Из моего окна // Елизавета Макарова

– ЕЛИЗАВЕТА МАКАРОВА — Я не ожидала, что проснусь и не почувствую рядом Лии, когда вытяну руку на кровати. Я встаю, у меня кружится голова, и, пошатываясь, иду в ванную, чтобы увидеть, что в ней никого. Я замечаю, что нигде нет ее одежды, и понимаю, что она ушла. Ведьма попользовалась мной и ушла? Не могу в это поверить, это новый пункт в длинном списке того, что я впервые пережила с Лией. Ни одна девушка никогда не исчезала на следующее утро после секса – эту роль всегда играла я. Она продолжает красть у меня главные роли. Но почему она ушла? Я не сделала ничего плохого прошлой ночью. Провожу рукой по лицу, вспоминая все, что мы делали прошлой ночью. Боже, это лучший секс в моей жизни. Эта женщина сводит меня с ума. Улыбаюсь, как дура, понимая, что из одежды у меня только костюм греческой богини. Я никуда не пойду в таком виде. Ищу одежду в шкафу, так как это одна из гостевых комнат Марка, и, поскольку он привык к тому, что мы время от времени остаемся у него, здесь всегда есть одежда для гостя. Надев шорты и белую толстовку, я спускаюсь по лестнице в гостиную, где наблюдаю сцену из фильма «Мальчишник в Вегасе». Даня лежит на диване с пакетом льда на лбу. Бледная Маша сидит на полу спиной к дивану рядом с ведром. Марк сидит на диване с пакетом льда на его... Марк первым замечает меня. – Ни слова. Я не могу не смеяться. – Но какого хрена? – Я умираю, – ворчит Даня. Я все еще смотрю на Марка. – Что с тобой случилось? Марк отводит взгляд. – Что именно непонятного в «ни слова»? Забудь об этом. – Трудно забыть, как ты держишь пакет со льдом на члене. Маша фыркает: – Почему ты такая грубая, Лиза? Я сажусь в углу дивана, в ногах у Дани. – Ты сломал его? Марк бросает на меня убийственный взгляд. – Нет, я просто... думаю, натер. Я смеюсь. – Черт, братан, а я думала, что у меня была бешеная ночь. Даня смеется надо мной: – Я тоже, но нет, похоже, Марка били как старый телевизор. Мы с Даней говорим одновременно: – Бесконтрольно. Марк кривит губы: – Ха-ха, как смешно. Маша улыбается: – Это была хорошая шутка. Мы с Машей идем домой и уже дома идем прямо на кухню, у нас все еще нет сил и кружится голова. Нам нужны вода, еда и хороший душ. Маша ложится щекой на кухонный стол. Достаю из холодильника две бутылки энергетика и ставлю их на стол, садясь напротив. Я знаю, что Маша что-то натворила вчера, и мне очень любопытно. – Не хочу об этом говорить. – Я ничего не сказала. – Ты думаешь об этом. Делаю глоток. – Тебе кажется. Клаудия входит в кухню и предлагает приготовить нам суп. Но Маша говорит, что устала, и уходит в свою комнату. Теперь я лежу лицом на столе, пока Клаудия готовит суп. Не осознавая этого, я засыпаю. Удар по колену будит меня, я моргаю и облизываю губы, колющая боль пронизывает мою шею. Когда я отрываю лицо от стола, чувствую следы от края стола на своей щеке. Выпрямляюсь в кресле и встречаю холодный взгляд. Даша сидит по другую сторону стола, в черной спортивной толстовке, её волосы слегка влажные от пота, перед ней дымящийся кофе. До сих пор не понимаю, как она может вставать по воскресеньям, чтобы делать упражнения. Но я многое не понимаю в своей старшей сестре. Её руки скрещены на груди. – Тяжелая ночь? – Ты не представляешь. Клаудия суетится у плиты. – О, ты проснулась, суп уже готов. – Спасибо, – говорю я с облегчением. – Ты спасаешь жизнь. Клаудия улыбается мне. – Не привыкай. – Она подает мне суп, и даже от его запаха мне становится лучше. Даша делает глоток кофе, а я собираюсь съесть ложку супа, когда она говорит: – Не давай Маше пить, ей еще нельзя. – Я знаю, это было один раз. Я поднимаю ложку, но Даша снова говорит: – Директор твоей школы сказала, что ты еще не подала документы ни в юридический, ни в школу бизнеса. Я кладу ложку рядом с тарелкой. – Еще даже не середина учебного года. – Чем раньше, тем лучше. Ты уже присмотрела что-то? – Я сжимаю челюсть. – Тебе будет очень легко поступить в Принстон, мы с папой его закончили, и ты поступишь как наследница. О, Лига плюща, самые престижные, исключительные и известные университеты Америки. Отбор строже, чем в других университетах. У вас должны быть не только отличные оценки, но и много денег, а также небезызвестное «наследие»: если ваши родители или близкие родственники закончили один из этих университетов, считайте, вы поступили. Не поймите меня неправильно, я бы хотела учиться в одном из этих университетов, но не в том направлении, о котором говорит сестра. Клаудия смотрит на меня с состраданием и продолжает готовить. Неужели моя неловкость так заметна? Даша, кажется, не хочет молчать. – Ты думала, что хочешь изучать? Бизнес или юриспруденцию? Было бы хорошо, если бы ты пошла в бизнес, мы думаем об открытии еще одного филиала на юге. Строительство только началось, и ты сможешь управлять им, когда закончишь учебу. Я не хочу изучать юриспруденцию или бизнес. Я хочу изучать медицину. Я хочу спасать жизни. Я хочу знать, как позаботиться о дедушке, о дорогих мне людях. Я думаю обо всем этом, но не говорю, потому что знаю, что, как только я озвучу свои мысли, я потеряю всякое уважение и одобрение старшей сестры, потому что отказ от наследия является предательством в такой семье. Какая польза от доктора в успешной международной компании? В жизни у меня было все, я никогда не работала. У наследства есть хорошие стороны, но люди ошибаются, если считают, что за такую жизнь не надо расплачиваться. Люди не видят давления, не знают, что существует шаблон, кем надо быть, что такое ужинать в одиночестве, как трудно завести настоящего друга или найти настоящую любовь. Я думала, что моя жизнь будет такой, пока Лия не увидела меня. И я не говорю о том, что она посмотрела на меня, она увидела меня насквозь, и она подошла с такими чистыми чувствами, с таким красивым и открытым как книга лицом, что я потеряла дар речи. Лия всегда была такой правдивой, искренней, честной. Я не думала, что такие люди существуют. Она, не знающая, насколько красива, так уверенно сказала мне, что я влюблюсь в нее. Она, работающая, чтобы купить себе то, что хотела, которая всегда была одинока из-за отсутствия отца и работы мамы. Она, пережившая столько дерьма со мной... И она все еще улыбается от всей души. Ее обезоруживающая улыбка заставляет меня поверить, что все возможно. И что когда-нибудь я стану великим доктором, потому что, может, в моей семье в меня никто не верит и не поддерживает, но есть она. И этого более чем достаточно.