Могущественный человек

"Он не мог на самом деле выйти из Арки Смерти. Я имею в виду,не на самом деле". Том ничего не говорит,но прислушивается к перебранке за спиной, пока они идут на Защиту от Тёмных искусств. По правде говоря, он воздерживается от суждений, пока не увидит, на что действительно способен таинственный незнакомец. Но Абраксас, именно потому, что он Малфой и чистокровный, а фамилия этого 'приглашённого учителя' говорит о том, что он не чистокровный, уже принял решение. В надменном тоне он рассуждает о том, что, история о Арке Смерти чушь, и , что Невыразимцы никогда бы не раскрыли свои секреты таким образом. "Не думай,что я не слышу, как ты хихикаешь в ответ, Лестрейндж. Я говорю, что они не стали бы". "И я уверен, что они всегда делают именно то, что им говорит Абраксас Малфой", - говорит Рекс Лестрейндж, отчего губы Тома слегка подрагивают в намёке на улыбку. Лестрейндж, на вкус Тома, выскочка, но он может быть забавным. "Не будь смешным!" "Это предостережение, которое ты мог бы сделать, немного повинуясь самому себе, Малфой. " Таким образом слизеринцы приходят в класс Защиты от Тёмных искусств. Том оглядывается без особого интереса. Новый учитель, похоже, ещё не оставил своего следа в классе. Кабинет выглядит точно так же, как обычно, когда здесь преподавала профессор Мерритхоут, с закрытыми зеркалами на стенах, которые могут показывать им иллюзии тёмных существ и пейзажи,где они водятся, и старые карты, на которых показаны места древних сражений. Том садится впереди и слышит, как другие слизеринцы присаживаются позади него. Гриффиндорцы входит в дверь несколько минут спустя. Том игнорирует их. В этой компании есть только один действительно хороший дуэлянт, Чарльз Поттер, который научился не бросать вызов Тому. Том снова побеждает, когда дверь снова открывается,и входит самый могущественный человек, которого он когда-либо видел. Дело не в том, что человек носит свою магию, обволакивающую его, как плащ; некоторые люди так и делают, но в обществе чистокровных это считается грубым. Это не тот случай, когда весь класс замолкает при виде него. Том мог бы сделать это, если бы захотел, и даже гриффиндорцы подчинились бы ему,сами не зная почему. Это то, как мужчина шагает, высоко подняв голову, а его зелёные глаза хладнокровно осматривают дальние углы комнаты. Это то, как он поворачивается, когда находится рядом со столом, и складывает руки так, что его мышцы бугрятся под рукавами. Это уверенность, которую он излучает, настолько тихая и пьянящая, что даже Абраксас не пытается бросить ему вызов. "Доброе утро", - говорит мужчина, его голос подобен грому. "Меня зовут Генри Эванс, и ваш профессор Защиты попросила меня заменить еë, пока она занимается Трансфигурацией человека, которая прошла не так хорошо, как она надеялась. Да, мистер Малфой?" То, что мужчина узнал фамилию Абраксаса, похоже, придало ему уверенности, и Абраксас опускает руку и усмехается. "Почему мы должны вас слушать? Я не узнаю вашу фамилию. Я не знаю, где вы обучались. Профессор Мерритхоут, по крайне мере, опытный преподаватель". Тому хочется покачать головой. Абраксас глуп, потому что не распознал то, что уже есть у Тома. Ну, либо это, либо он вообще этого не почувствовал. Том не удивился ни тому, ни другому. Предубеждение крови - полезный инструмент для него, но он на него не подписывается. Эванс лишь слегка приподнимает брови. "Вы когда-нибудь сражались с Василиском, мистер Малфой? " "Что?" Абраксас бледнеет, что, учитывая его цвет кожи, является настоящим достижением. "Конечно, нет!" "Ну, тогда дракон. Возможно, вы победили дракона на своей метле?" Эванс остаётся откинувшись назад, в непринуждëнной позе, как будто у него есть абсолютное право задавать эти вопросы. Том слегка улыбается. Он одобряет. "Или использовали Патронуса, чтобы отразить отаку десятков дементоров? Или встретились лицом к лицу с могущественным Тёмным волшебником и снял с него проклятие Империи? Ну же, ну же, ни одно из этих достижений не кажется мне странным". "Конечно, нет! Мне всего пятнадцать!" "Тогда я буду благодарен вам, если вы не будете судить меня