Воздушный поцелуй

В дверь постучались, потом ее сразу приоткрыли. Девушка перевела взгляд, однако никто не зашел. ― Господин Акура-Оу пришел, ― сообщила хозяйка. В ее голосе, помимо привычного презрения, теперь слышался страх. Девушка тонко улыбнулась, зная, что ее все равно не увидят. Конечно, они рисковали. У Акуры-Оу не было строго плана визитов к ней, а потому сейчас они все находились в весьма подвешенном состоянии. Все, кроме нее. ― Собирайся, Эда, ― грубовато кинула бандерша, вернув себе самообладание. Дверь тут же захлопнулась ― как показалось девушке — слишком громко. Она поморщилась и, отложив книгу, села ровно в постели. Пару секунд она просто сидела, пытаясь справиться с головокружением, потом встала, думая, что делать. Наносить косметику было бессмысленно ― Акура терпеть не мог тонны макияжа на ней, и даже к обычным тональным кремам относился с презрением. Спрятать раны на лице не представлялось возможным, ведь он явно пришел не ради быстрого секса. Обычно, когда Акура приходил злой, ее буквально выталкивали к нему из комнаты в любой одежде ― если на ней вообще что-то было ― а если сейчас дали время собраться, значит, он по крайней мере находился в спокойном расположении духа. Она слышала, что недавно завоевали Камакуру, что медленно уничтожало Хэйан ― «мирное время». Эда не сомневалась, что Акура-Оу и его верный друг Томоэ, хотя второго она толком не знала, приложили к этому руку. Вероятно, он хотел отпраздновать победу. Она надела платье ― как правило, Акура не любил и большое количество одежды на ней. Белье все было шелковое, платье, похожее на кимоно, ― красно-фиолетовое, прямое, но с широкими рукавами. Оно крепилось завязками сзади, а спереди удерживалось золотым поясом. Из-за низко опущенного лифа, открытых плеч и ключиц казалось, что ткань могла упасть от самого легкого движения. Завязав платье, девушка посмотрела в зеркало. До Акуры-Оу многие клиенты называли ее необычно красивой, словно не могли решить окончательно: красивая она или нет. Из-за ее почти человеческой внешности у большинства ёкаев не сложилось насчет нее четкого мнения. Высокая, с хрупким телосложением, бледная, она никогда не была воительницей и не выглядела ею. Самой себе Эда нравилась лишь отчасти. Наверняка она любила в себе лишь волосы ― золотистый каскад густых кудрей. А в целом, своему телу она относилась с легкой симпатией. Находясь в окружение пышных танук, она себя считала ожидаемо худощавой ― очень стройная женщина-девочка, с тонкими чертами лица и тонкой бледной полупрозрачной кожей выделялась на фоне других юдзё. Ее глаза, очень большие, оттенка темной фиалки, обрамленные черными ресницами, вдохновляли редких певцов, что заглядывали в бордель: они пели коута, но никогда не выбирали. Она казалась совсем худенькой и почти истощенной из-за того, что мало ела. Акура-Оу считал ее женщиной с утонченной, изящной, наделенной неземной красотой. Выдохнув, она вышла из комнаты. Встретившие на пути тануки смотрели на нее с легким, уже не вызывающим реакции недовольством, и вместе с тем ― с опасением. Порой, сдерживать бешенство танукам было так же сложно, как и земным собакам. Не в первый раз нападали на нее, но впервые Акура-Оу увидит ее после подобной стычки. Бандерша, вероятно, находилась в состоянии тихого ужаса. Эду до сих пор не убрали отсюда ― силой или как-то еще ― потому что Акура славился своими бойнями, происходящими в борделях за пределами Квартала. Он был непредсказуем, мало ли что мог сделает, если его любимицу… потеряют. Эда не стала стучать, прекрасно зная, что ее уже ожидают. Приоткрыла дверь, бесшумно вошла внутрь ― хотя, Акура наверняка уловил шелест ее платья. Он сидел к ней спиной, раскинувшись на подушках и потягивая саке. Тяжелый черный плащ небрежно валялся в стороне. Даже спина Акуры-Оу казалась довольной ― в таком он был отличном расположение духа. ― У вас хорошее настроение? ― негромко спросила Эда. Ёкай чуть повел головой, щелкнув плечами. У него всегда было непостоянное настроение, и Эда не всегда могла предсказать, как он отреагирует на ту или иную ситуацию. Хотя, без сомнения, делала это лучше многих. ― А у тебя, судя по голосу, — нет, ― рассмеялся демон и запрокинул голову. Девушка поджала губы, дожидаясь, пока он сообразит, что не так с ее лицом. Прошло ровно десять секунд, прежде чем Акура-Оу понял, что увиденное ему не мерещится из-за положения головы. Чашка саке мгновенно полетела в сторону. ― Какого черта?! Что это?! Он резко вскочил, заставив девушку вздрогнуть, и в два шага преодолел расстояние между ними. Пальцы с острыми когтями схватили ее за изрезанное лицо. Девушка поморщилась. Все ее лицо покрывали короткие, но глубокие шрамы, хотя уже и не такие рваные, как спустя пару дней после получения, но все равно неприятные. Их было много: короткие раны разрезали лоб, глаза, щеки, нос. Они разрезали почти все лицо. Акуре-Оу оставалось лишь догадываться, какими они были до того, как внутренняя сила исцеления, которой обладал каждый ёкай, начала действовать. Чудом она смогла спасти глаза, но, вероятно, первые дни Эда не могла их открыть. Юдзё поморщилась, вспоминая, как истекала кровью и горела в лихорадке. — Это сделал кто-то из их убогих клиентов? ― продолжал рычать Акура, вглядываясь в лицо своей любимицы. ― Или гребанные потаскухи? ― Тануки, ― выдохнула Эда. Первые два раза хозяйка борделя запугивала ее