***
До самой ночи мы готовили угощения. Завтра утром нужно будет встать пораньше и разбросать дорожкой лепестки желтых бархатцев, чтобы «мертвые могли найти дорогу к дому». Но сейчас я слишком устал, нужно идти спать. Только схожу к алтарю — мама сказала отнести туда корзинку с булочками заранее. Я вышел во двор и не услышал ничего. Глубокая ночь, все уже отдыхают, чтобы проснуться ни свет, ни заря и поехать на кладбища. Атмосфера немного жуткая, учитывая, что сейчас по улицам «разгуливают мертвые». Да и вообще как-то не особо приятно выходить из дома в темноту, холод и тишину. Гробовую тишину… Кхм, так вот, подошел я к алтарю, расставил хлеб и угощенья. Посмотрел на портрет нашей прапрабабушки Бониты: черно-белая фотография обычной морщинистой улыбающейся бабули. Но жесткий взгляд выдавал в ней волевого человека. Я не застал ее при жизни, но бабушка Анна рассказывала, что она была действительно сильной женщиной. Ее мужа убили во время войны за независимость в 1823 году, и ей пришлось одной воспитывать и растить их дочь, нашу прабабушку Мересоль, портрет которой тоже стоит на алтаре чуть ниже. Символично ее имя означает «солнце мятежников». Я зажег свечи и поправил портреты родственников. Через дыру в крыше ко мне спустился Диего. — Привет! Поаккуратнее тут, не опрокинь свечку. А то сожжешь наш алтарь, и родители прогонят тебя, — приказал я Диего, погрозив пальцем. Он посмотрел на меня и согласно мяукнул, затем зевнул и свернулся клубочком на картонных коробках. Отличная идея, пора бы и мне идти спать…***
…– Как он тут оказался?.. …– Ничего не понимаю, откуда здесь ОН?.. …– Кто-нибудь, позовите кого-нибудь! Тут живой мальчик!.. — Эй! Проснись! — кто-то очень требовательно будил меня, при этом больно тряханув за плечо. Блин, кажется я проспал, и мама рассердилась. Антонио точно сейчас отпустит несколько едких комментариев, как он любит. Но этого почему-то не произошло. И почему голос разбудившего такой незнакомый? Я резко распахнул глаза, но слишком яркий свет ослепил меня на несколько секунд, и я снова зажмурился, тихо простонав. Проморгавши, я встретился взглядом с многочисленными… черепами. Такими же черепами, которые встречаются на каждом углу во время праздника в честь мертвых. Если я скажу, что нисколько не испугался и решил найти этому логичное объяснение, то можете считать, что это была самая большая ложь, которая звучала из уст кого бы то ни было из существовавших в истории человечества. Я был в прострации, в голове — темная пустота и ни единой мысли. На удивление я спокойно поднялся с дороги, на которой валялся без сознания, отряхнул свои джинсы, поправил черную толстовку и под недоумевающие взгляды пустых глазниц… со всей своей возможной скоростью побежал в сторону, петляя между улочками домов. Вопросы «куда?» и «зачем?» меня волновали меньше всего, лишь один, а именно «ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ???», чуть ли не бегущей строкой проносился перед глазами. Я врезался в мертвецов, отскакивая от них как от чумных так же, как и они от меня. Кто-то из них кричал, кто-то не успевал разглядеть то, что я живой и поэтому не понимал, что случилось, а кто-то рассыпался по косточкам от неожиданного столкновения со мной. Именно так случилось с каким-то дедушкой, в которого я случайно врезался. Его череп оторвался от позвоночника и приземлился аккурат мне в руки. Вы знали, что даже если скелет потеряет свою голову или другую часть тела, то она продолжит функционировать как ни в чем не бывало? Я нет. Но мне было некогда об этом думать: я просто кричал от дикого ужаса, который охватил меня. И голова деда в моих руках тоже орала как не в себя. Я отбросил ее и начал пятиться назад от страха. Череп летел как крученый мяч в волейболе, а обезглавленное тело (о Святая Мария…) бегало из стороны в сторону с расставленными руками, пытаясь ее поймать. В итоге ему это удалось, но удар их столкновения был такой силы, что весь скелет рассыпался словно та деревянная башня из настольной игры. Это последнее, что я увидел перед тем как споткнуться и упасть. — Вот те раз! Ты как это тут очутился? Что живой мальчик делает в нашем мире? — сказал тот самый дедушка, которого я нечаянно сломал. Он уже успел соединиться в единую конструкцию и совершенно нормально передвигался, будто с