и не спрашивать о моем образовании, мистер Малфой." Эванс встаëт, изящным, плавным движением, от которого у Тома засосала подложечкой, и оглядывает комнату. "Я сделал всë это и даже больше. Я сделал это, когда был молод. С тех пор я сделал ещё больше." Он расправляет плечи. "Я всë ещё жив, были времена, когда я сомневался, что выживу, но я преодолел эту опасность." Он наклоняет голову. "Это даёт мне преимущество почти перед всеми вами здесь." "Почти все?" Том решает спросить. Эванс смотрит ему в глаза, и у Тома перехватывает дыхание от темного знания, которое сверкает там. «Здесь могут быть люди, которые боролись с той внутренней тьмой, которая дарует свою собственную победу. Сердца с мечтами о мести, пока они не съедят их сердца. Такие, которые толкают их к глупым проявлениям бравады и заставляют идти по тропам Темной магии слишком молодыми». Голос Эванса низкий и убедительный. Том может только сказать, что он пережил первое из них, но внезапно ему хочется пройти и другие испытания. Он жаждет увидеть опасности, о которых упомянул Эванс. Он хочет, чтобы Эванс гордился им. Это заставляет Тома откинуться на спинку стола и попытаться установить некоторую дистанцию ​​между ним и этим опасным человеком. Почему он думает о таких вещах? Поскольку он понял, что он лучше других детей в приюте, он никому не позволял влиять на себя. Он занял место лидера, которому подчиняются другие люди. Даже Дамблдор, подозревающий его в темных замыслах, отдает должное уму Тома, относясь к нему скорее как к равному противнику, чем как к ученику. Но теперь, видя, как Эванс взял на себя командование классом, Том понимает, что обманывал себя. Он правит с помощью страха и запугивания. Эванс правит одними словами, а также тем явным и определенным знанием, которое он проецирует, что он столкнулся с проблемами, с которыми все остальные в этом классе даже никогда не сталкивались. Столкнулся с ними и овладел ими. Том хочет править таким образом. Он хочет войти в комнату, собрать взгляды всех и заставить их ответить ему. Абраксас сейчас наклоняется вперед, в восторге. Глаза Рекса Лестрейнджа блестят. Гриффиндорцы почти открывают рты. Эванс слегка улыбается и говорит: "Я не ожидаю, что вы все уже столкнулись с этими испытаниями и прошли их. Но единственное, что я могу сделать, это облегчить путь, чтобы вы проходили их, когда столкнетесь с ними". Он поворачивается и направляет палочку к доске, которую профессор Мерритхоут использует для конспектов лекций. Однако теперь доска становится непрозрачной, как внутренняя часть шара гадания на уроках Прорицания, а голубые облака движутся по серебряному небу. "Например", — бормочет Эванс, и Том инстинктивно тянется за пером и пергаментом, — "Вы, возможно, слышали, что Темные Искусства развращают людей и вызывают такое привыкание, что никто не может использовать их долго и жить. Но теория — это не то же самое, что жизнь. У меня есть заклинания, которые позволят насылать порчу, не рискуя своей жизнью…" *** "Профессор Эванс, сэр". "Да, мистер Риддл?" Эванс смотрит на Тома, совершенно расслабленно. Том знает очень мало таких профессоров. Дамблдор относится к нему с подозрением, а остальные всегда излучают какую-то заинтересованность, хотя бы потому, что Том — один из немногих учеников, который высказывается на уроках по собственной воле. Том с минуту изучает позу мужчины — сутулость, на столе скрещенные руки, легкая полуулыбка — а затем решает, что поза не имеет к этому никакого отношения. Он мог бы заниматься этим целый день и никогда не привлечь и десятой части того внимания, которое уделяет Эванс. Ему есть чему поучиться у него. "Мне было интересно, где Вы были до того, как вышли из Арки Смерти". Эванс наклоняет голову. "Такое драматическое название. Знаешь, почему его так называют?" "Нет, сэр." Том хочет получить ответ на свой вопрос – такой человек не может возникнуть из ниоткуда, но ему также любопытно услышать, о чем Эванс мог бы рассказать ему. "Они верят, что сквозь Арку можно услышать голоса мертвых". Глаза Эванса светятся интересом и весельем, что заставляет Тома наклониться ближе. "Они также