так, что она и слово боялась сказать Акуре против тех, кто так поступил с ней, да и раны там были не самые явные. Сейчас уже не переживала. ― Один клиент выбрал меня. Конечно, ему отказали. Пытались подсунуть другую, но он заявил, что такой красавицы, как я, тут больше нет и ушел. Пара юдзё, что он отверг, решили показать мне, кто здесь на самом деле красавица. Точнее — красавицы. Акура провел по ранам, и Эда поморщилась. Не скрывала свою боль, зная, что иногда Акуре это нравится ― хотя, вероятно, ему не доставляла удовольствие боль, причиненная не им ― но и слишком несчастной выглядеть не хотелось. Поэтому она не рассказала, как две отвергнутые тануки накинулись на нее в темноте коридора, и пока одна держала ее, вторая рвала лицо. Их услышали, и бандерша довольно быстро оттащила взбесившуюся тануку от Эды, понимая, чем грозит им немилость Кровавого короля… но ничего особенного не сделала. Она помогла Эде добраться до комнаты и оставила ее с исцеляющими мазями. Потом девушка слышала, как хозяйка истерично отчитывала провинившихся девушек, но та, что разодрала ей лицо, волосы и платье, сказала, что пусть Эда и главная женщина Кровавого короля, она ничем не лучше других проституток здесь, и что она ещё мало побила коварную Эду. Но то были чисто женские подробности, и Акуре-Оу необязательно о них знать. Акура возмущенно низко прорычал: ― Сгною со свету и всех потаскух, и гейш, и вашу собачью хозяйку. Нет ничего проще, чем не позволять такому случаться с тобой. Неужели так сложно свору держать на поводке? В отличие от человеческих борделей, в мире Демонов и гейши, и проститутки содержались в одном здании, просто ― в разных частях дома. Насладившись представлением от гейш, мужчины шли к тем, кто ублажал их плотские желания. Эда с радостью бы сменила поприще, но это не понравилось бы ее единственному клиенту ― Акура прятал ее как сокровище от всех мужчин. Поэтому она оставалась юдзё… если ее можно было таковой считать. ― Неужели не могли тебе что-то дать для лица? ― У меня остались мази из гореца птичьего, но знаете… ― Эда поморщилась. ― Они жгутся ужасно. Поэтому я делаю компрессы из болотного ириса. Не так эффективно и быстро, но и не так больно. Акура-Оу продолжал вглядываться в ее раны, и Эда чувствовала, как его пальцы чуть трясутся от ярости. Черные губы были поджаты так, что почти слились с лицом. После минуты молчания, Эда выдохнула. ― Извините, ― она потянулась и накрыла его руку на своем подбородке пальцами. ― Знала бы, что вы придете сегодня, подготовилась бы лучше и быстрее. Акура тряхнул ее за плечо. ― Заткнись, ― бросил он беззлобно, но Эда закрыла рот. Акура придирчиво покрутил ее лицо, вглядываясь в следы когтей еще внимательнее. Потом возмущенно качнул головой. ― Тупые собаки. Со свету сживу… Болит? ― наконец спросил он. ― Болит. Акура-Оу выдохнул, стараясь справиться с раздражением. Он приходил сюда не для того, чтобы разбираться с изуродованным лицом своей фаворитки, видеть ее уставшей и явно измученной. А ведь пострадала наверняка не только ее мордашка. Акура прекрасно знал, что порой тануки могли запустить свои когти и к другим частям тела, спрятанным под одеждой. Эти бешенные собаки… Все никак не могли смириться. Кроме того, они явно не ждали его так скоро. Акура не мог сказать, но обычно посещал свою любимицу раз в две недели, а тут ― явился через пять дней. Акура прекрасно понимал, что это не первый раз, но обычно у девушки было времени чтобы залечить свои раны и предстать в более-менее приличном виде. Хотя, хозяйку борделя ничего не спасало от угрожающего взгляда в ее сторону. Взгляд, который каждый раз обещал расправу, если с Эдой что-то случится. Возможно, пора было уже исполнить угрозу. Они легко найдут новую хозяйку, имея в виду опыт своей предшественницы, следующая бандерша сможет позаботиться об Эде лучше. Впрочем, Эда никогда не жаловалась ему, а потому он не считал нужным вмешиваться в ее дела. Лишь самую малость — утолить желание крови. Но тут, видимо, времени не хватило, чтобы полностью восстановиться. ― Паршивые собаки, ― вновь пробормотал ёкай, несколько грубовато дернув девушку за рукав широкого платья. Эда послушно села на подушки, пока Кровавый король подошел к своему плащу и принялся выворачивать карманы. Искомый бутылек нашелся сразу ― продолговатый флакон с мутно-красной жидкостью. Эда подозрительно прищурилась, когда Акура-Оу всунул это ей в руки. ― Пей, ― приказал он. ― Настойка из красного корня. Прекрасно заживляет особо противные раны. Акуре-Оу, вероятно, можно было верить в этом плане. Никто не знал о боевых ранениях больше него. Эда кивнула и послушно выпила. Нелюбовь к Эде другими юдзё объяснялась многим, в частности ― ее смешанным происхождением. Тануки любили всех своих клиентов, но среди своих уважали только таких же енотовидных собак, как и они сами, других же они считали недостойными. Матерью Эды была хэби, и порой Акура действительно видел у своей любимицы змеиный хвост. Отцом ее был цуру, журавль. Когда цуру умер, хэби принесла свою маленькую дочь в бордель и ушла ― змеи не заботятся о своем потомстве. Эда мало чем отличалась от простых смертных женщин, не имела ярко выраженных животных деформаций. Высокая, на взгляд тануки, но худая, с маленькой грудью, длинноволосая, с большими грустными глазами и белой кожей. Но была у нее и метка ёкая ― небольшая серебристая чешуя на