***
Погода на улице оставляла желать лучшего. По небу плыли серые тучи, казалось, вот-вот пойдёт дождь. Хотя на землю до сих пор не упало ни одной капли, однако подозрительное предчувствие не покидало душу с начала пребывания здесь. В Южном парке как всегда было холодно и пасмурно. Но никакой активности или паники со стороны людей не было. Никто не устраивал катастроф, события шли своим чередом, почти полностью мертвая тишина окружала город. Сегодняшний день отличался от всех своей трагедией. Неожиданно для всех, будучи таким молодым, погиб хороший парень, верный друг и товарищ, родной брат, сын, ученик старших классов Кенни Маккормик. Никто, на удивление, не кричал и не бесился. Но никто и не плакал. Даже маленькая сестрёнка Кенни молча смотрела перед собой, вспоминая, вероятно, лучшие дни со своим братом. Родители уже выплакали все слезы. Одноклассники и знакомые тихо и редко переговаривались между собой. Для каждого присутсвующего человека его смерть оказалась огромным потрясением. Баттерс не был исключением. Их нельзя было назвать лучшими друзьями, но Маккормик для Стотча являлся нечто большим. Кумиром, приятелем, поддержкой. Они успели пережить многое, и пусть Леопольд с Кенни не так близки, как Кайл со Стэном***
Тихо, на самом деле, не было. По крайней мере, какое-то время. Стотч старался добиться от людей снаружи благоразумия, шёпотом успокаивал себя, хотя паника подступала с каждой секундой все ближе. Бился руками о гроб, не обращая внимания на садины и занозы. С улицы тоже доносился шум: вероятно, ребята спорили, насколько с моральной и законодательной точек зрения будет хорошей идей запереть одногрупника вместе с трупом. Дискуссия велась на повышенных тонах, и Баттерс надеялся, что его все-таки выпустят. Желательно, поскорее. А потом разговор утих, Леопольду никто не отвечал. Стук собственного сердца стал словно единственным звуком во всем мире, и от этого казался чудовищно громким. Страх сковывал все тело. Осознание, в какой ситуации он оказался, наконец пришло. Баттерс судорожно постарался отодвинуться подальше от тела, однако, даже будучи прижатым к стене, его плечо почти лежало на плече Кенни. Как бы громко и долго он не кричал, никто не приходил. Охранник кладбища либо не слышал, либо его вовсе не было на рабочем месте. Горло начинало болеть, окружающая обстановка давила на нервы. Неизвестно, сколько прошло времени. Может, десять минут, а может и час. Баттерс устал. Выдохся. Не осталось сил ни для попыток кого-то дозваться, ни до того, чтобы истерично колотить по крышке. Он забился в свой угол и дрожал от низкой температуры и накатившего отчаяния. А если за ним никто так и не придет? Неужели ему суждено задохнуться здесь, рядом с.. Мёртвым Маккормиком.. Неожиданно мрак развеялся тусклым оранжевым светом. Его источником оказался огонёк зажигалки. Баттерс был бы крайне рад такому повороту событий, если бы зажигалка находилась в его руке. Истошный крик ужаса, наверное, можно было услышать с другого конца города.***
– Да не ори ты так! Кенни. Кенни, который задохнулся в школьной кладовке пару дней назад. Леопольду казалось, что он сошёл с ума. Или что это он надышался чем-нибудь и стал видеть чересчур реалистичные сны. Отвратительные сны. – Понимаю, что все это выглядит.. Абсурдно, но я могу объяснить. Хотя выйдет долгая история, – Зомби? Галлюцинация? Кто бы это ни был, он говорил ровно и успокаивающе, – Но, прошу тебя, для начала перестань так брыкаться. Здесь итак тесно. Они оба не знали, что делать: Стотч не мог поверить в происходящее, а Маккормик не представлял, как заставить его поверить. Баттерс боялся открывать глаза. Он чувствовал, как невидимая рука страха сжимает грудную клетку. Дыхание внезапно стало невыполнимой задачей. – Баттерс! Посмотри на меня, – Кенни осторожно, но крепко взял друга за предплечья. Его кожа вернулась к прежней температуре, прикосновения ощущались по-настоящему. Нет, этого просто не может быть. – Ты в моей голове! Только в моем воображении! – Если ты мечтаешь о том, как окажешься заперт в гробу с другим парнем, то у меня к тебе вопросы. Леопольд нехотя разомкнул веки. Блики огня отражались в глазах напротив, лицо принадлежало не чудовищу из хоррор-игры, а обычному человеку. Спустя приблизительно минуту несмелого разглядывания, Баттерс смог сделать один нормальный вдох, выдох, прервавшийся слабым всхлипом. Маккормик, вопреки печальным ожиданиям, никак не прокомментировал чужую реакцию. Ну, да, пришла мысль, он же не такой моральный урод, как, например, Картман. Кенни, однако, также и не помогал. Не утирал бесконечный поток слез, как в мелодрамах, и не шептал длинную, милую чушь. Он отвёл взгляд в сторону и молча держал зажигалку.***
