Спасённый снегом в октябре, маркиз с котятами в душе

За окном кружились маленькие снежинки. Их подхватывал неспокойный ветер, уносил в сторону, поднимал, прежде чем они коснулись бы земли, но в итоге… Они все равно падали. Смешивались с растоптанной дорогими ботинками грязью или просто таяли из-за смены температур, превращаясь в не более чем противную слякоть. Вокруг стоял шум от прибывающих карет; чем ближе был час торжества, тем больше их появлялось близ дворца. Люди в роскошных одеждах выходили друг за другом, приветливо кланялись и улыбались; они входили в широко раскрытые двери, попадая в помещение, которое вызывало чувство восторга при одном только взгляде на него. Лошадь звонко заржала, её копыта, облечённые в изысканную подкову, стукнулись об асфальт, и она остановилась, позволяя людям, сидящим в карете, выйти наружу.       — Госпожа Ли, — мужчина в строгом сюртуке, склонился сбоку от дверцы кареты, протягивая вперёд свою ладонь, покрытую перчаткой. Женщина, в прекрасном платье, с вшитыми в ткань драгоценными камнями, приветливо взялась за его руку, ступая на слабо заснеженную дорогу — несмотря на то, что слуги чистили её, за маленький промежуток времени снег вновь успел покрыть землю. За женщиной сразу же, в таком же по роскошности, сидящем строго по размеру, и, наверняка, сшитым на заказ костюме и прямом пальто, вышел юноша. Он благодарно откланялся слуге и приблизился к даме, которая ожидающе глядела в его сторону.       — Минхо-я, милый, ты же понимаешь насколько важно это мероприятие? — её карие глаза со всей серьёзностью сверкнули сквозь прозрачную вуаль, — Леди должна быть от тебя в восторге. Впрочем, тебе не нужно прилагать для этого особых усилий, — она радушно улыбнулась, гладя юношу по щеке. Он вежливо улыбнулся в ответ, кладя поверх свою ладонь.       — Конечно, матушка. В зале раздавалась громогласная музыка: звуки скрипок, фортепиано и трубы оживляли помещение, перекрывая собой чужие сплетни и колкости в адрес других влиятельных людей. Минхо мало интересовало перемывание костей. Поэтому в удобный момент, оттанцевав свой положенный танец с держащей статус, непреклонной маркизой Хван, и откланяясь матушке и её «подругам», удалился ближе к углу, откуда громче слышалась музыка и меньше — чужая болтовня. Он прислонился к стене, покручивая в руках бокал дорого шампанского. Жидкость медленно переливалась о стенки, продолжая заманчиво блестеть. Но Ли мало интересовал алкоголь, впрочем, как и всё на этом торжестве. Одна лишь мысль о его перечеркнутом будущем неприятно давила на сердце. Хотелось спрятаться, убежать, но ему нравилась его жизнь, его матушка и отец, его положение в обществе. Ему нравилось всё, кроме женитьбы с Миледи Хван. И она тоже, в самом деле, была приятной девушкой. Начитана, несомненно, красива, голосиста и с хорошей пластикой, что не мог не отметить Ли Минхо со своей страстью к танцам. Шутила к месту, молчала и запоминала имеющую вес информацию, когда нужно. Но мог ли Минхо полюбить её? Вряд ли. Вряд ли он смог бы полюбить кого-нибудь в своей жизни, кроме…       — Кхм! Он встрепенулся, услышав прерывистый кашель сбоку от себя. Брови сошлись к переносице, взгляд устремился к концу стены, из которой высовывалась знакомая макушка. Всучив нетронутый бокал проходящему мимо слуге, Ли огляделся, и не веря своим глазам двинулся в сторону исходящего звука. Повернув за угол, он краем глаза увидел ускользающий в следующий левый поворот силуэт. На всякий случай, ещё раз обернувшись, чтобы убидеться, что за ним не следит какой-нибудь любопытный незнакомец, он продолжил уверенно шагать вперёд. Музыка становилась всё тише, теперь лишь ее отголоски доносились до ушей. Кажется, начался очередной танец. Миледи наверняка захочет ещё раз провести несколько минут во внимании Минхо, значит, его скоро