висках, спускавшаяся по щекам почти до самой шеи. Такая же полоса чешуи тянулась от шеи вдоль всего позвоночника. Акуре-Оу она понравилась сразу. В отличие от почти одинаковых тануки ее человеческое лицо запоминалось. Он пришел к ней раз, потом второй, третий ― и потом поиск других дам для увеселения отпал сам собой. Акура, в целом, больше уважал кровавые распри и бойни, чем секс, а потом довольно просто было остановиться на одной единственной проститутке. Зачем искать кого-то, если есть вполне себе красивая, готовая на все и спокойная Эда? Конечно, она отличалась от полногрудых и широкобедрых девиц Квартала Красных фонарей, зато кожа у нее была мягче, прохладнее, и девушка не визжала противно, когда он трахал ее. Чем не идеальная кандидатура? За тем, чтобы отпугнуть от нее всех других мужчин и присвоить хэби к себе почти с полным ее содержанием, дело не встало. Акура любил красивые, изящные вещи, и пытался свою любовницу сделать соответствующей. Снова расслабившись, Акура-Оу расселся на подушке и налил себе еще саке. Эда сидела рядом, не отказавшись от вина и наслаждаясь тишиной. Акура прочно закрепил за собой самую удаленную комнату, где нельзя было услышать чужих стонов и криков. Раны на ее лице медленно затягивались. ― Простите, что испортила настроение, ― наконец, выдохнула Эда. ― Я не ожидала, что вы… Акура хмыкнул. ― Да забей, ― развязано проговорил он. ― Все равно планировал задержаться. Он посмотрел на Эду ― обычно это помогало ему расслабиться. Пусть она и являлась ёкаем и физически была очень сильна, подготовка была нулевой. Возможно, дело было в корнях ― цуру, как правило, очень добрые, милые, красивые существа со всепонимающим взглядом, помогающие людям и ненавидящие насилие. Хэби, пусть и считались самыми сильным магически в их мире, физически уступали другим демонам, и открытому бою предпочитали хитрость и интриги. Кроме того, Эда — юдзё, а они все как на подбор изнеженные и хрупкие, красивые, чтобы услаждать клиентов. Квартал Красных фонарей считался неким балансом в мире демонов, и бойни тут происходили крайне редко ― выпить и переспать с женщиной хочется каждому. А потому редко у каких девушек отсюда можно было отметить выдающиеся навыки в сражении. У Эды тоже их не было. Но Акуру-Оу это не беспокоило. Во-первых, ему хватало того, что от Эды чувствовалась своего рода спокойная сила, красивое задумчивое лицо было исполнено достоинства, а ясные глаза полнились решимостью. А во-вторых ― ей это было и не надо. Кто решится напасть на любимицу Кровавого короля, гребанного короля всех демонов? Никто. Так что и подготавливать ее к чему-то не имело особого смысла. ― Так… почему вы сегодня такой радостный? После новых завоеваний Акура-Оу всегда находился в хорошем расположении духа, но обычно сразу же стремился закрепить удачный день хорошим сексом с ней. Именно таким ― разгоряченным и порывистым он приходил после своих сражений, и Эда уже научилась выдерживать его страсть. Но сегодня он казался спокойным и довольным. ― Взяли новый замок, ― довольно усмехнулся он. ― В лесу стоит, рядом ― просто огромные деревья. Знаешь, я в восторге. Эда улыбнулась. Акура-Оу любил шикарные, богатые вещи, любил жить в этой роскоши. Но, как и любому ёкаю, многое ему быстро наскучивало. Поэтому замки и особняки Кровавый король менял с завидной регулярностью. Почти каждый его приход к ней обозначался с рассказа о новом «доме», который Акура-Оу присмотрел себе, но не всегда это было так весело. Порой Акура-Оу приходил злым и разъяренным, но причиной злости он делился не так охотно, как причиной радости. ― И как скоро вы устанете от шелеста листвы? ― улыбнулась Эда. Акура фыркнул. ― Уймись, ― кинул он, ногой несильно ударив Эду по щиколотке. ― Надоест ― захвачу новый. Замков полно. ― С вашими амбициями лет через тридцать замков не останется. ― Тогда я вернусь к самому первому, ― заметил Акура-Оу. ― К тому времени я уже снова по нему соскучусь. Эда почувствовала последний рывок, и тепло на лице, сообщающее, что раны затянулись. Эда прикоснулась к своему лицу: быстро остывающее, гладкое, без малейших царапин или следов. ― Хороший план, ― усмехнулась Эда. Акура-Оу, лежавший на подушках и прикрывший глаза, хмыкнул в ответ. Эда подползла к нему ближе и коснулась губами виска, а затем мягко и игриво произнесла: ― Мое лицо снова в порядке. Акура-Оу открыл глаза и посмотрел на нее. Он хотел ее, а приходя сюда, чувствовал себя так, будто долгое время голодал. Пару секунд вглядывался в бледное, безупречное лицо, в фиолетовые глаза. Довольно хмыкнул. ― Потуши свет, ― велел ёкай, и Эда подчинилась. Комната погрузилась в кровавый полумрак: красные фонари с улицы выключить было нельзя. ― Отлично, а теперь возвращайся сюда. ― Мне снять платье? ― Я сам с ним разберусь, ― его голос был низким, но требовательным. Эда подчинилась. Мягко скользнула к Акуре-Оу, не пытаясь быть элегантной или соблазнительной, но отчасти бывшей и той, и другой. Длинные волосы Кровавого короля, и так приближенные к ярко-алому цвету, стали почти кровавыми в неровном свете фонарей. Острые когти, необходимые для более успешного близкого боя, вцепились в платье. Обычно у Кровавого короля не было желания и не хватало терпения, чтобы раздевать ее, но сегодня гардеробу Эды повезло больше. С нее сняли пояс, откинув в сторону, завязки на спине оказались разрезаны пополам, но это была сущая ерунда ― можно было найти новые. Платье легко разошлось, как плохо завязанное кимоно. Акура-Оу довольно оскалился, посмотрев на шелковое белье. ― Хорошая девочка, ― его глаза довольно сверкнули жидким золотом. ― Лицо пусть и было раненным, но о белье не забыла. Ты удивительно сексуальна. Полностью лишаешь рассудка. Его голос — ловушка. Как только Эда слышала его, она попадала в нее сразу же. Акура-Оу манипулировал ею, но Эду это уже давно не волновало. Она жаждала его внимания так же, как он жаждал ее, и по чести сказать, это льстило. Быть избранной и, по сути, не быть шлюхой — хорошо. Единственное что Эде не так уж и сильно нравилось ― то, насколько она нуждалась в нем. Может, и не в душевном плане, но в материальном уж точно. Ее золотые волосы мерцали ярким каскадом, красноватые, почти рыжие. Бледная кожа, казалось, блестела в тусклом свете. Когтистая рука переместилась с ее талии на горло, слегка сжав, чтобы снова привлечь внимание Эды. Акура притянул тело хэби ближе к себе. Он не любил поцелуи, и Эда редко когда могла получить такую ласку, и сегодня не был такой день. Было хорошо, что он стерпел ее поцелуй. Продолжая прижимать Эду к себе, ёкай расстегнул ее белье, освобождая грудь. Эда выдохнула. Акура-Оу схватил ее за бедро одной рукой, за талию — другой, и уронил прямо на подушки. Эда простонала, почувствовав легкий удар. Кровавый король быстрым движением стянул платье и белье с хэби. ― Как всегда для меня, ― поддразнил он, наблюдая, как Эда закатила глаза и хмыкнула. Акура-Оу укусил ее за щеку. ― Эй, я с тобой говорю, ― его голос был низким. — Акура-Оу-сан… — ее голос был тихим, едва ли выше шепота. Эда щелкнула языком. ― Конечно для вас. Сложно не удовлетворить единственного клиента, Кровавый король. Внезапно Акура-Оу схватил ее руки и прижал их над головой. Он оказался у Эды перед лицом, их носы почти соприкасались. Его горячее дыхание обдало ее лицо. — Это было не так уж и сложно, правда? Эда покачала головой, пока Акура-Оу использовал средний и безымянный пальцы, чтобы собрать немного ее смазки. Эда прикусила язык, пытаясь подавить стон, нарастающий в горле. Большим пальцем он начал тереть клитор. Как всегда, длинные когти, предназначенные для битвы и разрывания врагов, царапали ее даже в столь интимных местах, но Эда уже привыкла. Не то чтобы ей это особо нравилось, но это было не так уж и болезненно. Почему-то все девушки в борделе были уверены, что Эда не получает удовольствие от секса с Кровавым королем. Что ее ставят на колени, взбираются на нее, как кобель на сучку, и просто трахают. Эда просто молчала, ничего не говоря на это. Акура-Оу был тем мужчиной, для которого удовольствия женщины ― собственная заслуга. Если женщина получала удовольствие, значит и он получит больше удовольствия. Кроме того, с неудовлетворенной Эдой было сложнее. Она была недовольной, сухой, и секс становился для нее болезненным. Поэтому, самый кровавый и жестокий ёкай в истории не считал зазорным несколько минут подразнить свою любовницу, чтобы после заняться ею более основательно. ― Открой рот… эти красивые звуки, давай, как только ты можешь, — его движения по ее клитору начали становиться все быстрее и быстрее, они заставляли Эду хныкать. ― Еще... Она открыла рот, позволяя низким, негромким стонам заполнять комнату. Акура не прекратил свои ласки, лишь довольно, хрипло рассмеялся, ускоряя движение пальцев. Ухмылка пересекла черты Кровавого короля, когда он убрал пальцы. Казалось, Эда наконец-то смогла перевести дух, когда ее неровное дыхание начало успокаиваться. Засунув пальцы в рот, Акура-Оу вздохнул, удовлетворенный. У Эды был чертовски приятный вкус. Он рассмеялся Эде в лицо, от его тела исходил жар. Чувство собственничества пронеслось через Акуру-Оу, когда он посмотрел на черты лица девушки. Светловолосая хэби была создана для него. Эда задрожала под Акурой, когда он начал медленно проводить языком и покусывать ее тело. Кровавый король быстро расстегнул ремень, и этот звук громким эхом отдавался в ушах Эды. Ее тело словно горело, пока он продолжал облизывать нежную кожу. Отбросив штаны в сторону, Акура-Оу остановился на худых бедрах. Посмотрел на Эду с голодным взглядом в своих янтарных глазах. ― Каждый раз с тобой возимся так долго, ― хрипло усмехнулся Акура-Оу, прежде чем ввести в нее средний палец. ― Хорошо, что мне это пока нравится… ― Пока? ― усмехнулась Эда, приподняв бровь. ― Вам это нравится не меньше меня, король. Эда сжалась вокруг него. Акура-Оу, честно говоря, каждый раз не мог дождаться, чтобы трахнуть ее. Если она так сильно сжимала его пальцы, как сильно она сожмет его член… Акура-Оу начал вводить и выводить палец, давая привыкнуть к ощущениям. Эда осторожно повела бедрами. — Вот так, — промурлыкал он и осторожно ввел еще один палец. Он наблюдал за тем, как Эда искала, за что бы схватиться. Ее ноги начали немного дрожать. Выгнув пальцы, Акура-Оу пытался найти ту чувствительную точку внутри хэби. За пару секунд до того, как Эда рассыпалась бы в своем оргазме, ёкай вынул из нее пальцы. Эда раздраженно зашипела. ― Мы хоть раз без этого обойдемся? ― пробормотала она, пытаясь развернуться, но Акура удержал ее на спине. Рассмеялся на ее недовольство. ― Ага, обойдешься, ― увидев, что ее бедра блестят от смазки, его ухмылка стала еще шире. ― А теперь давай наконец трахнем тебя… Эда была узкой почти всегда, в отличие от