– То есть, – Баттерс в недоумении всматривался в лицо друга. Трудно определиться, чего он опасался больше: тому, что это правда, или тому, что это один огромный розыгрыш, – ты уже умирал раньше? – Ага. Стотч тяжело вздохнул. – У меня в голове не укладывается. Разве такое вообще возможно? – В нашем убогом мире много чего возможно, – невесело усмехнулся Кенни. Леопольд не решился уточнять, что он имел ввиду, – лучше подумать о том, как мы будем выбираться. Хороший вопрос. Неизвестно, сколько времени прошло. Баттерс смог взять себя в руки, но навряд ли надолго. Как бы рационально он ни старался размышлять, кажется, дышать стало труднее. И причиной, к сожалению или к счастью, служила не очередная паническая атака. Первым делом они попробовали поднять крышку гроба, но она оказалась чем-то придавленной. Стотч не был уверен на сто процентов, так как не мог вспомнить, чтобы слышал звук засыпания земли снаружи. Однако крышка в любом случае не поддавалась, а парень мог просто уделять больше внимания голосам и собственному мысленному процессу, чем постороннему шуму. Следующей идеей стала попытка разломать деревянный ящик. Результатом стала лишь тонкая трещина, образовавшаяся на уровне чуть ниже грудной клетки. Баттерс видел в этой небольшой царапине такую же маленькую, но все же надежду. На то, что если постараться ещё немного, то скоро они смогут выбраться и позвать на помощь. А потом их отвезут в безопасное, тёплое место, может, накормят, дадут плед и.. – Тело болит пиздец, – запыхавшийся Кенни не подбирал выражения, смотря на свои конечности. Больше всего досталось рукам. Леопольд хотел согласиться, но понял, что физически не может. Лёгкие горели, а кислорода, кажется, не хватает. От паники хочется дышать ещё чаще, но подсознание шепчет: нельзя. Свобода так близко, и так далеко. Нужно приложить чуть больше усилий, но он уже не способен. – Давай, Баттерс, помоги мне, – Маккормик вновь принялся продирать им путь на улицу. Через пару минут он остановился. – Я, конечно, понимаю, что ты устал, – в светлых глазах читались нотки раздражения. Каким бы спокойным он не выглядел внешне, ситуация и ему давила на нервы, – но я тоже. Поэтому помоги хоть как-нибудь. – Я не могу, – прошептал Стотч. На несколько секунд воцарилась неуютная тишина. Напряжение достигло своего пика, но спустя время Маккормик возобновил работу. – Твою мать, ты там уже сдох или что? Баттерс посмотрел на своего собрата по несчастью. Тот совсем выдохся, а чужое самообладание постепенно иссякало. В голову пришла ассоциация с песочными часами, и Леопольд ухватился за эту картинку. Не то чтобы у него было подобное желание. Мозг не мог сосредоточиться на чем-то другом. Он представлял в деталях, как песчинки одна за другой падают, какие при этом издают звуки. Бежевый, мягкий песок и гладкое, прозрачное стекло. –..-то из-за тебя мы здесь застряли! – Что?! По-твоему, я нас тут похоронил? – Стотч искренне не понимал, почему все так. Почему всегда он виноват? Какие грехи он совершил? Оплакивал умершего друга? Высказал свое мнение насчёт каких-то придурков? – Да, – Маккормик первый раз глядел на него с такой ненавистью, – Я умирал постоянно. Почти каждый день! Но я всегда возвращался домой. А теперь, когда появился ты, я воскрес в ебанном гробу. Сказать, что Баттерс зол – значит ничего не сказать. Ярость нахлынула внезапно, одной убийственной волной. Руки обрели возможность двигаться, и сейчас крепко взялись за лацканы пиджака напротив. – Нет, виноват не я, а твои чёртовы друзья! Это они столкнулись меня сюда! Им было плевать на мои просьбы выпустить меня отсюда. Кенни не предпринимал попыток вырваться. Сперва хотел, но в один миг замер. Баттерс, не замечая этой заминки, продолжал: – Откуда я мог знать, что ты будешь жив?! Мне было плохо, ужасно плохо! Потому что ты умер, а они.. Блять, я не сделал ничего, за что можно было кинуть меня умирать! – Глаза снова начали