***
Однажды ночью во время битвы, когда Лань Чжань находился в другой стороне поля боя, Вэй Усянь заметил что-то странное в толпе нападавших на них — помимо бабочки, которая всегда предпочитала летать рядом с ним. Раздался пронзительный крик, по которому Вэй Усянь не смог определить, кому тот принадлежал. Прищурившись, он стал искать источник звука. Он заметил мужчину двадцати с чем-то лет, который оказался в ловушке среди гулей Вэй Усяня. Пронзительный крик вырвался из груди мужчины. Он звучал так, словно ранили какое-то животное. Вэй Усянь весь вечер управлял своими мертвецами с помощью одной и той же мелодии. Из-за этого он не мог остановить только определённых своих солдат, и поэтому он остановил их всех. Воины с обеих сторон мгновенно испытали потрясение: «Неужели Повелитель Мёртвых внезапно утратил свою силу?» Вэй Усянь пробежал сквозь толпу мертвецов и добрался до мужчины, стоявшего уже на коленях, прижимая к груди свёрток. Никто не мог видеть Вэй Усяня и этого человека из-за толпы неподвижно стоящих трупов. Разглядев пришедшего, мужчина немедленно положил руку на свёрток и прекратил его крик. Вэй Усянь внимательно посмотрел на него и сразу заметил, что у груди мужчины был ребёнок. Мужчина закрыл веки и пробормотал что-то непонятное, всё ещё держа руку на лице ребенка. Пронзительный холод пробежал по спине Вэй Усяня. Этот человек душил своего ребёнка! Молодой человек с полными ужаса глазами немедленно оттолкнул руку мужчины. Он бросил один взгляд на бело-красную одежду солдата и сразу же снял с себя верхний слой одежды. Сглотнув, он обхватил мужчину своей чёрной мантией и повалил его на землю: — Ляг здесь, я не причиню тебе вреда, если ты ляжешь здесь. Мужчина всё ещё держал своего ребёнка, слишком боясь взглянуть на Вэй Усяня. Вэй Усянь снова повторил: — Отдай её мне и лежи здесь. Я не причиню тебе вреда, клянусь своей жизнью. Он взял малышку из трясущихся рук мужчины и спрятал маленький свёрток под своей собственной одеждой. Затем он вновь приложил Чэньцин к губам и на этот раз заиграл более мягкую мелодию — что-то более подходящее для её крошечных ушек. Вэй Усянь знал, что если он не будет играть и убивать до тех пор, пока Вэни не отступят, то с их стороны погибнет столько же людей. Вэней было больше, и они дрались с ними. Тем не менее в тот момент происходящее вокруг него имело наименьшее значение. После окончания битвы он поднял трясущегося мужчину и держал его на месте. Действуя так, будто он помогал кому-то с их стороны, он спешно отвёл мужчину в ближайший лес, который находился недалеко от города, зарезервированного заклинателями «Аннигиляции Солнца», и вернул ему свёрток. — Не убегай, я вернусь, хорошо? Не убегай, и не причиняй ей вреда. Я вам не наврежу, скоро вернусь! Вэй Усянь вернулся в лагерь и собрал все имеющиеся с собой деньги, свою порцию еды и горшочек супа, который его шицзе принесла ему в палатку, и положил всё это в сумку. Когда он вернулся, мужчины нигде не было видно. В ту ночь он несколько часов бродил в поисках маленького свёртка, боясь, что мужчина упадёт в обморок, не добравшись до города, или пара умрёт с голоду. Наконец он нашёл их за несколько миль от того места, где оставил их. Он остановил их на полпути и сунул сумку в руки мужчины. — Никогда больше не дерись. И, пожалуйста, забудь свою фамилию. Мужчина уставился на него, неуверенно кивая раз за разом, его грудь двигалась слишком быстро. В конце концов он нашёл в себе силы вновь направиться туда, куда шёл до этого, и быстро зашагал прочь на всё ещё дрожащих ногах. Бабочки последовали за Вэй Усянем обратно.***
Вэй Усянь неделями видел фигуру человека с повязкой на глазу. Когда он появлялся, то где-то прятался и наблюдал, как Вэй Усянь двигается, ест, дерётся и разговаривает. В этот момент Вэй Усянь понял, что этот человек не был ни обычным солдатом, ни обычным мертвецом. Он появлялся из ниоткуда каждый раз, когда Вэй Усянь играл что-то очень мощное, но при этом не был похож на труп. С тех пор как он впервые увидел серебристых бабочек, те начали появляться и в лагере. Когда мужчина за ним не следовал, бабочка никогда не оставляла Вэй Усяня в покое. Даже когда он купался! «Призрак», — подумал Вэй Усянь. Иногда они появлялись в палатке для собраний. Когда главы орденов что-то раздражённо обсуждали, серебряная бабочка садилась на плечо Вэй Усяня и подчеркивала серость его глаз, сияющих чистым серебром. В те моменты молодой человек был очень похож на призрака, но при этом весьма элегантного. У него тоже были подтянутые мышцы, но телосложение было высоким, стройным и даже грациозным. Его лицо было резким, когда он хмурился, но мягким, когда улыбался, и всё же понятно, что его улыбка была редким зрелищем в дни войны. Были и другие бабочки, которые следовали за людьми, куда бы те ни шли, словно собирая информацию. Но бабочки не могли собирать информацию, ведь так? Вэй Усянь сомневался, что дело было в этом. Спустя три недели после первого появления этого человека он, наконец, нашёл время и энергию, чтобы справиться с этой странной