывает дверь, в которую минутой раньше заходила безымянная сотрудница. Девушка приподнимает уголки губ. Она не знает этого человека, не понимает, чем он может помочь.       — Арина, — она в несколько шагов преодолевает расстояние между ними и протягивает ладонь.       — Олег, — тёплые пальцы греют её, когда он аккуратно пожимает руку. — Пойдём.       Они заходят в комнату, очень похожую на кабинет. Множество ритуальных атрибутов занимают всю площадь стола и несколько стеллажей. На журнальном столике недалеко от окна кипа бумаг. Внимание привлекает горсть разноцветных камней, разложенных по ячейкам органайзера. Рядом с каждым лежит небольшой кусочек бумаги. Видимо, с названием.       Мужчина предлагает Арине сесть на диван. Та стягивает куртку и складывает её и сумку в чёрное кожаное кресло. Натягивает влажные манжеты толстовки на руки.       — Ты чего так боишься? — он миролюбиво улыбается, считывая чужую энергетику.       — Да я не совсем боюсь, — девушка заламывает пальцы и опускает взгляд в пол. — Извините за бестактность, но вы кто?       Густые брови взлетают вверх от этого вопроса. Олег удивлён, даже очень. После победы в двадцать первом сезоне люди, приходящие в Мастерскую, не дают ему прохода. Фанатки караулят его и брата круглыми сутками. Фамилия экстрасенсов у всех на слуху. А тут такое.       — Я младший брат Саши. Тоже медиум, — уголок губы, что разрезан шрамом, приподнимается в полуулыбке. — И я эмпат отчасти, поэтому прекрасно чувствую твой страх.       — Оу, неловко вышло, — Арина закусывает внутреннюю сторону щеки. Кусала бы губу, но помаду боится стереть. Отнекиваться, видимо, бесполезно. — Меня, если честно, пугают люди с вероятно имеющимися возможностями, которые я не могу понять. Я не скептик, просто привыкла полагаться на то, что может объяснить наука.       — Но ты пришла.       Романова перебарывает себя и смотрит на мужчину. Пытается понять, какого цвета глаза медиума. Не голубые, но и не серые. Что-то среднее. Что-то притягивающее. Цвет платины? Нет, скорее, стали, голубой стали. Мысли убегают в другую сторону от вопроса Шепса. Задумывается о том, а какой же характер носит обладатель таких глаз.       — Да, пришла, потому что не знаю, как отпустить человека, — отвечает, когда пауза становится слишком затянувшейся. — Я, правда, не знаю, что делать, потому что не представляю, как происходит ваша магия.       — Давай договоримся сначала, что общение неформальное, хорошо? — кивает неуверенно, изо всех сил пытается не смотреть в его глаза так пристально, но не получается. Он притягивает, как магнит. — Лиана сказала, что тебе нужен спиритический сеанс.       Замечая недоумение в лице Арины, он уточняет.       — Сотрудница, Лиана.       — А, да, — неловко потирает шею, чувствуя себя чрезвычайно глупо. Почему-то Олег располагает к себе. Экстрасенсорных способностей мужчина пока не проявляет. Хотя и почувствовал её страх. — У меня бабушка умерла год назад. Я не успела попрощаться, не была на похоронах. И до сих пор не могу найти в себе силы добраться до кладбища. Не могу отпустить её. Очень хочу поговорить. Понимаю, это глупо приходить сюда из-за этого. К вам обращаются с трагедиями, а тут…       — Стоп, — прерывает её Шепс. — Никаких глупостей тут нет. Я обычно против таких вещей, души тревожить зазря не стоит, но бабушка твоя за тобой стоит. Ты её виной своей привязала.       Страх оседает в горле Арины. Она делает самую главную ошибку: доверяется его словам и позволяет себе поверить. Это приводит к панике. Вроде и понимает: если за ней стоит бабушка, ничего плохого она не сделает. А ничего не меняется. Ледяные щупальца стискивают шею. Сглотнуть ком оказывается невыносимо трудно. Она не может объяснить, что чувствует. Холодок пробегает по спине.       Олег меняется в лице. Брови хмурит. Смотрит то ли на неё, то ли сквозь. Глаза стекленеют, и Арине кажется, что они становятся прозрачнее. Словно дымкой покрытые.       — Морда такая, снова раздетая по улицам ходишь, уши застудишь же, снова в больнице лежать будешь, — шепчет мужчина монотонным потоком. Арина теряется, пока мозг медленно обрабатывает фразу. — Волосы обрезала, а такие шикарные были. Ты не плачь по мне, девочка, ни в чём ты не виновата. Возразила бы отцу, ненадолго жизнь мою продлила бы. Ты сильная, принцесса, ты справишься со всем. Я за тобой всегда стою.       