щипать, но он сморгнул влагу и встряхнул парня, чтобы убедиться, что его будут слушать, – Все меня ненавидят просто так. Даже ты! Ты обвиняешь меня в поступках других людей! И почему? Потому что кроме меня некого. Так было всегда. Он с детства являлся изгоем. В школе, дома, в обществе «друзей». Было всего несколько людей за всю жизнь, которые разделяли его интересы и проблемы, но их было так мало. И ещё меньше тех, кто был готов принять его таким, какой он есть. Один из последних сейчас неподвижно лежал рядом. Стотч умолк, стиснув зубы до боли в челюстях, чтобы потом заговорить опять чуть тише, но не менее тяжело и отчаянно. – Мы в одной лодке. Если задохнусь я, то и ты тоже. А я бы никогда, никогда не заставил тебя умирать, потому что я, блять, тебя люб- – Ты должен меня убить. Совсем не тот ответ, который Баттерс ожидал услышать. Кенни понимал это и объяснил. – Может, если ты меня как-нибудь убьёшь, то я проснусь у себя дома, а затем приду за тобой. Не знаю, сработает ли, но остаётся только такой вариант. Леопольд все ещё недоуменно смотрел на собеседника. За сегодняшний день случилось чересчур много нового. – Не тупи, Баттерс! Просто убей меня, чтобы я вернулся позже с подмогой. – Но.. Как.. Он пару раз открыл и закрыл рот, но так ничего и не произнёс. Как Маккормик мог просить его о подобном? А если что-то вновь пойдёт не по плану, и он погибнет окончательно? – Всё будет в порядке, – Кенни не умел читать мысли, но итак ясно, какие мысли в голове у одногрупника, – Это в любом случае наш последний шанс. Мы оба устали, а этому гробу до сих пор похер на все наши попытки. Леопольд не знал, что сказать. С одной стороны, это звучало, как не самый плохой план. С другой же.. Убийство. – И как я должен.. Тебя.. Ну?. – Как хочешь. – Я не хочу! Маккормик с глухим стуком прислонил голову к стенке. Видимо, обдумывает варианты собственной смерти. От абсурдности хотелось смеяться и плакать. – Я думаю, тебе надо расслабиться, – На короткое мгновение выражение лица Кенни приобрело похотливый оттенок, но Баттерс посчитал, что ему показалось. Ситуация не располагала к романтике и страсти. Судя по следующему утверждению, так думали не все в помещении: – Так как у нас нет острых или тяжёлых предметов, можешь попробовать меня задушить. Я всегда хотел попробовать секс в экстремальных условиях. –..Что? – Говорят, если во время секса ограничить доступ воздуха к лёгким и мозгу, то оргазм будет сильнее. – Я не об этом! Ты хочешь.. – «потрахаться с парнем на, возможно, последних минутах своей жизни» так и осталось неозвученным. В любом случае, Кенни уловил смысл. Баттерс отдернул руки, сразу же потеряв равновесие, и почти упал, если это действие можно было назвать падением, на друга. Несмотря на общее состояние, он чувствовал, как от смущения вспыхнули щеки. Не каждый день объект твоих грязных фантазий предлагает тебе заняться с ним любовью. Стотч мысленно поправил слово «любовь» на «секс», и настроение, которое и раньше было на нуле, пробило дно. Вместо секса и любви захотелось заниматься самобичеванием, но этому помешал горячий по сравнению с холодным окружением шёпот. – Нужно не думать, а действовать, – судя по звукам, так как света больше не было, Кенни расстегивал ремень, – Времени мало. Наперекор здравому смыслу Баттерс почувствал, как сердце забилось быстрее. Всплыли изображения из сна. Не из того утреннего кошмара. Ему и до сегодняшнего дня снились откровенные сцены. По большей части, их главными героями являлись как раз Леопольд и Маккормик. Прикосновения последнего и вправду успешно отвлекали: холодные пальцы оставляли обжигающие следы, всякая чушь, что доносилась до его слуха. Губы Кенни двигались на расстоянии пары сантиметров от уха Стотча. – Сконцентрируйся на мне, – боже, как будто Баттерс мог не концентрироваться на чем-то другом, – Представь, что мы в закрытом шкафу. Я целую твою шею и глажу твои ребра под одеждой. Руки Маккормика добрались до кожи. Баттерс неосознанно принялся расстегивать пуговицы на своей рубашке. Кенни воспринял жест как побуждение к продолжению, и, усмехнувшись, погладил плоскую мужскую грудь. – Ты дрожишь и ждёшь, когда я прикоснусь к твоему члену. Я не стану тебя мучать и сожму его сквозь брюки, – он нащупал чужие руки и вложил туда ремень, – затяни на моей шее. Мелькнул огонёк