ним ничего и не случилось, — Подожди-ка… Рафаэль? Ты что ли? А тебе не рановато к нам? Сказать, что я был в шоке — ничего не сказать. Я взглянул на этого мужчину и сразу же понял: это же прадедушка Мигель! Точно ведь! То же самое вытянутое лицо, длинный рост и желтые зубы из-за табака! — Дедушка? Дедушка, это ты! — как я рад его встретить! Я подбежал к нему, крепко обнял и даже расплакался от всего этого стресса и неожиданной встречи. — Ну-ну, Рафаэль! Хватит влажность разводить! Лучше расскажи, что произошло? — сказал прадедушка Мигель, успокаивающее похлопывая меня по спине. — Не знаю, если честно, — признался я, шмыгнув носом, — Я был возле алтаря, относил угощения. А дальше… я проснулся тут. — Угу, понятно. Очень странно. Пойдем-ка к Боните. Отдохнешь, оправишься, а там и решим, что делать! — сказал дедушка, положив свою руку (точнее сказать, ее кости) мне на спину и ободряюще похлопал. Столпившиеся вокруг скелеты все еще удивленно смотрели на нас, но никто не смел произнести и слова. Мы медленно побрели по мощеной улице по известному ему маршруту. А я все еще не мог успокоиться, поэтому свои трясущиеся руки мне пришлось спрятать в карманы толстовки. Предстоящая встреча с прапрабабушкой Бонитой то ли радовала меня, то ли пугала еще больше. А может эти чувства одновременно бушевали во мне, и скорее всего это так и было. Все-таки не каждый день попадаешь в город мертвых и скоро встретишь свою прапрабабушку.***
Город мертвых выглядел очень необычно для меня. Огромное количество фонариков, каких-то огоньков, везде дорожки из оранжевых лепестков, разноцветные кирпичные дома с невероятным количеством этажей, бумажные флажки на веревочках между ними… но самое захватывающее было то, что мощеные дорожки, по которым мы как раз сейчас и шли с Мигелем, находились на невероятной высоте. Если посмотреть вниз, то окончания этой пустоты даже не было видно. Складывается ощущение, что этот город располагается в какой-то пещере, на стенах которой растут странные растения, которые еще светятся голубым или зеленым. Их немного, но они как лианы свисают вниз с потолка. Вообще, все это напоминает мегаполис, но только здесь нет ощущения какого-то… сдавления? Все эти стены домов не наседают на тебя, а наоборот, как будто расширяют пространство. Возможно, это из-за мостов, которые построены как переходы между ними, или из-за того, что сами постройки находятся далеко друг от друга. Я посильнее натянул капюшон моей черной толстовки на голову, чтобы скрыть факт моей принадлежности к миру живых, и старался смотреть вниз на свои ноги, которые почти утопали в цветочных лепестках. Это было тяжело, потому что очень хотелось рассматривать все вокруг, не смотря на дикий ужас, все еще охватывающий меня, когда какой-то скелет попадал в поле моего зрения. Откуда здесь столько цветов? И почему на мостах нет ограждений? А то получается город для самоубийц — прыгай в бездонную пропасть где хочешь. Хотя если они упадут туда, то когда-то все равно приземлятся. И рассыпятся по косточкам. Опытным путем я уже понял, что это их не убьет, но тогда им придется находить путь как забраться обратно в город… — Деда, что находится внизу? Эти дороги такие высокие, — я специально задал интересовавший вопрос, потому что хотел отвлечь себя от неизбежных мыслей о том, что я, вообще-то, в мире мертвых. Да и мне правда было любопытно как здесь все устроено. — Не знаю, Рафаэль. Да и никто, наверное, не знает. Вряд ли кто-то из тех, кто прыгнул туда или упал случайно вернутся когда-либо, — мрачно ответил Мигель. Но тут же его, так называемое, «лицо» расплылось в усмешке. Насколько я знаю, кости черепа, да и другие кости, не могут растягиваться так, чтобы получилась улыбка. Но видимо в этом мире законы совершенно другие, — На самом деле я шучу. Никто не прыгал с этого моста! Никто этого просто не сможет сделать, потому что здесь есть что-то вроде невидимого барьера, который не даст никому упасть. Вот, смотри! С этими словами он подошел к краю, приложил свою костлявую, в прямом смысле, руку к воздуху и… от нее «поплыли» еле заметные круги, которые быстро растворились. — Видишь, я не могу просунуть руку за этот барьер. — Вау, интересно… А я смогу так? — я так же приложил руку к пространству над краем моста. Но никаких кругов не появилось, я просто водил рукой по воздуху. — Странно. Наверное, на живых этот барьер не действует? Давай быстрее к Боните, она придумает, что нам делать, — и тут же меня схватили за локоть и быстрым шагом повели дальше.***
