***
Южные воды были теплее, чем он должен был привыкнуть. Он знал это так же, как знал, что должен был быть быстрее, чем был, что должен был пройти дальше, чем мог, и что, сам того не желая, накренился на правый борт. Иными словами он понимал все это как факты, как то, что нужно осознать, занести в каталог и в конце концов преодолеть, и что все это действительно не имеет значения, потому что он может перевернуться вниз головой и плыть, плыть, плыть, пока его не накроет чернота и эхо от далеких скал и еще более далекого морского дна были единственным способом, каким он знал, что он не собирается разбиться о стену. Это было похоже на свободу. Он упал с палубы корабля, и отпечатки человеческих рук исчезали с его кожи и чешуи, и летел вниз, вниз, вниз. Он столкнулся с пустотой. Он проплыл мимо испуганной акулы и стаи серебристых рыбок. Солнце померкло, тьма встретила его, и вода остыла. Он столкнулся с пустотой. Он остановился, когда его горло сжалось от мороза, а его плавники замерзли слишком сильно, чтобы поворачиваться. Там он застыл, видение затемнилось, но слух был открыт; там он слышал как извивается существо, заинтригованное чем-то теплокровным и новым; там он впитывал тягу и потягивание по его коже, воду, близкую к безмолвию, но не такую безмолвную, какую он привык ощущать; там он расслабился, растянулся и почувствовал себя невесомым, его мышцы кричали от избытка слишком быстрой активности, его жабры медленно работали в холоде. На глубине, недоступной человеку, и в абсолютной пустоте, каждое небольшое движение против него ощущалось как волна на мелководье, как оторванная от него мать, как нежные пальцы в его волосах. Он оставался здесь столько, сколько мог, отстраненно и тихо задаваясь вопросом, как холод так странно воздействует на него. Затем тьма сомкнулась вокруг него, и он увидел, что свечи потушены без матросов, брезент закреплен без причины, и начал подниматься, удивляясь в изнеможении отсутствию потолка. Существо под ним потеряло интерес и продолжило свой путь. Оно не нуждалось в нем. Оно не желало его. Ему было совершенно все равно, что он делает. Это тоже было похоже на свободу.***
Он вынырнул из темноты как раз вовремя, чтобы увидеть, как потрепанный корпус исчезает вдали, обхватил себя руками и свернулся в клубок, чтобы унять боль в хвосте. Считалось ли это оглядыванием назад? Чтобы было понятно, о чем он думает, он развернулся и помчался в противоположном направлении. (Это было то, к чему он привык, полагал он, то, что отличалось от того, что было до того, как холодная вода могла колюче пронзить его кожу: наблюдать за собой, исправлять себя, бросать себе вызов, доказывать себе, что "Я могу это пережить". В темной комнате перед более шумными людьми он однажды удержался в центре своей клетки, не касаясь стен, пока бессознательность не настигла его, чтобы увидеть, способен ли он на это.) (Это было ужасно больно, но он смог.) Когда он снова наткнулся на серебристых рыбок, он пронесся сквозь их стаю, разбросав их блестящими вспышками. Готовый и голодный, он ударил хвостом. И хотя он задел нескольких, они ни с чем не столкнулись, потому что вокруг них не было ничего, кроме воды, а затем уплыли. Это заняло гораздо больше времени, чем должно было бы, но в конечном итоге он поймал их своими когтями, просунул в глотку и почувствовал себя немного лучше.***
"Мы не видели таких, как ты, уже много поколений", говорят ему морские черепахи с их покрытыми водорослями панцирями и медленным скольжением. Они говорят не словами, а взглядами и подергиваниями, как и подобает существам, не способным побороть низменные инстинкты. Он раскрыл рот, чтобы пропеть приветствие, как его учила мать и подобные ему. Но это пришло к нему так же, как и понимание, что его спинной плавник не должен был так скоро дрожать от слабости; иными словами, оно осталось в его голове и застряло в горле, и он смотрел на них в молчании, пока они не двинулись мимо него и дальше, оставляя ему больше места, чем он думал, что они обычно делали. Он вспомнил дружеские толчки и, когда его руки были меньше и его когти были тупее, как он цеплялся за их панцири, пока они перевозили его под лучами света и сквозь