Не лезь в бутылку

Вечер был не просто томным, как любила говаривать подцепившая это выражение в Дориате Артанис, а прямо-таки разнеженно-спокойным. Во всяком случае, именно так чувствовалось Финроду. Потому что как еще описать ощущение полного и абсолютного покоя, когда глаза сами собой закрываются, а лежать головой у Саурона на коленях так удобно и даже уютно. Перед лицом темного майа парил свиток с какими-то письменами, и Саурон читал его так вдумчиво и внимательно, будто там откровения Илуватара были описаны. На самом деле изучал Наместник Мелькора очередную депешу из Ангбанда и уже даже не пытался разобраться в полете мысли и начальственной воле черного вала. Но чтобы лишний раз не нервничать, то и дело принимался перебирать волосы Финрода. Пальцы уже сами собой сплели из золотистых кудрей какую-то причудливую косичку, и Саурон лениво думал, что схему плетения надо бы запомнить. Явившееся посреди комнаты плотное темно-серое облако вписывалось в обстановку примерно так же прекрасно, как Феанор в Круг Судеб. То есть совершенно никак. Саурон от неожиданности потерял концентрацию. Свиток рухнул, хлестнув уголком Финрода по носу. Эльда подскочил рывком и зашипел ошпаренной кошкой, едва не оставив в пальцах у Саурона клок волос. Облако обрело контуры, взмахнуло руками, провыло что-то невнятное и исчезло, смахнув на прощание со стола чернильницу. Саурон уставился на растекающееся по полу чернильное пятно разом вспыхнувшими глазами. А потом зарычал на всю башню: −Гор-ртхаур! Финрод потрогал собственные волосы, убедился, что все на месте, и только потом картинно постучал себя по уху. Саурон смущенно кашлянул, останавливая превращение в самом начале, и зажмурился на мгновение, убирая волчьи клыки. −И что это было? – озадаченно поинтересовался Финрод, с огорчением разглядывая пятно чернил на светлом половике. Саурон молнией выскочил из кровати и заметался туда-сюда по комнате. Ноздри у него хищно раздувались, и оскаленная морда варга отчетливо проступала даже сквозь лицо эльда. −Гортхаур. – прорычал майа. – Мерзкая трусливая дрянь! Все никак не уймется. −Это тот, кого развоплотила Лютиэн? – припомнил Финрод, спуская с кровати ноги и нехотя обуваясь. −Да. – зло бросил Саурон и пнул ни в чем не повинный половик. Половину из сказанного дальше Финрод не слишком понял, поскольку выражался Саурон на до неприличия искаженном синдарине, на котором говорили в Ангбанде. Однако общее направление мысли уловил верно. А потом по ушам в реальности и самой феа в Незримом ударил долгий пронзительный женский крик. Майа и эльда переглянулись и наперегонки бросились к дверям. Кричали в покоях на самом верху Сторожевой башни, которые выцарапала себе Тхурингветиль, и где вместе с ней обреталась Эдара. Собственно, на аданет Финрод едва не налетел, в последний момент ухватившись за стену и остановившись. Эдара куталась в явно наброшенную на голое хроа тунику, и пострадавшей не выглядела совершенно. Разве что злой, как тысяча балрогов. Она стояла на пороге их с Тхури покоев, а изнутри слышался визг майэ и заполошный шум крыльев. −Что случилось? – спросил Финрод, отметив мимоходом целую россыпь алых следов у Эдары на шее. Аданет сморщилась, словно бормотухи наугрим хлебнула, и кивнула в сторону покоев. −Понятия не имею. Какое-то свихнувшееся облако. Саурон осторожно отодвинул каниэ за плечи и заглянул в покои. Тхури не зря облюбовала для себя именно их. Высокий и просторный купол позволял ей и спать на перекладине под ним и летать, разминая крылья, если снаружи дул сильный ветер или валил снег. Теперь азартно визжащая майэ носилась под потолком за