Разноцветные яркие двухэтажные дома, узкие улочки, мощеные дороги. Этот район, куда привел меня дедушка, почти не отличается от обычных мексиканских улиц. Большие многоэтажки и высокие мосты остались позади. Единственное, что отличало этот город мертвых от моего — небольшое количество людей. Точнее, бывших людей. Мертвых. Скелетов, в общем. У нас обычно улицы заполнены людьми разного контингента, начиная от торговцев и уличных музыкантов и заканчивая пьяницами. Собственно, этот вопрос я и задал прадедушке Мигелю, не подумав о том, какой сегодня праздник: — Так День мертвых же, Рафаэль! Вот все и ушли в мир живых к родственникам. В другие дни тут такая же толкучка, как и в Мексике. Тем более этот город один, а приходят сюда все мертвые со всего мира. Действительно, очень логично получается тогда. День мертвых в Мексике, все мертвые собрались и ушли в мир живых к родственникам, как следствие, пустые улицы. Да, так и есть, все правильно. И я строю эту цепочку мыслей вовсе не потому, что все еще в панике и пытаюсь абстрагироваться от всего этого, да. Вроде такие же дома с кучей растений наверху, такие же вешалки с постиранным бельем, даже кактусы растут. Но из-за флуоресцентности этих самых кактусов и высоченных каменных сводов пещеры, под которыми летают неизвестные мне существа, создается ощущение футуристичности. Что это за животные? Почему растения светятся? Чем питаются здесь скелеты? Как вообще происходит их быт? Как они находят дорогу к своему дому и мертвым родственникам, когда впервые тут появляются? Как оказывается психологическая поддержка тем, кто только что умер? Она вообще оказывается? Все это я спросил у прадедушки. — Батюшки, Рафаэль, ты всегда был таким любопытным? Все сам узнаешь! Подожди немного, — уклончиво отвечал прадедушка. — Но ведь очевидно, что мне будет очень интересно узнать о мире, в который я как-то попал. Расскажи хотя бы, — я пригнул голову и понизил голос, чтобы проходящие мимо скелеты не поняли, что я живой. Не хватало еще одной паники, — как здесь организована система управления? У вас тут есть мэр или что-то такое? А что насчет денежной валюты? Вы… — Рафаэль, успокойся. Всему свое время, запомни. Ты все узнаешь сам. Вот, мы пришли, — Мигель показал костлявой рукой на двухэтажный оранжевый дом. Мы зашли в кованые железные ворота. По скрипу я предположил, что им не меньше лет, чем самому прадедушке. Небольшой дворик, похож на наш. В середине маленький каменный фонтанчик, недалеко стол с плетенными стульями. Много растений в горшках, но они обычные, зеленые. Кактус в углу. В окнах, где горит свет, мельтешат силуэты. Одно из них приоткрыто и слышен разговор на повышенных тонах, с… тревогой? Разобрать, что говорят, не успел — прадедушка уже потащил меня к двери. — Я случайно! — истерика в женском голосе. — Я говорила не делать это! Ох, Святая Смерть. Вдруг он уже здесь? — как будто мать ругает дочь. — Успокойтесь обе! Если что-то произойдет, мы об этом быстро узнаем! — строгий мужской голос, — Вряд ли в городе пропустят появление живого… Я вместе с прадедушкой Мигелем зашел в ярко освещенную уютную комнату. Посередине стояли пара женщин и мужчина, который замолчал после того, как увидел нас. И у него, и у одной из женщин было выражение удивления. Я бы даже сказал шока. В другой женщине читалось раздражение. Об этом ярко намекали скрещенные на груди руки и сведенные, скажем так, брови. Потому что их, как таковых, не было. Череп без единого волоска, если не считать прическу (парик?). –…мальчика, — договорил фразу на автомате неизвестный мне мужчина. Хотя, приглядевшись, я начал узнавать в нем черты прапрадеда Педро Маррокина. Его я не видел никогда, поэтому лишь предполагал, что это он, опираясь на фотографии, которые стоят у нас на алтаре. Образовавшуюся тишину прервал восклицание истеричной женщины. Это что, прабабушка Мересоль? — Мама, что нам делать? Что я наделала? Как его вернуть обратно? Прадедушка Мигель (который, кстати, был мужем Мересоль. Да и сейчас, получается, муж) подошел к ней, взял ее кости рук в свои и успокаивающе погладил большим