облака медуз. Когда они исчезли, он прикоснулся к своему горлу и бокам, на лице появилось хмурое выражение. Во второй раз, с решимостью в груди, он открыл рот. Ноты, мелодичные и тихие, дрожали сквозь воду, приветствие шепталось там, где оно должно было парить. Он снова нахмурился. Собравшись с мыслями, он поднялся ближе к поверхности и попробовал снова. Его приветствие раздалось как колокол, слишком громко и слишком резко. Он вздрогнул и решил потренироваться позже, отвернулся от пустого пространства, в котором дрейфовал, и положил голову против течения. Лежа на спине, его спинной плавник вздрагивал и покачивался, склоняя его вправо на несколько участков. Он не понял, пока не обнаружил, что плывет по течению, его тело инстинктивно поворачивало его по кругу. Это не годится. Совсем никуда не годится. Это встряхнуло его мысли и заставило зубы стучать, а все тело сотрясала дрожь. Он посмотрел вниз и обнаружил пустоту под собой. Поднял голову и не обнаружил ничего над собой. Внезапно все стало слишком большим, слишком обширным, слишком открытым, оно собиралось поглотить его и стереть с лица земли, и его сердце бешено заколотилось, и он повернулся и поплыл так быстро, как только мог, к мелководью, устремив взгляд вперед только усилием воли.***
От присутствия живых существ у него сжималось горло и плыло зрение, но это проходило, потому что ему это было нужно, и это было единственное, чего он не мог, да и не хотел, себе позволить. Мелководье приближалось медленно. Он заставлял себя пропускать тех, кто проплывал мимо: еще одну акулу, и стаю дельфинов, и белых морских свиней, и серебристых рыбок, и форель, и морских окуней. Те, кого он не мог считать пищей, приветствовали его, говоря: "Мы не видели таких, как ты, уже много поколений", и "От чего ты убегаешь?". Потому что морские свиньи были мягкими существами, а акула не так уж и отставала. Он ответил шепотом, "Привет", и щелкнул языком в серии стартов и стопов, долго, коротко, пауза, долго-долго-долго. Они посмеялись и щелкнули в ответ с непониманием и неуверенностью, а затем быстро удалились. Мелководье было гораздо дальше, чем он думал. Первым признаком продвижения вперед стала голубая гора. Он без раздумий нырнул к ней, почувствовал, как вода огибает ее неподатливые бока и замирает в глубоких расщелинах, - затем ощупал ее шершавый фасад, зацепился кончиками когтей за рыхлую гальку и соленые зерна, и все, что в нем трещало, стихло. Мышцы уже не болели так сильно, плавники были крепкими. Он чувствовал контроль над собой и окружающим миром, а текстура поразила его - шершавая, без металлического привкуса. Не успел он опомниться, как свернулся калачиком в одной из неглубоких ниш и уснул в клубке водорослей. Он проснулся, чтобы отмахнуться от мелкой рыбешки, а потом перевернулся и снова заснул. Солнце сверху грело его бока, но неровный камень обнимал его, чувствовался безопасным и уединенным, и ему казалось, что все это могло быть и раньше. "Не лучший способ думать", говорил он себе, шепча слова в сцепленные ладони, чтобы услышать, как звук возвращается к нему, хотя теперь вокруг было полно звуков. "Такие вещи случались. Я не могу этого отрицать." "Кого это волнует?" ответил он. "Кого я должен впечатлить?" "Я не знаю," пробормотал он на образованном языке, пузырьки вырывались изо рта к поверхности, и он опустил руки, чтобы потереть лоб о свободные камни стены. Скрежет был приятным, за гранью приятного, граничил с экстазом, который тепло и хорошо охватывал его позвоночник. "Что, если это сделает меня небрежным?" "Этого не произойдет." "Это могло бы." "Этого не произойдет. Не снова, никогда больше. Теперь я стал умнее." "Потому что я буду помнить." "Хорошо. Хорошо. Потому что я буду помнить." Гора заставила его чувствовать себя самодовольным, что было приятным чувством после стольких дней плавания. "Ха," подумал он, "Я был прав, горы здесь грандиознее", чем та, что пронзала облака, на которой они остановились на четырнадцать дней в его сознании. Он не смел думать о том, кому предназначалось это самодовольство. Два дня и одну ночь он исследовал ее - переползал от скалы к пещере, перекатывался по сыпучим породам и по твердому