полагают, что это может быть портал в страну мертвых. Итак, мистер Риддл. Как вы думаете, откуда я пришел?" Том долго и внимательно его изучает. Не то чтобы это приближало его к ответу. Черты лица Эванса не соответствуют чертам какой-либо известной чистокровной семьи, хотя, возможно, это просто потому, что они так отпечатаны в нем самом. И в любом случае Том не приписывает силу к тому какая у тебя кровь. Том, наконец, пожимает плечами и говорит: "Я думаю, Вы пришли из тех мест, о котором рассказывали нам. Где обогнали дракона на своей метле и победили василиска". При этом он не может сдержать благоговения в своем голосе. "Как Вы это сделали?" "С мечом, союзником и большой удачей". У Эванса теперь более широкая улыбка, которая заставила бы Тома прихорашиваться, если бы он не был уверен, что потеряет этого человека, если сделает это. "Вы совершенно правы, мистер Риддл. Первый за долгое время, кто ответил на вопрос. Откуда я родом, не вопрос крови или места. Меня сформировал опыт". Том медленно кивает. "Но это все равно означает, что вам пришлось начать жить в другом мире, не так ли, сэр? Поскольку я бы слышал о Вас, если бы вы жили здесь". "О достижениях можно скрывать больше, чем вы думаете, мистер Риддл". На мгновение взгляд Эванса пронзает его взглядом, и Том помимо воли краснеет. Он бы услышал о репутации Тома, распространяемой слухами, которые теперь кажутся Тому таким же грубым способом рекламировать свою силу, как и его магия, кружащаяся вокруг него. "Но я прав?" — спрашивает Том, когда проходит несколько мгновений, а Эванс стоит молча. "Ты..." Эванс достает из кармана палочку и изучает ее так, словно в ней содержатся ответы. Однако больше он ничего не говорит, и Тому приходится давить, хотя он и не желает этого делать. Он должен уметь вызвать у кого-то желание ответить небрежными жестами, как это делает Эванс. Для этого придется измениться самому, и он достаточно умен, чтобы это понять. Том делает глубокий вдох и сосредотачивается на Эвансе. "Почему Вы пришли сюда?" "Это не первый мир, в котором я побывал". Эванс сосредоточил взгляд на палочке в руке и хмурился, как будто это ключ к загадке. Том тоже смотрит, но, кроме нескольких случайных вырезок ягод на палочке, он не может сказать, чем она выделяется. Затем Эванс поднимает голову, и Том откидывается назад, чтобы схватиться за стол позади себя, хотя он и презирает себя за свою слабость. Глаза Эванса выглядят так, словно превратились в зеленое стекло над глубоким и горящим огнем. Том никогда раньше не видел такого, и он не может долго выдерживать взгляд. Он опускает голову и шепчет: "Вы пришел убить меня?" Над классом нависает долгая тишина, словно волна нагретого воздуха, а затем Эванс качает головой и мягко говорит: "Нет. Возможно, я здесь, чтобы уберечь кого-то другого от убийства тебя в будущем". Том сглатывает. Неудивительно, совсем нет, что Эванс, вероятно, знает о его планах на бессмертие. "Это… это то, что Вам однажды пришлось сделать?" Эванс моргает, и его глаза возвращаются к ярким изумрудам, или, по крайней мере, к нормальному, спокойному, мощному взгляду, который впервые заставил Тома захотеть подражать ему. "Очень хорошо. Ты первая версия себя, которая догадалась". "Сколько версий меня ты встретил?" "Я уже потерял счет". Тому снова приходится отвести взгляд, на этот раз от отчаянной пустоты на лице Эванса. "Я… со сколькими еще тебе придется встретиться, прежде чем это будет закончено? Какая задача перед тобой стоит?" "Столько же, сколько существует миров". Эванс смотрит на него, и его глаза становятся пустыми, а лицо снова высоким, гордым и отстраненным. "Я не знаю, что это значит. Я не знаю, будет ли какое-то значение иметь число". Он качает головой, засовывает палочку в карман и пожимает плечами. "Только смерть знает". Том смотрит. Эванс возобновил поток магии вокруг себя, как будто он никогда его не останавливал. Он рассеянно улыбается Тому, собирает стопку сочинений, которые нужно было сдать сегодня, и уходит. Он может делать такие праздные жесты и уходить, потому что у него есть сила, о которой Том знает, но он видел только ее