пальцем: — Дорогая, успокойся. Все хорошо, я случайно встретил его. Бонита, что произошло? — Мересоль решила попробовать укротить магию без моего ведома. Не смогла справиться с пространственно-магическим континуумом, силы хаоса образовали в нем дыру, через которую и затянуло Рафаэля, что так удачно, — она показала воздушные скобки, — оказался рядом с алтарем, являющимся проводником между нами и живыми. — А такое вообще возможно? И как нам вернуть его обратно? — Мигель нахмурился. — Пока не знаю. Нужно сходить к Рамоне, она должна подсказать. Я стоял ни живой, ни мертвый. Можно сказать, в буквальном смысле. Но как крылатое выражение тоже подходит, потому что я даже шевельнуться побоялся. Прапрабабушка казалась очень грозной женщиной. Скелетессой. А как еще ее назвать? Она же уже не женщина, но при этом женского рода. Поэтому «скелет» не подойдет, так как в контексте города мертвых это слово будет означать не совокупность костей, а полноценную личность. Так вот, пока я рассуждал о феминитивах, применимых для этого мира, скелетесса Бонита грозно приблизилась. — Итак, Рафаэль Корралес-Серрато, добро пожаловать в город мертвых. Хоть твое время еще не пришло, но ты ввиду некоторых обстоятельств пробудешь здесь некоторое время. Мы постараемся сократить его до минимума. Меня зовут Бонита Маррокин, я твоя прапрабабушка. Это… — Прабабушка Мересоль, Педро Маррокин и Мигель Серрато. Я всех узнал… прапрабабушка Бонита? — Можешь звать меня просто Бонитой, — она повернулась к Мересоль и Педро, которые все еще не могли пошевелиться от шока, — ну что вы стоите? Мересоль, ты столько лет его не видела! Поприветствуйте, проявите уважение. Мальчик попал в такую страшную для него ситуацию, находится среди мертвецов. Поддержите его! Поморгав несколько раз, прабабушка Мересоль будто бы очнулась. Она прикрыла рот рукой и… мне кажется или слезы появились в ее глазницах? — Рафаэль! Внучек, как давно я тебя не видела! Иди сюда, дай обниму, солнышко! — она подбежала ко мне и обхватила меня руками. Причем неожиданно сильно и прытко. Я помню ее совсем не такой. Она умерла, когда я был еще маленьким, но все же уже в том возрасте, когда осознаешь происходящее вокруг. Прабабушка Мересоль при жизни была сморщенной, как курага, да и цвета такого же. — Здравствуй, Рафаэль. Я твой прапрадед Педро, — ко мне подошел скелет в желтом сомбреро и красном пончо. Дедушка Педро удивительно точно похож на моего папу. Точнее, папа на него. Хотя это логично, ведь он для него… правнук? Я не совсем уверен. Хоть наше генеалогическое древо не такое большое и разветвленное, как обычно бывает в мексиканских семьях, но все же я часто путаюсь в нем. — Здрасьте, — я улыбнулся как смог и протянул руку для рукопожатия. Каким-то образом я смог сделать вид, что мне совсем не страшно и я не хочу отдернуться от шершавых, немного прохладных костей кисти. — Итак, Рафаэль, нам нужно сходить к Рамоне. Это моя подруга, она ведьма и адепт Святой Смерти, практикующая магию. Она должна подсказать нам, что делать, — Бонита стояла с поставленными на талию руками. Она так уверенно говорила, что я даже успокоился: бабушка сможет решить эту ситуацию! Я даже осмелился спросить: — Кто такая Святая Смерть? — А ты не знаешь? Даже в мире живых многие молятся ей. После моего сомневающегося отрицательного кивка в разные стороны Бонита продолжила: — Святая Смерть — это богиня, которая уравнивает и бедных, и богатых, ведь всех ждет смерть в конце концов. Поэтому она позволяет каждому адепту прожить ее так, как он этого хочет. И этот мир — ее прерогатива. Она здесь власть. Поэтому Рамона может помочь нам обратиться к ней с просьбой отправить тебя обратно в мир живых. — Вау, это так круто! Я раньше никогда не видел никаких ритуалов, — хоть я и был всю жизнь полным скептиком, сейчас меня переполнял адреналин. Даже если я сейчас в каком-то сне, навеянном лихорадкой под 40 градусов, я хочу досмотреть его. Но моим мечтам не суждено было сбыться: — И не увидишь. Ты останешься здесь с Педро, чтобы никто больше не увидел, что ты живой, — Бонита многозначительно посмотрела на мужа. Тот понял и опустил голову в утвердительном кивке. Я тоже понял и опустил голову в расстроенных чувствах. Через непродолжительное время дом опустел. Я очень расстроился, что не смогу еще походить по