…Чихиро уже принял решение.
— Прости… — Овада прицелился. Ему приходилось раньше стрелять из оружия. Но в живого человека — впервые. — Чихиро… если ты меня слышишь… прости меня! — Братан, что ты задумал?.. На беду, Киётака сорвался с места, заметив, что Мондо не помогал Чихиро. Он понял, что друг собирался сделать, а потому бежал изо всех сил. — Стой, где стоишь! — крикнул Мондо, не оборачиваясь. — Вмешаешься — и все тут погибнем! А Чихиро… — парень стиснул зубы, от напряжения, с которым он сжимал пистолет, побелели костяшки пальцев. — Я не хочу, чтобы он… — Я тебя слышу, Овада-кун! — Чихиро старался быть громче Мондо, чтобы привлечь внимание зомби к себе. — Пожалуйста, поторопись, и сделай то, о чём я тебя прошу! Ведь… — на лице парня застыла обречённая улыбка. — Ведь если они меня не укусят, моя душа останется неосквернённой. Я буду следовать за вами, Овада-кун, Ишимару-кун! До самого конца, обеща-!.. Выстрел прогремел, оборвав Чихиро на полуслове. Позади него распустилось алое деревцо, маленький побег, судьба которого — никогда не вырасти, засохнуть и раскрошиться, чтобы обратиться в ничто. В маленькую светлую голову вцепились посеревшие пальцы. Чудовища, чуя лакомый кусок, приступили к трапезе. Киётака не послушался Мондо. Он продолжал бежать, даже не зная, зачем. Ведь он прекрасно понимал, что ничем не сможет помочь ни Чихиро, ни Мондо — просто не хотел признать это. Поэтому добежал до друга уже тогда, когда тот опустил пистолет после выстрела. Вцепился. Но уже слишком поздно. Мондо спрятал пистолет в карман пальто. Парню казалось, что он что-то забыл сделать. Да, он облегчил страдания Чихиро, но этого было мало. — Отцепись, бро, — Мондо взбрыкнулся и, освободившись, потянулся к вещмешку, который оставил Чихиро. Будто он с самого начала планировал пожертвовать собой… — Нужно драпать отсюда, как можно быстрее, пока нас не сожрали! — Но… — невпопад брякнул Киётака. — Ты прав. Но что ты собираешься сделать? — То, что должен, — цепкий взгляд Мондо устремился в сторону алого пятна на автобусе. — Я не могу смотреть на то, как Чихиро ломают и жрут эти уебаны! В руке был зажат коктейль Молотова. Ничего нет проще — просто поджечь и бросить. Леон бы справился с этой задачей куда лучше, но Мондо просто не мог себе позволить промашку. …Автобус вспыхнул, охватив огнём толпу мертвецов и хрупкое тело Чихиро. Мондо убедился в том, что это конец, а потому поспешил унести вещи, Киётаку, и ноги с этого проклятого места. Остановка для передышки была сделана возле храма, располагавшегося на пригорке. Здесь всё было залито кровью, трупы лежали так, что было неясно: люди это или же павшие чудища. Так или иначе, они не двигались, а потому не представляли угрозу. — Вырвались… — прокряхтел Мондо, вытирая пот из-под подбородка. Хриплый нервный смешок сорвался с его уст. — Какой же всё-таки Чихиро смышлёный. Встал так, чтобы пуля пробила бензобак. Всё рассчитал… Вот, что значит — Абсолютный Программист… — Как ты можешь говорить нечто подобное в такой ситуации?! — вскрикнул Киётака. Его красные глаза были полны горьких слёз. — Мы могли спасти его! Зачем ты выстрелил, братан? — Хули ты орёшь? — прошипел Мондо, зажав Киётаке рот. Вместе с тем он ощутил, как влажные дорожки слёз с щёк друга переливались на его пальцы. — Хочешь всех зомбарей в округе собрать вокруг нас? Или ты с первого дня не уяснил, что твои громкие речи нихера не подходят для ситуации? — Да всё я уяснил! — Киётака затрясся. Он чувствовал, как с головой погружался во всё более жестокое и беспощадное отчаяние. — Просто