камню, ел зелень и рыбу, в общем, хорошо проводил время. Он поймал себя на том, что ловит рыбу просто для того, чтобы подержать ее, успокоенный ощущением их чешуи и плавников, борьбой за жизнь против почти неминуемой смерти. Возможно, это было нехорошо делать, но в конце концов он отпускал их и следил, как они убегали, пораженный и удивленный тем, насколько большую разницу могло создать существо, меньшее его предплечья могло повлиять на прилив и отлив воды. Стекло не двигалось. Стекло не сопротивлялось. Стекло было гладким, чистым и нагревалось от прижатия к нему, и он с трепетом осознал, что больше всего ему не хватало текстуры жизни. Именно тогда он оставил гору позади. Мелководье было полно всякой живности: гора сложилась в разросшийся скелет, миллион крошечных тушек, сложенных одна на другую. Вдоль нее размножались, ели, спали и плавали живые существа. Коралловый риф, как назвал его один человек. В первую ночь это было слишком - с последней вершины горы он наблюдал за черепахами, скатами и разноцветными рыбками, порхающими вокруг. Когда он наконец вспомнил, какую пустоту оставил позади себя и где лежат его скудные возможности, он поплыл к ним. "Мы не видели таких, как ты, уже много поколений", говорят ему черепахи. "Ты выглядишь больным. Ты болен?" "Нет", сказал он (на этот раз правильно.) "Я в порядке". Прозрачные веки закрыли черные глаза, и головы покачались. Они спросили: "Ты присоединишься к нам? Мы направляемся на север". "Нет", ответил он и сказал, "На севере для меня ничего нет". Они гудели, медленно и непринужденно, желали ему всего хорошего и возвращались к своим сборам. Он провел рукой по их скользким панцирям, пробираясь между бело-голубыми и зелено-розовыми башнями рифа. Креветка нырнула в свою нору, и он выловил ее, хотя бы потому, что не ел креветок уже несколько месяцев. Она оказалась такой же вкусной, как он помнил. Осьминог, кожа которого была поразительно оранжевой, а кольца на руках - голубыми, в тон глазам, бросил ему в лицо песок за то, что он съел его еду. Он продолжал плавать, чувствуя себя намного, намного лучше, несмотря на то, что ему пришлось счищать крошечные ракушки и песок с волос. Что напомнило ему. Его волосы. Вооружившись целью, он поплыл вдоль извилистых коридоров рифа, пока не нашел самую острую раковину и, схватив ее, сразу же принялся за отвратительную длинную гриву, которая стала его волосами. Она так надоедала, так раздражала, постоянно лезла в лицо и волочилась за ним - неудивительно, что он был таким медлительным в воде! - и когда локоны уплыли прочь, он вздохнул с облегчением, его голова стала намного, намного легче. Он думал о том, чтобы отрезать этот глупый клубок уже давно, обещал себе, что это будет первое, что он сделает, когда - когда - он окажется на свободе, но он был слишком отвлечен свободой, чтобы вспомнить, что он планировал сделать, когда будет свободен. Затем он подумал о том, что кто-то может найти эти пряди и связать их с его рыжим оттенком, и поспешил собрать их и закопать в песке. Несколько скатов и одна камбала разбежались, когда он копался в песке, скаты ругали его за то, что он портит хороший песок своими волокнами, но он обернулся и зарычал, расправив свои плавники и став гораздо крупнее, чем они, и они убежали без дополнительных комментариев. Когда он ложился спать, то задел спрятавшуюся рыбу-камень. Ее рот был широко раскрыт, ее ядовитые иглы были длинными и острыми, и она бурчала, как и все каменные рыбы, никогда не удовлетворены: "Ты человек? Уходи". Он быстро удалился. Кораллы были так заняты. Он убедил морскую анемону позволить ему провести руку сквозь ее покалывающие усики; он проводил рукой по бокам дельфинов, отклоняя их приглашения поиграть, но ценя их легкость; он переворачивал морского слизня на спину и наблюдал, как тот отвратительно извивается. Он разбивал омаров о камни, гонялся за оранжево-белыми рыбами-клоунами и вечно отмахивался от тетр. Морские коньки хихикали над ним. Моллюски булькали. В каждой расщелине и на каждом плато была своя семья или обитатель, и по мере того, как он продвигался вглубь, поверхность приближалась. Вскоре ему потребовалась вся его концентрация, чтобы не пробить