городу. Всю жизнь ты уверен в своей правоте и полном отсутствии логики загробного мира. А затем ты совершенно внезапно попадаешь сюда. Я мог бы включить обиженку и истерически кричать, вырывая волосы с головы: «ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Я ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ ПРАВЫМ! ЧТО ВЫ НАДЕЛАЛИ С МОИМ РАЗДУТЫМ ЭГО ВСЕЗНАЙКИ???», но вместо этого я переключился в режим исследователя, которому интересно абсолютно все в новом мире. И видит Святая Мертвая, я искренне счастлив быть там, где ни одна живая нога еще не ступала. Чувствую себя как Эрнан Кортес, что первым завоевал Мексику. А я первым завоевал мертвую Мексику! Кстати, если я в городе мертвых, то получается, что и Эрнан Кортес здесь живет? Хотя «живет» звучит странно в реалиях этого мира. В любом случае, это здорово! Интересно, у таких выдающихся исторических личностей есть какие-то привилегии? Хотя, учитывая равное отношение Святой Мертвой ко всем, он может жить в таком же небольшом доме, как и моя семья. Но вдруг она поощряет тех, кто сделал многозначительные вещи при жизни, влияющие на мировую историю? Но разве считается убийство ацтеков выдающимся делом… Скорее всего да, ведь она богиня смерти. Тогда может у него шикарный дом в центре? Или квартира в одной из этих многоэтажек? Я бы даже сказал «многомногоэтажек», учитывая, что там этажей раза в 3 больше, чем в самых высоких небоскребах Мексики. Так получается и Фрида Кало здесь! Наверное, продолжает радовать публику своим искусством. Подождите, но если мы в городе мертвых, то… Лукас Сантьяго тоже здесь.***
Когда кто-то умирает в Мексике, то это не считается трагичным. Наоборот, нужно радоваться за умершего, ведь он освободился от земных проблем, обрел покой и перешел на высшую ступень существования. Бред, какой это все бред! Как я могу радоваться, что ОН умер? Тот, кто делал меня счастливым, ради кого я стремился жить в этом захолустье, будь оно проклято! И этот чертов водитель, который сбил его! И все эти люди! Мою любовь звали Лукас Сантьяго. Лукас, пропахший дешевыми сигаретами, бензином и свободой. Лукас, носивший старую черную олимпийку вместо традиционного пончо. Лукас, мечтавший свалить из этой дыры далеко и желательно на другой континент. Лукас, катавший меня на своем мопеде всю ночь. Лукас, встречавший со мной рассвет на крыше. Лукас, укрывавший меня своей кофтой от ветра. Мой друг, мой названный брат, моя любовь — Лукас. Лукас, так и не узнавший, что он для меня значил… не мой, но такой любимый Лукас…***
— Рафаэль! Что с тобой? Ты в порядке? Что случилось? — Дедушка Педро… а что случилось? — Ты плачешь! Действительно, мокрая дорожка на щеках. Уже подсохла, поэтому немного стягивает кожу. Неловко, поэтому быстро пытаюсь стереть ее, чтобы Педро не заметил. Хотя он прямо передо мной стоит, как он не заметит? И когда я только реветь начал? Надо радоваться! Такой отличный шанс выпал! Навязчивая идея найти Лукаса в этом огромнейшем городе сейчас казалась мне самым правильным решением. Где-то глубоко в себе я понимаю, что это глупо и вызовет большую панику среди населения и следует дождаться Бониту с этой Рамоной. Но я прямо как в этих глупых, на мой взгляд, романтических мелодрамах желаю отыскать того, по кому скучал больше, чем по умершим родственникам. Никогда бы не подумал, что я со всей своей рациональностью твердо решусь на это. Но как улизнуть от деда? — Деда-а-а, это так круто, что я вас всех увидел! Хоть и при таких обстоятельствах. Я не хочу упускать ни одной минуты с вами! Давай догоним Бониту с бабушкой и дедушкой? Так хочется провести с тобой и с ними больше времени! — я постарался изобразить те самые глазки со звездочками, как в японских мультиках в надежде разжалобить Педро. Но он оказался не так прост. — Конечно нет! Тебе стоит оставаться здесь! Нельзя, что бы еще больше скелетов увидели тебя и подняли панику! Не прокатило. Значит идем на отчаянный шаг. Ради этой встречи я готов на все. — Эм… Дедушка… Как я понимаю, у скелетов нет физиологических потребностей организма, так? — Чего? — точно, он же жил более полувека назад в глуши Мексики. Ему такие заумные слова неизвестны. — Ну, туалет, я имею ввиду. Вы же не ходите в туалет, да? — А-а-а, так да. С чем ходить-то, — Педро расхохотался. — Ну так вот, а я-то