То, что хотелось две недели, или как сказать Хуа Чену, что хочется

— Так, что бы тебе хотелось сказать Хуа Чену? — спрашивает Цинсюань и протягивает вино Се Ляню. Тот поднимает бровь и отпивает маленький глоток горячего напитка. — Ну, хочу, чтобы он был грубее, что ли. Только вот, не знаю, как сказать... — Се Лянь покраснел и сжал стакан с вином. Тот только хмыкнул и сказал: — Ну так скажи. В чем проблема? Он же это, любит тебя сильно, — настаивал Цинсюань и пил вино большими глотками, что слышно было, как глотал. Вот ведь страсть к вину у человека. — В том, что я не могу. Язык не поворачивается, а вот мне уже хочется недели две! — жаловался Се Лянь на свою неспособность сказать пару слов, но это было правда сложно. — А что тут сложного? Подошёл, взял за руку, сказал, и всё, что тут уметь-то? — спросил Цинсюань, хитро смотря на Се Ляня, который чуть не подавился вином, а просто закрыл лицо руками и сильно покраснел. Он, конечно, любил обсуждать со своим другом такие темы, но было настолько неловко, что можно было провалиться под землю прям здесь, в этом ресторане. — Ну... Как тебе сказать? Вот ты Хэ Сюаню говоришь о таких вещах? — спросил Се Лянь, заинтересовано посмотрев на Ши Цинсюаня, который кивнул и ответил: — Конечно, если я что-то хочу, то говорю прямо, и всё равно, осудит он меня или нет, вообще фиолетово, — проговорил Цинсюань и поднял бровь в ожидании ответа от друга. — Да я вот тоже... Только вот это сказать не могу. Вдруг он меня осудит? — заволновался Се Лянь и отвёл взгляд. Цинсюань махнул рукой и ответил: — Да ну тебя. Хуа Чен? Осудит тебя? Не смеши... — Цинсюань начал смеяться и уже хотел сказать, что Хуа Чену вообще всё равно на то, что скажет Се Лянь. Исполнит ведь, как ни крути. Принц же ещё больше покраснел и потёр щёки, дабы сбавить красноту. Вот так просто сказать такую вещь своему мужу, как-то неловко, ведь Хуа Чен всегда нежен и осторожен со своим любимым, а тут: «Хочу, чтобы ты был груб». Смехота, да и только. Се Лянь боялся того, что не согласится, или же, грубо говоря, пошлёт на три весёлых буквы. Хотя, может и попробовать стоило, но стыдиться не хотелось, тем более, Се Лянь и сейчас хотел прокопать вилкой вход под землю, чтобы там закопаться и не слышать смех Ши Цинсюаня. — Ну насмешил. Просто попробуй. Ничего ж не будет от этого, проб-у-у-й! Ну, Се Лянь, он же тебя так любит, прям душу продаст за тебя, а ты пару слов сказать не можешь, вдруг это будет твой самый счастливый день в твоей жизни? Что думаешь? — упрашивал его Цинсюань, с интересом смотря на друга, который чуть задумался, но вскоре ответил: — Ладно, я попробую. Но если он не согласится, не знаю, что тебе сделаю! — Се Лянь будто угрожал своему другу, который уже замолчал, немного сжался, потому что друг драться умел и ещё как. Так что лучше помолчать. — Ладно, ладно. Молчу. Ты это, приди домой, ляг как-нибудь, мол, соблазняешь его, а потом придёт, потеряет дар речи и... Дальше додумывай сам, — Цинсюань отпил вино и улыбнулся, затем оплатил счёт, и встали со стола, направившись на выход. На улице было довольно темно, но фонари освещали тёмную, мокрую дорогу после дождя, а Се Лянь вскоре зашел домой, включив свет в коридоре. Дома было тихо и спокойно, но как-то одиноко, потому что там не было Хуа Чена, который работал днями на пролёт, пока безработный Се Лянь шаболдался по ресторанам и выпивал с кем-то. Но иногда даже ходил в театры и что-то читал, пока не было дома мужа. Он, конечно, подыскивал себе работу, но что-то шло не так, точнее, если бы пошел на повара, то сжёг бы всё кухню и пришлось бы всю жизнь платить за ремонт, а Хуа Чен бы разочаровался в нём. А вот другие работы ему как-то не нравились: то смена не та, когда удобно, то зарплата маленькая, то давали, грубо говоря, пинок под зад. Цинсюань как-то пошутил, что Се Лянь похож на женщину и мог бы соблазнять мужиков где-нибудь в стриптиз клубе, на что получил по башке и обидные слова, да ещё и обиду, за что потом долго извинялся. Так что приходилось сидеть на жопе ровно и чем-то себя занимать. Се Лянь лёг на кровать и снял с себя одежду. Взял книгу в руки и начал читать. Тут послышался щелчок и дверь открылась. Вошёл Хуа Чен и Се Лянь сразу вспомнил слова Цинсюаня о соблазнительной позе; быстро отложил