Влажный воздух обнял их неприятным мокрым одеялом. Валька натянул на голову капюшон толстовки и решил не трогать пока очки — туман культурно стоял вдалеке от них, теряясь в низеньких деревцах, но в воздухе летала крошечная взвесь, что его очкам не нравилось абсолютно. Валька огляделся еще раз.
Описать окружение не казалось сложным делом, но сонный мозг буксовал. Высадили их на накатанной дороге, кажется где-то на краю обширного поля. Что приходит в голову, если думать о поле? Трава и цветочки. Ну, трава присутствовала, но если быть честным, Валька хер бы в нее полез по собственному согласию — стояла трава на пояс и даже на вид такая мокрая, что пальцы фантомно свернулись, как после часа в ванне. Еще деревья — туча их, легион и тьма. Поначалу казалось, что это хаос и разброд, но если присмотреться внимательнее, виднелась система. Полосы и блоки, ряды и проемы, все подчинялось своему счету.
Автобус за их спиной натужно фыркнул и тронулся, задавая круг на разворот. Закряхтела дверь, хлопнула, и Валька чуть не запросился назад, но сдержала гордость. И зачет по практике. И непонятно, что сильнее. Сашка и Аня нахохлись рядом двумя недовольными воробьями и пялились. Валька глянул куда и вздохнул — кудряшка снова стоял к ним спиной, что-то тихо обсуждая с одной из женщин.
Рассветало. Туман из плотного киселя истаял в молочную дымку, отступая все дальше, прячась и убегая за ряды деревьев. За уехавшим автобусом подъехал новый и выплюнул еще горстку людей, около десяти человек. Они встали обособленной стайкой, тихо разговаривая между собой. Кто-то закурил. Сашка чихнул от дыма, выдавая громогласное апчхуй, и подобрался ближе к Вальке, приваливаясь боком. Стало теплее, Валька улыбнулся, утренняя тактильность оживала, еще немного и у него отберут какую-нибудь конечность, чтобы теребить, сжимать или щипать. Раньше это бесило до кровавых девочек в глазах, сейчас же он привык, да и Сашке так спокойнее.
Аня подошла к ним, все так же сверля кудряшкину спину глазами, казалось там нарисована мишень и отворачиваться от нее никак нельзя. Может ее уязвило, что он на нее не смотрит? Валька тоже мог, в общем-то, на это обидеться — новая подруга была симпатичная, не сказать, что красавица с обложки, но в сумраке отлично рассматривался слегка курносый нос, миленький, веснушки и облако рыжих крохотных кудряшек, выбившихся из косы. И глаза, раскосые, зеленые? Да, кажется так. Его самого она не цепляла настолько, но кудряшке-то что не нравится?
И тут, словно услышав его мысли, кудряшка обернулся. Сашка с Аней подавились воздухом и резко зашушукались, склоняясь головами друг к другу, пока Валька снова провалился в чужой мутный взгляд. Но теперь он мог разглядеть лицо. Да нет, пакет не нужен, Сашка наверно приревновал или решил потроллить. Симпатичный, не красавец, конечно, но глаза все… портили. Тяжелые, страшные. Вечно сонные и скорбные, набрякшие веки прелести глазам отнюдь не добавляли. Неизвестно какие демоны за ними живут.
Кудряшку окликнула одна девушка из стайки новоприбывших, и он отвернулся, шагая к ней. Аня выдохнула и мотнула головой.
— И как к нему подбираться? — задумчиво спросила она.
— А надо?
— Надо конечно. Еще уведут и все, останусь без высокой кудряшки.
— Ой, — противно протянул Сашка и толкнул Аню в бок. — Далась тебе эта кудряшка, ни рожи, ни кожи, одни волосы и рост, тоже мне достоинства. Тебе нас с Вальком мало?
Аня обсмотрела их обоих, Валька чуть не зачесался от такого пристального внимания, и опять уставилась на кудрявого.
— Да боже, мать, не надо так, мы оба хоть куда!
— Вот и идите оба хоть куда, я-то при чем?
Валька закашлялся и спрятал неловкую улыбку в воротник. Ну да, по части роста кудряшке они оба проигрывали, сантиметров так на пятнадцать, Он так точно, Сашка чуток повыше будет. Но все равно дышат они ему не вровень.
Бригадиры вдруг разомкнули свой круг, и ближайшая жестом подозвала их к себе.
— Пойдемте, молодняк, есть для вас работа. С ножами хорошо обращаетесь?
— С кухонными неплохо, — влез Сашка, нагоняя женщину, — но что-то мне подсказывает, что колбаску я тут не порежу, да?
— На обеде порежешь, я привезла с собой, — хохотнула женщина и представилась Настей, — но тут канцелярские. Руки не порежешь, болтун?