танук, которые, принимая по несколько клиентов в день, даже с регенерацией ёкаев не успевали вернуться в изначальное состояние. Эда спала только с одним мужчиной, и даже если он приходил к ней несколько дней подряд, Эда всегда оставалась узкой. Чаще всего это приводило Акуру-Оу в восторг — это было показателем того, что красивая блондинка принадлежала только ему. А порой это превращалось в существенную проблему ― для Эды в первую очередь. Эда тихо рассмеялась. Ее короткий смешок был похож на звон колокольчика. Акура-Оу укусил ее за плечо, вгрызаясь до кровавого следа ― единственные метки, которые он терпел на ней, были его собственными, и ему было не столь важно, насколько они были глубоки. Акура-Оу вошел быстро, одним четким, стремительным движением, не убирая зубов от ее плеча. Эда ахнула. Внутри нее все сжалось, ее мышци вокруг него задрожали, заставляя дьявольские янтарные глаза закатиться. Было всегда так чертовски приятно ― быть внутри нее. Минуты казались часами, пока Акура-Оу наконец не сделал паузу. Он обхватил щеку Эду когтистой рукой, царапая тонкую кожу до крови, и заставил хэби посмотреть на него. Эда просто вздохнула, морщась, когда Акура-Оу снова начал входить в нее. К этому тоже можно было привыкнуть. Она вообще удивилась, как, оказывается, легко можно привыкнуть к боли. Так было с самого начала. Несмотря на то, какой уверенной и смелой она показала себя перед ним в самый первый раз, она его до ужаса боялась. Когда всех девушек поставили перед ним, окровавленным, с тяжелой дубинкой на перевес, он осматривал их без какого-либо признака плотского желания… ― Вы все такие красивые, ― сказал он. ― Кого же мне выбрать? И тут появилась Эда. Акура-Оу увидел ее, и что бы ни замышлял до того, передумал. Резким взмахом своего тяжелого, шипастого оружия указал на нее. ― Пожалуй, ее выберу. У нее лицо поинтереснее, красивое. Он выбрал ее, как самую красивую. Эда должна была принадлежать ему одному. Эда смотрела без страха, прямо в его золотистые, опасные глаза, и даже его улыбка ― холодная, жестокая улыбкой, которая не коснулась его глаз ― не заставила ее задрожать. ― Эй, ― скинув у двери ее комнаты дубинку с плеча и черный плащ, ёкай посмотрели прямо на нее. ― Ты знаешь, кто я? ― Кровавый король, очевидно, ― сказала она, пожав плечами, и голубая ткань ее слабо завязанного кимоно сползла вниз. Акура-Оу жадно проследил за этим, облизнувшись от вида ее белоснежной кожи, без какой-либо шерсти или другого признака демонического происхождения. ― Почему «очевидно»? ― спросил он с весельем в голосе, подбираясь к ней, сидевшей на богато расшитом футоне, словно тигр перед броском. Эда была удивлена, что он вообще с ней разговаривал. Она видела людей, которые причиняли боль ради боли, и понимала ― перед ней сейчас такое существо. Боль ради боли, кровь ради крови ― и бойня ради бойни. Он пришел сюда не за сексом. Он пришел сюда убивать. Но почему-то передумал. Вероятно, он нечасто встречал таких, как она: с почти человеческой внешностью, но со сверхъестественной ёкайской красотой. А Акура-Оу, как она слышала, любил красивые вещи. ― Вы весь в крови, Акура-Оу-сан, ― понимая, что он ее, вероятно, убьет либо во время процесса совокупления, либо после, Эда решила не мелочиться, и говорить то, что думает, и как думает. ― И ваши рога… похожи на корону. Акура-Оу взорвался веселым, заливистым смехом, необычайно довольный ее умозаключением. ― А ты забавная, ― заключил он не без удовольствия. ― И куда языкастее этих собак, которые только визжать и стонать умеют. Как тебя зовут? ― Эда. Акура-Оу что-то довольно промычал. А потом направился к ней. Позднее она поняла, что то, что он с ней сделал тогда, было лишь редким его развлечением. Акуру-Оу волновали битвы, бойни, завоевания, богатство, почти никогда — секс. Эда стала приятным разнообразием, но в тот вечер, не зная, оставлять ее в живых или нет, Акура-Оу просто сделал то, к чему привык. И получил удовольствие. Он притянул ее ближе, почти к груди, и она услышала резкое металлическое клацанье. Вдруг боль пронзила ее правое запястье. Акура-Оу приковал Эду к невысоким столбикам около футона, где она послушно вытянулась, когда он велел. Эда подняла взгляд, пытаясь понять, что это. ― Называется «наручники», ― заметив ее взгляд, не без удовольствия отметил Кровавый король, раздеваясь перед ней. ― Люди придумали пару лет назад. Она взглянула на него, а он рассмеялся. Она почувствовала, как Акура-Оу прижался к ней. Холод его кожи, который она чувствовала по-своему теле, заставлял ее дрожать. Он прижал за талию ее ближе к себе, Эда чувствовала его горячее дыхание рядом со своим ухом, и то, как он сильно прижимался к ней своим телом, входя в нее без особой деликатности. Она шипела от боли, стараясь сильно не елозить, но сейчас знала ― Акуру-Оу забавляли ее попытки не кричать и выглядеть достойно. Акура-Оу был непредсказуем, каждый раз используя ее по-разному. На ее теле не осталось живого места. Иногда он останавливался посреди своих издевательств и начинал ласкать тело девушки, словно самое ценное свое сокровище. Он крутил ее в своих руках, то приковывая и полностью обездвиживая, то давая свободу, и Эда не знала, чего ждать дальше. Он оставил ее через пару часов. Эда дрожала на кровати ― и от боли, и от перевозбуждения. Она не шевелилась, пока Кровавый король одевался, ворча, что снова придется очищать плащ от крови, а