Виноват

Ближе к утру Брок уже проклинал собственную несдержанность. С одной стороны, конечно, за всю ночь ни один ублюдок даже не вспомнил про отложенную эвакуацию и накрывшиеся планы на выходные, не пожаловался на то, как в этом бункере тесно, душно и муторно. Еще бы, столько рыл на одну комнату, он и сам-то потому и заварил эту кашу, что стены начали давить. С другой стороны, Солдат хоть и давал обычно довольно охотно, да и в вопросе «кому» не был прям так уж щепетилен, но весь Страйк на его две дырки — это был все же перебор. Брок видел по нему, что уже заебали: если поначалу он просто встал у стола, оперся, отклячив жопу, и подмахивал, то последние пару часов уже лежал пластом, даже не гася инерцию, и бился костями о край столешницы. По-хорошему Броку бы стоило все это прекратить, но подпустить к телу всех, кроме одного-двоих, было тоже хреново. В Страйке давно сложилась своеобразная иерархия, и те, кто оказался дальше всех от солнца, иногда чувствовали себя ущемленными. А тут такое дело, историческое, можно сказать, событие: винтовку на хуй натянуть всем Страйком. Тимбилдинг! Для своих, для посвященных! Солдата так-то поебывали по углам время от времени, но в основном, конечно, Брок. Джеку он вроде тоже дал пару раз, но в целом подобные развлечения были не в ходу. Пирс бы их всех на дуло танка натянул, если б узнал про нецелевое использование киборга, который ему в такие миллионы обошелся, что страшно и сказать. Брок, походу, жив был исключительно потому, что насчет амурных похождений в жопу Солдат помалкивал. И вот тут, конечно, была собака зарыта. Что хуже в данной ситуации: недовольство команды или Солдата? И те, и другой имели возможность шмальнуть в спину при желании, что буквально, что символически — упомянув в рапорте командную еблю Солдата, например. Доказывай потом, что они б тут без этого тимбилдинга пересрались от нервяка и устроили поножовщину. У Пирса такого уровня тестостерона не было со времен администрации Рейгана, мог посчитать это непрофессионализмом, даром что Страйк был как тот бойцовый пес, которого селекцией вывели, да еще и натаскали на конкретную задачу, а потом удивляются, что собачка-то того, агрессивная. Не то что Брок прям мудро и прозорливо подсунул команде развлечение — просто сам слетел с катушек от безделья, еще на адреналине после беготни и стрельбы: зажал Солдата в крохотной кухоньке, понимая, в общем, что если их не спалят, это будет чудом, а если спалят, то возникнет ряд вопросов. И их спалили; Солдат, при всей зачаточности его социальных навыков, отлично понимал про то, как работает стая, так что даже не пытался возражать. Заглянул Броку в лицо, ожидая пусть невербального, но приказа, потом просто вышел в комнату и стянул штаны с жопы. Может, Брок мог в тот момент провести границу между командиром и подчиненными, намекнуть там, что если позволено Юпитеру, то не факт, что всяким быкам тоже светит, но те двое, которые стояли в дверях — самые любопытные, видимо, потому что Солдат хоть был сдержанный, но характерных для ебли звуков в маленьком помещении не скроешь, — уже поглаживали себе стволы через штаны. Брок еще грешным делом подумал, что Солдату все равно не хватило — тот кончал под ним не всегда, но если его долбить в простату прям долго — то да. Он и кончил в итоге — под Джеком. У Джека хуй чутка кривил — видимо, в такой позе в правильную сторону. Эндрюс, придурок, пытался Солдата этим подъебывать, завел какую-то тему с шлюшками, сучками и мокренькими девочками, Солдат ему без затей двинул в зубы. Нежно, даже не протезом, хотя мог. И отсосал потом, чтоб не обижался. Солдат хоть строил из себя Маугли, но в сортах человеческого говна понимал отлично. ...