могут хватиться. В его владении порядка пятнадцати минут, не больше. Он тяжело вздохнул и тотчас ускорился. После поворота налево, его шаги замедлились, потеряв след. Взгляд напряжённо бегал по виднеющимся развилкам. Казалось, та едва уловимая тень, которая вела его сюда, резко растворилась. На секунду Минхо подумал, что ему и в самом деле показалось, отчего пелена неприятных чувств была готова накрыть его с головой. Решив убедиться в своей правоте, чтобы лишний раз не тешить душу ложными надеждами, Ли на пробу шагнул вперед. Как вдруг его резко притянули за руку, утягивая в незамеченный им закоулок у стены.       — Я скучал. Не дав опомниться, его припечатали к стене, настойчиво впиваясь в губы. Минхо сглотнул, расширяя глаза. Ему казалось это невозможным, ненастоящим, тем, во что было трудно поверить. То, с чем он уже успел распрощаться. Его ладони осторожно легли на слегка колючие щеки, боясь коснуться, и ответив на поцелуй, Ли отстранился, восстанавливая дыхание. Сердце норовилось вот-вот выскочить из груди навстречу тому, кого оно так давно не ощущало.       — Сонни, но как ты…       — Все вопросы потом, — парень заставил Минхо замолчать, уложив свою ладонь поверх мокрых губ, — Думаю, у нас мало времени, я прав, Ваша Светлость? Ли не успел опомниться, как его уже схватили за руку и потащили в неизвестном направлении. Мысли всё ещё было тяжело собрать во что-то цельное. Чужие касания так отчетливо ощущались сквозь плотную ткань одежды, Минхо прожигал их взглядом и всё ещё не мог поверить в то, что чувствует.       — Хан Джисон, ты обязан рассказать мне, как сбежал из заключения, — нервно усмехнувшись, прошептал он.       — Обязательно, дорогой, как только мы выйдем из этого тошнотворного места, — парень уверенно тянул Ли вперед, нарочно скривившись при упоминании дворца, который каждую первую неделю месяца наполнялся неискренними улыбками, нечестными сделками и фальшивым смехом.       — Что, не нравятся танцы? — ухмыльнулся Минхо, неотрывно глядя в чужой затылок, едва успевая за нарастающим темпом.       — Да, — Джисон резко остановился, заглянув в глаза напротив, — Особенно, когда ты танцуешь с другими.       — О боже мой, ты что подглядывал? — Минхо приложил ладонь к сердцу, широко раскрывая глаза, явно преувеличивая своё удивление. Он любил поиграть.       — Я выжидал момент.       — Любовался мной, так и скажи. А ещё наверняка ужасно ревновал, я прав? — не сдерживая улыбки, добавил Ли. Он наклонился в сторону парня, глядя на него снизу-вверх. Зубы прикусили нижнюю губу, а ресницы приветливо затрепетали. Джисон хмыкнул и вместе с этим резко дёрнул Минхо за руку, вновь утягивая за собой, отчего тот чуть было не свалился с ног, вмиг стирая с лица даже намёки на заигрывание.       — Хэй! — возмутился юный маркиз, — За причинение вреда такой величественной персоне, ты опять загремишь за решётку, Хан Джисон. Минхо со своими причитаниями не заметил, как они подошли к подвальной двери, ведущей на улицу, и о которой знал далеко не каждый; его взгляд все это время устремлялся исключительно на этого самоуверенного господина, которого сейчас, как никогда, хотелось укусить. Желательно, куда-нибудь в шею или живот.       — Ну что вы, Ваша Светлость, — Джисон нежно улыбнулся, сплетая свою ладонь с чужой. Минхо почувствовал, как его сердце задрожало.       — Разве я могу причинить вам боль? — он приблизился гораздо ближе, опаляя дыханием ушную раковину. Что выступило быстрее: мурашки на теле или румянец на щеках, Ли не знал.       — Вы серьёзно, так думаете, дорогой? — с придыханием продолжил Хан. Его лицо было так близко, казалось, лишь сейчас Минхо мог по-настоящему ощутить чужое тепло.       — И всё-таки, как же я танцую, Хан Джисон? — холодные пальцы дразняще проскользили по щеке, останавливаясь между нижней губой и подбородком. Больше не хотелось скрывать свой прямой взгляд на манящие губы.       — Великолепно. Особенно, когда делаешь это исключительно для меня. Минхо, не сдерживая себя, впился в них, ловя чужую улыбку. Было так приятно вновь ощутить его вкус, его дыхание, его запах. Дотронуться, прижать, поцеловать. Едва удавалось сдерживать внутренний, почти забытый огонь, который не намеревался гаснуть, наверное, уже никогда. По крайней мере точно до того момента, пока губы Минхо так отчаянно терзали в поцелуе до дрожи в коленях и пульсации в животе. Тяжёлая дверь с шумом отворилась, но этот шум так и не долетел до чужих ушей. Они оторвались друг от друга лишь когда послышался чей-то нескрываемый кашель.       — Ну, можем вообще подождать пока за Минхо придут и весь честной народ увидит, чем вы тут занимаетесь. Мы же не торопимся, совсем нет, — парень в фуражке с козырьком, что прикрывала глаза, сложил руки на груди, наигранно качая головой. Другой же юноша, рядом с ним, усмехнулся, держа в зубах соломинку. На них медленно падал снег. Первая неделя октября поражала своей погодой. Минхо сразу узнал их. Это были друзья-сокомандники Джисона. Тот, что с козырьком — Со Чанбин, с соломинкой — Бан Чан. Они вместе попадали в любые передряги и вместе друг друга из них же вытягивали. Знакомы были, казалось, всю жизнь, и возможно не одну, по крайней мере так решил Минхо, слушая их нескончаемые истории в пабе. Ли улыбнулся, поджимая губы, а Джисон, не теряя своего лица, ухмыльнулся друзьям, вновь притягивая к себе Минхо за затылок для короткого поцелуя.       — Всё, угомонись, горе-любовник, — Чанбин, противно жмурясь, отвернулся. Вот-вот и он не выдержал бы. Звонкий смех Чана наполнил округу теплом. Кажется, даже снежинки начали таять.       — Пойдём, Минхо, — прошептал Джисон, прижимая к себе чужие ладони, — Там первый снег, я очень хотел встретить его с тобой. И не дожидаясь ответа, Хан потянул его на улицу.       — Но, Сонни, подожди, — Минхо дернул парня на себя, заставляя того остепениться, — У меня пальто осталось наверху.       — А мы здесь для чего? — удивился Чан, шагая вперёд. Он ловко стянул с себя не такое плотное, как у Минхо, но тоже довольно приличное пальто и подошёл к маркизу со спины.       — А ты сам в чем будешь? — нервно спросил Ли, с тяжестью на сердце принимая чужую вещь.       — А я, — Чан накинул его на чужие плечи, — Здесь буду. Мне незачем верхняя одежда в помещении — плохой тон, — договорив, Бан мягко подмигнул. Он поправил великоватое для Минхо пальто, улыбаясь через плечо. Ли улыбнулся парню в ответ, низко поклонившись и прошептав тихое «благодарю». Они поменялись местами — Чанбин шагнул внутрь к Чану, а Джисон с Минхо выбежали наружу, от чего-то звонко смеясь. Снег кружил над их головами, падая на макушки, снежинки терялись в волосах. Обувь пачкалась в слякоти, а щеки краснели от холода. Зато внутри было тепло. На Джисоне легкая, потрепанная шуба, кажется, Минхо даже помнил у кого Хан её своровал одолжил. Навряд ли она хорошо грела, учитывая, как подрагивали его пальцы и стучали друг о друга зубы. Ли нахмурился и легким движением руки притянул к себе засмотревшегося на нарастающий снегопад Джисона. Он успел лишь тихо «ойкнуть» и удивленно взглянуть на Минхо, который, даже не спрашивая, протянул чужие руки под Чаново пальто, заставляя Хана обнять себя, что и сделал сам в ответ. Его ладонь впуталась Джисону в волосы, пока тот, словно дворовый кот, впервые получивший ласку за долгое время, пригрелся у его груди. И в этот момент Ли больше не хотелось ни о чем думать. Даже маркиза Хван вылетела из головы, как самая непринужденная на свете мысль. А всё, что было важно — успокаивающие поглаживания по спине и аромат волос, в которые Минхо так нагло зарылся. Вот бы открыть глаза и осознать, что все так, как в их мечтах.       — Ваша светлость, — спустя время обратился Джисон, выпутываясь из объятий, — Могу ли я пригласить Вас на танец? — Джисон поклонился, как и велел того этикет, подавая ладонь Минхо. Вот только в попытке сделать правильный жест, он чуть не свалился на землю, проскользив по гололёду, скрытому снегом, ногами. Ли готов был подхватить его в любой момент, но увидев, как Джисон оперативно выправился сам, лишь посмеялся, прикрывая рот ладонью.       — Конечно, господин Хан, — ответил Минхо, принимая нужную позициию, — И когда ты только успел выучить манеры, — удивлённо протянул он, получая в ответ на это легкий шлепок.       — Я, между прочим, времени даром не терял за решёткой, — вздернув подбородок, ответил Джисон.       — Господь, не говори так, иначе я правда подумаю, что ты совершил что-то противоправное, а не обвел вокруг пальца того чиновника.       — Между прочим, всего лишь одного шага не хватило до того, чтобы он завещал мне свой особняк. Знаешь, как было обидно? — Хан состроил самую грустную гримасу, на которую только был способен, из-за чего Минхо залился звонким смехом, а наигранная грусть Джисона тут же сменилась нежной улыбкой и теплом в сияющих глазах. Их ладони сплелись между собой, а улыбки сверкали друг другу, словно те начисто натёртые бокалы в зале. Джисон уложил подбородок на чужое плечо и начал напевать мотив какой-то французской песни, услышанной на стареньком фонографе. Для Минхо это было сродни мурчанию, приятно расползающемуся в груди. Чанбин, затягиваясь сигарой, тыкнул Чана в бок, указав на покачивающуюся парочку. Бан сощурился, быстро соображая, что от него хотят. Им было достаточно легких кивков, чтобы понять мысли друг друга. Быстро уловив знакомую мелодию, парни стали подпевать Джисону, наполняя округу еще более красочным звучанием своих бархатистых голосов. Для пущей атмосферы они начали легко пританцовывать на месте, отчего Минхо не мог сдержать свою улыбку.       — Знаешь, — начал Хан, прерывая своё пение, — Говорят, что если встретил вместе с человеком первый снег, то проведёшь с ним вечность. Ли, зависнувший на Бане с Чанбином, только спустя секунды стал осмысливать сказанное Джисоном. Его взгляд поднялся к небу. Оно поражало своей глубиной, туманностью и темнотой, даже звезды не светили. Несмотря на тускло-включённые фонарные столбы, вся улица напоминала непроходимую бездну. Вечность. Была ли она у них? Улыбка медленно сползала с лица, а глаза потухли, заполняясь болезненной чернотой.       — Что такое, Минхо? — обеспокоенно спросил Хан, отстраняясь. Парни у двери совсем ничего не замечали, продолжая кривляться и напевать тихую мелодию.       — Я должен вернуться в зал, — прошептал Минхо, выпутывая свою руку из чужой, — Точнее, — он опустил взгляд, тяжело сглатывая, — Когда вернусь, то буду должен провести вечер с Миледи Хван. А после… — он на время замолчал, не веря в то, что говорит, — Жениться на ней. Мы больше не сможем видеться, — он поднял взгляд, собирая в себе для этого всю смелость. Джисон сжал челюсти, отводя взгляд. Время вокруг остановилось. Уличный фонарь неприветливо замигал. Снег падал всё сильнее.       — Насколько твоя матушка непреклонна в этом решении? — с отголосками надежды в голосе спросил Хан. Минхо промолчал.       — Понятно, — то ли нервный смешок, то ли тяжёлый выдох сорвался с уст.       — Ханни, мне…       — А давай сбежим? — Джисон возбуждённо вцепился в чужие ладони, приближаясь, как можно ближе. Между их носами оставались незначительные сантиметры. Минхо мог поклясться, что увидел в глазах напротив вновь вспыхнувший огонек.       — Что? — он непонимающе захлопал веками.       — Давай сбежим. Ты, я, новая жизнь. Где никто не сможет нам помешать, — он так загорелся идеей, что даже не заметил с какой силой сжал чужие ладони.       — Хан, не говори глупости, — Минхо неосознанно повысил голос. Он вырвал свои ладони и отшагнул назад. Чанбин с Чаном резко замолчали. Даже сигара выпала изо рта, скрываясь в небольшом сугробе. Джисон опешил.       — Глупости? — растерянно повторил Хан, нервно бегая глазами, — Почему… Почему ты называешь это глупостями?       — Джисон, нам нельзя.       — Но разве… Ты не хочешь? Разве… — Джисон задумался. В его глазах плескались сомнения, неуверенность и… страх? Минхо не мог этого вынести.       — Разве, ты не хочешь быть со мной? — обречённо прошептал он.       — Я очень хочу, Сонни, — Минхо подбежал к парню обратно, сжимая его ладони в своих, — Так сильно, но…       — Минхо, скажи мне если тебе это не нужно, и я уйду, — отчеканил Джисон, не разрывая зрительного контакта с Ли. Будто, это был последний раз, когда он мог рассмотреть эти чудесные глаза, последний раз насладиться их глубиной, — С тобой или один, неважно, я все равно собирался уезжать. Мне здесь не место. Просто с тобой это было бы куда приятнее, — он печально улыбнулся. То мурчание в груди сменилось острыми когтями. Впервые в жизни Минхо захотелось избавиться от котов внутри. Готов ли он потерять все то, что имел сейчас ради туманного, неразборчивого будущего? Что его ждет с Джисоном, сколько они ещё будут играть в любовь? Но каким будет его будущее, если он останется здесь? Счастливым ли? Минхо молчал. Молчал так долго, что казалось, они стояли здесь целую вечность, смотря друг другу в глаза, не моргая. Один с мнимой надеждой, другой — с глубоким сожалением. Стук собственного сердца звучал в ушах так звонко, хотелось оторвать их, чтобы не слышать.       — Джисон… — наконец выдохнул Ли, опуская взгляд. Его ладони разжались.       — Я понял, — Хан закусил губу и отвернулся. Ему хватило всего пары вздохов, чтобы прийти в себя. Минхо не смел поднять на него взгляд.       — Эй, Ваша Светлость, — юрко ухватив чужой подбородок двумя пальцами, Джисон поднял опущенную голову, — Я был безумно счастлив провести с Вами эти, к сожалению, недолгие три месяца. Я навсегда запомню июль, август и сентябрь этого года. Кто знал, что все так вообще обернется, — он печально усмехнулся, — Надеюсь, Ваше будущее будет не таким мрачным, каким я увидел его в Ваших глазах. Прошу, будьте счастливы, ведь Вы этого заслужили, — он улыбнулся. А Минхо едва сдерживал подступающие слёзы.       — Берегите себя, — Джисон потянулся к его ладони. Теплый поцелуй оставил ожог на ледяной коже аккуратных рук. И если бы была такая возможность, Минхо сохранил бы его, как рисунок. Нет. Как клеймо, напоминание о том, что он потерял.       — Спасибо за этот танец и прощайте, Ваша светлость. Возможно, когда-нибудь ещё встретимся. Минхо туманным взором наблюдал за тем, как Хан прощается с друзьями. Он совсем не слышал ничего, что происходило вокруг. Неужели ему и правда отрезали уши? Кожа продолжала леденеть, покрываясь мурашками, снег падал всё сильнее. Фонарь сбоку окончательно погас, скрывая Минхо от внешнего мира. Ладони дрожали так сильно: то ли от холода, то ли от внутренней боли. Минхо никогда не был так близок к тому, что просто вырвать сердце из груди, чтоб меньше ныло. Был ли другой исход? Интрижка, о которой не должна была знать ни одна живая душа, и которая должна была закончиться в ту же ночь, когда и началась, продлилась слишком долго. И поэтому имела свои последствия. Засела внутри настолько глубоко, что казалось, даже если потянешь за ветви, никогда не доберёшься до корней. Снег падал все сильнее. А Джисон уходил всё дальше. Мог ли Минхо остановить его? Мог ли он сейчас хотя бы пошевелиться? Ему нужно вернуться в зал, пригласить Миледи Хван на танец, завести разговор о женитьбе, о которой юная маркиза уже наверняка в курсе, утвердить их союз, вступить в брак, родить наследника и жить