неприятностью. Ночью, когда луна на небе была выше и ярче, чем когда-либо, Вэй Усянь вошёл в лес, и его одежда развевалась на прохладном ветру. Его глаза были полны решимости разобраться с чем-нибудь сегодня вечером. Он поднял свою флейту и начал наигрывать неистовую мелодию — ещё более дикую, чем он сам — но сохранявшую элегантность и душу этих прекрасных серебряных бабочек. После того, как песня закончилась, Вэй Усянь холодно произнёс: — Выходи. Никто не появился. — Я знаю, что ты здесь, выходи. «Я уже сошёл с ума? Неужели Лань Чжань был прав? Я… я на самом деле… Я потерял контроль? Это галлюцинация из-за Могильных курганов?» Он остановился и раздражённо вздохнул. Как раз в момент, когда он собирался возвращаться, он услышал низкий голос. — Это что-то новенькое? Песня, которую ты играл? Вэй Усянь немедленно повернулся в сторону, откуда доносился голос, и осмотрел его обладателя. Там стоял высокий мужчина — даже выше Вэй Усяня. А Вэй Усянь, на минуточку, и без того был довольно высоким! На нём были красные расшитые одежды и изящный чёрный пояс. Волосы были аккуратно заплетены в косу и спадали на одно плечо. Мужчина сделал шаг или два, когда Вэй Усянь внезапно очнулся от звука, доносившегося из-под ботинок мужчины. На его ботинках были декоративные тонкие металлические цепочки, позвякивавшие при каждом шаге мужчины. Они выглядели как нечто, что мог бы носить только бунтующий подросток. У него были светлые, но резкие черты лица. А на единственном глазу была повязка. Мужчина слегка усмехнулся: — Неужели я настолько хорошо выгляжу, что ты даже не можешь ответить на мой вопрос? Услышав это, Вэй Усянь прищурился и тихо спросил: — Какая песня? — Эта, — мужчина склонил голову набок, — которую ты только что играл. Я никогда раньше её не слышал. — Кто ты такой? Зачем ты следуешь за мной? На этот раз мужчина ухмыльнулся: — Значит, ты написал её для меня? Это я должен спрашивать: зачем ты меня призываешь? Вэй Усянь не ответил на его вопросы, поэтому мужчина продолжил: — Никто не в состоянии призвать меня, но у тебя получается. Иногда ты даже подходишь к грани того, чтобы контролировать меня, будто бы ты способен. Кто ты такой? — Я никогда не пытался призвать тебя. Кто ты? — Ты управляешь мёртвыми, но в самом деле не узнаёшь меня? — мужчина рассмеялся, словно это его забавляло. — Ты даже меня не знаешь, но смеешь контролировать? — Если тебя никто не контролирует, тогда почему ты следуешь за мной? — Вэй Усянь вопросительно поднял одну бровь. — Просто, — снова смешок, — от скуки. Я такой же заклинатель, как и ты. Он подмигнул и стал приближаться к Вэй Усяню. В столь тихую ночь Вэй Усянь не почувствовал от собеседника никакого намерения убивать, поэтому и не двинулся с места. Мужчина подошёл и на секунду положил одну руку на глаза Вэй Усяня. Когда Вэй Усянь открыл глаза, то увидел человека примерно своего возраста — может быть, немного старше — чуть выше его. Этот человек не носил повязки на глазу, и черты его лица были более мягкими. — Не возражаешь, если я последую за тобой? Только он собирался отказаться, как мужчина положил руку ему на спину. Вэй Усянь внезапно вздрогнул от разбудивших его новых ощущений — он больше не чувствовал усталости. Этот человек передавал ему огромное количество духовной энергии! Мужчина снова подмигнул ему и пошёл впереди. — Кто ты такой? — Я же сказал тебе, что я призрак, и ты призвал меня в ваш мир. Теперь я молю нашего здешнего командующего мёртвыми позволить мне остаться, пока я не найду способа вернуться. — Ты из другого мира? Мужчина моргнул. — Ты меняешь облики? — Я призрак. — Как долго ты был призраком? Мужчина — нет, теперь уже юноша — искоса взглянул на Вэй Усяня. — Дольше, чем ты можешь себе представить. — Почему ты не можешь вернуться в свой мир? Молодой человек снова подмигнул ему: — Меня выгнали из дома. — У тебя действительно что-то не так с глазом, верно? — Вэй Усянь запрокинул голову. Лесная дорога быстро закончилась, и они вдвоем подошли ко входу в палатку Вэй Усяня. Мужчина, не колеблясь, вошёл и с улыбкой на лице бросился на кровать, закинув руки за голову. — Ты не спросил, как меня зовут, — сказал он почти застенчиво. — Ты моего имени тоже не спрашивал. — Вэй Усянь уставился на мужчину, полностью распростёртого на его кровати. Прошло некоторое время, но мужчина так и не ответил. — … — …Как мне тебя называть? — после долгой паузы спросил Вэй Усянь. — Хм… Я пользуюсь разными именами, но раз уж ты настолько талантливый, что смог призвать меня сюда, то можешь называть меня по изначальному имени — Хун-Хун-эр. Как тебе? Вэй Усянь нахмурился. «Это была какая-то шутка? Этот человек был ещё более бесстыдным, чем он сам!» Мужчина немного посмеялся и снова подмигнул Вэй Усяню! — Можешь называть меня Хуа Чэн. — Хуа Чэн… — Вэй Усянь несколько раз прошептал это имя, словно запоминая. Он кивнул и в ответ тоже представился, — Вэй Усянь… — Что бы ты ни делал, не мешай мне; у меня и так дел по горло, хорошо? Я призвал тебя не по своей воле. Когда у меня появится время, я займусь этим. Хуа Чэн