Последний ебарь наконец спустил Солдату в жопу с хрипом, перебудившим половину давно спящих товарищей. Брок плеснул воды на свою запасную футболку и обтер Солдату его обкончанное все. Мог, конечно, сказать: «Кто последний, тот и прибирается», — но положа руку на сердце, Солдата кому-либо доверять он терпеть не мог. Хватит того, что пришлось делиться. Облизнув пальцы, Брок аккуратно запустил их в докрасна натертую дырку, но то ли парни умудрились не потерять берега, то ли регенерация сделала свое дело — серьезных повреждений не было. Солдат неловко встал на ноги, отрешенный, как зомби. Спереди цвели синяки и ссадины в тех местах, где он бился тазом об стол. Брок поморщился и натянул на него штаны. Сна не было ни в одном глазу. В комнате надушманили так, что хоть топор вешай, Брок не мог этим больше дышать, поднялся на поверхность глотнуть свежего воздуха. Снаружи бункер был замаскирован под замшелую хибару посреди леса, продуваемую всеми ветрами. Джек, которому выпала самая паскудная предрассветная вахта, сидел там замерзший и хмурый. — Сменишь? — спросил он с надеждой. — Вали, — вздохнул Брок и вышел на дощатую террасу. Из хибары открывались охрененные виды, как с открытки. Осенний лес в рыжих брызгах листвы, излучина реки под обрывом. Над рекой стоял густой туман, сводя на нет любой риск вражеских снайперов. Светало. Брок чиркнул зажигалкой, прикурил. Дверь скрипнула, выпуская Солдата. Он оперся спиной на шершавые доски, исключая возможность, что кто-то может за ним последовать, а может, отрезая Броку путь к отступлению. Брок не любил разговоры по душам: что сделано — то сделано. Солдат в этом плане был удобный: иной раз вообще переходил на невербальное общение. Но вот тут даже без слов было понятно, что придется немного повыяснять отношения. — Дуешься? — спросил Брок, толкнув его плечом. Солдат смотрел угрюмо и на заигрывания не велся. — Я б тоже дулся, — вздохнул Брок. — Отдал такую сладкую детку на растерзание похотливым кобелям, ну не мудак ли? За «сладкую детку» Броку по зубам не прилетало, потому что он, в отличие от Эндрюса, чуял контекст. Облокотившись на дверь у Солдата над плечом, Брок затянулся и выдохнул тонкую длинную струю дыма ему в губы. Обычно Солдат на такое приоткрывал рот, но сегодня, похоже, не настроен был вернуться в привычный формат без какого-то эквивалента извинений. — Ну что мне сделать? Хочешь, морду набей. Солдат, не отрывая угрюмого взгляда, звякнул пряжкой ремня, расстегнул ширинку. Брок глянул вниз, облизнул губы. — Вот даже так, да? Брок опустился на корточки. Одной рукой — другой он, опираясь на дверь, держал сигарету — достал вялый член Солдата, утрамбовал в рот весь, целиком, пользуясь временной мягкостью. Солдат все не разрывал зрительного контакта, и это было, если так уж, стремно и слегка стыдно, потому что Брок не привык, чтобы кто-то видел его отсасывающим, хотя у Солдата пару раз брал в рот и раньше: любопытно было. Брок влез языком под крайнюю плоть, и член дрогнул во рту, наливаясь силой. Солдат все смотрел, Брок не без кринжа принял условия игры и пырился в ответ, по мере сил строя ему глазки. Облизывал, посасывал, надрачивал его член, уже окрепший до своего нормального состояния внушительной дубины, помещавшейся в рот хорошо если на треть. Выпуклый венчик головки дергал туда-сюда напряженные губы. На вкус, да и на запах все это счастье было так себе, учитывая, что он кончил пару часов назад и после этого только обтерся влажной тряпкой. От него в целом припахивало, как от мальчуковой спальни в летнем лагере для старшего школьного возраста. Брок стойко перенес этот удар по рецепторам — в конце концов, в армии брезгливые не выживают. Не туалетом шибает, и на том спасибо. Столбик пепла с сигареты упал на руку, Брок чертыхнулся, все же отведя взгляд. Солдат забрал у него сигарету, в