Время на подумать

Джинкс сидела в одном положении уже долгое время. Затекшие ноги чуть покалывало, но ей было слишком не до этого. Мысли, битком набитые в голове, в конце концов не выдерживали и стекали по щекам и подбородку вниз. На колени уже накапало два мокрых пятна этих мыслей. С тех пор, как Силко одним злым рывком втолкнул ее в эту комнату и прорычал, что ей стоит подумать над своим поведением, прошел час. А, может, три. Она точно не знала. Измерить время с помощью мизерного окошка было невозможно — в Переулках всегда царила серость, которая и утром, и ночью оставалась серостью. Тем более, окошко было с затемненным стеклом. Она полагалась на свои чувства, но и они подводили — иногда в первые полчаса она только кричала и разбрасывала деревянные коробки от злости и бессилия. Иногда она просто забивалась в самый чистый угол и съеживалась в ревущий комок. А потом приходили они. Майло и Клаггор обступали ее с двух сторон, садились рядом, гладили своими холодными руками по голове. Майло нашептывал злое и ядовитое, и Джинкс казалось, что еще чуть-чуть, и оно начнет разъедать ее уши. Она пыталась оттолкнуть его, отвернуться, но он не умолкал. Для того, чтобы успокоить Клаггора, было достаточно взять в руки его плюшевую копию. В комнате ее не было. Поэтому он укоризненно молчал. Немо показывал на дверь, но Джинкс уже знала, что это бесполезно. Она сломала уже три коробки об эту проклятую дверь, пытаясь освободиться. Ее время на подумать всегда было самым худшим. Размышляла она над чем угодно, но только не над поведением. Сегодня Джинкс медленно съехала на пол, подобрала колени и уткнулась в них подбородком. Почувствовав подступающие слезы, не стала сдерживать их и с рваными всхлипываниями позволила им обжечь ее лицо. На этот раз Майло и Клаггор молча сидели в левом углу, рядом с развалившимися коробками. Первый уже наговорил Джинкс столько всего, что ей пришлось разодрать себе в кровь одно ухо, лишь бы он прекратил. Потому что из его рта сыпалось слишком много правды. Силко говорил ей, что любит ее, но каждый раз закрывал здесь, говорил, что убьет любого, кто причинит ей вред, но не означало ли это, что он должен был убить себя? Воткнуть нож в шею и выстрелить в голову, как он говорил, но кто тогда будет любить ее? Точно не Севика, потому что Джинкс однажды отрезала ей прядь волос, и та глотку надорвала своими криками о том, что когда-нибудь обкорнает ее долыса. Силко посмеялся и ответил, что такого никогда не случится. Не случилось: ее косы тяжело и длинно спадали с плеч и тянули вниз голову. Не Вай, потому что она убежала и больше никогда не возвращалась. А если и возвращалась, то только во снах и в фантазиях. Не Экко, потому что Джинкс запретила ему говорить с ней, а когда тот пробрался в ее комнату во второй раз, Силко натравил на мальчика своих шиммерных наркоманов. Она уж точно саму себя не полюбит. Не заслужила. Вот если бы она тогда промолчала, не стала перечить Силко, не стала вываливать ему на стол ненавистные слова, ловко отскочившие от зубов, то, может быть, да. Она бы всецело заслуживала быть прощенной. Быть любимой. Вот бы он поскорей вернулся, вспомнил о ней и открыл эту чертову дверь. Прижал к себе и выдохнул в волосы, что любит. Он этого не заслуживает. За то, что он заточил тебя здесь, он должен поплатиться жизнью. Шепот Майло доносился до нее из левого угла и даже кровавое ухо не могло отрикошетить это. Рука дернулась к поясу, но остановилась на полпути: Силко отобрал у нее пушку. Это — не любовь. И не воспитание. Ты точно уверена, что он дорожит тобой? — Замолчи… — негромко, но четко прошипела Джинкс в пустоту и обессиленно прикрыла веки. Майло покорно закрыл рот. На долгие двадцать минут воцарилась блаженная тишина, а когда девушка разомкнула глаза и с опаской вгляделась в левый угол, они пропали. За дверью застучали каблуки Силко. Тонкая полоска света из дверной щели стала неровной, за ней завозились. Послышался стальной звон ключей на связке, а потом в замочной скважине пару раз хрустнуло. Дверь задрожала и скрипяще впустила в комнату щепотку света и тень Силко. — Ты подумала над своим поведением? — с расстановкой спросил он, прожигая ее своим взглядом сверху вниз. Джинкс медленно подняла на него глаза. И ничего не ответила. — Иди сюда, — Силко мягко взял ее за предплечье и потянул вверх, заставив встать на ноги. Она еще пошатывалась на онемевших ногах, поэтому Силко со смешком обнял ее. Положил безвольную голову себе на грудь. Джинкс могла поклясться, что после этого он ухмыльнулся кончиком рта, потому что всегда так делал, даже смотреть не надо было, чтобы проверить. Потом Силко спросил бархатным, елейным голосом: — Ну что, пойдем..? И Джинкс вырвалась из его рук с неожиданно пробудившейся яростью. Как рассерженная кошка. В руку из кармана скользнул холодный скальпель, стащенный из лаборатории Синджеда. — Джинкс? — сбитым дыханием позвал явно напуганный Силко. — Нет, — отчеканила она. Она не пойдёт.