просто улыбнулся и медленно кивнул. Таким образом, Хуа Чэн стал жить с Вэй Усянем в его палатке. У Вэй Усяня не было подозрений, что тот может оказаться солдатом Вэней, поскольку этот человек был явно мёртв и незнаком с миром заклинателей, но в то же время он не приводил его на стратегические совещания. Хуа Чэн в любом случае мог бы легко использовать своих бабочек. То, что Вэй Усянь держал его рядом, было к лучшему. Когда Цзян Чэн спросил, кто это такой, Вэй Усянь ответил, мол: «Он — сын давних друзей моих родителей. Ему нужно где-то остановиться.» «Зачем ему оставаться с тобой? Если хочет остаться, он должен сражаться!» Хуа Чэн едва ухмыльнулся Цзян Чэну: — Если Вэй Усянь будет сражаться, мне тоже придётся, верно? — Он повернулся, чтобы посмотреть на Вэй Усяня. Вэй Усянь кивнул на это заявление, хотя и знал, что не может контролировать Хуа Чэна. После этого Цзян Чэн ушёл, пыхтя и бормоча что-то вроде: «Будешь делиться с ним своим рисом — нам не нужен ещё один рот, который надо кормить!» Вэй Усянь вернулся к своему гостю: — У меня нет другой циновки. Хуа Чэн не ответил. «Даже если его внешность завораживает, вокруг него есть раздражающая аура», — подумал Вэй Усянь. Вздохнув, он вышел и вернулся с запасной циновкой. Всё то время, пока Вэй Усянь готовил им постельные принадлежности, Хуа Чэн просто смотрел на него — подперев рукой подбородок и со странным выражением в глазах. — Ты не собираешься слезать с моей циновки, да? — Поскольку ты явно управляешь мертвецами, то должен заставить меня, так? — поддразнил Хуа Чэн. — Хмпф! Всё равно они одинаковые. Прошло совсем немного времени. Вэй Усянь вскоре заснул после дня, полного тягот и крови. Но его веки были напряжены, всё его тело было гораздо более напряжённым, чем у обычного спящего человека. Хуа Чэн поднял одну руку к спине Вэй Усяня — поколебавшись, рука опустилась обратно. Затем он снова поднял её и положил мальчику на спину. После того, как Хуа Чэн передал ему духовной энергии, мышцы Вэй Усяня, наконец, расслабились, и хмурое выражение на его лице исчезло. Наконец-то. Так вот, как он выглядит, когда спокоен? На следующий день Вэй Усянь вернулся на поле боя со своим новым «старым другом» на буксире. Люди с благоговением смотрели на нового человека, который, казалось, не был ни напуган, ни разгневан Вэй Усянем — напротив, этому человеку хватило смелости выглядеть позабавленным! Это означало только одно: этот человек, вероятно, был ещё страшнее! Когда эти двое прибыли, Лань Ванцзи уже был на месте, и когда он увидел Хуа Чэна, идущего рядом с Вэй Усянем и стоящего слишком близко, он не смог удержаться и крепче сжал Бичэнь. Он поприветствовал Вэй Усяня кивком головы: — Вэй Ин. — Лань Чжань. Вэй Усянь указал головой на Хуа Чэна: — Старый знакомый, Хуа Чэн. Когда Лань Ванцзи не представился, Вэй Усянь заговорил и за него: — Второй Молодой господин Лань, Лань Ванцзи. Двое мужчин, Хуа Чэн и Лань Ванцзи, секунду смотрели друг на друга, а затем оба сдержанно кивнули. Довольный, Вэй Усянь подошёл к передовой и стал ждать начала атаки. Его недавно выкопанные свирепые мертвецы лежали перед ним. Он хлопнул в ладоши: «Просыпайтесь». Хуа Чэн издалека с любопытством наблюдал за всем этим. Он выглядел беззаботным, будто не собирался ввязываться в весьма опасную битву. Его руки были сложены на груди, а одна ладонь подпирала подбородок. — Потрясающе, — пробормотал он про себя. Лань Ванцзи вглядывался в него, прищурив глаза, словно пытаясь разгадать его намерения. Вскоре начался бой, и Ханьгуан-цзюнь побежал сквозь солдат Вэнь с Бичэнем в руке, при этом особенно не отдаляясь от Вэй Усяня. Хуа Чэн прищёлкнул языком и встал с играющим на флейте Вэй Усянем. Полчаса спустя даже Вэй Усянь был удивлён его неподвижностью. Этот человек казался таким устрашающим, но ни на кого не нападал! — Ты не поможешь? — выпалил Вэй Усянь. — Если того пожелает Призрачный командир. Он направился прямо в круг из мертвецов, и те расступились, открывая Хуа Чэну путь! Спроси кто-нибудь, Вэй Усянь мог бы поклясться, что не приказывал им этого делать! Своим ятаганом Хуа Чэн безжалостно начал убивать солдат Вэнь, но что-то было не так: он убивал только тех, кто целился в Вэй Усяня и пытался прорваться через барьер из трупов! Вскоре вокруг него собрались солдаты, но он без особых усилий убил и тех, кто напал на него! Глаза Вэй Усяня расширились, когда он увидел, как играючи Хуа Чэн их всех убивает. «Его уровень заклинателя, должно быть, действительно высок. Как может человек с таким количеством тёмной энергии обладать столь высоким уровнем? Он действительно силён.» Он сразу собрался с мыслями и продолжил управлять своими мертвецами. Так и проходили дни. Хуа Чэн убивал тех, кто целился в Вэй Усяня, и Вэй Усянь легко привык к такому порядку. Но с прибытием Хуа Чэна призывы Лань Ванцзи к Вэй Усяню забрать его обратно в Гусу усугубились. Они всё так же ругались, и люди по всему полю боя видели их как масло и воду. Однажды ночью, лёжа рядом на циновках, Вэй Усянь спросил своего нового друга: — Хуа Чэн, ты ведь такой