живой. У меня все еще есть эти потребности. И прямо сейчас они почти прорвались, — я жалобно проскулил, свел колени вместе и, собрав в кучу все свои актерские способности, изобразил мочеиспускательный позыв, елозя на месте. — Что ж ты сразу не сказал! Ох, и куда же тебе сходить-то… — Кусты? — ну давай, дед, не тупи! — Точно! Пошли-пошли, сейчас отведу тебя. Он быстренько вывел меня из дома, перед этим предусмотрительно оглядевшись по сторонам, и, никого не обнаружив, вывел меня наружу к сиреневым кустикам, похожим на папоротник, но в 2 раза больше. — Деда, а можешь отойти? А то ты меня смущаешь. — Тц, вот молодежь пошла, — Педро начал причитать как настоящий дед, но все же ушел в дом. Отлично! А теперь бежим!***
Задача: в населенном пункте площадью миллион квадратных метров проживает триллиарды скелетов. Найдите здесь одного единственного парня, умершего в том году. Ответ: это почти невозможно, но я готов оббежать каждую подворотню. Я без понятия как найти в этих каменных мертвых джунглях Лукаса. Я брожу уже около часа, пониже натягивая капюшон. +10 к маскировке, -20 к обзору зрения. Оказывается, тут жизнь почти такая же, как и у нас. Даже рынок есть. Не совсем понял, что там продают, потому что в тот момент, когда я проходил мимо рынка, мимо меня шла компания смеющихся скелетов. Пришлось закрыться толстовкой получше. Но я смог увидеть, что там расплачиваются цветными камушками. Интересно. Прямо сейчас я иду по какой-то широкой улице, которая усеяна лепестками бархатцев. На самом деле я уже очень устал идти, но надежда на возможную встречу с Лукасом подталкивает меня вперед в неизвестность переулков. Шанс встретить его случайно, столкнувшись на повороте, можно сказать, нулевой. Кстати, тут даже трамваи есть! Я их впервые вижу, в моем городке таких нет. Многие скелеты даже ездят на машинах. Это и понятно, если кому-то надо попасть из одной точки города в другую, то легче сойти с ума. Вряд ли у скелетов может что-то болеть, ведь у них нет ни нервной, ни мышечной систем. Так что идти несколько часов подряд они смогут, но представьте какого это психологически. Хотя у них же и головного мозга нет, получается. Тогда они не смогут сойти с ума, да? Хм… в таком случае, они с легкостью могут позволить себе прогулку на 8 часов из одного конца города в другой. Но согласитесь, с транспортом намного приятнее даже в мире мертвых. А как он тут вообще появился? У них что ли тоже была индустриальная револю… Звук торможения шин. Небольшой удар. Какой-то слепой скелет врезался в меня на… мотоцикле! А я врезался в мостовую, причем копчиком. Больно! — Смотрите, куда едете! Кто вам вообще права выдавал? — злость переполняет меня. У меня была важная логическая цепочка о связи здешнего транспорта с ацтекской империей, а сейчас я забыл ее! Встаю, попутно прикрывая лицо и руки, отряхаюсь от лепестков, что вихрем взлетели в воздух от моего падения, и ухожу. — Простите, я не заметил вас! Вы из-за угла выскочили, — ну конечно, оправдывайся, горе-водитель! Тебе же ничего не будет, все итак тут мертвые! Сбивай кого хочешь! Хотя голос у него приятный, тут не поспоришь. И какой-то даже… знакомый? — Лукас? — я с надеждой резко повернулся вперед. Лукас с ужасом резко отпрянул назад. — Рафаэль? Живой?! Я нервно усмехнулся. Затем нервно хихикнул. Через секунду я уже в голос смеялся. — Так… как ты тут оказался, Раф? Ты что тут делаешь? — Я… гуляю? — а что мне еще сказать ему? Что я тут случайно в мир мертвых попал, поэтому, вопреки здравому смыслу, убежал из дома скелетов моих родственников на поиски умершего тебя, потому что люблю? А почему бы и нет, кстати. — Я здравый смысл, поэтому, вопреки скелетам дома, я умер и убежал от тебя, потому что люблю поиски! Точнее, я скелет, а ты умер, поэтому я…. Нет, стой не так, а-ха-ха… — Стоп, стоп, стоп! Раф, успокойся, — мое итак зашкаливающее волнение усилилось еще больше, когда Лукас подошел ко мне и взял за плечи. В добавок к моей глупой улыбке я еще и раскраснелся как помидор. Я вдохнул, выдохнул и, немного успокоившись, все рассказал Лукасу. Попытался списать свое неадекватное поведение, как у пятиклассницы рядом со взрослыми детьми, на неожиданное появление здесь. — И вот они пошли к какой-то Рамоне за помощью, — подытожил я. Сердце сейчас из груди выпрыгнет, он прямо передо