хвост. Это заставляет душу Тома гореть , впервые на его памяти, чем-то иным, чем горечь, гнев, зависть или желание. И только когда он возвращается в ванную в общежитии Слизерина и смотрит на свое лицо в зеркале, он узнает что это. Удивление. *** "Ах, мистер Риддл, я хотел бы узнать, могу ли я поговорить с вами после занятий?" Том улыбается Дамблдору, прилагая к этому меньше силы, чем обычно. С тех пор, как профессор Эванс начал читать учить их за место Профессора Мерритхуот, он признал, что никогда не сможет понравиться Дамблдору, и это не имеет большого значения. "Конечно, сэр." Дамблдор оценивающе смотрит на него, прежде чем он уходит. Когда-то этот взгляд расстроил бы Тома. Теперь он просто признает, слегка пожимая плечами, что не может очаровать всех, и поворачивается, чтобы проверить, как продвигается его Трансфигурация. Да, голубь превратился в каменную утку. — Как ты думаешь, чего хочет старый Альбус? — шепчет Абраксас. Он ведет себя так неуважительно только тогда, когда Дамблдор его не слышит. Забавно, но Том никогда не замечал этого до Эванса. Тогда он только радовался мысли, что сможет вдохновить одного из лучших учеников проявить неуважение к старому дураку. «Думаю, я узнаю», — говорит Том, а затем постукивает палочкой по крылу утки и добавляет несколько узоров на камне. Дамблдор улыбается, когда Том подходит к его парте в конце урока, но так было почти всегда. Том ждет, терпеливо сложив руки перед собой. Это не жест, который он перенял у Эванса, это просто такое отношение к человеку. Раньше он всегда питал тайное нетерпение, пытаясь выглядеть невиновным, потому что все, что он мог думать, это то, что Дамблдор презирает его, что бы он ни делал, и из этого разговора он тоже не выйдет лучше. Теперь он знает, что не имеет значения, презирает ли его Дамблдор, как и Эванса, потому что некоторые из чистокровных студентов все еще презирают его из-за его фамилии. У них есть то, что они хотят, то, что им нужно. "Я заметил, что в последнее время вы вели себя более эффективно, мистер Риддл". Том понятия не имеет, что это значит, и в нем пробуждается знакомое раздражение. Но он думает о том, как Эванс путешествовал более чем по сотне миров, в бесчисленное множество миров, и встречал разные версии Тома. "Там тоже должны быть версии Дамблдора", — думает он. Дамблдор понятия не имеет, что существует такое огромное количество миров. Если бы он это знал, он бы не загонял Тома в угол из-за чего-то такого маленького и мелочного. "Я думаю, что профессор Эванс оказал на меня положительное влияние, сэр", - говорит Том, потому что, это маленькое и мелочное, или нет, он не прочь попытаться добиться большего уважения к Эвансу, если сможет. Взгляд Дамблдора сразу обостряется. "Интересно, Том, знает ли мистер Эванс о твоих внеклассных занятиях?" "Если вы имеете в виду небольшую группу Защиты, которую я основал, сэр, то да. Это он предложил это". "Обучения в классе всегда было достаточно для Защиты, Том. В конце концов, профессор Мерритхоут — превосходный учитель". "Да", — соглашается Том, — "Но один человек не может научить нас очень многому, сэр. А профессор Мерритхоут не собирается возвращаться до окончания рождественских каникул. Я хотел быть уверен, что я и мои друзья не отстают". "Я заметил, что ты не считаешь гриффиндорцев своими друзьями, Том". "Ну, я думал, вы сказали им, что мне нельзя доверять, сэр. Меня не удивляет, что никто из них не попросил вступить в мой клуб". Дамблдор выглядит ошеломленным. Тому трудно сохранить выражение лица. Открыто называть скрытые вещи таким образом и действительно противостоять неприязни профессора к нему — это замечательно . Сейчас он уже не может вспомнить, почему считал, что лучший способ сделать это - красться, насмехаться и ограничивать все маленькими намеками. Ну, потому что эти черты казались более слизеринскими. Но если Эванс и научил его чему-то, так это тому, что внешность не имеет такого большого значения, как реальность, и ему следует использовать только те приемы и тактики, которые работают. Если прямота и смелость имеют значение, то не имеет значения, с каким Домом они