одну затяжку докурил и раздавил бычок об железную ладонь. — Не мусорь, — предупредил Брок, и Солдат, одарив его взглядом, ловко заткнул окурок Броку в карман разгрузки. Давая отдых челюсти, Брок дрочил ему двумя руками. Одной — ствол, другой — головку, мокрым пальцем потирая уздечку, как тер бы клитор дамочке. Солдату нравилось так, и пальцем, и языком. Долго держать рот раскрытым на эту здоровую дуру не было никаких сил, но с перерывами Брок вполне справлялся. В один момент Солдат положил было руку ему на затылок, попытался натянуть поглубже, но Брок начал давиться, и рука исчезла. А Солдат брал в горло, Брок помнил. Это было даже немного стремно — когда он носом аж утыкался в лобок. Солдат кончил, сжав ему челюсть железными пальцами. Брок стерпел, сплюнул, что попало в рот, рукавом стер с лица все остальное. — Я прощен? — спросил он, встав на ноги и прикурив себе новую сигарету. — Нет. — Ну детка! Я так старался! — Мудак ты, командир, — вздохнул Солдат, и они с минуту стояли молча, плечом к плечу, и курили одну на двоих, передавая мерзнущими пальцами. — А если в жопу дам? — спросил Брок, заходя с козырей, и Солдат аж развернулся к нему всем корпусом. — Допустим, — сказал он, так явно пряча заинтересованность, что Брок рассмеялся. — Ладно. Но только не здесь. На базе. Солдат кивнул, и все мгновенно вернулось в обычную колею, Брок даже выдохнул, хотя ему еще предстояло надеться девственным очком на этот модификантский дрын. Всю дорогу в джете он обдумывал грядущее грехопадение. Не то чтобы он был совсем новичком в получении удовольствия тыловой частью — Солдат его пару раз разводил на римминг, и Брок охотно делал вид, что не замечает в своей жопе помимо языка еще и палец. Долгими серыми вечерами дома он и сам совал в себя фалангу-другую в погоне за острыми ощущениями. Но одно дело — пощекотать свою простату, и совсем другое — дать себя выебать не вполне адекватному киборгу-убийце с гигантской анакондой в трусах. В отместку, так на минуточку, за групповое изнасилование. Брок с тоской обвел взглядом повеселевших бойцов. Сидят и не знают, что командир за них, уродов, на кол сесть готов... Он встряхнулся. Не то чтобы за них, конечно. С них что взять — долбоебы, а он — командир. Сам проебался — самому и отвечать, все верно. Джет пошел на снижение. В животе потянуло страхом и немного азартом. Ладно, если прям до конца быть с собой честным, Брок давно ну не то чтобы хотел, нет, но испытывал нездоровое любопытство. Может, потому, что Солдат уж больно сладко кончал на члене, а может, это любопытство всегда в нем было, задвинутое в самый пыльный угол. Раньше на то были веские причины: батя любые отклонения от курса корректировал избиениями, из армии можно было вылететь за крамольные мысли, тут не до самокопаний. Брок пер на автопилоте по прямой, кадрил все, что имело сиськи, был перманентно отшиваем за грубость и полное нежелание приобщиться к внутреннему миру женщины иначе чем членом и испытывал от этого всего чувство экзистенциального отвращения. Занесло его этим автопилотом аж в Гидру — организацию, известную ненавистью ко всем поголовно и построенную на тех принципах, которые ему внушали с малых лет: или ты, или тебя. Но потом батю наконец закопали вместе с его ремнем, законы поменялись, в окружающей действительности все чаще попадались на глаза радужные флаги неожиданно без стыда и ненависти к себе, и Брок начал задумываться, так ли ему нужны те сиськи, если он упорно саботирует любые отношения. Параллельно с этим в его жизни появился Солдат, которого можно было трахнуть не по-гейски, а просто потому что, и то ли сиськи у Солдата были какие-то более правильные, то ли внутри что-то очнулось от спячки, но Брок пропал. Он пропал настолько, что даже дома, наедине