же, как я, верно? Ты здесь, потому что в тебе застарелая обида. У меня тоже есть свои обиды. Но только потому, что у меня другие методы, означает ли это, что я обречён потерять контроль? Все окружающие убивают, едва ли не все кипят от гнева, но Лань Чжань видит только мои ошибки. Даже после того, как я несколько раз говорил ему, что могу это контролировать, он мне не доверяет. Ты тоже в это веришь… что в какой-то момент я стану тем, кому нравится убивать? Что я уже опьянён этой дикостью? Со мной что-то не так? Почему эта часть меня наслаждается жестокостью моих действий? Вэй Усянь сжал кулаки. На его сердце была куча тяжёлых узлов, которые он не осмеливался развязывать. Хуа Чэн задумался. Прошла, наверное, минута, и Вэй Усянь подумал, что тот уже не ответит. Он повернулся спиной к Хуа Чэну, его руки были сцеплены вместе под головой. Он закрыл глаза. Но Хуа Чэн всё же ответил: — Будь ты в моём мире, люди строили бы для тебя храмы. Прошла ещё секунда. — Если тебе нужен кто-то, доверяющий тебе, тогда я доверюсь и скажу тебе: ты не потеряешь контроль. Даже если ты потеряешь контроль, это будет не из-за тебя. Губы Вэй Усяня приоткрылись, дыхание сбилось. Его сердце забилось слишком быстро — как в те времена, когда он дразнил Лань Чжаня. Он сглотнул и снова закрыл глаза. — Ты меня даже не знаешь. — Я знаю тебя достаточно, — послышался медленный ответ. Хуа Чэну не нужно было давать Вэй Усяню никакой духовной энергии в ту ночь. Хуа Чэн застрял с ним, потому что не мог вернуться в свой собственный мир — Вэй Усянь знал это. И всё же при мысли о том, что Хуа Чэн остался с ним — несмотря на то, что мог уйти с войны, использовать драгоценности, чтобы дожить оставшиеся дни до отправки обратно — Вэй Усянь почувствовал определённую теплоту, которую он не осмеливался испытывать со времён Могильных курганов. А может быть, даже с самого детства. И всё потому, что этот человек решил остаться с ним.***
На следующую ночь после того, как Вэй Усянь подрался с Цзинь Цзысюанем из-за того, что тот довёл его шицзе до слёз, Хуа Чэн пришёл к Вэй Усяню с двумя кувшинами вина и присел к нему на ветку дерева, наблюдая за ночным небом и слушая копошения насекомых. Плечи Вэй Усяня поникли. Позже в тот же день он вступил в дискуссию с Лань Ванцзи: — Вэй Ин, — спрашивал его Лань Ванцзи, — разве ты этого не видишь? — Я вижу только то, что моя шицзе плачет. — Тёмный Путь вредит темпераменту. — Я могу это контролировать, и это не имеет никакого отношения к моему темпераменту! Хотя на этот раз они не кричали, Вэй Усяню стало грустно от того, что тот самый человек, которого он когда-то считал равным себе и которому мог полностью доверять, не доверял ему. Он уже выпил большое количество алкоголя, поэтому у него сильно кружилась голова. Когда он заметил приближение Хуа Чэна, то спросил, хихикая: — Сколько тебе лет на самом деле? Пфффф, ахахах, тебе бы на горе жить. — Мне восемь сотен лет, — Хуа Чэн улыбнулся и приподнял бровь. — Ты древний. Такой старый! Тогда я должен называть тебя гэгэ? Дядя? Большой старший дядя? Пфффффф. — Ты первый человек, который думает обо мне как о старшем дяде, — покачал головой Хуа Чэн. — Но в таком случае, если ты позволишь, то я предпочёл бы «Гэгэ». Вэй Усянь тут же замер и перевёл взгляд на Хуа Чэна. — Кто ты на самом деле? — Он обхватил лицо Хуа Чэна руками. Хуа Чэн застыл, его зрачки расширились. Вэй Усянь прекратил свои вопросы почти через минуту. Продолжая удерживать лицо Хуа Чэна, он засмеялся: — Гэгэ… гэгэ, гэгэ, гэгэ! Можно мне поиграть с твоим ятаганом? Он подмигивает мне гораздо чаще, чем ты! Это самое очаровательное оружие, которое я видел за всю свою жизнь! Эмин, Мин-эр, Мин-Мин, ты позволишь мне тебя обнять, а? Глаз Эмина начал бешено вращаться! Хуа Чэн шлёпнул его сгибу и нахмурился, глядя на него: — Ты, веди себя прилично! Словно в доказательство того, что будет хорошо себя вести, Эмин захлопал глазом, всё ещё быстро поворачиваясь. Хуа Чэн вложил Эмина в руки Вэй Усяня и обхватил его руками ятаган: — Держи. Вэй Усянь немного погладил рукоять Эмина, а затем положил на неё голову и заснул. Хуа Чэн отнёс его обратно.***
После окончания Аннигиляции Солнца Вэй Усянь помог Цзян Чэну восстановить Пристань Лотоса, и некоторое время всё шло нормально. Он занимался исследованиями, чтобы найти для Хуа Чэна обратный путь. Когда Лань Ванцзи навещал Вэй Усяня в Юньмэне, Хуа Чэна поблизости не было видно. Он очень старался не вмешиваться в их отношения. Но всякий раз, когда они встречались, серебряная бабочка наблюдала за ними издалека. В те времена у Хуа Чэна тоже было хмурое лицо. Вэй Усянь, казалось, помирился со своим старым другом. Он всегда хорошо отзывался о нём, но они часто расставались на плохой ноте. На горе Байфэн проводилась охота, организованная кланом Цзинь. Хотя его беззаботное поведение действовало на нервы остальным, никто не возражал против участия Хуа Чэна в охоте, но он предпочёл держаться подальше и наблюдать за состязаниями. Все слышали о его способностях во время Аннигиляции Солнца, люди считали его