воду. Солнце светило прямо сверху, оно было теплым, приятным и приветливым, и воспоминания подсказали ему, как фантастически приятно загорать в лужах, оставленных приливом, как можно растянуться, подремать и ни о чем не беспокоиться. Раньше такое случалось редко, в ушах звенели предупреждения матери о людях, но это был, несомненно, лучший способ расслабиться. Он изогнулся, чтобы всплыть на поверхность, и остановился на расстоянии волоска от нее. Вода над ним колебалась и поворачивалась, вздымаясь и опускаясь мелкой рябью, вызванной всей активностью под ним и некоторой активностью дальше. Люди поймали его не потому, что он загорал. Они поймали его, потому что он был небрежен, голоден и рисковал кораблем ради рыбы-мухи, которая кружила под ним, и они увидели его, и последовали за ним, и преследовали его, и ему нужно было отдохнуть, а их кораблю - нет. Если бы они его не увидели, может быть, его бы и не поймали. В большинстве случаев - как он теперь знал лучше, чем когда-либо хотел -, люди были слепы к тому, что находится под поверхностью. Если он останется внизу, у них будет меньше шансов его увидеть. Просто. Решив, что на тепловодном мелководье ему слишком тесно, он сделал себе мешок из лучшей ламинарии и ушел.***
Не найдя ничего лучшего, он последовал за эхом песен в глубинах океана. "Мы уже видели таких, как ты", говорят они ему, когда он находит их, - четыре массивных воздуходышащих существа и один детеныш, который держится поближе к своей матери. Они плывут с другим существом, или другое существо плывет с ними, но последнего не было в пределах видимости. Они были старыми и мудрыми и подпускали его близко до тех пор, пока он выщипывал паразитов из их брюха и соскабливал зелень со спины. Подтолкнув своего детеныша к поверхности, одна из них сказала ему: "Мы уже видели таких, как ты, но она помнит твое рождение". "Она?" спросил он, потому что киты всегда понимали образованный язык, даже если не могли говорить на нем. Затем он заметил одну, которую он слышал, но не мог видеть, потому что она была слишком большой, и он сначала принял ее за гору, неясную в мутной темной воде океана. Ее чешуя была как валуны, ее лапы были такие широкие, как ущелье, ее голова достаточно широкая, чтобы два кита могли уютно лежать бок о бок. Он был, в лучшем случае, размером с ее глаз. Отражаясь в глубоком черном квадратном зрачке, он чувствовал себя маленьким, ребенком, слабым и глупым. "Здравствуй, юноша," шепнула она, ее голос стар как остров, и он обрушился на него, как утес рушится в море. "Не бойся". Киты рассмеялись, когда он потерял голос и упал на спину рядом с детенышем. Левиафан загудел; над ним поверхность воды взбаламутилась, превратившись в волны. "Ты можешь присоединиться к нам," они говорят с помощью щелчков и высокого, свистящего звука, "но только пока твоя сумка не опустеет". "Ты можешь отдохнуть на моей спине," говорит она, медленно отвернувшись от него, "но не навсегда". Он посмотрел вверх на солнце, проникающее сквозь поверхность, на темноту под ним, и принял их предложение. Он не спал на спине Левиафана, но скользил вдоль его позвоночника, проводил рукой и боком по вершинам и углублениям кожи, прочной, как камень. Как он узнал, великие существа не всегда путешествовали вместе. На самом деле, они встретились всего - всего - десять лет назад, и когда детеныш подрастет, киты думают, что пора покинуть ее сторону. Это происходит не потому, что она съедает весь криль, и не потому, что она могла бы его съесть. Во-первых, она ест редко, во-вторых, она питается обломками кораблей и высокомерием, пожирая всех людей, которые попадаются ей на пути, вместе с их судами. Она была ребенком Матери Природы, выросшим из камня и неизвестности, когда море было молодым. Нил в свою очередь, никогда не встречал Левиафанов и считает, что ему повезло, что более шумные люди, с которыми он был, тоже их не встречали. (Он не думает о том, как он думает о них, не с прижатой к грубой спине кита щекой и радостной песней, резонирующей вокруг него.) Облегченный тем, что у него есть что-то близкое по размеру, детеныш пригласил его поиграть. Он попытался отказаться, но его толкал и пихал, как мячик, хихикающий