связаны. "Сейчас", — говорит Дамблдор и откашливается. «Я никогда не говорил таких слов, Том». "О, профессор, возможно, вы сказали это не такими точными словами, но я знаю, что вы меня не любите и не доверяете", — бормочет Том. "И я не старался изо всех сил отговаривать Вас от подобных мыслей. Для меня было важно вести себя как идеальный слизеринец, учитывая, чью кровь я ношу". Это первый раз , когда он рассказал правду, с тех пор, как Том сообщил мужчине, что может разговаривать со змеями в приюте. На него бросают долгий взгляд, полный того же удивления, которое Том увидел в зеркале после своего первого настоящего разговора с Эвансом. "Мне не пришлось бы испытывать к вам недоверие и неприязнь, если бы вы признали, что используете позорную тактику", — говорит Дамблдор. Том чувствует, как в уголках его рта мелькает улыбка. Он слегка качает головой. "Это тоже неправда, профессор. Вы бы невзлюбили меня из-за моего Дома или потому, что я не такой моральный человек, каким, по вашему мнению, должен быть человек, воспитанный маглами в приюте". Он пожимает плечами. "Но я не заинтересован в захвате мира таким, каким Вы меня представлял. Больше не хочу". "Мне трудно поверить, что ты изменил свое мнение". "Трудно поверить..."— соглашается Том. - "Могу я пойти, сэр?" Несмотря на еще несколько предложений, которые, очевидно, предназначены для того, чтобы попытаться взломать маску, которую Дамблдор, без сомнения, считает Томом, в конце концов его прогоняют из класса. Том уходит от кабинета с подпрыгивающим шагом, которого никогда не было после того, как он заканчивал разговор с Дамблдором. Он выиграл. И все, что ему нужно было сделать, это изменить свою тактику и сказать правду. Том не может поверить, насколько Эванс изменил его жизнь. *** "Вы хотите сказать, что нам следует принять в свои ряды грязнокровок, милорд?" Том улыбается Лестрейнджу. Даже у него нет такой силы, чтобы раздражать Тома, как раньше, когда он говорил с таким недоверчивым тоном в середине одной из их «неформальных» встреч. "Нет, Лестрейндж. Вальпургиваевым рыцарям не имело бы особого смысла иметь их". Лестрейндж улыбается, от него поднимается облегчение, словно пар. — Тогда вы думаете… "Я думаю, что нам нужна больше поддержки, чем просто Вальпургиваемые рыцари", — гладко возражает Том. "В конце концов, когда меня изберут министром, мне понадобятся больше, чем голоса самых престижных семей, какими бы важными они ни были". Лестрейндж пристально смотрит на Тома. Они последние из рыцарей, задерживающиеся в затемненной комнате, где проходила встреча. — "Вы намерены пойти чисто политическим путем, милорд?" «Не только политическая», — говорит Том и пожимает плечами. Наблюдая за Эвансом, он научился тому, как делать любые движения элегантными и откровенными. "Однако в министерстве есть секреты, к которым имеет доступ только министр". "Отдел тайн". Лестрейндж выглядит ошеломленным. Том был бы нетерпелив из-за того, что мальчик никогда не думал об этом всего несколько недель назад, но теперь он испытывает удовольствие, подведя кого-то к такому выводу. "Именно. Там я могу узнать эзотерические секреты, которые больше нигде не смогу получить. Как манипулировать умами, соблазнять души и устанавливать свой авторитет – и, конечно же, авторитет тех, кто последует за мной – навсегда". Лестрейндж теперь смотрит на него с благоговением. Том продолжает улыбаться, но чувствует укол усталости. Так легко поработить тех, кто предпочитает следовать за ним, чем думать самостоятельно. Это заставляет его с нетерпением ждать завтрашней встречи с профессором Эвансом, который, по крайней мере, всегда выражает своё мнение в любой форме. *** "Это будет последний урок, который я преподаю для вас". Голова Тома резко вскидывается, как только Эванс это говорит. Он стоит в передней части класса со спокойным выражением лица, но его глаза глубокие и горящие, такие же, как и тот чистый зеленый цвет, которым он противостоял Тому, и Том удивлен, что никто этого не видит. С другой стороны, он никогда не придавал большого значения интеллекту своих однокурсников. "Профессор Мерритхоут оправилась