я… я не понимаю, как ты можешь оставаться таким спокойным? Ведь парень, который… который тебе нравился… — Парня, которого я любил, больше нет. Это правда, — Мондо помрачнел. — Знаю, что это тебя задевает, но такова суть происходящего: все несправедливости мирной жизни приумножаются. Люди гибнут, наверняка по всему миру, миллионами, но те, кто выжил, должен цепляться за свою жизнь. И людьми при этом оставаться, понимаешь? — он встряхнул Киётаку. — Так что вытри сопли и вперёд — навстречу поганому миру. Этот придурок, Наэги, добавил бы нечто вроде «поганому миру, в котором остаётся место надежде». Но пошёл он нахуй со своей надеждой! Сам-то небось сейчас в безопасности зад свой просиживает на пару с Тогами, Асахиной и Киригири. А мы должны сами бороться с этой кучей дерьма. Мондо сделал передышку в своей тираде, но только для того, чтобы всучить Киётаке вещмешок павшего друга. — Идём, — сказал Овада. — Чихиро сказал, что его душа будет рядом. Он не простит нам, если сдадимся сейчас. … …Когда Киётаке и Мондо повезло найти нетронутую телефонную будку, они воспользовались ею, чтобы попытаться связаться с Макото или Леоном. Пускай, не сразу, но задумка удалась только с первым. До Куваты так и не получилось дозвониться, но Киётака себя попытался обнадёжить тем, что друг всего лишь, как обычно, посеял где-нибудь телефон. Главное, чтобы не жизнь. У Леона талант всё-таки не в Абсолютной Удаче заключался. Как бы то ни было, в телефонном разговоре Макото успел сделать ровно две вещи: искренне порадоваться тому, что товарищи выжили, и сообщить местоположение временного лагеря для беженцев. Временного, потому что Фонд Будущего вместе с Вооружёнными силами США организовывают постоянное убежище на Хоккайдо. Макото пообещал, что их обязательно вытащат, как только те придут в лагерь. Про Чихиро ребята не успели рассказать: связь оборвалась. Да и парочка любопытных зомби решила пожаловать на огонёк. Мондо гостеприимностью не обладал, поэтому поздороваться вышел с битой. Тратить время на каждое чудовище было сомнительным удовольствием и непозволительной роскошью. Надо двигаться вперёд. И вот, спустя сутки после того, как Чихиро не стало, Киётака и Мондо брели по подлеску, не тронутому алой краской. Видимо, здесь мало кто проходил: большая часть так и не смогла вырваться за пределы того места, где его застало врасплох нашествие ходячих мертвецов: школа, офис, торговый центр, проезжая часть. Да и лес, как думалось Киётаке, не очень хорошее место для побегушек от зомби, стрелять и бить неудобно. Сам не заметишь, как запутаешься в ветках и ощутишь на своей шкуре зубы чудовища, и тогда уже будет поздно метаться. Но благо, что подлесок быстро закончился одиноким брошенным одноэтажном домиком. Свет в нём не горел, пара окон была выбита, но в целом, за убежище на ночь вполне годилось. Киётака и Мондо внимательно изучили дом. На радость, здесь ещё оставалась еда, пускай и не первой свежести, да и свет с водой всё ещё были. Холодно, правда, как зимой, но Мондо отыскал парочку пледов. Киётаке же пришлось оставить позади брезгливость и разместиться на пронизанном пылью диване. Мондо остался дежурить на ночь. Ещё с самого первого ночлега, если таковой, конечно, удавалось организовать, компания договорилась сменяться каждые два-три часа. Такой дробный сон не позволял толком набраться сил, но давал хотя бы шанс не валиться с ног и оставаться в боеспособном состоянии. Киётака обычно спал крепко, а поднимался только по будильнику рано утром. Кошмары не могли его заставить