счастливой семьёй. Навсегда забыть об июле, августе и сентябре этого года. Стереть из памяти танцы в подпольном пабе по ночам, враньё матери прямо в лицо, незаметное бегство из дома из распахнутого окна под дурацкий смех с улицы и крепкие руки, удерживающие от падения; глубокие поцелуи в щеки, губы, шею и ниже, смех отражающийся в водах набережной, очертания спящего на его коленях лица; день рождение Бинни с игрой в карты и распитием такого нелюбимого, как казалось, алкоголя; уединение в отдельной комнате, запах волос и трепет жарких ночей. Стереть все то, что он никогда не получит с Маркизой Хван. Одинокая слеза скатилась по щеке. Дыхание участилось, а резкая дрожь, словно ток, прошлась по телу. Разве этого он всегда хотел? Разве мог просто взять и растоптать все свои принципы? Растоптать самого себя?       — Джисон! Ноги сорвались с места, так неаккуратно, можно было с легкостью упасть, разбить нос. Прямо как Хан в их первую встречу. Ноги дрожали, но неслись вперёд, в попытке не упустить, хоть бы успеть. Он подбежал к удаляющемуся силуэту и сгреб его в объятия, роняя на заснеженную дорогу.       — Я согласен, — выдохнул он, — Я согласен, Джисон, давай убежим, — нос предательски шмыгнул, а щеки, обрамлённые слезами, запылали, — Прямо сейчас убежим и начнём всё сначала. Только ты и я, Сонни, пожалуйста. Он рвано впился в чужие губы, частично попадая по подбородку, пытаясь ухватить то самое тепло, с которым чуть собственноручно не попрощался. Любимые дрожащие ладони обвили гладковыбритые щеки.       — Минхо, — Джисон всхлипнул, оставляя поцелуй на скуле и зарылся в его объятия, — Я так люблю тебя.       — И я люблю тебя, дорогой. Метель сходила на нет. Теперь снежинки падали медленно, аккуратно ложась на поверхность, изо всех сил, борясь за свою жизнь, не желая так легко таять, даже соприкоснувшись с землей.       — Я уже готов был расплакаться, — голос Чана зазвучал где-то сбоку. Минхо обернулся, сидя на чужих бедрах, а Джисон приподнялся на руках, поглядывая на друзей. Они стояли рядом друг с другом, деля между собой одну шубу Чанбина на двоих.       — Дурак! Ты зачем вышел без верхней одежды? — начал ругаться Минхо, поднимаясь на ноги. Он уже готов был снять с себя пальто, но Чан не позволил.       — Вам ещё непонятно сколько в дороге находиться, судя по всему, а мы тут недалеко от дома. Так что брось, все в порядке, — уверял он, скрывая свои стучащие друг о друга зубы. Минхо хоть и взглянул на него по-своему – сурово-грозно, но ничего говорить не стал. Неожиданно со стороны потайной двери, которую Со с Баном предварительно закрыли уходя, послышались голоса и тяжёлый топот. Все четверо резко обернулись, в испуге расширяя глаза.       — На время мы вас прикроем. Бегите уже! — проговорил Чанбин, не сводя глаз с массивной двери позади.       — Ребята… — Минхо выдохнул, в один миг приближаясь и обнимая обоих парней, — Я буду скучать. Надеюсь, ещё увидимся.       — Обязательно, — прошептал Чан, трепля Минхо по макушке. Они сплели свои ладони с Джисоном, ещё раз взглянули друг на друга и кивнув, побежали прочь от этого места, от этих людей, от этого города. Они бежали прочь от своего прошлого, совершенно не зная, что их ожидает впереди. Возможно, где-то их примут со всеми пороками и грехами, а может, опять выгонят, не сумев понять. Это было неизвестно. Но они знали, что точно примут друг друга, а значит, все случилось так, как должно. Значит, уже ничего не страшно. И пусть у Минхо слёзы на глазах от разлуки с местом, где он провел так много лет, он уверен, что поступает правильно. Он уверен в том, что рядом с Джисоном и провожающим их в новый путь падающим снегом, им все нипочем. Минхо был уверен, что у них все получится. И именно эта уверенность позволила бежать дальше и не замёрзнуть этой роковой октябрьской ночью.