потом устремил на нее резкий, задумчивый взгляд. Эда чуть приподнялась на локтях, и с того момента, как Акура-Оу увидел ее красивую, отвратительно-идеальную голову, он видел только недостатки других женщин. Он бездумно вытащил из кармана колье с двадцатью тремя каплевидными рубинами и россыпью бриллиантов ― во время захвата замков постоянно совал в карманы разные блестяшки, потом складывал в одной большой комнате, особенно ими не дорожа и не заботясь. ― Держи, ― сказал он, кинув колье Эде. Она на удивление быстро подняла руку и схватила украшение. Села в кровати, не смущаясь того, как сползло одеяло, открывая изувеченную грудь, всю еще в крови и кровавых подтеках, и глаза ее сверкнули от интереса. ― Вы же уже заплатили хозяйке. ― Со мной трахалась не она, ― справедливо заметил Акура-Оу, сейчас уже сам не понимая, зачем отдал ожерелье этой змее-полукровке. Он уставился на ее запястье: красный след от наручников был перед ним, как на ладони. Потом они посмотрели друг на друга. Акура-Оу взялся за свою дубинку, поднимая ее, а Эда надела ожерелье на шею. Рубины в виде каплей смотрелись на ее белой коже как новые следы крови. Акура-Оу всерьез задумался о том, чтобы убить ее ― вполне ожидаемо. Но он медлил… в сексе с женщинами ― любыми: и смертными, и ёкаями, и юдзё, и свободными ― никогда не хватало искры. Их визги — раздражали, реакции тела — раздражали, лица и закатывающиеся глаза — раздражали. Всегда все раздражало в них. С этой… Эдой такого не было. Она была негромкой и честной ― не обманывала ни сама, ни своим телом, шипела как настоящая змея. Кровавый король был вынужден признать, что нашел её великолепной. Что же… ее можно будет убить и потом. Если он вспомнит о ней и придет еще раз. Кровавый король развернулся, собираясь уйти, как вдруг хэби окликнула его. ― Ваше Величество, ― позвала его Эда, поняв, что убивать ее сегодня он не будет. Акура-Оу незаинтересованно посмотрел на нее. ― Если придете еще раз, поменяйте угол проникновения, когда будете меня трахать. Кончить было очень сложно. Акура-Оу громко рассмеялся. ― Договорились, змейка. Если в следующую нашу встречу на тебе не будет ничего, кроме этого колье. Он пришел еще через неделю ― и это была самая лучшая неделя в жизни Эды. Тануки, даже если удивились, что ее не превратили в кусок мяса, и просто оставили в живых, сторонились Эду, и хэби смогла выдохнуть. Клиентов ей больше не направляли ― не могли предсказать реакцию Кровавого короля на это, но Эда была и тем довольна. Обменяв оставшиеся деньги на книги из мира людей, она увлеклась чтением, вышиванием, и довольно улыбалась, глядя на украшение. Возможно, Кровавый король убьет ее в следующий раз, так смысл теперь что-то экономить и мудрить? Акура-Оу пришел, заняв самые большие покои, и недовольную, полусонную Эду вытолкнули к нему в одном белье… и колье. Он довольно заулыбался, увидев ее, пыхтевшую от злости на танук. ― Какая умница, умеешь пользоваться своими небольшими ушками, не только украшать их, ― выдохнул Кровавый король, поманив Эду к себе на колени. ― Что там ты говорила про другой угол проникновения? Он и вправду довел ее. Не только до оргазма ― до самого края. Акура-Оу медленно облизывал позвоночник Эды, покрытой плотной, серебристой, холодной чешуёй, вкус соли таял у него на языке. Эда тряслась под ним, и он с восхищением наблюдал, как мышцы спины хэби время от времени подрагивали. Он не был уверен, было ли это результатом перенапряжения или последнего оргазма змеи… Эда издала тихий гортанный стон, превратившийся в скуление, когда Акура-Оу двинулся в ней. — Тише, змея, ― сказал Акура-Оу. ― Мы ещё не закончили. Мы закончим, когда я кончу... Мне, без сомнений, понравится твое заплаканное лицо. Акура-Оу неторопливо отстранился, а затем снова рванулся вперед, издав ещё один из этих сладких стонов. Они занимались сексом семь часов и три минуты. И Акура-Оу уже знал, что не убьет Эду. На секунду он оторвался от хэби, чтобы удостовериться, что Эда еще жива. Хэби сжалась, а затем расслабилась, и из нее вытекла капля спермы. Смесь из спермы и смазки бежала по ее бедрам и капала на простыни, поэтому Акура-Оу быстро вошёл обратно, чтобы остановить это. Похоже, танукам придется выбросить простыни. Опять же, учитывая, что он кончил три раза, а Эда по меньшей мере… шесть? Возможно, им придется выбросить и матрас, учитывая, насколько он пропитался их жидкостями. Когда Акура-Оу снова поднял глаза, он увидел, что Эда смотрит на него через плечо. Ее лицо покраснело, глаза наполнились слезами и помутнели. Бедняжка выглядела жалко, но от этого Акура-Оу снова захотелось ее трахнуть. Он был уверен, что у него есть еще один или даже два раунда. А сейчас он схватил Эду за бедра и начал вколачиваться в нее как следует. Глаза хэби закатились, пальцы судорожно сжали подушку. — Все верно, Эда, все, что тебе нужно сделать, это держаться, ― сказал Акура-Оу с улыбкой, комната наполнилась звуком шлепков кожи о кожу. ― Просто держись за меня, я позабочусь о тебе. Эда заскулила, ее колени почти подогнулись, стоило Акура-Оу ускориться, приближая оргазм хэби. Когда он, наконец, кончил, то почувствовал себя немного запыхавшимся, но он был уверен, что Эда не заметила этого: слишком занята рыданиями, когда узел Акура-Оу наполнился, выплескиваясь горячим потоком в ее живот. Она не сжимала его так энергично, как в первый раз, но этого следовало