пробудиться, юноша просто ждал, когда они утихнут сами собой, и преспокойно продолжал бродить, опутанный сладким наваждением. Сейчас же Киётака стал куда более тревожным. Трудно сохранять холодный рассудок и не сходить с ума, когда вокруг творится настоящее безумие. Вот и сейчас, услышав в соседней комнате возню, Киётака подскочил и спрыгнул с дивана. Откинув плед в сторону, он побежал в сторону, откуда доносился шум, не забыв при этом прихватить с собой биту. Мало ли что. Опасения Киётаки подтвердились: он с другом был не один в доме. Уж не знал, Ишимару, как это возможно, но, видимо, кто-то убегал от заражённого члена семьи и запер его в кладовой. Именно с ним и столкнулся впоследствии Мондо, который сейчас сидел запыхавшийся после неожиданной атаки и пытался восстановить дыхание. Из столкновения он вышел победителем, о чём свидетельствовало неподвижное тело мертвеца с пробитой головой. — Прости, бро. Я был неосторожен… — проговорил Мондо вполголоса. — Ничего, — надломившимся голосом отчеканил Киётака. — Главное, что всё хорош-… Он вдруг осёкся. Сглотнул. Хотелось зажмуриться и прогнать плохой сон. Но увы, увиденное оказалось реальным. — Эта… эта кровь… Братан… — гадкий червь неприятно щекотал нос и глаза. Киётака уже знал ответ на свой лепет, но он хотел услышать опровержение от Мондо. Любое, лишь бы оно было правдой. Но Мондо только покачал головой. — Это моя кровь, — сталь сковала его голос. — Ты врёшь. Этого не может быть, — отчаянная полуулыбка смешалась на лице Киётаки со слезами. — Это всего лишь палец, неужели его нельзя-?.. — Наверное, можно было. Но я протупил, зараза уже точно во всём моём теле, — Мондо утёр пот со лба. Его как будто лихорадило. — Мы, кажется, выяснили, что чем глубже и чем ближе к башке укус, тем быстрее станешь одним из них. Значит… мне осталось не больше суток. Хер его знает, может, даже чуть больше. В любом случае, — Мондо посмотрел на Киётаку тем же взглядом, какой на него бросил Чихиро перед смертью — смиренный перед своей судьбой, которую уже никак нельзя изменить. — Тебе нужно уходить отсюда. Лучше не ночуй здесь, найди другое местечко. Услышишь хрип этих тварей — значит, не то, сразу уходи. Я ведь тоже полез в эту грёбанную кладовую, потому что мне показалось… нет, блять, как видишь, нихуя мне не показалось. Сука… — Мондо схватился за руку. — Саднит как от выстрела. — Овада-кун, — Киётака присел рядом с другом и схватил его за плечи. — Ты же понимаешь, что я не смогу этого сделать? Я не смогу потерять ещё и тебя! А если с Куватой-куном что-то случилось? Я ведь тогда снова… снова останусь совсем один! — Ну-ну, тише давай, — Мондо приобнял Киётаку, стараясь не трогать его укушенной рукой. — Начнёшь рыдать, и успокаивать тебя зомбари уже будут. — Я знаю! Но что мне делать прикажешь? Мне что, просто бросить тебя? Просто продолжать жить в ожидании того, что ты станешь одним из них? — Этого не будет. Обещаю. — Ты обещал, что мы вместе выберемся! — сокрушённо произнёс Киётака. — Да, обещал. Но ты не забывай: ровно в тот момент, когда я убил Чихиро, я нарушил данную клятву. Я нарушил её во второй раз, когда повёл себя неосторожно… — от боли Мондо стиснул зубы, в его глазах начали лопаться сосуды. — Так что… уж хотя бы одно обещание я смогу выполнить. Ну-ка… Отойди-ка от меня. — Что? — Киётака удивлённо заморгал. — Отойди от меня сейчас же! Я, кажется, превращусь щас! Киётака тут же вскочил и отшатнулся от друга. Овада вынул из пальто пистолет, который он перезарядил после выпущенного последнего патрона в Чихиро, и приставил