книгу и лёг так, что, вроде бы похоже на то, что пытается соблазнить, да ещё и взгляд был такой, как и поза. — Гэгэ? Ты тут? — гэгэ-то тут, да вот только теперь лежал, прилипившись к кровати и не мог пошевелиться, ведь всё внутри сжалось и било тревогу, что пора копать вилкой вход под землю. Или же собрать себя метлой в кучу и выдавить то, что хотел уже две недели. Хуа Чен зашёл в комнату и увидел лежащего Се Ляня, который пытался сделать вид, будто соблазняет его. — С тобой всё хорошо? — забеспокоился Хуа Чен, подойдя к Се Ляню поближе. Тот лежал красный, как помидор и варёный рак — всё в одном маленьком, розовеньком флакончике, ничего более. Се Лянь кивнул и продолжил так лежать. Как себя чувствовал глупо... Если бы Хуа Чен только знал, да и сам Се Лянь тоже. Собственно, ему хотелось поскорей начать, но Хуа Чен не совсем понимал, что от него хотят. Хуа Чен сел рядом и поцеловал мужа в губы, притянул к себе. Так соскучился, что с ума сойти можно, целый день не виделись. — Я так скучал по тебе, гэгэ, — прошептал Хуа Чен и крепко обнял Се Ляня, что тот покраснел. Ему нужно было сказать то, что хочет, прям сейчас, пока муж тут, сидит рядом и обнимает. — Сань Лан... Я хочу... Чтобы ты сегодня был грубым, хочу чего-то более страстного, — бровь Хуа Чена поднялась вверх от удивления, честно говоря, не ожидал такого заманчивого предложения от своего прекрасного цветочка, но тут же снял с себя рубашку и глубоко поцеловал его. Языки переплетались, как и пальцы в волосах, стоны, приятные ушам и прикосновения, такие нежные и приятные, но Се Ляню уже до боли в зубах хотелось того, что ждал две недели. Нет, он не мямлезавр, ни какой-то там трус, просто... Что-то идёт с ним не так, и всё. Хуа Чен снял с мужа джинсы и выкинул те на пол, затем погладил бедра, живот, спину и поцеловал в шею, оставив засос, который сопроводился шипением. Хуа Чен знал, что хочет его прекрасный лотос, но хотел чуть подразнить, в конце концов растянуть и зацеловать. Они страстно целовались, как будто единое целое. Пальцы исследовали всё тело и уже руки оказались чуть ниже живота. — Ах! — Се Лянь наконец громко застонал, когда Хуа Чен уже поигрался с ним и начал растягивать любимого, тот извивался волной, закусывал губу и целовал мужа в шею, губы, было так приятно, но хотелось того, что ждал грёбанные две недели. — Скажи ещё раз, что ты хочешь? — спросил Хуа Чен, словно издеваясь над бедным, смущенным Се Лянькой, который уже не мог говорить. Сказал один раз, и хватит, а тут повторить надо. Что ж, придётся. Се Лянь сглотнул и ответил: — Выеби меня так, чтобы я не мог сесть неделю, — сказал Се Лянь, опустив взгляд в кровать. Хуа Чен, конечно же, усмехнулся и поцеловал Се Ляня в губы, продолжая растягивать ожидающего беднягу, который стонал от каждого прикосновения любимого. Хуа Чен игрался, дразнился. Сученыш такой. Но Се Ляню нравилось то, как растягивает время, как замирает его сердце от каждого поцелуя в шею и в сильные плечи. А затем положил Се Ляня на живот и вошёл в него, что тот застонал. Так ждал этого, тело болело и тряслось, как будто там случилось землетрясение. Хуа Чен ухмылялся, легонько потянул Се Ляня за волосы, что тот закатывал глаза от удовольствия, которое не мог получить долго. Кровать скрипела от резких движений Хуа Чена, а по дому летали будто эхом стоны, что издавались Се Лянем. — Ты такой не послушный, — Хуа Чен несильно шлепнул Се Ляня по заднице, но там все равно остался розовый отпечаток от ладони. — Я хочу быть более не послушным, — Се Лянь перевернулся лицом к Хуа Чену, а затем встал и взял в рот. Смазка текла на кровать, что было всё мокрое. Хуа Чен закатывал глаза от удовольствия и намотал на кулак волосы Се Ляня, что тот тоже стонал от приятностей и от того, что наконец получил то, что хотел. Как ни странно. Он попробовал — и вот, что получилось. Стоны были приятным эхом, что поселилось в ушах, а Хуа Чен не отпускал волосы Се Ляня и тоже тихо стонал вместе с ним, да ещё и так долго любимый это делал, будто игрался. Затем прекратил, глубоко поцеловал в губы своего любимого мужа, что долго не могли отлипнуть друг от друга, ещё и прижимая так крепко к себе, что можно было ощутить каждую клеточку тела, и так лежать, обнявшись, но не переставать целоваться...