ожидать. Акура-Оу склонился над телом хэби, целуя ее в шею, прежде чем скользнуть рукой вниз. У Эды перехватило дыхание, и если бы она могла, то, вероятно, попыталась бы оттолкнуть руку Акура-Оу от себя, но у нее просто больше не осталось сил. — Нет, нет, Эда. Теперь твоя очередь, и тебе понравится, ― сказал Акура-Оу с ухмылкой. Они проведут вместе не меньше двадцати минут, и он был уверен, что сумеет добиться еще одного оргазма от своей юдзё. Может быть, даже двух, если он даст ей несколько минут, чтобы поплакать между ними. И он, определённо точно, не убьет ее. ― Эда! ― Акура-Оу чуть встряхнул ее, и хэби моргнула, посмотрев сиреневыми глазами на Кровавого короля. ― Ты знаешь, мне не нравится, когда ты не здесь, ― угрожающе щелкнув челюстями, злобно проговорил ёкай. ― Трахать равнодушную ко всему змею ― мало удовольствия, знаешь ли. ― Я задумалась, ― проговорила Эда. ― Все равно думала о вас, не волнуйтесь. Кровавый король хрипло рассмеялся. Ему нравилось подобное: чувство обладания, преданности куда большей, чем она могла предположить. Знание, что в момент, когда больше всего хочется жить, срывая горло на стоны, все её мысли были о нем. Акура-Оу провел рукой по ее лицу, надавив когтем, оставив за собой тонкий, едва-едва кровивший след. Эда шикнула. Теперь она прекрасно знала, как Акура-Оу хочет, чтобы каждая часть ее тела отвечала ему, чтобы он слышал, как она тихо стонет, когда его язык блуждает по ее телу, как она задыхается, когда он кусает ее, как кричит, когда входит в нее… ― Лицо болит? ― Нет. Он вошел в нее полностью, и его бедра остановились. Его глаза смотрели на Эду с жадным обожанием, а сердце неровно билось в груди. Он мягко надавил на ее живот, заставив Эду вздохнуть. Сначала был только секс, перебитый легкими шутками и ничего не значащими фразами. Акура-Оу никогда не задерживался больше необходимого. Но потом Эда стала говорить все больше и больше, визиты Акуры-Оу становились все дольше, и стали строиться не только на сексе. Он говорил с ней, что-то спрашивал, очень часто пил и ел вместе с ней. Эда думала, что ему особо нравится, что у нее никого нет. Не в плане клиентов, а в плане того, что вообще никого не было. Она находила удовольствие в самой себе, в том, что читала, что делала ― не в существах рядом. Акура-Оу испытывал гордость от мысли, что он был единственным исключением, и все существо Эды зависело от него и было к нему привязано. Она очень быстро стала его единственной проституткой, и одевать ее, украшать, дарить подарки ― Акура-Оу занимался этим с детским, преданным восторгом, лишь иногда удивляясь, как это не наскучило ему до сих пор. А, впрочем, хорошо, что не наскучило ― если бы избавился от Эды от скуки, потом сильно жалел бы. Заменить ее вряд ли получится. Эда застонала, и ее стон был одновременно похож на шипение змеи и стон удовольствия простой женщины. Негромкий, но довольно искренний. Акура-Оу усмехнулся и наклонился вперед, прижавшись мягким поцелуем к ее губам. Поцелуи были такими, как он хотел, теплыми и игривыми. Пока он целовал ее, то вышел, а затем снова вошел в нее. Звук соприкосновения кожи был слышен по всей комнате. В комнате пахло потом и сексом. Стоны, всхлипы, удары кожи о кожу и хлюпающие звуки эхом разносились по четырем стенам. Прошло совсем немного времени, прежде чем боль начала превращаться в удовольствие. Эда впилась ногтями в простыни под собой, пытаясь вернуться к реальности. Она слышала, как Акура-Оу хихикал над ней, продолжая грубо трахать. — О, змейка, ты должна перестать так сжимать меня… я скоро кончу, если ты будешь продолжать… черт! — не осознавая, Эда кончила на член Акура-Оу. — Хорошая девочка. Кончила на мой член, да? — похвалил Акура-Оу. Тело в состоянии эйфории не слушалось, когда Эда почувствовала, что бедра Акура-Оу не двигаются. Он громко застонал. Ноги хэби дрожали, а из приоткрытых губ вытекала едва ядовитая слюна, когда Акура-Оу снова начал медленно двигаться. Эда почувствовала, как по ее позвоночнику пробежали мурашки. — Надеюсь… — Акура-Оу использовал свою свободную руку, чтобы вытереть слюни с уголка ее рта. — Я не отравлюсь от прикосновения к тебе, — подразнил он. ― Не отравились же, когда ваш язык был между моих ног, ― усмехнулась Эда, и Акура-Оу засмеялся вместе с ней, прежде чем испустить стон. Узел удовольствия в животе Эды начал развязываться вновь. Она кончила, стоны-шипения вырывались из ее горла. Ноги дрожали, и Эда могла поклясться, что увидела звезды. ― Ты такая красивая, — шипел Акура-Оу между стиснутых зубов. Тяжелый вздох сорвался с губ, когда ёкай медленно вышел. Акура-Оу смотрел, как смазка хэби, смешанная с его спермой, вытекала из влагалища. На лице Кровавого короля играла довольная ухмылка. Эда посмотрела в его желтые, дикие глаза. Бурные эмоции. Гнев. Ревность. Необузданная ярость. Приступы сильной, глубокой печали. Хитрая натура. Жестокий, эгоистичный обман. ― Прекрати, ― рыкнул Кровавый король, резким движение переворачивая Эду на живот. ― Не надо залезать в мою голову своими гипнотическими глазами, ты, змея. Эда рассмеялась. Он оживился на этом, готовый работать, чтобы завладеть ею всей — ее разумом, ее телом и ее душой. Ничто не могло удержать Кровавого короля от Эды, пока какая-то часть ее хотела его. Эда ощутила, как взбугрились его мышцы под кожей, как хриплое дыхание смешалось с её, когда Акура-Оу снова оказался внутри, опустившись