его к виску. — Если человек укушен, но убит до превращения выстрелом в голову, то он не встанет чудовищем, — на лице Мондо расцвёл ужасающий оскал. — Прости, что отпихнул тебя так, бро. До превращения ещё далеко, — губы парня обагрились кровавой слюной. — Но чем быстрее я это сделаю, тем скорее ты уйдёшь… — Нет… Киётака хотел было подойти, но почему-то именно сейчас оцепенел. Он хотел оттянуть момент расставания до последнего, но Мондо уже всё решил за него. — …и тем меньше мне придётся страдать, — теперь слёзы брызнули из глаз Овады. — Всё тело горит адски, чувак. Это просто пиздец. Мне при тридцати семи с чуть-чуть уже хуёво, а тут, наверное, уже все тридцать девять! Меня аж трясёт. Мондо, обливаясь потом, смотрел на Киётаку. Его фигура с горделивой осанкой теперь сгорбилась от беззвучных рыданий. Мондо злился на себя: не будь слишком поздно для него, он бы подбежал, утешил его… В каждой клеточке тела яд. Даже в слюне… А ведь Мондо мог бы перед смертью… хотя бы для того, чтобы успокоить друга. Это ведь не будет считаться предательством по отношению к Чихиро? «Твою мать… почему только сейчас я вдруг об этом подумал? Я, что, идиот?» — списав всё на последствия лихорадки, Мондо понял, что пора. Он не мог смотреть на улыбавшегося перед смертью Чихиро. Он не мог смотреть на страдавшего, но живого Киётаку. Мондо взвёл курок, из-за чего Киётака вздрогнул и вскинул голову. — Прекрати на меня смотреть с такой жалостью, — не убирая улыбки с лица, Овада нахмурился. — Просто забери все наши вещи, возьми жрачки посвежее и беги к лагерю. — Братан, — пролепетал Киётака, пытаясь утихомирить неостанавливающиеся слёзы. — Беги, Ишимару Киётака, — прохрипел Мондо. — Жизнь — это всё, что у тебя осталось. Ни я, ни Чихиро не простим тебя, если ты просрёшь её просто так! …Прогремел выстрел. На шестой день от начала глобальной катастрофы, в 01:34, Овада Мондо погиб. Он хотел сдержать хотя бы одно данное другу обещание. И Киётака не мог винить его в этом. Теперь, когда Мондо был мёртв, он не представлял угрозы. Но в тот момент, когда Киётака хотел плюнуть на всё и по-человечески оплакать друга, голос разума достучался до него. На выстрел очень скоро может сбежаться нежить, и выйти из дома может стать невыполнимой задачей. Нужно поскорее отсюда убираться. Киётака это и сделал. Более того, он нашёл велосипед — отличную альтернативу байку. Тише едешь, дальше будешь, как никак. Взгромоздив на себя столько вещей, сколько он мог унести, Киётака покинул неудавшееся убежище. Перед этим он пожертвовал одним из оставшихся коктейлей Молотова. Снова. Киётака помчался прочь. Он не хотел думать о том, что где-то там, позади него, горел труп лучшего друга. Не хотел думать и тогда, когда ещё живой Мондо уводил его с парковки. Но Киётака в какой-то мере был счастлив, что среди орды мертвецов точно не увидит друга. «Фуджисаки-кун… если твоя душа всё ещё рядом со мной, пожалуйста, услышь меня, — от отчаяния Киётака взывал к умершему товарищу, даже не зная, зачем. — Покинь меня, останься лучше с Овадой-куном. Если он уже достиг того света, ему будет без тебя очень одиноко. Без вас мне тоже будет одиноко, но… Живое — к живому, мёртвое — к мёртвому. И никак иначе. Я должен найти Леона и остальных моих товарищей. Я должен следовать за светом Надежды, пока это всё ещё имеет смысл». Киётака не делал остановок. Разве что один раз, чтобы свериться с картой. Прямая дорога, без поворотов и других препятствий. Сухая трава, пожелтевшая, будто внезапно в Японии наступила осень. Холодно, даже толстая куртка