улепетывающей от нее серой тенью. Тень вопила не хуже Тхури и то и дело собиралась в плотный комок, уходя от когтистых рук майэ. −Что это за напасть? – спросила Эдара у Финрода. Вместо эльда ответил Саурон, правда, забывшись, опять на орочьем наречии. Эдара, однако, понимающе кивнула и добавила еще какую-то длинную витиеватую фразу. Финрод с изумлением узнал любимое высказывание Нолофинвэ, изобретенное главой Второго Дома в Хелькараксэ и переведенное на орочий язык так заботливо, что даже мельчайшие оттенки смысла сохранились. Не иначе как Финдекано постарался. −А это можно как-то уничтожить? – поинтересовалась Эдара. −Куда уж дальше. – зло пробормотал Саурон, вновь желтея глазами. – Фаны его и так лишили. А уничтожить бессмертную феа не под силу никому из нас. −А если прогнать? – не отставала Эдара. – Или запереть куда-нибудь? −Можно попробовать запечатать его в какой-нибудь комнате… − задумчиво проговорил Саурон. – Или лучше в сосуде. Я, пожалуй, знаю подходящую Песнь. Прежде чем майа закончил свои рассуждения, Эдара, пригнувшись, нырнула в покои, на ходу подхватила с пола пустую бутылку из-под вина, вскинула ее над головой и звонко крикнула: −Сюда! Прячься! Удивительно, но бесчинствующий Гортхаур ее услышал. Ловко уклонился от хлестнувшей крылом Тхури, врезался в деревянное перекрытие, распавшись на две части, снова собрался в одну тучку и нырнул прямо в узкое горлышко. Эдара с победной ухмылкой с размаху впечатала в него пробку и прижала ладонью. Саурон торопливо запел, на ходу подбирая подходящие по силе слова. Темно-зеленое стекло вспыхнуло сложной золотистой вязью заклинания. Было хорошо видно, как бьется внутри феа Гортхаура, но вырваться больше не может. Саурон понизил голос, и стекло стало непрозрачным. −Нужно придумать, каким условием его запечатать. – проговорил он, разглядывая слегка дергающуюся в руках Эдары бутылку. – Иначе рано или поздно вырвется сам. −Условием? – нахмурился Финрод. – То есть, самим придумать, кто сможет открыть бутылку? Глупость какая. −Иначе не работает. – развел руками Саурон и едва сдержался, чтобы не плюнуть с досады. – Такое дурное заклинание. Нужно что-то невозможное. – майа задумчиво покусал нижнюю губу. – Союз тьмы и света? – и тут же осекся, поняв, что сморозил глупость. Финрод так же задумчиво накрутил на палец непослушный локон. Хороша задачка – придумать невозможное. Складывалось впечатление, что мастеров по части совершения невозможного – полный Белерианд и еще наверняка за Эред Луин найдется. Так что кто-нибудь, да сумеет распечатать бутылку. Рядом, шумно хлопая крыльями, приземлилась все слышавшая Тхури. Но никакой невозможной задачки и она предложить не сумела. Эдара вдруг улыбнулась и залихватски взболтала бутылку. Изнутри донеслось возмущенное бульканье. −Когда Феанор из Мандоса выйдет. – со смехом выговорила каниэ. – Государь говорил, он будет пребывать там до самой Дагоррат. А когда случится Битва битв, уже не будет так важно – Гортхауром больше, Гортхауром меньше. В башне стало тихо-тихо. Двое майар и эльда обдумывали слова аданет. Саурон, закончивший мыслительный процесс первым, негромко засмеялся и одобрительно коснулся ладонью плеча Эдары. −Дельная мысль, каниэ. Пусть пока посидит запертый и забытый. До самой Дагоррат. От его негромкого низкого голоса, пропевшего, вроде бы, всего несколько нот, бутылка стала непроницаемо черной. Майа забрал у аданет узилище Гортхаура и наставительно проговорил на талиска, обращаясь к пленнику: −Не стоило лезть в бутылку. – и тут же добавил, напоровшись на сразу три удивленных взгляда. – Что такого? Я тоже с атани много общался.