верным другом — тем, кто не боялся Вэй Усяня. Всё произошло так, как могло бы произойти без Хуа Чэна, но на этот раз он тоже прибыл, заметив вспышки мечей орденов Цзинь и Лань. Бичэнь был обнажён для защиты Вэй Усяня. На плече Хуа Чэна сидела бабочка, а его взгляд пронзал всех присутствующих — особенно Цзинь Цзысюня и Лань Ванцзи. Цзинь Цзысюнь пробормотал что-то о добыче, и Лань Ванцзи импульсивно переспросил: «Треть добычи?..» Ситуация быстро обострилась, и Дева Цзян вступилась за Вэй Усяня, потребовав от Цзинь Цзысюня извинений. Цзинь Цзысюнь говорил, а Цзинь Гуанъяо держал голову низко опущенной: — Треть всей добычи по всей горе Байфэн исчезла. И на что тут охотиться пяти тысячам человек?! — Он воспользовался этой возможностью, чтобы избавиться от извинений перед Вэй Усянем. Когда он собрался продолжить, Хуа Чэн оборвал его: — Ты говоришь так, словно наступил конец света. Дева Цзян ясно сказала тебе, что это всё — твоя некомпетентность. Более того, глава ордена Не лично убил половину оборотней и монстров, не так ли, господин Цзинь Гуанъяо? Так почему бы тебе не пойти накричать и на него? Хуа Чэн говорил с наименьшим беспокойством — он ухмылялся, а руки его были скрещены на груди: — Если ты действительно считаешь себя неспособным, то не следует оправдываться. Если же хочешь внимания, то просто скажи об этом, не устраивай сцен… — …и ещё кое-что, — после едва заметной паузы продолжил он. — Ты судишь как самый правоверный из всех нас, но вот стоят молодые господа Лань и ничего не говорят. Тебе не кажется, что ты чересчур дерзок? Молодой господин, пожалуйста, не стесняйся обращаться ко мне за помощью с охотой, если это тебе необходимо, в любой момент. Я могу отвести тебя и к главе ордена Не, если хочешь и ему что-то противопоставить. Охота почти подходит к концу, поторопись, и я возьму тебя с собой. Он моргнул и одарил Цзинь Цзысюня своей самой искренней улыбкой. Цзинь Цзысюня трясло от гнева. Он несколько раз открывал и закрывал рот, не зная, что сказать. Его лицо было совершенно красным! — …Это… это… я!.. Красный глаз Эмина смотрел прямо в глаза Цзинь Цзысюня. Несмотря на то, что Цзинь Цзысюнь раньше не видел, как сражается Старейшина Илин, и поэтому не боялся его, как другие, он однажды уже встречал Хуа Чэна до событий на горе Байфэн. Какое совпадение, тот день тоже был после того, как он плохо отозвался о Вэй Усяне! Хуа Чэна было трудно забыть — особенно если он угрожал, что происходило практически всё время! — Я… господин Кровавый дождь… Этот… Мы покидаем вас… По воздуху побежали шепотки: «Кровавый дождь?», «Что, чёрт возьми, такое этот «Кровавый дождь»?», «Никогда раньше не слышал!» — Ты ничего не забыл? — уточнил Хуа Чэн. — Я… про… прошу… про…щения… Он и его друзья поднялись на свои мечи и полетели прочь, не сказав больше ни слова. Цзинь Гуанъяо лишился дара речи. Вэй Усянь уставился на Хуа Чэна, приподняв брови. Хуа Чэн же на это лишь пожал плечами: — Я предложил свою помощь, но он отказался. Какая жалость. Вэй Усянь повернулся к мадам Цзинь с новым блеском в глазах: — Мадам Цзинь, позвольте нам откланяться. После того, как Цзинь Цзысюань остановил их и сказал, что ему нравится Дева Цзян, троица — Цзян Яньли, Вэй Усянь и Хуа Чэн — всё равно ушла. Хуа Чэн, казалось, прислушивался к чему-то далёкому: как некий молодой глава ордена Цзян подслушивал слухи о своем шисюне. Кулаки Кровавого Дождя сжались. Лань Ванцзи тоже казался задумчивым. Через мгновение он отправился помогать своему брату и Цзинь Гуанъяо выводить на поле новую добычу. В тот же день, после охоты, Вэй Усянь объяснил Хуа Чэну, что нашёл способ отправить его обратно! Вэй Усянь нарисовал своей собственной кровью магическое поле, которое было вдохновлено полями для сокращения расстояний, о которых рассказывал ему Хуа Чэн. Дело было только в том, что поле было одноразовым решением и требовало много духовной энергии. Хуа Чэн стоял в центре рисунка и смотрел прямо в глаза Вэй Усяню. Вэй Усянь был расстроен, но всё ещё пытался улыбаться: — Хуа Чэн… Гэгэ… береги себя. Хуа Чэн приоткрыл губы. — Эмин, ты тоже береги себя. Не позволяй своему хозяину лишний раз шлёпать тебя, ха-ха-ха! Хуа Чэн заговорил тихим голосом: — Вэй Ин… Я вернусь. Он сглотнул и поспешил найти что-то на себе. Найдя искомое, он вытянул красную нитку и обвёл ею мизинец Вэй Усяня. — Я вернусь с этим, хорошо? Если ты не хочешь, чтобы я приходил, тогда можешь снять. Но пока ты носишь её, я найду тебя… Он сжал пальцы, и тут красная ниточка внезапно исчезла! Вэй Усянь был слишком напуган, чтобы спросить, что с ней случилось: неужели Хуа Чэн теперь не сможет его найти? Фигура Бедствия медленно рассеивалась. Вэй Усянь остался смотреть на пустое пространство, в которое когда-то вторгся Хуа Чэн.***
