Да, это взаимное

Джонни любит тупой сальный юмор, гейские шутки и странные, по мнению Кенши, боевики с ним в главной роли. Ещё Джонни любит холодный кофе по утрам, обязательно с приторно сладким сиропом и шоколадным кексом. А, ну ещё, конечно же, Кейдж любит Такахаши. Эта по-своему странная и глупая привязанность выражается в каждом слове, движении и жесте. В таких обыденных вещах и простой бытовой заботе. В том, как Джонатан может утром перехватить чашку с горячим чаем из рук Кенши, аргументируя это тем, что тот может пролить кипяток и обжечься, хотя прекрасно знает, что он может иногда видеть мир, хоть и своеобразно, да и аккуратности с ловкостью у самурая хоть отбавляй. В том, как Кейдж перед сном лично вызывается провести процедуры: обработать пустые глазницы мазью и снова наложить на них повязку. Кенши каждый раз упирается, говорит, что Джонни не нужно этого делать, зачем ему вообще смотреть на изуродованное лицо и прочее. Но мужчина непреклонен, и Такахаши замолкает. Терпеливо выносит все процедуры, страдая больше не от боли, а от съедающего внутренности стыда за своё уродство и потерянную дееспособность. Ну и, конечно же, в том, как Кейдж умело и чувственно целует Кенши. Он умеет зажимать его в углах своего дорогущего особняка так, что потом ноют лопатки и спина, которыми его впечатывали в холодную плитку. Так, что дрожат ноги, и кру́гом идёт голова, а по телу бордовыми узорами рассыпаются засосы, гранича с алыми укусами и фиолетовыми синяками, оставленными неугомонными пальцами, что впиваются в мягкую мраморную кожу, царапают её ногтями, а затем, ласково поглаживая, успокаивают. Джонатан вообще синоним к слову секс. Такахаши не силён в порнографии, но почему-то уверен, если бы она была человеком - Джонни Кейдж и точка. Он умело выгибается в постели, стонет так, что сбивается дыхание и сердце идёт в пляс, а потом и вовсе пропускает удары, грозясь остановиться. Джонни умеет быть жёстким, быстрым и требовательным. Втрахивать Кенши в кровать так, что скрипят опоры и матрас под ними, а на ногах поджимаются пальцы. Кенши никогда не забудет тот первый раз, когда он кончил, ни разу не прикоснувшись к себе, а потом ещё долгое время ловил отходняк, с трудом слыша причитания Кейджа рядом. В тот самый момент они словно заключают договор. Подписывают контракт всем своим существом, дают зелёный свет на всё, что только может придти в их на пару шальные, буйные головы. И Джон пользуется этим согласием сразу. Чередует дикий, громкий и животный секс с милыми ночами, когда они, именно что, занимаются любовью. Когда поцелуи нежные, глубокие. Никто никуда не спешит. У них есть целая ночь, чтобы передать друг другу через язык тела и жестов всё, что на уме. Тёплые, слегка шершавые, подушечки пальцев невесомо пробегают по коже, практически не касаются её, но это всё равно чувствуется слишком явно. И Кенши ведёт уже от этого. Воздуха критически перестает хватать, а губы сохнут от возбуждения. Кейдж не медлит. На смену одной руке приходят жаркие губы, и тело под ними тут же отзывается - дергается в захлебывающемся вздохе грудь, и поджимается живот. Сверху доносится тихий стон. Всё правильно, вот так, да. Губы исследуют каждый сантиметр тела. Оставляют влажные пятна поцелуев, лёгких касаний. Медленно исследуют ключицы, мажут языком по шее, там где нервно заходится кадык, и спускаются ниже. Обхватывают сосок, целуют его, слегка прикусывая зубами, пока пальцы, про которые в пору бы забыть, дают о себе знать, ласково проводя по рёбрам, пересчитывая их. Джонни обожает тело Такахаши. И это неудивительно. Оно может рассказать ему всё, что нужно. Японцу даже нет смысла открывать рот - всё как на ладони. Зардевшиеся щеки, красные пятна, плавно перетекающие с шеи на грудь. Сжимающиеся на простынях