Интонация, с которой говорит мужчина, поразительно знакома. На секунду Романовой кажется, что она оказывается в квартире любимой бабули. Запах, такой родной и знакомый, окутывает её, погружая в детство. В то время, когда она, маленькая девочка, ещё не была раздавлена гнётом смертей своих родственников, не познала тягот взрослой жизни.       Мозг лихорадочно перебирает варианты, как именно Шепс мог бы узнать эту информацию. Бабушка, когда ругалась, называла её «мордой». Об этом знали только отец, брат и она. Факт того, что она обрезала волосы вполне можно было найти в социальных сетях. Но её данных у медиума не было. Значит, тоже не то.       — Ты себя винишь, — продолжает Шепс, прикрыв глаза, — знала, что нельзя продолжать лечение. Чувствовала, что не надо, но не сказала.       Она честно пытается сдержаться. Не заплакать, не показать свою слабость. И ничего не выходит. Истерика подкатывает к ней со скоростью надвигающегося торнадо. Тонкие пальцы взметаются к губам, приглушая громкий всхлип.       — Ты не изменила бы ничего. Она бы всё равно от болезни угорела. От рака никто не уходит.       Олег продолжает говорить, разрушая по кирпичикам стену, которую она целый год возводила вокруг своего сердца, и слушать это Арине становится всё сложнее. Перебирает завитки резинки-пружинки. Обычно это незамысловатое действие помогает прийти в себя. Однако, кажется, не сегодня.       Сильные руки притягивают её к себе, заключая в кольцо объятий. И тут Романову прорывает. Запах бабушки пробирается глубоко в ноздри, посылая картинки любимого человека. Ей стыдно признаваться в этом, но образ родного человека постепенно начинает стираться из воспоминаний. Словно она видит портрет, но не детально прорисованный, а в виде наброска. Она пересматривает старые фотографии, прокручивает единственное видео с дурацким фильтром из Snapchat, прописывает в ноутбуке её рассказы. Но это не спасает от проказ памяти.       — Тише, маленькая, — Олег говорит это громче. Фантом пропадает, и ещё невышедший из контакта мужчина выдаёт первое, что приходит в голову.       Арина кажется ему такой хрупкой и, действительно, маленькой. Он понимает, что залез слишком глубоко в её душу. И становится на секунду стыдно, что он сделал больно своими словами. Девушка трясётся, задыхается. Кажется, начинает расцарапывать запястье. Мужчина отдаляется от неё, и понимает, что не ошибается. Девушка оставляет на светлом предплечье красные полосы, которые мгновенно припухают.       Олег хватает её за правую руку и отводит в сторону. Угрызения совести часто появляются у него после сеанса. Извечное недовольство собой, чрезмерная эмпатия и стремление стать лучше постоянно играют против него. Душа болит после сеансов. Синдром отличника грызёт, что не сделал всё возможное, чтобы помочь.       — Выкинь из головы, что это ты виновата в её смерти, — гладит по волосам, чувствуя, как тело девушки продолжает содрогаться. — Её забрала болезнь. Это больно, тяжело. Но ты должна отпустить. Перестать плакать по ней. Слёзы держат души в этом мире, это плохо.       Они сидят так долго. Слишком долго для людей, которые узнали имена друг друга час назад. Романова благодарит его сквозь слёзы, захлёбываясь в собственных «спасибо».       Арина большой любитель тактильности. Она может жить без общения, без друзей, без любви. Ей комфортно так. И единственное, что тяготит — отсутствие прикосновений. Ей не хватает объятий, не хватает ощущения рук на теле. Осязаемого ощущения, что кто-то рядом. От этого всегда становится тошно.       И в моменте, сидя в объятиях чужого человека, она чувствует себя на своём месте. Ей не хочется, чтобы Олег прерывал эти объятия.       Шепс же, впервые за долгое время, чувствует рядом тепло живой души. У него рядом брат, в Самаре большая семья. Есть друзья. Но всё не то. Все, с кем он знакомился в последние два года, видели в нём звезду, экстрасенса, возможность. Но не человека. И, кажется, Арина — глоток свежего воздуха. Держится за него, словно за спасательный круг. Это совсем не обижает — наоборот, даёт понимание, что он кому-то нужен на физическом уровне. Пусть и в мгновении, здесь и сейчас, но он действительно нужен.       — Ты не паришь случайно? — спрашивает Арина, как только перестаёт бесконечно всхлипывать.       — И парю, и курю. На улице мрак, тут покурим, — он быстро открывает небольшое окно и вытаскивает из заднего кармана тёмных штанов электронную сигарету.       Они сидят в тишине, но не гнетущей, а комфортной. Маленькое помещение потихоньку заполняется белёсой дымкой. Оба пресыщаются никотином, находят успокоение в медленном самоубийстве.       Александр отправляет брату сообщение, что он уехал, в Мастерской больше никого не осталось. Кроме них. И Шепс, увидев слишком много личного Романовой, проникнувшись её историей и чистотой души, пытается придумать хотя бы одну причину, чтобы хоть немного задержать девушку.       На удивление, повод находит Арина.       — Могу задать вопрос? — она вновь начинает нервничать. Олег кивает, повернувшись полубоком к ней. — Я о тебе совершенно ничего не знаю, прости. Может, об этом все уже знают, конечно. Как ты не сходишь с ума? — она ойкает, как только проговаривает это. — Нет, стой, не так. Просто мне показалось, что ты полностью погружаешься в человека во время своей работы. А так и свихнуться можно.       — Знаешь, ты права. Это очень тяжело. Мои силы и дар, и проклятие, как бы клишированно это не звучало. Я действительно считываю людей. Вижу их умерших близких. Порой потом приходится долго восстанавливаться. Могу спать сутками на пролёт. Или болячка какая-нибудь вылезет. Но всё меркнет, когда я вижу, что могу действительно помочь людям. Облегчить их боль.       — Ты какой-то невероятный, — ни капли лжи. И Олег чувствует это. — Знаешь, я сейчас в диком раздрае и смятении. Рациональная часть мозга говорит, что такого не может быть, что это невозможно и, уж прости, ненормально. Психологи могут объяснить наукой вещие сны, эмпатию ту же, да что угодно. И так как сейчас аргументировать произошедшее с точки зрения тех же физических законов у меня не выходит, я просто в ауте. Словно разрывается мозг. Не может принять.       На Москву уже опускается вечер. Они всё ещё разговаривают. Шепс из раза в раз заставляет Романову безостановочно анализировать. На протяжении всего диалога он вкидывает, казалось бы, неизвестные никому факты. И это знатно пошатывает устоявшийся скептицизм девушки. Не касаются темы, с которой пришла изначально Арина. Олег восхищается энергетикой, которая выбивает у мужчины дух. Сила воли, стойкость, доброта, сарказм и множество других черт, которые успевает подметить Олег, привлекают. Она начитана и умна. С ней интересно говорить.       — Сколько я должна тебе? — спрашивает девушка, засобиравшись домой. Время летит слишком быстро, но с этим ничего не поделаешь.       — Не возьму с тебя ни копейки, — Шепс даже теряется на секунду. Чувствует недоумение собеседницы, поэтому прерывает её, не дав открыть рта. — Даже не возражай. Хотя, если позволишь себя подвезти, буду очень рад.       Арина сомневается. Насколько неприлично будет согласиться? Не станет ли это чересчур?       Посылает всё к чёрту. Она ж не спать с ним собирается. На улице всё ещё ливень, почему бы Олегу не помочь ей не заболеть? Да и тем более он сам предложил.       — Хорошо, я не против, — она накидывает куртку и проверяет, не обронила ли чего.              Шепс натягивает на себя любимую ветровку с рожками на капюшоне. Проверяет телефон, ключи и сигареты. Всё на месте. Пропускает девушку вперёд и замыкает Лавку. На улице продолжает буйствовать ливень. Мелкие капельки попадают на лицо и неприятно холодят.       Он открывает пассажирскую дверцу, помогая Арине забраться в высокий автомобиль. Оббегает машину и садится сам. Вставляет ключ зажигания и проворачивает. Телефон сразу же подключается к гарнитуре.       — Есть предпочтения в музыке? — он лезет в смартфон, чтобы включить что-нибудь.       — Врубай, что хочешь. Мне не принципиально, — она называет адрес, и машина плавно двигается с места.