с собственными мыслями, передергивал исключительно на крепкие мужицкие тела. Некоторое время он еще делал вид, что просто очередной больной гидровский ублюдок, но Солдат неплохо чуял фальшь, да и сравнить ему было с кем. Когда такие нагибали Солдата, это было в основном потому, что они могли заставить, а он не мог отказаться. Весь процесс так или иначе сводился к утверждению власти. Брок же трахался без затей: ради удовольствия. Поначалу только своего, но небеса не падали на землю, если Солдат умудрялся кончить, и Брок начал прилагать некоторые усилия, чтобы облегчить ему эту задачу. В принципе, это ведь не значило, что он там прям прикипел, подумаешь. Они разбежались у трапа, Солдат двинул в свои казематы на диагностику грабли, Брок — в душевую: готовить очко и как-то не спалиться на этом перед отрядом. На его счастье, большинство предпочитало после миссии поскорее добраться до дома и отмокать уже там. Шуруя тремя пальцами в жопе и делая вид, что интенсивно намыливает места, подверженные техническим загрязнениям, он сумел не выдать себя членом, но рожу, видно, скорчил зверскую, потому что Маккинли сочувственно спросил: — Геморрой? Брок усмехнулся: — Старость не радость. Завтра на жопу сесть не смогу. Обеспечил, блин, алиби. Лишь бы он назавтра вообще ходить мог... Солдат сидел на своем электрическом стуле, пристегнутый и хмурый: видать, довыебывался. Техник с разбитой губой подтверждал своим видом гипотезу. Ляпнул наверняка что-нибудь насчет обслуживания Страйка жопой, сложно такие вещи скрыть от людей, в чьи обязанности входит медосмотр всего Солдата. Получил по щам, взъелся, вот детка и сидит теперь как под прицелом. — Сотка, если свалишь на час, — сказал Брок без обиняков. Халат обернулся, хмыкнул. Глянул на Солдата, точно прикидывая, будет ли тот мстить за такую подставу, но тот сидел с каменной рожей, не скалился, не рвался из пут. — Самое время пообедать, — фыркнул он, вытянул руку ладонью вверх, и Брок выудил из кошелька сотню. — Руки отстегнуть? — Руки ему не понадобятся, — осклабился Брок. Халат, весело насвистывая, сложил купюру и сунул в нагрудный карман. Брок подождал, пока за ним закроются массивные двери, врубил на всякий пожарный глушилку и стянул с себя футболку. Солдат следил с усмешкой. — Это гранатомет у тебя в кармане или ты просто рад меня видеть? — проворковал Брок, склонившись над ним и щупая между ног. Он расстегнул Солдату штаны и стянул чуть пониже, Солдат приподнял бедра, помогая. Его член уже начинал твердеть, подрагивал, Брок опустился на колени и взял его в рот. Солдат успел вымыться по-спартански споро, наверняка холодной водой, он теперь благоухал казенным мылом и на вкус был как лизнуть колено. Брок обмусолил его до полной твердости, немного даже увлекся, но Солдат вернул его к теме: — Ты по слюне, что ли, давать собрался? — спросил он. Брок хотел было огрызнуться, но этот ублюдок был прав. Сам он вполне справлялся и так, его жопа была привычная, а вот Брок себя чувствовал как невеста в первую брачную ночь. Смазка, вероятно, облегчила бы ему жизнь, но ждать до следующего шанса не хотелось — когда еще Солдата разморозят, а тут азарт уже разыгрался, да так, что потихоньку давил массой и неуверенность, и страх. Солдат сжалился: — На столе посмотри, там гель для ультразвука должен быть. — Следят, чтоб ты не залетел, что ли? — хмыкнул Брок, легко находя нужный флакон с дозатором. — Почки пересчитывают, — отбил Солдат и поморщился, когда прохладный гель полился на член. Брок расстегнул свой ремень, приспустил штаны и устроился у него на коленях. — Заебешься в такой позе, и штаны будут мешать, — предупредил невозмутимый Солдат. — Тебя забыл спросить! Он и без того словил нервяк. Теперь, когда все приготовления завершились и пора