от человеческой трансфигурации быстрее, чем от нее ожидали", — продолжает Эванс, как будто это обычный учебный день, а не последний . "Святой Мунго пригласил для нее специального Целителя, чтобы она могла вернуться на следующей неделе". Том пытается сглотнуть через пересохшее горло. Месяц назад, когда Эванс впервые приехал, он бы обрадовался этому объявлению. Лучше иметь профессора, который, как он знал, сможет обвести вокруг пальца во время обучения на СОВе, чем рискованного незнакомца. Но сейчас все, о чем он может думать, это то, как бы он предпочел, чтобы Эванс остался. *** "Вы уезжаете?" Эванс улыбается ему, щелкая пальцами вперед и назад, проводя галеоном по руке. Это был трюк, который он показал им сегодня. Тому интересно, сколько учеников поняли, что Эванс использовал ловкость рук, а не беспалочковую магию, как он им говорил. Это еще один урок важности наблюдения и боеготовности. Том отчаянно не хочет, чтобы это был последним уроком, но Эванс кивает и говорит: "Да, это так", а затем двумя пальцами подбрасывает Галеон в воздух. Он ловит его, когда он падает, и передает Тому. "Тебе." Том рассеянно принимает его, все еще изо всех сил пытаясь сказать то, что он хочет, не выглядя при этом слабым. — Я думал… я думал, что Вы останетесь подольше. Вы так сказали. "На самом деле это из-за тебя я ухожу раньше". Том вздрагивает, но Эванс качает головой, и почему-то невозможно не поверить ему, учитывая мягкую улыбку на его лице. "Ничего подобного, Том. Я имею в виду, что ты пришел к осознанию того, что мне нужно, чтобы ты пришел, чтобы будущее стало лучше. Я ожидал, что это займет гораздо больше времени. В некоторых мирах так и было. Но ты умнее некоторых из твоих копий". Том чувствует, что одновременно наслаждается похвалой и страдает от пустоты утраты. Это странное чувство. Он шепчет: "Вы были здесь только для этого?" "Да. У меня есть другие миры, которым я нужен". Эванс касается центра груди. "Я чувствую, как оно меня тянет. Я вернусь через Арку Смерти и отправлюсь куда-нибудь еще, в другое место, где я смогу предотвратить войну". "Ты… ты получишь какую-нибудь награду за то, что делаешь?" "Знание того, что другие миры не пострадают так, как мой". Эванс колеблется. "И за каждый мир, который мне удается спасти, я могу провести час в Арке в присутствии своих умерших родственников и друзей". Том ничего не говорит. На мгновение он увидел в глазах Эванса тоску, настолько явную, что она заставила его отвести взгляд. Если бы кто-нибудь другой сказал ему это, Том мило улыбнулся бы, думая, как жалко оплакивать людей. Но он не способен думать, что Эванс слаб. "Это когда-нибудь закончится?" Том спрашивает. "Я не знаю." Выражение глаз Эванса слишком сложное для усталости. "Возможно." "Я… я когда-нибудь увижу тебя снова?" "Я в этом очень сомневаюсь, Том». Голос Эванса нежный, но он показывает на галеон, который вручил Тому. Том переворачивает ее и смотрит, когда видит символ Гриндевальда, выгравированный на монете. Нет, подождите, это еще и символ Даров Смерти. Том помнит это из книги, которую он прочитал в прошлом году. "Если я когда-нибудь вернусь через Арку", — говорит Эванс, - "Эта монета нагреется. Я хотел бы увидеть тебя снова". Он приближается к двери, и Том совершенно уверен, что когда он войдет в нее, он исчезнет. "Сэр?" он зовет его. Эванс оглядывается через плечо. В руке у него Старшая палочка, украшенная ягодами. "Спасибо." Эванс улыбается ему и показывает что-то вроде странного приветствия тремя пальцами. Затем он скользит в дверь и исчезает. Том стоит и задумчиво изучает Галеон. Стать министром магии и обеспечить безопасность Департамента Тайн важно по причинам, которые он рассказал Лестрейнджу. Министр получит доступ к последним исследованиям, проведенным Невыразимцыми, которые могут включать средства бессмертия, которые не повредят разум и душу Тома, как он теперь понимает, что это могут сделать крестражи. Но это также означает, что он получит доступ к исследованиям Арки Смерти. Когда-нибудь, Том клянется себе, сколько бы лет ему ни потребовалось, чтобы стать министром, он снова увидит Генри Эванса. Конец.