Сашка что-то промычал и подтянул рукава вниз, хотя они и так болтались, закрывая запястья в напульсниках. Валька почувствовал себя неуютно. Руки Сашка никогда не открывал, а если вдруг случалась такая необходимость, иногда даже Сашке приходилось делать то, чего он не любил, запястья всегда оставались закрыты — напульсниками, широкими кожаными браслетами, даже кучей разномастных фенечек из бусин и ниток.
Валька догадывался, почему. Они оба учились на втором курсе, но Сашка был старше его на пару лет, и еще на первом году его вручили Вальке. Как подающему большие надежды в чьих-то влажных мечтах, на поруки, чтоб контролировал и направлял. Как контролировать и направлять чистое стихийное бедствие Вальке не объяснили, так что он старался как мог, иногда пасуя перед этим обстоятельством непреодолимой силы.
Сам Валька ничего не спрашивал, он ценил свою обособленность и старался не лезть в чужую душу. Но иногда чужая душа так страдала, что он этого не мог вынести, но пока держался, считая, что как только заслужит полное Сашкино доверие, тот ему и откроется. Или нет. Тайны иногда могут оставаться тайнами, если так спокойнее.
— А этот с нами не пойдет? — Грустный Анин голос влез в мысли Вальки. Он вскинул голову и увидел, как она тоскливо смотрит в отдаляющуюся кудряшкину спину. Он пошел в другую сторону, все еще переговориваясь с девушкой, которая его окликнула.
— Виталя? Он тоже с нами, просто подойдет позже, — ответила ей Настя. — Там у них с Аленой важный разговор. А что такое?
— Ничего, — вздохнула Аня, пробормотав его имя, запоминая, — а насколько важный?
Настя оглянулась на Аню через плечо, ухмыльнулась.
— Ох и серцеед этот Виталька. И неделю тут не проработал, а уже столько сердец разбил. Берегись, девочка.
Берегись, девочка, подумал Валька, берегись, и мы должны поберечься. А потом он наступил на кочку и с коротким воплем чуть не свалился вниз, Сашка еле успел его поймать и поставить ровно.
— Спасибо, — сконфуженно пробормотал Валька ему и все-таки достал очки, и мир обрел полную четкость.
***
Настя увела их с дороги, и теперь они шли сквозь секторы поля, проходя между рядов деревьев. Яблони разных сортов окружали их со всех сторон, иногда обступая безмолвными равнодушными зрителями. Проходы между блоков местами покрывала трава, которая щедро делилась с их обувью росой, и Валька все же намочил ноги, уделывая свои тряпичные кеды, единственная условно рабочая обувь, которую он отыскал в общаге.
Сашка отбросил мрачность, эмоции у него сменяли друг друга быстро, не успеешь проанализировать одну, как на смену приходит другая, и теперь веселым козликом скакал вокруг Насти, расспрашивая обо всем подряд.
— А почему мы на яблоках, а не персиках? Где сами яблоки, почему мы должны возиться с малышковыми деревьями? Хочу персиковую мохнатую жопу, а не вот это все! Я читал и про груши, где это все, где?
Настя, смеясь, слегка замахнулась на него пакетом со складным стулом, тщетно пытаясь угомонить, но куда там. Аня, снова уцепившаяся за Валькин локоть, посмеивалась. Шли они не близко, вспомнив слова Насти об устройстве поля, Валька насчитал две полосы, и это явно была только середина поля, а им предстояло идти почти в самый конец, чтобы обработать несколько блоков в последней полосе.
Полоса оказалась действительно полосой, в которой было шесть или семь блоков, а в каждом блоке от четырех до семи рядов. Нехитрое устройство, только вот ряды тянулись длинно, и у Вальки заранее тянуло спину и желание жить. Это сейчас не жарко, но ближе к полудню они рискуют зажариться на солнышке, а белокожий Валька сгореть, чтобы потом ночью умирать от температуры. Зачем он вообще на это согласился. Ах да, практика.
— Смотрите, это маточник, — бригадирша показала рукой на бетонные столбы в начале каждого ряда и инфернальные ряды небольших, высотой им по грудь деревьев, которые в утреннем полумраке никакого воодушевления не вызывали. — Здесь девятимесячные деревья, у них две обвязки, вам нужно снять первую, зимнюю прививку, просто срезать канцелярским ножом и максимально чисто удалить пленку…
За спиной Насти раздался резкий шлепок и Сашкин вскрик. Настя не повела и бровью, размахивая руками дальше, рассказывая о блоке.
— За что? — Проскулил Сашка, потирая затылок и отступая от невозмутимой Ани на несколько шагов, прячась за Валькой.
— Я знаю, о чем ты подумал, — ответила ему Аня, брезгливо оттирая руку о толстовку, волосы Сашки, неприкрытые кепкой, почему-то оказались мокрыми, словно он только вытащил голову из ведра с водой.
— Да я даже не успел, — насупившись, пробормотал Сашка и потормошил Вальку, раскачивая его за плечи.