было приступать, блестящий от смазки хрен казался еще больше, а собственная неопытность в этом аспекте ебли бесила просто адово, Брок давно отвык чувствовать себя зеленым мальчиком. Сердитый на самого себя, он завел руку за спину, приставил крупную головку к стратегическому месту и подался навстречу. Что ж, Солдат был прав — поза была просто пиздец, держаться приходилось на полусогнутых, перекосоебившись, потому что одна рука придерживала Солдата за хрен. Признать это вслух Брок не собирался, да и уровень физической подготовки позволял осуществлять такую половую акробатику довольно долго. У Брока были другие проблемы: Солдатский хуй в него тупо не влезал. Не то чтобы он предполагал, что разом сядет на всю длину, но уже как-то становилось слегка неловко. Самому ему было охрененно в кайф тереться о головку, но вряд ли Солдат засчитал бы ему такие потирушки как за «в жопу». Стоило податься на него чуть посильнее — и аж холодный пот пробивал. Жопа сопротивлялась. Ему удалось принять головку почти до венчика и наконец упереться Солдату в колени обеими руками, двигаясь мелко-мелко, пытаясь продолбить ему путь миллиметр за миллиметром. Когда головка ухнула внутрь, он аж зашипел сквозь зубы. — Отстегнул бы руки, — проворковал Солдат очень мягко, с нехарактерными для него мурлыкающими интонациями. — Мне только твоих граблей тут не хватало, — огрызнулся Брок, но по креплениям саданул, пуская по пизде все свои тщательно взлелеянные планы. Освобожденный Солдат поерзал, садясь поудобнее, подхватил Брока под колени и, сука, поднял, как котенка, сложил пополам, укладывая спиной к себе на грудь. — Зимний, блядь!!! Брок заизвивался, хватая его за руки, за плечи, отчаянно и заполошно дыша — Солдату стоило только отпустить его, чтобы въехать по самые свои блядские помидоры: Брок так натянулся бы хоть на дорожный сигнальный конус в полосочку тупо под собственным весом. — Тихо, командир, сорвешься. Брок замер, зажмурился. Солдат держал его, не отпускал. Подавался бедрами помаленьку, больно, но терпимо. — Ты когда весь напрягаешься — жопу не расслабишь. — Что ты пиздишь там, отмороженный, — прохрипел Брок, но обмяк, доверяя свой вес чужим рукам, благо силы в них было — джип поднимали. Он шипел себе в штаны, пока Солдат надевал его на хуй, как гондон. Отпустил ноги, когда Брок уже сидел у него на коленях, насадившись до упора. — Погоди пока, сейчас привыкнешь, будет легче. Брок обматерил его с ног до головы, боясь пошевелиться. Член распирал изнутри, как пыточный инструмент. Дыша через раз, Брок поджал сфинктер, и Солдат довольно заурчал ему в загривок. Штаны сползли до икр и там зависли на ботинках, стреноживая. Прежде он хотел сохранить хоть какой-то клочок одежды, чтобы чувствовать себя более уверенно, но Солдат и здесь оказался прав: одежда мешала. Правда, как расшнуровать ботинки, не снимаясь с члена, — Брок не очень представлял, а сняться — и потом опять надеваться — вообще не хотелось. — Придержи меня, — решился он и нагнулся, дотягиваясь до шнурков. Член внутри сдвинулся, давя аж на живот. Бормоча ругательства, Брок стряхнул расшнурованные ботинки и штаны и наконец развел ноги, седлая колени Солдата. Тот, явно довольный всем происходящим, погладил по бедрам, просунул руки под мышками, полапал за грудь. Протезом было примерно как тисками, но Солдат своей лапой владел не хуже, чем живой рукой, да и в сиськах, видать, понимал: соски крутил аккуратно. Брок поерзал, ожидая, что жопу снова прошьет болезненными ощущениями, но хрен Солдата в ней грелся почти уютно. Брок чуть двинул бедрами на пробу. — Расслабился, — удовлетворенно мурлыкнул Солдат, обвивая его талию руками. — Завали, — незло огрызнулся Брок, напрягая ягодицы. Солдат промолчал, слегка приподнял его и опустил. Брок