зажигалки. Маккормик с розовым румянцем на бледых щеках в оранжевых лучах выглядел сексуальнее, чем любая предыдущая проекция из снов. Стотч постарался не думать о том, как он сам сейчас смотрится. Он в принципе постарался не думать. Кожаный ремень был обмотан вокруг горла. – Представь, как я расстегиваю ширинку на штанах зубами, – Баттерс затянул край ремня, – Губами обхватываю головку.. Леопольд для удобства снова оказался в положении сверху. Одной рукой он придерживал Кенни и себя, а другой – пряжку. Маккормик же решил частично воплотить придуманное в реальность – просунул руку под чужие боксеры и умело доставлял ласки. – Ты стонешь и держишь меня за волосы, пока я отсасываю, – Голос Кенни стал сиплым, – и.. – И я притяну тебя ближе, чтобы ты не медлил и взял в рот, – Баттерс почувствовал, как руки на его теле дрогнули, но никуда не исчезли. Он затянул ремень чуть сильнее и заговорил, – Я буду толкаться в твое горло до упора, пока у тебя не станут болеть челюсти и глотка. Кажется, теперь Кенни перестал вдыхать. Начинается самое интересное. – Ты, как последняя шлюха, будешь делать все, что я захочу. А я хочу тебя всего, – Сказал Стотч. Движения руки на его половом органе стали быстрее. Вероятно, было трудно держать ситуацию под контролем, учитывая что должно произойти в ближайшем будущем, однако Кенни не предпринимал попыток убрать преграду воздуху. У него вообще есть инстинкт самосохранения? – У тебя начнут слезиться глаза, но ты продолжишь, – Леопольд стремился говорить ровно, но в итоге еле как удерживался от частых запинок, – не позволю остановится, пока я не кончу. Ты слижешь все до последней капли, понял? Слижешь своим блядским языком каждое пятно, и только потом я разрешу тебе подрочить. Он ещё много чего говорил. Говорил, говорил и говорил. Возможно, после такого желание выжить уменьшится, потому что вместе с чистым воздухом, солнцем и теплом придут такие понятия, как моральные нормы и стыд. Однако все это случится потом. Если они выживут. Когда Баттерс достиг вершины удовольствия, Маккормик обмяк и без чувств лежал под ним. Можно сказать, они вернулись к тому, с чего начали: у Стотча кружится голова, дрожит тело, сознание не проясняется, а Кенни мертвый. Леопольд устало перевернулся на спину и перед тем, как вырубиться, подумал, что это был лучший оргазм за все его годы существования.***
Он не сразу понял, что белоснежные стены вокруг – не лестница в рай, а палата больницы. Через жалюзи пробивались солнечные лучи. На деревьях у здания пели птицы. В помещение вошли Линда и Стивен Стотч. – Сынок! Ты очнулся, – мать подбежала к юноше и провела рукой по его голове, – Ты помнишь, что произошло? Да. – Нет, – он посмотрел на подошедшего отца, но не мог долго глядеть тому в глаза. Некомфортно, – А что случилось? Они не ответили. Женщина сперва порывалась что-то сказать, но, задумавшись, неловко сомкнула ладони и оставила необходимость объясняться за мужем. – По-моему, тебе нужно сначала отдохнуть и набраться сил. У нас к тебе очень серьёзный разговор, Баттерс, но врач сказал, что ты пережил серьёзный стресс, и на восстановление потребуется время. Я пойду позову врача. Парень остался в комнате один. Вероятно, его накажут. За очередную несправедливую ошибку. Но в данный момент это не имело значения. Где Кенни? – Привет, – Вспомнишь солнце, вот и лучик. Маккормик выглядел, как обычно. Ни тебе следов от удушения, ни ссадин, ни синяков. Засранец отделался разве что тёмными кругами под глазами. – Как ты себя чувствуешь? – Не знаю, – честно признался Леопольд. Доктор прав, ему нужно время на восстановление. Чрезвычайно много времени, чтобы все обдумать и принять, – прости. – За что? – Маккормик выглядел по-настоящему удивлённым. – Да за все, наверное. За убийство, например. Кенни изменился в лице и тяжело вздохнул. Постояв пару секунд, он подошёл к койке и присел. – Я не виню тебя в том, что мы там оказались. Извини, что был идиотом. А насчёт остального можешь не волноваться. Его рука легла на колено Баттерса. Последний замер, боясь и желая узнать, есть ли здесь намек. – Скажи честно, – Кенни придвинулся ближе и ухмыльнулся, – тебе понравилось? – Мне понравился ты. – Можем повторить. Баттерс улыбнулся, расслабляясь и наконец осознавая, что он получил даже больше, чем планировал. – Только если не в гробу.