юноша, а мать так внимательно наблюдала за ним, что, если бы он не позволил, Нил подумал, что его могли бы раздавить о ближайшую гору. "Ты выглядишь больным", сказал ему один из них после того, как луна стала тонкой полоской на небе. "Я в порядке." "Ты отклоняешься вправо, когда не обращаешь внимания." "У меня слабый плавник. Я родился с этим." "Ты ведешь себя странно." "Как?" "Как человек." "Я - нет." "Мы знаем", сказал другой. "Но ты ведешь себя как один из них. Своими глазами ты смотришь в небо; своими руками ты держишься и удивляешься. Ты поражен своим собственным миром." В груди у него сжались легкие. Он плотно сомкнул челюсти. Раздражение мелькнуло в его хвостовом плавнике, и он решительно не стал скрещивать руки на груди. Водянистые глаза смотрят на него с тем сочувствием, которое старики испытывают к молодым, к их страсти и безрассудству, которые сожгут их дотла, если они не будут осторожны. Нил старательно не огрызается, чтобы они прекратили это, слова принадлежат человеку с надменным выражением лица. "Где твоя семья?" спросил детеныш, проводя носом по его боку. Нил отшатнулся, оставив его в замешательстве и вопросительно чирикнув. Мать быстро взяла его под плавник и вывела на поверхность подышать воздухом. Он прекратил разговор. (Это было очень по-человечески - игнорировать того, кто с тобой разговаривает.) Луна исчезла, и его мешок был почти опустошен. Обычно киты отдыхали на поверхности, детеныш сверху, а взрослые поочередно поддерживали его; Нил спал где-то под ними, свободной линией красного цвета в открытой воде. Это был не самый лучший способ спать, и он просыпался чаще, чем ему хотелось, но выбор был невелик. Затем луна исчезла. Он заставил себя спать на спине Левиафана в ту самую темную ночь, и его кожа покрылась мурашками от того, что с наступлением темноты он погрузился в морскую воду. С первого дня она не разговаривала ни с ним, ни с китом. Он предпочитал, чтобы так и было. Конечно, это означало, что после того, как он проснулся и спустился из рощицы за ее самым большим спинным бугром, она повернула голову, чтобы поймать его своим одним огромным, стеклянным глазом. Она сказала: "У тебя есть семья". У него снова пропал голос. На этот раз она не отвела взгляда, а ждала, и он был уверен, что она могла бы подождать, пока у него с хвоста не упадет чешуя, а кости не превратятся в пыль, если бы почувствовала в этом необходимость. Собравшись с духом, видя, что киты плывут дальше без них, он ответил: "Нет. Ее забрали у меня много лун назад." Месяцы - вот то слово, которое он хотел сказать, но не сказал. Она не была впечатлена - чтобы разочаровать ее, нужно было что-то гораздо большее, чем он, - но у нее не было терпения для игры в минноу. Ее голос поднялся на несколько октав выше шепота, огромная пасть раскрылась, обнажив чудовищные зубы и расколотые доски. Ему тут же пришлось отбиваться от нее, когда она наполнилась водой, его сердце бешено колотилось в горле и хвосте. "Иди, дитя". Он был вне зоны действия притяжения, расстояние между ними было достаточным, чтобы он мог видеть перепонки на ее ногах и острые когти, с которых капала неизбежность. Он был еще недостаточно далеко, чтобы видеть ее всю, и все же ее голос пробирал его до костей. "И надеюсь, я не найду их раньше тебя". Это было замечание и обещание, о которых он не мог, не хотел думать, не сейчас, когда он мчится прочь на плавниках, которые кажутся крепче, но не такими крепкими, какими они были. Мутная вода скрывает ее массу, хотя он знает, что если бы она была на суше, он вряд ли оказался бы вне пределов ее досягаемости. Пока он плыл, эхо прощалось с ним, а потом перешло в оды упорству, а потом стихло, и он вернулся в никуда, потому что те, кого Левиафан хотела, чтобы он нашел, находятся на лодке, а ему никогда не приходило в голову отслеживать лодки. Чувствуя недовольство и странную неловкость, он спросил первую попавшуюся акулу, не видела ли она лодку. Большую. Особенно большую. Ту, которую он ищет, со светлой деревянной отделкой, почти оранжевой, и выглядящей так, будто у нее были лучшие дни. Нет, на самом деле он не знает, какой узор нанесен на ее основание. Он вообще-то не видел ее основание. Она обогнула его один раз, а затем, уверенная в том, насколько он невкусен, и к тому же не голодная, сказала ему, что видела несколько кораблей, и если он последует за восходящим солнцем, то найдет основное течение, которым любят пользоваться люди. Затем она ушла, не доверяя ни одному существу, которое интересуется местонахождением людей. Он поплыл на восток.***