охнул, вцепился в подлокотники кресла. Качнулся, копируя движение — черт, даже совсем небольшой сдвиг ощущался внутри... он еще не определился как, но не болезненно, это точно. В паху потеплело. Он откинул голову Солдату на плечо, поддал бедрами, чуть постанывая. Пожалуй, ему нравилось. Тяжело качнулся вставший член, шлепнул по внутренней стороне бедра. Солдат тронул его живой рукой, самыми кончиками пальцев. Погладил поджавшиеся яйца, пощекотал ствол. Брок, нетерпеливо постанывая, накрыл его ладонь своей, сжал, подрачивая. Если поначалу основной целью он поставил выжить после этой средневековой казни, то теперь было ясно, что он собирается кончить на члене, кончить с этой здоровенной елдой внутри, и пропади оно все пропадом. Солдат снова поднял его, встал на ноги и поставил Брока коленями на кресло. Едва дождался, пока Брок схватится за спинку — и врубился, как ебаный перфоратор в режиме долбежки. Кресло, рассчитанное на бьющегося в судорогах суперсолдата, даже не скрипнуло. Брок вцепился в него, как утопающий в скалу, потопившую его корабль, и в беззвучном крике распахнул рот. Солдат сунул в него пальцы, по счастью — живые: Брок вцепился в них зубами. Железная клешня дрочила все еще бодро стоящий член. Понимая, что эту битву со своей ориентацией он уже проиграл, Брок уперся в спинку кресла, яростно подмахивая. С довольным стоном Солдат вжался в него и спустил в темные глубины Брока Рамлоу. Стало еще мокрее внутри, ускорилась рука на его члене. Закинув руку за голову и притиснув Солдата к своей спине грудью, Брок сжался жопой и кончил вопреки члену в ней, а в какой-то степени даже, возможно, и благодаря ему. — Ну теперь-то я прощен? — спросил он, выплюнув пальцы Солдата. Хмыкнув, тот одним безжалостным движением вынул член, и это был такой пиздец, что Брок аж захрипел. На сиденье кресла пролилось пару капель семени и смазки, прежде чем он успел поджаться достаточно, чтобы вернуть себе герметичность. Жопа ощущалась раздраконенной, однако слушалась. Солдат невозмутимо зашагал в сторону душевой, не обращая внимания на поток ругательств, изрыгаемых Броком ему вслед. Когда на мир опускался туман, когда облетала листва и становился полупрозрачным лес, Брок вспоминал этот день. Долгими осенними ночами думал о многом, но об этом — чаще всего. Как стоял на коленях среди леса, обдуваемый всеми ветрами, и смотрел Солдату в глаза снизу вверх. Как подмахивал, теряя связь с реальностью. Быть уязвимым в его положении имело шансы плохо кончиться, и он не позволял себе больше такого, хотя перебирал воспоминание, как четки, дроча на каждую бусину с фанатизмом, достойным лучшего применения. Хорошо, что это осталось у него, потому что вскоре все сломалось, вообще все. Гидра рухнула не в одночасье — она как следует сопротивлялась, когда ее выдернули на свет, но в конечном итоге это природа тайн: они не выдерживают долго под софитами. Гидру корежило, жгло, она пыталась рассыпаться на стаю летучих мышей, как застигнутый рассветом Дракула, и забиться по щелям. Гидра как таковая перестала существовать — остались только «бывшие», разбежавшиеся по норам. Кто-то из них, возможно, еще грезил о былом величии; Брок же тихо радовался, что сумел свалить почти без потерь. Его потрепало, на память осталась карта метрополитена неизвестного мегаполиса, начерченная шрамами на коже, но положа руку на сердце — могло быть и хуже. Для многих — было. Он слышал отголоски. Уже давно улеглась пыль, нашлись все, с кем был смысл поддерживать контакт, и как будто бы все закончилось, но один за другим те, кто раньше казались неприкосновенными хозяевами жизни, слышали от одного и того же человека последние слова: «Я больше не Зимний Солдат, я Джеймс Баки Барнс, и я — возмездие». Брок знал, что рано или поздно