на нее своим телом. Хрипло рассмеялась от удовольствия. Ей нравилось его целовать. Чувствовать, принимать, прижимаясь вплотную. Его запах, губы на её шее: Эда терялась в контрастах, ощущениях, чувствах. Хотелось кричать, слать все к чертям, а после — целовать его так, чтобы он помнил о ней. Всегда, каждую ночь, что засыпает в одиночестве. Эгоистично и наивно? Пожалуй. Но сейчас в Эде бурлило желание обладать. Он был тем, кто позвал её. Дарил подарки, занимался сексом… Она имела право представить, что там, внутри этого кровавого ёкая было что-то большее. Акура-Оу ускорился, входя в неё уже куда спешнее. Рванее. Всё горело и плавилось, вынуждая Эду метаться под ним. Быстрее, чаще, ещё. Навстречу разрядке и бёдрам, что впечатывались в неё так упоительно властно. — Давай, змейка, работай бедрами, — усмехнулся он, наваливаясь сверху, упираясь ладонями в постель рядом с ее руками и принимаясь трахать ее сзади. Эда застонала еще громче и, следуя приказу, начала насаживаться. Почти сразу Акура-Оу почувствовал, как ее тело начинает резко дрожать и выгибаться, а ноги подкашиваться. Ёкай сделал еще парочку мощных толчков, и девушка с громким криком кончила, прижимаясь к нему напряженными бедрами, а затем, резко обессилев и расслабившись, упала на футон, соскальзывая с мужчины. Поверхность члена была вся влажная от смазки и очень трудно не провести по толстой головке пальцами, а потом с наслаждением их облизать. Да Акуре-Оу и не хотелось себя сдерживать. Напоследок проведя языком по влажным, наполненным ее вкусом губам, ёкай нагнулся и укусил змею за ушко. ― Ум-ни-ца, ― растягивая гласные, произнес Акура-Оу. Эда на секунду отвлеклась, ощущая приятное тепло внутри. Больно не было. Физически, чувствуя, как он наполнял её — нет. Царапало лишь в душе, внутри, там, где она жаждала большего. Близости сердец, заботы и простых человеческих отношений. Любви, которой не знала и ловила её вот так, отдавая своё тело в попытках урвать обрывки. Пока ей оставалось лишь тонуть в удовольствии, заглушая им тоску и одиночество, что рвали на части. Акура-Оу шумно выдохнул, поцеловал Эду в макушку и рухнул на подушки, громко дыша. Эда перевернулась и скользнула к нему ближе, пристроив голову на его плече. «Только скажи, Эда, ― подумал Акура-Оу внезапно. ― Я сделаю все, что ты скажешь…» Его лицо расплывалось, мерцая бликами. Яркими и неровными, словно переливаясь разными оттенками золота: того, что исходил от его желтых глаз. Осознание пришло, когда она поймала его взгляд: всего на миг, но он пробрал её настолько, что в груди не осталось сомнений. Акура-Оу никогда не задерживался надолго после, давая себе совсем немного времени, чтобы восстановить дыхание, возможно ― почистить одежду, и уходил, оставив ей очередной подарок. Тануки ревниво поглядывали на золотые украшения и драгоценные камни, но позариться на это уже не могли. Акура-Оу помнил все, что дарил Эде, и мог потребовать ее обнаженную, увещанию этими украшениями. Рисковать жизнью никто не хотел. Страстное желание, неутолимый голод. Вот, чем была для него Эда. И то, что Эда никогда не нуждалась в мужчине, что сейчас был рядом с ней, подкупало. Акура-Оу притянул её одной рукой, целуя. Долго, самозабвенно. Потом встал, оставив Эду в ворохе подушек и покрывал. Ёкай расчесал волосы, натянул на себя брюки. В таком облике он выглядел почти… обычным, если такое можно было сказать о Кровавом короле. Эда позволила себе полюбоваться им. Он подошел к небрежно брошенному плащу и достал небольшую инкрустированную брильянтами коробку. Сама по себе шкатулка могла считаться произведением ювелирного искусства, и затмить любой из подарков ― кроме тех, что лежали внутри. ― Держи, моя умница, ― довольно улыбаясь, произнес Акура-Оу, всовывая ей коробку, и с наслаждением наблюдая, как она открывает ее. Кольцо с тридцатью пятью бриллиантами, длинная жемчужная нить, браслеты с пятью небольшими бриллиантами. ― Потом будет еще. И ткани, и платья тоже, ― внезапно сказал он, надевая плащ, хотя Эда никогда не требовала и особо не ждала подарков. Вся ее жизнь заключалась в тех комнатах, где Акура-Оу трахал ее, и не выходила дальше Квартала Красных фонарей. Куда их с собой ― в могилу что ли? Но она, прекрасно зная, что от нее ждали, светло, спокойно улыбнулась. ― Спасибо, ― мурлыкнула Эда, и вправду испытывая удовольствие, что кто-то о ней думает. Пусть ― только так, как о чем-то красивом, дорогом, что надо баловать и красиво одевать… и что, пожалуй, нельзя будет заменить в полном объеме. Акура-Оу больше никогда не найдет такую, как она. И он, и она это понимали. Эда занялась рассматриванием своих новых украшений, ожидая, что Акура-Оу уйдет, но он медлил. ― Эда, ― вдруг позвал он серьезно. Хэби подняла на него взгляд. Акура-Оу пару секунд стоял к ней спиной, будто о чем-то сосредоточенно думал, взвешивал свои следующие слова, а когда повернулся, его желтые глаза утратили любой намек на веселье. ― Когда я приду в следующий раз, я убью каждую суку здесь. И заберу тебя, ― сказав это со всей серьезностью, он сделал паузу, чтобы она осознала его намерения, а потом уже знакомо, залихватски усмехнулся. ― Будет намного лучше таскать тебя за собой, чем постоянно приходить сюда! Эда улыбнулась. Акура-Оу не раздавал пустых обещаний, никогда. Поэтому она рассмеялась, чувствуя, как слезы набежали на глаза, и послала ему воздушный поцелуй.