Безумство на грани с невозможным

      — Расскажите мне про Первозданное море.       День шел к концу. Нёвиллет и Ризли — как и обещалось — встретились за зданием театра около правой скамейки. Неловкость между ними можно было ощущать физически: вязкая, как мед, она облепляла и сковывала — по крайней мере, Ризли уж точно не чувствовал себя как обычно. Нёвиллет же выглядел как и всегда: словно не было никакого поцелуя, и не было никакого… можно ли назвать эту встречу свиданием?       — Ризли… — он вздыхает. — Вам не нужно знать о нем больше положенного, вы и так…       — Я живу над этой гребаной херней. Живу. Я буду первым, кого оно убьет. Нет, не поймите неправильно, я не сомневаюсь в том, что ваши перекрытия выстоят, но помимо них там есть и обычное железо. Которое уже один раз дало слабину. Или вы собираетесь жить со мной, чтобы в очередной раз спасти? — Ризли хмыкает, закатывая глаза. — Я не нуждаюсь в спасении. Я нуждаюсь в инструкциях, как мне быть, если тебя не будет на месте. И в объяснениях.       Между ними повисает молчание. Неловкость все еще витает в воздухе. Ощущение, что Нёвиллет так же далек и холоден, как и в прошлом, вызывает у Ризли давящую боль на сердце.       Разве любовь не согревает?       — Год, Нёвиллет. Я год следил за тем, как медленно, но верно, воды становилось все больше и больше, пока весь пиздец, — Нёвиллет кривится от ругательства. — Не вышел наружу. Год. За год я многое смог узнать. Я понимаю, что для тебя, живущего так долго, год — как для меня минута, но я бы хотел знать чуть больше, чем ничего. Потому что я не бессмертный, и я ценю то, что имею, и не хочу этого терять. Рассказывайте.       — Я не могу вам рассказать, — он качает головой; складывает руки на колени. Ризли стоит, оперевшись на фигурную балюстраду, и смотрит на мерцающие в темноте вечера костры по бокам от дороги, ведущей ко спуску в крепость. Он горько хмыкает.       — Не доверяешь? Ничего. Понятное дело, — он пожимает плечами, отталкиваясь от забора. Прячет в карманы руки. Он бы и сам себе не доверял на месте верховного судьи. Поцелуй — еще не показатель…       — Я доверяю вам больше, чем кому-либо.       Ризли собирался уйти — но эти слова не дают. Врезаются куда-то глубоко в душу. Шумит вода, вторя участившемуся сердцебиению. Мысли, забивающие голову, куда-то пропадают.       Приходится остаться.       — Доверяешь? Так почему не можешь рассказать? — Ризли в самом деле не понимает. Разве он не заслужил узнать хотя бы самую малую долю истины?       — Пока не могу. Мне нужно разобраться самому…       — Но ты не один! Разве не понимаешь? — Ризли садится перед Нёвиллетом на корточки. Тот хмурится. Обычно нейтральное лицо так незнакомо выглядит с эмоциями на нем; но, замечая поджатые губы, мимические морщинки в уголках глаз, сведенные брови, Ризли думает: ему действительно доверяют. — Я не дракон. Не архонт. Простой человек. Но Фонтейн — единственный дом, который у меня есть, и я буду защищать его даже ценой своей жизни. Не задумываясь. Но я бы хотел знать, что именно убьет меня.       Он осторожно, проверяя границы дозволенного, накрывает ладони Нёвиллета своими. В прошлый раз в нем кипел, как котел над костром, адреналин, и мыслей в голове не возникало совершенно никаких — сейчас же ситуация диаметрально противоположна: ни гормоны, ни стресс, ни угроза смерти над ним не висят; своим действиям нужно будет дать объяснение, а Ризли… пока еще не готов сказать, что он влюблен с первого взгляда.              Нёвиллет молчит.       — Ладно. Потом так потом, — Ризли пожимает плечами. Берет ладони Нёвиллета в свои, раз уж он не высказывает недовольства, и тянет на себя, поднимаясь на ноги. — Мы договаривались на свидание. И я бы хотел, чтобы это оно и было. Оставим работу на работе.       — Оставим работу на работе, — повторяет за ним Нёвиллет, кивая. Поднимает взгляд. — У тебя глаза похожи на…       — О, нет. Нет. Оставь комплименты при себе, — Ризли хрипловато смеется. — Можно мне тебя поцеловать?       Нёвиллет отводит глаза. Думает пару мгновений, но кивает — и Ризли целует. Во второй раз.