Tonight, I think the time is right I think the blood has dried It cries for more So what are we waiting for?
Девушка останавливает Арч у почти безлюдного в такой поздний час тротуара и осматривается по сторонам, проверяя, не было ли за ней хвоста. Вроде всё тихо. Она достаёт телефон и сверяется с адресом. — Так, здание пятьдесят четвёртого. Найдено. Теперь… — она осматривается. Находит нужное место и ныряет в тёмный узкий переулок между двух обшарпанных, исписанных, с первого и до последнего этажа, граффити, многоэтажек.***
— Ви? Ты там как? Голос Сойки вырывает её из секундного ступора. — А? Да-да. Я сейчас. — Ви трясёт головой и часто-часто моргает, пытаясь сконцентрироваться. Вроде получается и она возвращается к обработке раны на ноге девушки. Осматривает проделанную работу — вроде неплохо. Аккуратно разрывает конец бинта на две ленточки и затягивает их в узел. Облегчённо выдыхает. — Ну вот, с перевязкой мы вроде закончили. — С перевязкой того, что ещё требует перевязки, а не похода к риперу — проносится где-то в голове. Взгляд невольно цепляется за пластинки, покрытые синтетической кожей, сервоприводы и клубки искусственных мышц, что тянутся от механических суставов. Ви даже представлять не хочет, чего стоили все эти импланты для их обладательницы. Сойка, до этого момента тихо сидящая напротив, на металлическом полу фургончика, этот взгляд ловит, морщится и отворачивается в сторону. — Ви, я не хочу. Не смотри на меня так, пожалуйста. — Я не… — Я знаю этот взгляд. — Сойка устало вздыхает. — Я забыла так много, так много, что где-то там, внутри меня огромное пустое ничего. Этого ничего так много, что я практически ощущаю его; то как оно шевелится и пожирает меня изнутри. Так много уже растворилось в нём, но вот этот взгляд я ещё помню. Тебе смотрят в спину и перешёптываются между собой: «О, вы просто поглядите на эту новую милую игрушку госпожи президента.» Вот, что говорит этот взгляд, Ви. — Сойка отползает чуть назад, к одной из стен увешанного мониторами и заставленного компьютерным оборудованием фургона, в котором они торчат вот уже битый час, и, найдя опору, садится, опустив голову и поджав колени к груди. — Так что не надо. Не нужно напоминать мне о том, кем меня все видят. Я и сама прекрасно это знаю. Что-то холодное касается спины и пробегается мурашками по всему телу и Ви ведёт плечами, пытаясь избавиться от этого чувства. Что она должна сделать? У наёмников обычно и так плохо с эмпатией, а когда ты несколько лет проработаешь в разведке Арасаки, то такие вещи как жалость и сострадание навсегда покинут голову, уступив место холодному расчёту, но Ви судорожно пытается найти в себе хоть что-то, что могло бы сейчас помочь. Она поднимается со своего места, делает пару шагов к той, что сейчас напуганным зверьком ёжится в углу. Или же готовится ринуться в бой, в своей, уже заведомо проигранной, схватке? Ви отодвигает в сторону пучки кабелей, что пополам с каким-то мусором, бинтами и стрелянными гильзами, устилают пол фургона, и осторожно садится рядом с девушкой. Сойка на неё никак не реагирует, лишь сильнее прежнего как-то внутренне сжимается, и, кажется, полностью отключившись от внешнего мира застывает в этой позе. Проклиная всё на свете, Ви осторожно тянется к чужой руке; касается пальцев, чувствуя на коже мёртвый холод металла имплантов. Сойка кажется ничего не заметила и всё так же сидит на своём месте. Тогда Ви осторожно берёт её ладонь в свою и слегка тянет на себя. — Эй, Соми… Ну ты чего? Посмотри на меня. — В ответ на это Сойка испуганно дёргается, пытаясь высвободить руку и разорвать неожиданный контакт; отрывает от коленок заплаканное лицо и поднимает взгляд на наёмницу. — Соми, пожалуйста, не бойся меня. Я обещала, что помогу тебе и я сдержу своё слово. Ни Рид, ни грёбаное ФРУ, ни Майерс нам не помешают. — Не тебя, Ви… — голос девушки ломается; она кашляет, и продолжает уже тише; почти полушёпотом. — Знаешь… Я боюсь что, однажды, посмотрев в зеркало, я не вспомню имя той, что стоит передо мной. Я боюсь, что в один день я перестану помнить ещё хоть что-то, чувствовать хоть что-то, быть уверенной хоть в чём-то. Что осталось от той, кем я была до