— Мм, — отозвался Валька, послушно покачиваясь и костяшкой указательного пальца поправляя очки, — он бы до такого не додумался, вот скажи ты бы что-то другое…
— Писюлик? — Попробовала Аня и не успела договорить, потому что Сашка за Валькиной спиной взорвался как петарда, загибаясь от смеха, и утыкаясь лбом в чужую спину. — Боже, какой стыд…
Сашка ржал, Аня и Валька изо всех сил сдерживали улыбки, источая осуждение Сашкиного интеллекта, небо наконец окончательно посветлело, а Настя послала их пасти гусей, раз они так гогочут.
***
— У меня назрел вопрос, — спустя минут десять сосредоточенного молчания и четыре порезанных пальца на троих, ожила Аня, — а мы где вообще находимся?
— В каком смысле? — Сашка звучал отстраненно, словно мыслями находился не здесь. — Мы в жопе, то есть в саду.
— Я это уже ощутила, название-то у сада какое?
Сашка выпрямился, выныривая из деревьев. Канцелярский нож он держал на отлете, кепку напялил козырьком назад и слегка щурился, смотря на девушку. Валька от них отстал, эти двое продвинулись в обрезке почти на пролет дальше — теперь их от Вальки отделяло почти два деревянных столба, понатыканных на протяжении всего ряда.
Обрезка оказалась делом нехитрым, и даже медитативным. Вруби наушники и чеши себе вперед, обрезая пленочку и сдирая ее и не прижившиеся веточки. Почки, как, кажется, назвала их Настя. Которая, кстати, уже так далеко ушла от них, споро работая ножом, что Валька видел только ее спину. Другое дело, что у Вальки уже отказывала его собственная спина и поясница. Обрезать приходилось почти раком, наклоняясь к каждому деревцу, а то и приседая на корточки, и так всю дорогу. Выжить к концу ряда он уже не планировал, так что сейчас малодушно разрешил себе остановку, тоже выпрямляясь.
— Сад и сад, — продолжил Сашка, — какая разница, какое у него название.
— Но ты же читал про него, как-то нагуглил и прочел, так? Как искал?
Сашка сморщил лоб и почесал его. Запрокинул голову, будто у облаков над ними нашлись бы ответы, но так ничего и не сказал, пожал плечами и снова нырнул в деревья.
Аня надулась и тоже приступила к работе.
Вальке хотелось хохотнуть, но горло пережало спазмом. Он так-то тоже гуглил, но чертово название выветрилось из головы начисто. Сад и сад, действительно, какая разница? Гуглил город, сад. Город, Город… в Городе Сад. Какой? Виски заломило, холодный воздух хлынул в легкие от глубокого вдоха, перед глазами заскакали мушки, Вальку повело, пришлось схватиться за ближайшее деревце, чтоб не навернуться.
Глупость какая-то. Какая разница, верно? Столько работы, им дали по четыре ряда на нос, хватит отвлекаться, Ёж.
Ёж?
— Привет, а я к вам.
Ёж Валька обернулся, едва не схватившись за сердце. Прямо за ним стоял кудряшка со своими мутными глазами и улыбался ему. Обычная, слегка приязненная улыбка человека, который пока думает, на какой козе подъехать, чтоб не напороться на грубость. Разулыбался, дурака кусок. И чего? Напряжение в теле дрогнуло, горло отпустило.
— Привет, — Валька хмуро ответил и невольно поискал глазами Аню. Она усвистала еще дальше, распевая с Сашкой какую-то песню, их голоса сплелись друг с другом и выходило очень недурно. На душе стало слегка спокойнее, и Валька немного подобрел. — Бери ряд рядом со мной, эти двое умчались вперед. Нож есть?
Кудряшка показал зажатый в кулаке канцелярский нож.
— Хорошо. Виталик, да? Я Валентин, можно Валька, там Саша и Аня, догоним, поздороваешься.
— Ага, приятно познакомиться.
***
Виталик оказался спокойным соседом. Он не убегал вперед, как некоторые, но и не отставал. Еще оказалось, что он уже поднаторевший в обрезке, поэтому показал Вальке, как удобнее держать нож, чтоб не исполосовать пальцы. Из четырех порезанных на всех три были именно у Вальки. Порезы слегка щипало, но больше всех убивала все еще спина и бесконечность деревьев впереди.
Между ними завязался неспешный разговор. Валька узнал, что Виталик из филологов, пишет стихи и редко прозу, а сюда попал почти случайно, ему практика полагалась другая, но выверты судьбы случаются со многими. Про Алену Валька решил не спрашивать, чужие любовные драмы его интересовали мало, но вот как будет реагировать Аня — совсем другой вопрос.
Главное, что рядом с Виталиком его накрыло ровное спокойствие, тихое, как гладь озера ранним утром.