не спасала. Ночные порывы ветра били по лицу, посыпая голову лепестками сакуры. И в округе так тихо, что велосипед уже не казался настолько бесшумным средством передвижения. Свет софитов привлёк внимание Киётаки, и он понял, что наконец-то достиг своей цели. Невероятным счастьем было для него увидеть других людей, пускай это были военные, взявшие его на мушку. Под прицелами Киётака, оставив велосипед и вещмешки военным, с поднятыми руками дошёл до своеобразного санпропускника в лагерь. Там его встретили старшеклассницы в защитных костюмах, одну из которых парень сразу узнал: Цумики Микан, Абсолютная Медсестра. Удивительно, что такая неуклюжая девушка дожила до сегодняшнего времени, но оно и к лучшему: много врачей было покусано, некоторые из них погибли от иных обстоятельств, поэтому рабочих рук не хватало. Вместе с Микан Киётаку на предмет укусов и других ран осматривала вторая девушка — Кимура Сейко. В отличие от Цумики эта особа могла иной раз пошипеть на слабо соображавшего из-за сбитого режима сна, когда снимала маску и обнажала ровный ряд зубов с тёмными железками брекетов. За гусиное поведение коллеги Микан лепетала извинения, но Киётака будто и не слышал. После осмотра он проследовал к сидевшей в отдельной небольшой палатке Токо, чтобы получить ID-карту. Девушка, казалось, настолько была подавлена происходящим, что у неё даже не осталось сил встретить Киётаку язвительным замечанием. Новый мир всех изменил. И пусть лагерь привёл к свету надежды, Киётака совсем его не ощущал. Он настолько погрузился в свои мысли, что не сразу обратил внимание на подошедшую к нему Сакуру. Уцелела всё-таки. Хотя, это не настолько удивительно. — Рада, что ты выжил, Ишимару-кун, — пробасила Сакура. Кажется, за прошедшую неделю она стала говорить ещё более хриплым голосом, чем обычно. — Идём со мной. Киётака ничего не ответил, а просто молча последовал за Сакурой. Про себя, впрочем, он отметил, что грозной девушке больше шло военное обмундирование, чем женская школьная форма. — Селестия-чан и Хагакуре-кун всё ещё значатся в пропавших без вести, — сообщила как бы невзначай Сакура. — Хочется верить, что его предсказание о скорейшем сборе класса 78-В попадает в заветные тридцать процентов. Киётака вновь смолчал. Ему хотелось было озвучить одну простую истину, но он надеялся, что Сакура и сама прекрасно понимала: сбор класса 78-В уже невозможен: пятеро учеников погибло. И это никак нельзя исправить. В груди что-то защемило, когда на глаза попалась рыжая шевелюра… — Даров, Така! Прости, что отбился ото всех. Ещё и мобилу где-то просрал… Обладатель этой шевелюры неловко почесал в затылке и невесело хмыкнул. Сакура тактично вышла из палатки, куда она привела Киётаку, и где расположился Кувата Леон, живой и невредимый. — Н-ну, бро, чего ты так на меня смотришь? — спросил Абсолютный Бейсболист. — Ты будто призрака увидел, чесслово. …Киётака не смог больше делать вид, что его тело заточилось в ледяной саркофаг. Языки пламени тщательно облизали хрупкую броню, образовавшуюся после гибели лучших друзей. Теперь, когда жизни ничего не угрожало, можно было на миг предаться отчаянным рыданиям. Да, это было неловко. Но что мог Киётака с собой поделать? Не из камня он был сделан, как в сказках, и не из дуба. И пока Леон похлопывал друга по спине и глотал подкатившие слёзы, Киётака вспоминал Чихиро и Мондо. Память о прошлом, окрашенная в чёрный……и неясное будущее, залитое белым.
Вот и всё, что осталось у Ишимару Киётаки. Вот и всё, что осталось у каждого уцелевшего в этом мире человека.