Впервые заметив корпус корабля, он почти не проверил его цвет, прежде чем развернуться и убежать.***
Пятый раз, когда его пути пересеклись с судном, оно все было из темного дерева и с красными парусами, и он думает, что, возможно, знает, куда плыть. Он помчался в том направлении, откуда оно пришло.***
Он начал размышлять о том, почему он направляется так близко к берегу, в поисках человеческого корабля, в то время как он заканчивает есть водоросли в своей сумке. Это вызвало неприятные ощущения в его желудке и заставило его плыть узкими кругами, не думая, не рассуждая и не имея возможности остановиться, пока у него не закружилась голова и не заныл бок от сдавливания, и он по спирали полетел на землю, подняв тучу песка. Лежа там, задыхаясь, с жабрами, работающими в два раза быстрее, и страхом, превращающим его разум в кашу, он пытается думать о том, почему ему страшно, когда он даже не нашел корабль, не может представить себе, почему, не может почти думать, и работает над тем, чтобы съесть свою сумку, чтобы занять руки. "Ты трижды проклятый дурак", пробормотал он себе под нос после того, как смог плыть по почти прямой линии, голосом сбив со своего пути небольшую группу рыб. "Идиот. Настоящий идиот. Какой тупой рыбочеловек." Ничто не выглядело знакомым, и никаких кораблей в поле зрения не было. Он устроился на выступе у обрыва, прижался к шершавой стене и запутался в ней так, что его не было видно, и, как он говорил себе на корабле, чтобы не проглотить стальную щетку и не позволить ей разорвать его внутренности, его никто не мог увидеть.***
Его разбудила песня сирены. Ее пьянящие края закрутились вокруг его ушей и запутались пальцами в волосах. Он отмахнулся от этого зова, как только пришел в себя, и, вывернувшись из объятий, настороженно посмотрел в ее сторону. Сирены и в лучшие времена были территориальными существами, и его истощенный, напряженный сон был далеко не спокойным. Драка была одной из последних вещей, в которых он нуждался или которых хотел. Но поскольку все, чего он хотел, - это выбрать направление и плыть до тех пор, пока помехи не вернутся в его мозг, он оттолкнулся от выступа и направился вдоль окраин песни. По мере того как он плыл, она становилась все глубже. "Ах. Значит, их цели доставляли им неприятности". В ясном солнечном свете он взглянул в сторону ее истоков и увидел...корабль. Приличных размеров, но старой постройки, его корпус был покрыт водорослями и белыми балянусами. Он предположил, что это было светлое дерево. Он не мог точно сказать. Решив, что сирены успешно отвлекали пассажиров, пока он не смог подплыть поближе. Он был оранжевым. Может быть. Отвратительный, грязно-оранжевый, как у гниющего осьминога. Ближе к коричневому, чем к желтому, дальше от коричневого, чем к красному. Почему люди никогда не чистили днища своих кораблей? Он не мог сопоставить такую грязную вещь с навязчиво подметенной палубой. Позволяя медленному приливу и отливу моря удерживать себя, он смотрел, как первые лакомства сирены падали с корабля в воду. Сирены были впечатляющими существами - когда они не лезли к нему или его матери с расспросами о не слишком четких границах охотничьих угодий, он восхищался их эффективностью. Ни один человек не ловил сирен - это было слишком опасно для них. Если бы была следующая жизнь, он бы не отказался стать сиреной. Лучше, чем мерфолк, селки или человек. Сирена потеряла терпение, увидев одну сопротивляющуюся фигуру, ее рука врезалась между ними двумя. Он уже почти развернулся, чтобы плыть дальше, когда форма борющегося человека показалась ему знакомой, а затем его внимание привлек тот факт, что два человека совпадали друг с другом, а затем он поплыл не в ту сторону и приказал себе остановиться, но не смог, и, зарычав от чувства семьи и принадлежности, изогнулся, поднялся