После этого ситуация довольно быстро обострилась. Однажды в Юньмэне Вэй Усянь нашёл Вэнь Цин, а на другой день он уже был с оставшимися в живых Вэнями на Могильных курганах. Он покинул орден Цзян, стал заботиться об А-Юане и встретил в Илине Лань Ванцзи, который принёс ему известие о свадьбе его сестры. Однако в тот вечер Лань Ванцзи не остался на ужин. Вэй Усянь помогал Вэням с хозяйством, когда все внезапно остановились как вкопанные. Все смотрели за спину Вэй Усяня широко раскрытыми глазами. А-Юань тоже был удивлён и воскликнул: — Сянь-гэгэ, Сянь-гэгэ! Смотри! Вэй Усянь повернулся, чтобы взглянуть на человека, который осмелился и смог прорваться сквозь его защиту. И в его глазах мгновенно отразилось потрясение: — Хуа Чэн! Хуа Чэн стоял посреди Могильных курганов, ещё более красивый, чем когда-либо — как обычно. На нём была уже не та запасная чёрная мантия, которую ему дал Вэй Усянь — хотя в чёрном он выглядел потрясающе. На нём были кленово-алые одежды и изящные украшения. Волосы были красиво заплетены в косу с красными шариками. Под великолепным верхним слоем виднелся чёрный внутренний. Вот только было два отличия между этим человеком и Хуа Чэном, которого Вэй Усянь встретил впервые. На запястье этого Хуа Чэна была повязана красная ленточка. «Была ли это та самая лента, которую Вэй Усянь потерял? Он же не мог забрать её с собой, верно? Он носил её всё время?» И у этого Хуа Чэна на пальце была повязана красная нитка. Вэй Усянь проследил за её кончиком только для того, чтобы обнаружить, что на его мизинце тоже была блестящая нитка! Хуа Чэн шагнул к Вэй Усяню, но тут же остановился. Его взгляд был направлен вниз, и всё его поведение свидетельствовало о нехарактерной для него неуверенности. И всё же Вэй Усянь сиял от счастья снова увидеть своего бессмертного друга, но по какой-то причине — не в присутствии этих стариков. Он потянул Хуа Чэна за рукав, чтобы отвести в свою Пещеру усмирения Демона. — У нас посетитель! Ха-ха, Вэнь Цин, я же говорил тебе, что следовало купить немного чая! Губы Хуа Чэна дёрнулись в смущённой попытке рассмеяться. В конце концов Вэй Усянь отвёл его к себе в пещеру, и теперь Хуа Чэн мог рассказать, что его беспокоило, и как он вернулся. — Меня не было рядом сколько — месяц, и посмотрите, что произошло, — нервно рассмеялся Хуа Чэн. Вэй Усянь хихикнул. — А-Сянь… У Хуа Чэна было мрачное выражение лица, и он не осмеливался посмотреть в глаза Вэй Усяню. — Вэй Ин, меня не было рядом с тобой. Я не заслуживаю быть здесь. Я приношу извинения за то, что не был рядом, когда ты нуждался во мне больше всего. Я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть… Всё нормально… Я… — За что ты извиняешься? — Нахмурился Вэй Усянь. — На тебе не было такой ответственности, почему ты сожалеешь? — Я не смог сдержать своё обещание раньше, я подвёл тебя. — После того, как ты помогал мне в течение нескольких месяцев, заступался за меня всякий раз, когда я нуждался в этом, как ты вообще можешь подвести меня? Это я, кто тебе вовсе ничего не давал, не так ли? — Тебе не нужно мне ничего давать, — ответил Хуа Чэн. — Но я хочу этого. На этот раз Хуа Чэн поднял глаза на Вэй Усяня и заговорил, не отводя взгляда: — Твой шиди объявил тебя врагом мира заклинателей, люди постоянно обвиняют тебя в нелепых вещах. Я недостоин, раз позволил всему этому зайти так далеко. — Цзян Чэн сделал что? — Брови Вэй Усяня дёрнулись. — Вэй Ин, ты не знал? Вэй Усянь потерял дар речи: — …Ты можешь мне показать? После того, как Хуа Чэн показал ему, что разузнал через оставленных бабочек, Вэй Усянь покачал головой: — Это не самый большой сюрприз. Это нормально. Правда, хорошо. Всё в порядке. Хуа Чэн сглотнул, но, хотя ему этого очень хотелось, он не пытался утешить Вэй Усяня, не тогда, когда… Затем Вэй Усянь заговорил снова: — Но почему ты сожалеешь?! Если это они совершают плохие поступки, то почему извиняешься ты? Гэгэ, все эти месяцы… Я очень по тебе скучал! — Ты…? — Да! Ты что, правда думал, что я забыл о тебе? Этот Вэй Ин слишком сильно скучал по своему Гэгэ. Какая жалость, что его Гэгэ не мог прийти раньше! Но он пришёл! И это всё, что важно.***
В тот вечер Хуа Чэн остался на ужин — не то чтобы ему было, куда ещё пойти в этом мире. Он даже выпил простой суп из редьки без единой жалобы! Тогда Вэй Усянь решил привести его в свою пещеру и дать ему попробовать фруктовое вино Четвёртого дядюшки. Хуа Чэн вернулся. Это что-то значило для Вэй Усяня, и от этого факта у него сводило живот всякий раз, как он думал об этом. Он хотел сблизиться с Хуа Чэном, возможно, узнать что-то из его жизни. Как же им тогда вместе напиться? Он поставил чашки на пол и жестом пригласил Хуа Чэна сесть рядом с ним: — Пойдём, пойдём, мой дорогой Хуа Чэн. Если Хуа Чэн сядет ближе, чем ожидалось, кто сможет что-либо на это сказать? — Что ж, — начал Вэй Усянь, — должен сообщить, что я — Вэй Усянь — заядлый пьяница. Не расстраивайся, если я застану тебя пьяным. Хуа Чэн с улыбкой закатал рукава до локтей, чтобы показать свои подтянутые руки, и моргнул: — Великий Старейшина Илин победит этого несчастного Князя призраков своими навыками потребления алкоголя. Вэй Усянь запнулся при упоминании титула «Князя призраков» и пробормотал себе под нос: — …Гэгэ сыграет со мной? — Во что Вэй Ин хочет сыграть? — Правда или выпивка! — улыбнулся в полную мощь Вэй Усянь. — Но сначала