того, как меня завербовали? Изуродованное хромом тело, голос, и жалкая горстка воспоминаний о прошлом, которая с каждым днём будет становиться всё меньше и меньше, пока то, что было моим настоящим я, окончательно, тонким слоем не размажется по сети, полностью растворившись в ней. Вот и всё, что осталось, Ви. То, что ты сейчас видишь перед собой — просто оболочка, инструмент, созданный только для того, чтобы исправно выполнять свои задачи и остаться способным делать это и дальше, после множества встреч с тем, что живёт за чёрным заслоном. С тем, что сделало со мной это, с тем, что привело меня сюда. Вот кто я, Ви. Идеальное оружие, технологичный, дорогой и эффективный инструмент, беспрекословно и безотказно выполняющий то, ради чего и был создан. Беспрекословно и безотказно выполнявший. — Сойка криво ухмыляется, поправляясь. Все эти долгие годы я пыталась отрицать это, но на самом деле я была им и только им. Только тогда от меня и был толк, польза. Они проводили свои тесты, качали головой, выписывали таблетки и говорили через сколько дней мне нужно придти на следующий приём. Они говорили, что хотят понять, что именно со мной не так, хотя прекрасно всё знали и понимали. Но знаешь, никто из них даже не удосужился спросить, а хочу ли я продолжать это? Могу ли я продолжать? Шпионить, предавать, убивать? Каждый день, год за годом, отрывать от себя куски и кидать их на алтарь долга. Алтарь, которому всегда будет мало, как много бы я не отдала. Я отдала им своих друзей, свою семью, свою свободу, своё тело. А теперь, когда мне больше ничего им предложить, они захотели забрать и мою память, мою душу. Я… Девушка снова кашляет и затихает. Видно, как тяжело ей дались эти слова. Она молчит ещё некоторое время, переводя дыхание, всё также уперев взгляд то ли на Ви, всё так же держащую её ладонь, то ли в пустоту перед собой. Она только сейчас замечает, как же сильно девушку вымотали последние несколько дней. Её будто швырнули со всей силы об пол, растоптали, разломали на множество неровных кусков, а потом криво, по памяти, попытались собрать обратно из того, что осталось. Её розовые локоны — когда-то прекрасные, а теперь грязные, и спутанные, обожжённой паклей спадают на плечи. Бледное, худое лицо, почти чёрные пятна вокруг глаз, с потёкшей и давно высохшей косметикой. Глаза… Меньше всего Ви сейчас хочется видеть её наполненные беспомощной мукой глаза, поблескивающие двумя красными, наполненными слезами, сапфирами, что без ненужных слов напоминают о том, как мало их обладательнице осталось времени на болезненную, неравную и глупую, во всей своей бессмысленности, борьбу с силой того, что пришло откуда-то из бескрайних ледяных равнин, простёршихся за чёрным заслоном. Птичка не рассчитала свои силы, она взлетела так высоко; слишком высоко, слишком близко к смертельно опасному. Вплотную подобралась она к опаляющим лучам, беспощадного ко всему живому, солнца. Глупая наивная птичка рискнула и проиграла. Опалив крылья, она полетела камнем вниз, к такой далёкой, расстилающейся под обожжёнными перьями, земле, что равнодушно встретит её тельце острыми заснеженными пиками, стеклом и бетоном. Ви отдала бы сейчас очень много за ничтожную подсказку о том, что она должна сейчас сказать или сделать. Но подсказать некому. Даже Сильверхенд, до этого трепавшийся без умолку, именно сейчас решил оставить её с этой ситуацией один на один. Она не знает, что должна сделать, по этому делает самое первое и самое глупое, что пришло в голову. — Соми, мы справимся, я обещаю тебе. Я докажу, что всё, что мы сделали и сделаем, не было напрасно — шепчет она, и заключает в объятия такую же, как и она сама, чудовищно уставшую, и почти потерявшую всякую надежду на спасение, медленно умирающую девушку. Она чувствует, как Сойка, видимо ожидавшая сейчас чего угодно, кроме объятий, на мгновение даже перестаёт дышать и просто замирает на месте, будто ожидая от наёмницы какого-то обмана, угрозы; но наконец, всё же расслабляясь и отвечая на объятия. — Мне страшно, Ви… Мне так страшно, но я рада, что не ошиблась, доверившись тебе. Спасибо. — Она мягко отстраняется, смотрит Ви в глаза и вымученно улыбается. — Спасибо тебе…