вверх и потащил сирену с поверхности к своему любимому охотничьему угодью. Бой длился недолго. Они редко это делали. Объективно он знал, что бой продлится недолго, но ощущение было именно таким: одна упала, легко от ее удивления; еще двое, более грубые, но они привыкли к добыче, которая не сопротивляется; и последняя, которая растянула время больше всего, несмотря на свою смерть до его прихода. Та, в чьей предсмертной хватке находился человек, та, кого пришлось вытаскивать силой, та, кому Нил позволил упасть без оглядки, потому что знал, что такое задыхаться, и еще лучше знал, что люди плохо переносят попадание воды в легкие. Он подозревал, но не осознавал, насколько надоедливыми являются все слои одежды, которую носят люди в воде: из-за этого поверхность была дальше, чем должна была быть, и как только они достигали вершины, держаться становилось труднее. Эндрю был мертвым грузом в его руках, кашляя и хрипя, как жалкий дышащий воздухом, которым он и был. Теплый воздух пронесся мимо них, и кожу Нила покалывало от него. Он не чувствовал этого воздуха уже две луны. Он не был уверен, что скучал по нему. Посмотрев на изумленного, моргающего Аарона, гребущего в пяти шагах от него, Нил что-то сказал ему на ухо. — Несправедливое сравнение, — выдохнул он в ответ, и это была единственная часть разговора, которую Нил запомнил. Его хвост задел ноги человека, когда он сориентировался, чтобы удержаться на месте; напряжение пробежало по спине Эндрю, но дыхание было слишком приоритетным для него, чтобы делать что-то еще, не то чтобы Нил мог представить, что именно он мог бы делать в противном случае. В силу того, кем они были, люди наверху разразились шумом. Нил поудобнее перехватил того, кого держал в руках, и взглянул вверх; четыре, шесть... нет, двенадцать, двенадцать разных лиц смотрели на них сверху вниз, по крайней мере, два пальца указывали, а одна рука махала. Нил с замиранием сердца осознал, что узнал не всех из них. Люди обменялись криками. Аарон, наконец, оторвал взгляд от Нила, чтобы посмотреть вверх и, предположительно, на что-то, сказанное или на отсутствие какого-либо действия, поднял средний палец. (Нил никогда не поймет значения этого жеста, он действительно не поймет.) Вскоре они прикрепили веревочную лестницу к перилам "Лиса" и сбросили ее вниз. Бросив последний незаметный взгляд на Нила и его брата, Аарон поплыл к ней. — Нил! — крикнул кто-то сверху. "Ники", подсказал разум Нила. Тот самый, который махал рукой. — Убирайся отсюда. — Нил моргнул и вернулся к тому, кто был у него на руках. Эндрю смотрел на него краем глаза, едва повернув голову и, его внимание было сосредоточено на чем угодно, только не на Ниле. Напряжение еще больше распространилось по телу пирата, и на смену воспоминаниям о встрече с водяной смертью пришла едва сдерживаемая враждебность. Пока Нил наблюдал за происходящим, его губы скривились, и он вырвался из хватки Нила, локоть едва не задел его бок. — Ты что, не слышал меня? Убирайся отсюда. Это не имело смысла. Ни один человек не говорил русалу, чтобы тот уходил. Но без одежды, прикрывающей его спереди, воздух начал высушивать его кожу, а крики сверху нарастали в тревоге и спорах, и он... нырнул, сжав грудь и стиснув зубы. Он плыл все ниже, ниже, ниже. Трупы сирен, одна из которых была разорвана в клочья и все обглоданные голодными рыбами, приветствовали его - он увернулся от них и поплыл прочь, прочь, прочь. Не слишком далеко. Может быть. Возможно, не слишком далеко, по оценкам кита. Но. Он сделал круг. Это всегда был круг. В ту ночь он спал на мягком гнезде из песка, липких пузырьков и ламинарии. Несколько рыб возмущались, что он разрушил их жилище, он их проигнорировал, и когда одна из них отказалась прекратить свои протесты, он съел её. После этого остальные оставили его в покое. Сон был беспокойным. Между покачивающимися стеблями и полосами, между вкусом одного прерывистого сна и другого, он одним глазом следил за лодкой с днищем из ракушек над головой, плотно прижав плавники к телу. В конце концов рядом с большим судном появилась лодка поменьше. Точнее: крикливые людишки бросили спасательную шлюпку рядом с "Лисом". Беглый взгляд вокруг