нам нужно немного напиться. Хуа Чэн заколол свои волосы на затылке невесть откуда взявшейся заколкой. Таким образом, его длинная шея тоже оказалась обнажена: — Я сыграю во что угодно. Приняв решение, они начали пить, пристально глядя друг на друга. Угроза Вэнь Цин больше не позволять Вэй Усяню выпивать была забыта в тот момент, когда Вэй Усянь вошёл в свою пещеру! — Откуда ты родом? — прищурившись, спросил Вэй Усянь. — Я родился в королевстве Сяньлэ, — после небольшой паузы ответил Хуа Чэн. — …Моя очередь, почему ты ничего не требуешь? — Не требую чего? — Того, что люди задолжали тебе и Вэням — ядра, тела родителей или дружба на всю жизнь. Вэй Усянь ответил после того, как переварил тот факт, что Хуа Чэн знал о его ядре — возможно, даже с самого начала. — Если люди не хотят платить свои долги, я никого не буду принуждать, потому что сам лучше остальных знаю, на что долг толкает людей. Кроме того, у меня тоже есть своя изрядная доля долгов, не так ли? Что-то должно исходить от сердца человека. Хуа Чэн посмотрел на него с тревожным сердцем. — Айя, не смотри на меня так. Теперь моя очередь. Когда ты умер? — Когда был простым солдатом. — Тогда почему ты остался? — поинтересовался Вэй Усянь. — Потому что у меня ничего не было в этом мире. — «Оказывается, то, что я искал, было в другом», — осталось невысказанным. — Значит, — неловко рассмеялся Вэй Усянь, — ты нашёл, что искал? — Нашёл, и уже давно. «Нашёл то, что искал, и уже давно. Как давно?» Вэй Усянь не мог спросить. Его сердце снова сделало эти кувырки. — Разве ты не спрашиваешь больше, чем должен? Я тоже начну задавать вопросы. Некоторое время они спрашивали и отвечали подобным образом. Вэй Усянь рассказал Хуа Чэну то, чего никогда никому раньше не рассказывал: о своих родителях, своём детстве, проведённых на улицах днях, о своих симпатиях и антипатиях. Хуа Чэн также рассказал ему о своей жизни до и после смерти: о своей матери, проведённых на улицах днях, о своих игроках, о призраках, которых он защищал, о городе, которым он управлял. В конце концов, первым полностью напился Вэй Усянь, или, если быть точным, решил позволить себе напиться первым. Он смущённо улыбнулся и сказал: — Гэгэ, я закончил. Я спросил всё, что хотел. Его лицо было слишком близко к лицу Хуа Чэна. Хуа Чэн потёр свою шею: — Зато у меня есть последний вопрос. О нём. — О нём? О ком это? — Он тебе нравится?.. Вэй Усянь вздохнул и пристально посмотрел в глаза Хуа Чэна — он сразу понял, о ком тот говорил: — У него своя жизнь. Он больше не вернётся. — …Но скажи мне, Гэгэ, что это ты такое нашёл уже давно? Вэй Усянь наклонился к Хуа Чэну. Уж если что и можно было винить, так это алкоголь! Хуа Чэн казался совершенно застывшим: — Я… — Он закрыл глаза. — Зачем ты задаешь вопросы, на которые знаешь ответ?.. Вэй Усянь, упираясь руками в землю, сказал: — Потому что люблю слушать ответ. Он поднял голову и наклонился в неуклюжий поцелуй. Хуа Чэн ответил с куда большим рвением. Он долго держал себя в руках, но теперь стряхнул неловкость Вэй Усяня своими губами и улыбнулся во весь рот.***
После той ночи всё кардинально изменилось. Хуа Чэн остался на Могильных курганах. Уверенный в себе мужчина разволновался из-за просьб А-Юаня взять его к себе на колени и вёл себя так, словно мог сломать ребенка. Он подружился с Вэнь Цин и Вэнь Нином и показал себя весьма и весьма умным человеком. Черт возьми, Вэй Усянь начал думать, что Хуа Чэн на самом деле ещё с самого начала не нуждался в его помощи для создания магического поля, чтобы вернуться в свой мир! Также, он был готов забрать оставшихся Вэней и Вэй Усяня к себе домой — в Призначный город, как он его называл — как только те примут такое решение. Дело было в том, что Цзян Яньли ждала ребёнка, и Вэй Усянь не хотел уходить, пока не услышит, что она благополучно родила. Бабочки для связи не могли использоваться между мирами, а Призрачный город не особенно походил на место для смертных. Кроме того, в любом случае, Вэни прожили всю свою жизнь в этом мире, в пределах его возможностей. Внезапное переселение в мир с более высоким уровнем заклинательства и гораздо более авторитарными королевствами без возможности вернуться по своему желанию — это было серьёзное решение. Как Вэнь Цин и волновалась, орден Цзинь в самом деле пригласил Вэй Усяня на празднование месяца с рождения наследника, а потому решение было отложено до момента «смотрин» ребёнка. Вэнь Цин знала, как сильно Вэй Усянь хотел увидеть своего племянника, но так же хорошо она знала и о возможных угрозах. Вэй Усянь, Вэнь Нин и Хуа Чэн были в пути, когда в Вэй Усяня внезапно полетела стрела. Хуа Чэн остановил Вэй Усяня прежде, чем тот успел пробудить неистовство Вэнь Нина. «Доверься мне», — сказал он. Вэй Усянь кивнул, нахмурившись. Князь призраков и Призрачный генерал начали отбиваться от летящих в них стрел. Ситуация выглядела довольно простой, поскольку бабочки Хуа Чэна были повсюду — пожирая людей заживо. В какой-то момент Цзинь Цзысюань тоже вышел на сцену, но лишь для того, чтобы потребовать от Хуа Чэна и