мной! Снова! — К Рамоне? Рамоне Кастельянос? — Не знаю, если честно. Бабушка Бонита сказала, что она в магии разбирается, кажется, — он все еще в своей любимой черной толстовке и джинсах. Все такие же кучерявые волосы. А мотоцикл другой. — Кажется они пошли к моей прабабушке. Представляешь, наша семья потомки салемской ведьмы. Не спрашивай каким образом моя очень много «пра» бабушка сбежала из Салема в Мексику, я сам не знаю. Залезай, покатаемся немного, как в старые добрые. Потом тебя к Рамоне отвезу. «У него ведьмовские корни, как же это круто! У него такая улыбка, я сейчас прямо здесь упаду!» — мечтательно думал я, пока действительно не упал из-за какого-то неожиданного толчка спереди, как будто в меня мяч влетел. Но это оказался шлем. — Лучше надень, ты же живой, — хочется пищать от восторга как все та же пятиклассница из моего примера ранее. Святая Мария, он так заботится обо мне! И он даже почти не удивился, что я живой и как-то здесь оказался, не убежал прочь в страхе, а наоборот везет меня кататься. Он такой толерантный, как сейчас модно говорить. Толерантный… применимо ли это слово к живому парню в мире мертвых среди скелетов? Это слово означает «терпимый к чужому». В нашем мире это относится к расе, полу, ориентации и так далее, и тому подобное. То есть, в моем случае это слово должно употребляться в контексте «терпимый к обладающему жизнью». Но что значит жизнь? Разве не существование, наличие сознания? Тогда, если рассматривать с этой стороны, все скелеты в этом городе «живут». Значит… — Ну ты чего лежишь? Поднимайся, — значит я снова незаметно для себя начал рассуждать на абсолютно глупую тему. Ну конечно, я не был бы Рафаэлем Корралес-Серрато, если бы не «улетал в астрал», как это часто называют родные. Откуда они вообще взяли это словосочетание? В одной руке я зажал шлем, другую протянул Лукасу. Он сразу взял ее и поднял меня одним движением.***
Стоило ли попасть в мир мертвых с возможность не выбраться отсюда? Конечно. Стоило ли убегать из дома за навязчивой и совершенно бредовой идеей найти мертвого парня? Определенно. Стоило ли ехать с этим мертвым парнем через весь город на его мотоцикле по серпантину этой пещеры, чтобы смотреть на огни города мертвых рядом с ним? Абсолютно. Я никогда не был в мегаполисе, поэтому от такой красоты и высоты перехватывало дыхание. Но это не потому, что Лукас сидит очень близко, конечно же нет. А красный я только из-за низкого содержания кислорода. Или при гипоксии бледнеют? Не важно, в любом случае это не из-за смущения! Да. — Это очень стремно, что ты как-то сюда попал, не умирая, но несмотря на это я рад тебя видеть, — он улыбнулся, а глаза сильно сузились. Теперь они кажутся совсем темными, но при этом там сверкает свет города. Как будто ночное небо со звездами. Он такой красивый… — Я… да… я тоже очень рад тебя видеть, — какой кошмар, рядом с ним весь мой прагматизм улетучивается! Я только глупо улыбаюсь и чувствую себя помидором. Я физически ощущаю, что мои щеки горят! Почему ты просто улыбаешься и смотришь на меня?! Я сейчас с ума сойду! Я так сильно не волновался еще никогда рядом с ним. Мы много раз сидели вдвоем на крыше, часто проводили вместе время. Но я не хотел умереть со стыда! Может долгая разлука делает свое дело. Все-таки, целый год с похорон прошел… Так, стоп! Только грустных воспоминаний не хватало. Нужно сосредоточиться и успокоится. Вдох… Выдох… Вдох… — Ты в порядке? — я чуть не закричал от неожиданности. Зато сильно дернулся, из-за чего земля подо мной поехала вниз. Но испугаться и ощутить приближающуюся смерть я не успел. Моя реакция на раздражители всегда была чуть запоздалой, зато у Лукаса моментальная. Наверное, поэтому он, а не я, добился успеха в баскетболе. Так что благодаря своим уникальным навыкам он успел схватить меня и притянуть к себе, подальше от края. От такого финта я вообще чуть не взорвался от пришедшей к лицу крови. Получилось так, что теперь я буквально сижу на нем, а он держит меня, будто обнимая. Приехали. Я боюсь даже пошевелиться, тупо смотрю на него в упор. А он смотрит в ответ. Не знаю почему, но все смущение ушло. Я даже смог расслабиться. Довольно щепетильная ситуация. Очень романтическая обстановка. Может это как раз тот самый момент? Может признаться ему? Или поцеловать? Откуда-то появилась решительность. Точно, сейчас идеальное время! Я должен сделать это! Не случайно мне дали этот шанс! С полной уверенностью в своих действиях и положительной ответной реакции я прикрыл глаза и начал приближаться к его губам. — Сидим как педики какие-то, — я резко открыл глаза и отпрянул. Он засмеялся со своих слов, отпустил меня и начал подниматься. — Поехали, нам уже пора. Скажи красиво здесь, да? — Чего? А, да… пора…***