кулаки, и выступившие на руках вены. Потрясающее зрелище. То, как вздымается грудь в нервных вздохах и дергаются бёдра, ища хоть какого-нибудь физического контакта. Кенши обожает широко раскидывать ноги. Он открытый, целиком и полностью отдаётся, буквально сам подставляется, приглашает. И, чëрт, теперь очередь Джонни дрожать от накатывающего возбуждения и терять дар речи, хватая ртом воздух, которого в комнате слишком мало. Слишком жарко. Кейдж никогда не сделает это быстро. Он словно упивается стонами желания партнёра, хочет, жаждет ещё. Когда Кенши измученно выстанывает его имя, доведённый почти до грани ласками и прелюдиями, и мямлит что-то неразборчивое, отдалённо напоминающее «пожалуйста». Вот тогда Джон готов сжалиться. Он, конечно, не отказывает себе в удовольствии еще разок сжать пальцами бусины алых сосков и прильнуть к Кенши последним поцелуем, едва ли не трахая того языком, размазывая вязкую слюну между ними. Отвратительно, ужасно, грязно, горячо. То что нужно. Они отстраняются друг от друга. Кейдж мутным плывущим взглядом окидывает лицо напротив. Надломленные вверх брови, блестящие от слюны губы и алая повязка на таком любимом лице. Красиво. У Кенши подрагивают руки от перевозбуждения, и он громко тяжело дышит, слыша, как Кейдж выливает на пальцы пол тюбика смазки, поднося их к его ягодицам. Даже тут Джонни умудряется довести Такахаши, хотя, казалось бы, куда больше. Он растягивает его чертовски медленно, наслаждаясь сладкой агонией мужчины под собой. Аккуратно погружает сначала один палец, чтобы затем резко вытащить и ввести сразу два, упиваясь стонами и вскриками. Он оглаживает стенки изнутри, разводит пальцы в стороны, хватая свободной рукой ногу Кенши под коленом, фиксируя его, не давая двигаться и руководить процессом. Нет, эта игра только Джонни, самовольность здесь не приветствуется. Кейдж снова доводит самурая до полуобморочного состояния. Член стоит колом у обоих, требует разрядки, истекая предэякулятом, пачкая и оставляя на кровати мокрые пятна. Что ж, Кенши неплохо справился, теперь может получить свою награду. С характерным звуком Кейдж вытаскивает пальцы из разгоряченного тела, не получая в ответ ничего, кроме хрипов и тихих вздохов. Он входит резко, без раздумий, наблюдая, как Кенши весь прогибается в спине, грозясь вывихнуть себе парочку позвонков, откидывает голову назад, а влажный рот широко открывается в немом стоне. Красивая шея открывается полностью и Джонни распахивает глаза шире, пытаясь запомнить, запечатлить эту картинку у себя в голове. Каждую линию, каждое движение. Ох, черт, Такахаши - болезнь, и он чертовски рад, что заразился. Он не предупреждает, просто начинает двигаться. Медленно выходя и снова вгоняя член на полную. Много времени им не нужно. Они оба измучены и жаждут такой сладкой и нужной разрядки. Пара движений и Кенши вздрагивает, хватает рукой член, доводя себя до пика парой резких быстрых движений, изливаясь на свой живот, подрагивая и на секунду задерживая дыхание. Кейдж в долгу не остается. Кончает следом, внутрь, жмуря глаза и хрипя имя самурая. На какое-то время они остаются в полной тишине, ловя последние отголоски оргазма, наслаждаясь каждой секундой, а затем Джонни с оглушительным, для такой обстановки, выдохом выходит из Кенши, переваливаясь через него и падая на кровать, пытаясь восстановить дыхание, попутно прислушиваясь к сопению рядом. Да, секс с Джонни Кейджем похлеще чем спарринг или бой с братьями клана Лин Куэй. Чувство нечеловеческой усталости мешается в теле с чем-то до дрожи приятным. Да, Кенши любит жаркий чувственный секс, после которого по утрам хрипит голос и ноги не держат. Ещё он любит зелёный чай, запах сырого асфальта и трав. А, ну ещё, конечно же, Кенши любит Джонни. Это у них взаимное.