Вэнь Нина отступить. Вэй Усянь с самого начала знал, что для них больше нет места в мире заклинателей. В тот момент, когда он был объявлен врагом всех орденов, его шансы были потеряны. Если бы они сами сдались, то Вэй Усянь был бы обвинён, независимо от истинного виновника. Он не осмелился пойти в Башню Кои. Хуа Чэн свирепо смотрел на Цзинь Цзысюаня из-за его высокомерных слов, но вдруг заговорил Вэй Усянь: — Цзинь Цзысюань, скажи Шицзе, что я буду по ней скучать, и это — единственный способ. Передай это Цзинь Лину от меня — это для его защиты. — …Меня больше не будет рядом, обратного пути нет… так что… прощай, — он проглотил комок в горле и поклонился. Хуа Чэн на мгновение, казалось, застыл. Вэй Усянь потянул его за мантию и кивнул. Затем, бросив кубики, троица исчезла прямо на глазах Цзинь Цзысюаня! Ему нужно будет очень многое объяснить…***
После их возвращения на Могильные курганы ордена взбудоражились из-за Старейшины Илин, убившим этих учеников Цзинь. А смерть Цзинь Цзысюня стала решающим моментом. Вскоре в Башне Кои собралось множество людей. Ведущей силой были, конечно же, Цзини. Убийство, произошедшее в день празднования месяца с рождения Цзинь Лина, было неприемлемым актом. Эти жизни были потеряны из-за жестокого нрава Старейшины Илин! Точно так же, как Цзинь Цзысюань не смог защитить Вэй Усяня на тропе Цюнци, не смог он защитить его и теперь. На небольшой площадке Могильных курганов Вэни собрались в центре большого магического поля. Хуа Чэн снова спросил: — Если мы уйдём сейчас, вернуться будет нелегко. Определение частоты этого мира может занять до нескольких месяцев — а то и лет. Уверен в принятом решении? Вэй Усянь ухмыльнулся, поцеловал его и прошептал в губы: — Гэгэ, моё решение было принято давным-давно. Хуа Чэн обнял его за талию и активировал поле.***
Вэни довольно легко освоились в Призрачном городе, они бегали по поручениям и жили в особой части больших садов Дома Блаженства. Так же свободно они могли уйти в царство смертных. В первые дни после их прибытия другие призраки смотрели на них с сомнением, но, услышав о предстоящей свадьбе своего господина, приняли их как семью Градоначальника. В конце концов, смертные в Призрачном городе не были такой уж диковинкой. Четвёртый дядюшка вскоре после их переезда сюда открыл винный магазин. Вэй Усянь был постоянным клиентом. Вэнь Цин снова начала изучать свои медицинские трактаты. Ей не терпелось заняться медициной для мёртвых, особенно ради Вэнь Нина. Призрачный город был наполнен мертвецами, а Дом Блаженства полнился духовной энергией благодаря Хуа Чэну. Кроме того, её брат Вэнь Нин никогда ещё не чувствовал себя так спокойно с тех пор, как его превратили в свирепого мертвеца. Сейчас его окружали такие же мёртвые люди, как и он сам. Так что ему не нужно было бояться каждый раз, когда он прикасался к чему-то хрупкому. Даже Хуа Чэн — правитель города — был мертвецом. Вэй Усянь и Хуа Чэн поженились на грандиозном празднике. Маленький А-Юань следовал за ними всю свадьбу. Вэй Усянь улыбнулся своему мужу и А-Юаню, в своей манере сказав: «О, а у нас есть маленький». Жители Призрачного города стремились относиться к своему маленькому наследнику с такой же чрезвычайной любовью! Вот так и прошли годы. Первой вознеслась Вэнь Цин. В тот день она просто занималась делами в своём кабинете. Она стала первым Богом медицины в Небесных чертогах. Младшего брата она взяла в качестве своего служащего. Однако жить они продолжали в Доме Блаженства со своей семьёй. Вторым вознёсся Вэй Усянь — вскоре после Вэнь Цин. Он действительно не ожидал, что его отправят из их с мужем семейного блаженства, пока они занимались сексом, прямиком на Небеса. Он почесал подбородок и спросил всех присутствовавших небесных чиновников, в какой стороне его дом. Пока не пришла Лин Вэнь — глава Богов литературы — и не объяснила, что он в самом деле вознёсся. У Вэй Усяня не было больших предубеждений относительно этого царства, но он знал, что Хуа Чэну не нравилось большинство небесных чиновников. Кроме того, его совершенствование основывалось на тёмной энергии, а не на духовной. В конце концов, у него не было золотого ядра. Лин Вэнь довольно быстро восприняла всю эту информацию и сообщила ему ещё один ценный факт: — Молодой господин, Вы вознеслись не как Бог войны Вы — Бог Смерти. Отныне Вы будете получать миссии и молитвы. Мои поздравления. Вэй Усянь замолчал, переваривая это известие. Тогда Лин Вэнь спросила его: — Как Вас зовут? — Вэй Ин, имя в быту — Усянь, — ответил он. На этой фразе глаза Лин Вэнь по какой-то причине расширились. — Вы — супруг Собирателя Цветов под Кровавым Дождём?! Вэй Усянь вскоре спустился прямиком в Призрачный город, и ему не нужно было ничего объяснять Хуа Чэну — тот просто пожал плечами и сказал: — Я же говорил, что люди строили бы для тебя храмы. Теперь ты бессмертен. Жаль только, что мне не нужно растерзывать тебя духовной энергией, чтобы самому сделать тебя бессмертным. Вэй Усянь неловко рассмеялся и всё равно позволил своему мужу растерзать себя духовной энергией!