это возмездие настигнет и его. Промозглой бесконечной ночью, вылупившейся из серого мокрого дня, Брок проснулся от ощущения неодиночества. Он давно спал с пистолетом под подушкой: люди, у которых нечиста совесть, обречены на паранойю. Дуло нашло силуэт чужака в полумраке. Надоедливый фонарь за окном, вечно мешавший спать, прорисовал блики на мокрой от дождя кожаной куртке без одного рукава, на металле протеза. Брок медленно опустил зиг-зауэр, выщелкнул магазин. Отложил в разные стороны, держа на виду руки. Солдат молчал. Брок откинул одеяло. Дождь барабанил в подоконник. Моросил весь день, но вот теперь разошелся. Выбор, конечно, не между мокрыми улицами и теплой постелью. Даже не между жизнью и смертью Брока. Не между Зимним Солдатом и Баки Барнсом. Выбор, в сущности, сводится к да/нет. Можно ли простить годы плена, насилия, боли? Можно ли сторговаться по дешевке, не жизнью расплатиться по таким счетам? Купить Манхэттен за бусы, прощение — за один жест? Солдат хмыкнул, шагнул вперед и рухнул как был, мокрый, одетый, увешанный оружием. Тяжелый, как гребаный бронетранспортер. Ноги сами разошлись, оплетая его бедра. Брок барахтался в ощущениях, как в студеной реке, дышал им, разбирая ноты выделанной кожи, металла, оружейной смазки и дождя, а под ними — пота и чего-то нового, свойственного людям, а не киборгам-убийцам. В темноте Брок нашел его губы своими, и Солдат укусил его, задавая тон. Боль отрезвила, и Брок на ощупь ухватил его за мокрые волосы, дернул: — Если мы трахаемся, смазка в верхнем ящике, и снимай на хуй свой чертов арсенал, ты не настолько больной ублюдок, чтобы пристрелить меня в процессе. Надеюсь, ты не в «Ночного портье» пришел поиграть, потому что на твои кровавые сопли у меня никогда не вставало. Солдат тихо рассмеялся. ...К утру, когда жопа уже саднила, член ушел на больничный, а Брок присох к простыням, дождь поутих. Солдат снова подбирался к тылам втихаря, как разведчик. — Тебе с твоим либидо только с Кэпом ебстись, — ляпнул Брок, и Солдат как-то сник весь, целиком. — Эй, ты чего? — Я знал его, — вздохнул Солдат. — До того, как стал Солдатом. До руки. До Гидры. Мы были друзьями. Брок приподнялся на локте. Паскудный характер подзуживал отпустить какую-нибудь похабную шуточку про близких друзей. Или размеры членов. Или презумпцию невинности Стива Роджерса. Или сочетание невинности с той бейсбольной битой, которая не иначе как по ошибке считалась у Солдата за член. Но у Солдата были дохрена грустные глаза. — Ты с ним не связывался с тех самых пор? С Трискелиона? Солдат неуютно поежился, улегся под боком и рассеянно водил пальцем по шрамам Брока. — Нахрена ему гидровский убийца? — сказал он наконец. — Он герой, Мститель, он мир спасает, а я работал на врага. Брок перекатился, укладываясь поудобнее, подгреб его поближе, устроил головой на своем плече. Некоторое время оба молчали, глядя в потолок, потом Брок нарушил тишину: — Думаешь, не простит? — Как такое простить? — Ну не знаю, Зимний. Как простить другу, что он гидровец... Сдается мне, это проще, чем простить гидровцу, который и не друг даже, всю ту хуйню, которую, ну, я исполнял по приказу и по собственной инициативе. Солдат фыркнул ему в плечо. — У тебя были аргументы. Я имею в виду, ты мудак, не без того, но ты пытался это хотя бы искупить. — Кто тебе мешает искупать вину перед страной в целом и Кэпом в частности? — Ну, всей стране в жопу дать я, положим, не потяну... — А по-моему, ты недооцениваешь свою ебливость. Солдат развернулся, как броненосец, и разлегся на спине, забросив руки за голову. — Думаешь, если я смог простить тебя, Стив простит меня? Брок ничего не ответил. Он пялился в потолок, где начиналась светлая полоса, закравшаяся между штор, и улыбался, как последний придурок.