Что чувствует человек, когда его отвергает любимый? Наверное, ему очень больно, хочется кричать и плакать, крушить все вокруг. И ведь нельзя даже обвинить того, кто не принял твои чувства, в том, что он причинил тебя такие страдания. Я не чувствовал ничего. Я даже плохо осознавал, что происходит. Мое тело действовало на автопилоте. Я следил за всем как будто со стороны. Мое тело встало, надело на себя шлем, село на мотоцикл сзади парня. Крепко держаться не было сил. На поворотах чуть ли не вываливалось с сиденья. К моему сожалению, мы быстро и без происшествий в виде моего вылета на дорогу доехали до дома прабабушки Лукаса Рамоне. На самом деле, очень хотелось лечь под трамвай. Лукас что-то спрашивал, мой рот что-то ему отвечал. Мои родственники удивленно смотрели и что-то говорили мне, когда мы зашли в дом, я пытался оправдываться. Рамона была увешана всякими магическими побрякушками. Женщина что-то мне объясняла, дала в руки куклу вуду, похожую на меня, и повела куда-то. Оказалось, что в сад дома, где находился какой-то алтарь с подношениями. –…попроси Святую Смерть, Рафаэль… — я не услышал половину того, что она мне сказала. Мои мысли заполняли… да ничего их не заполняло. Полная пустота и апатия. Сейчас мне нужно лишь побыть одному и прийти в себя. Человек, которого я люблю больше жизни, оказался гомофобом и не сможет принять меня. Хочу домой. Хочу поскорее уйти отсюда. Хочу остаться один. Пожалуйста. «Я услышала тебя, Рафаэль». Темно и холодно. Тело болит. Со страдальческим стоном поднимаюсь и открываю глаза. Наш сарай с алтарем. Все свечи погашены. Диего свернулся черным клубочком и спит рядом на ящике. Пыль кружится в лучах солнца, которые пробиваются через щели досок. Счастливого всем празднования Дня Мертвых.***
Уж не знаю, сон ли это был или прабабушка Мересоль действительно напортачила с магией и случайно отправила меня в мир мертвых, но одно могу сказать точно: это событие изменило меня. Я осознал, что не имеет смысла грустить и продолжать любить мертвого. Понял, что предков нужно уважать и помнить, ведь они — наша семья, хоть уже и мертвы. Это путешествие дало мне понимание того, что они не исчезают бесследно, а продолжают жить, как минимум, в наших сердцах. Да, это очень банально звучит, но это так. Я стал чуть ближе со своей семьей. Они очень удивились, когда в то утро я обнял каждого из них. Точнее, почти каждого. Я попытался пожать руку Антонио в знак перемирия, но этот язва как обычно саркастично ответил, попытавшись унизить меня. Дедушка Хуан дал ему знатный подзатыльник и потребовал извиниться. В общем, в семье Корралес-Серрато ничего не изменилось, чему я очень рад. Через какое-то время я осознал, что, как бы я не любил своих родственников, мне не хочется жить в этом маленьком обшарпанном городке. Желание чего-то большего одолело меня и дало мотивацию учиться. Я не глупый парень, поэтому это далось мне, можно сказать, легко. Просто амбиций раньше не было. Заручившись поддержкой моего старшего брата Джерардо, его некоторыми связями и своим стремлением, я усердно начал готовиться к поступлению в университет Мехико. Дальше мои аппетиты стали еще больше, и после окончания этого университета я улетел в Соединенные штаты. И вот прошло 7 лет. Все эти труды стоили того, чтобы сидеть сейчас на пляже Лос-Анжелеса под шум волн на закате и писать это, с ностальгией оглядываясь на прошедшие годы. Я так и не рассказал своей семье о моей ориентации. Да оно и не нужно было, потому что со всей этой учебой совсем не было времени с кем-то знакомиться и уж тем более заводить отношения. Пусть все идет своим чередом и, возможно, однажды я встречу того самого, с кем мы будем так же сидеть на этом пляже и писать о совместно прожитых годах, вспоминая все, через что мы прошли.«День, которого мы боимся как последний, всего лишь день рождения вечности», — Сенека.