показал, что береговая линия не так уж далеко. Нил забился поглубже в заросли водорослей, глубже зарыв свой чертовски привлекающий свет хвост в затененную зелень. Сверху, хотя вода заглушала смысл, громкие люди были громкими. Они кричали. Они продолжали кричать. Они были настойчивы. Они произносили - одно конкретное слово, снова и снова, с разной степенью эмоций. Нил не двигался. Тень предшествовала телу. Мэтт всплыл на поверхность, ступая по воде неуклюжими ногами, одной рукой уцепившись за край лодки. Нил нахмурился. Мэтт отпустил лодку и нырнул, его глаза были открыты под водой. Он искал его. Они искали его. Люди всегда будут искать его. Нил не пошевелился. В конце концов они сдались и вытащили спасательную шлюпку, включая людей, обратно на палубу. Нил двинулся с места только тогда, когда корабль двинулся с места, на один восход солнца позже. В его тени и на достаточной глубине, чтобы видеть в ней не более чем темный овал, он последовал за ним.***
— Сюда, рыбка-рыбка-рыбка... Давай... Если ты останешься неподвижной, я не промахнусь. Будет обидно для нас обоих, если я промахнусь. — Адмирал? — Да? Что случилось? — Прилетел ворон с координатами пункта передачи. — Положи его на мой стол. Я скоро приду. ... — Да, Джексон? — Король не будет доволен испорченным товаром, сэр. — Ха! Не беспокойся о нашей оплате, Джексон. Я не трону ни одной чешуйки на его маленьком хорошеньком хвостике. Пока это сердце продолжает биться, Королю плевать на все остальное. ... — Выглядит как человек, не правда ли? В песнях много говорится об их манящих глазах и о том, что они сделаны из морской пены и гребня волны. Это вторая лучшая возможность поймать такую рыбу: воткнуть ей в бок лезвие и увидеть, как она истекает кровью, как и все мы. Песни - дерьмо собачье. Рыбка, рыбка, давай, перестань вертеться, иначе я вырву эти детские голубые глазки прямо из твоего черепа. Королю не нужны глаза для его дополнительных жизней. ... ... ... — Что ж, так и будет. Дерзкий маленький ублюдок, не правда ли? Что это такое? Ты слышал, что я не трону твоих чешуек, и ты делаешь такое? — Адмирал… — Я иду, Джексон, я иду. Посмотрим, как долго он сможет продержаться. Должно быть, очень неудобно для твари такого размера. Если Нил свернется правильно, люди не смогут его увидеть. (Сон не был хорошим посреди пустой воды.)***
Над спокойным морем сгущались сумерки. Завершив свои обязанности, пообедав и не заметив на горизонте магических существ, Первый Помощник, прорицатель и пират, одетый слишком изысканно для пирата, прислонились к недавно установленным перилам. — Клянусь, на этом корабле залатано больше дыр, чем в моих брюках. — пробормотала Дэн, проводя рукой по полированным перилам, обхватив горлышко коричневой бутылки. — Это не делает ни то, ни другое менее лестным, — ответила Рене, хотя и усмехнулась при этом. Дэн посмотрела на нее. — Это определенно так, — сказала Элисон, потянувшись за ромом. Дэн отдала бутылку без возражений. — Нам следовало бы обновиться. У нас были средства. У нас есть средства - я видела кубки и кольца, которые Капитан хранит в своем комоде. — Вход в его комнату запрещен. Что ты делала, роясь в его комоде? — Помогала Рене найти потерянную карту, — сказала Элисон и заправила за ухо прядку волос, украшенную бисером. Дэн тоже посмотрела на нее. — Кстати, мы нашли ее. — Вы имеете в виду, что нашли кубки, которые были частью ставки на то, какие сокровища Капитан приберег для продажи в последнюю очередь? — Нет, нет, Дэн. Карта. — Хм. — Кубки и пять медяков, которые они нам принесли, были счастливым совпадением. — Мммм. Прикрыв рот рукой, Рене захихикала. Покачав головой, Дэн снова повернулась к морю. Позади нее новобранцы - Лили, или что-то вроде того, девушка с вьющимися черными волосами и вечной кривозубой ухмылкой, и ее друзья, Леон и Брайан, - прошли мимо с такими же полными сплетнями ртами, как и желудками, набитыми стряпней Кейтлин. Их разговор умолк, когда они прошли мимо троих старших членов команды. Предсказуемо, разговор возобновился сразу же, как только они исчезли в трюме, и Дэн была уверена, что если бы она напрягла слух, то услышала бы слова о мифах и русалках. — Я не готова к еще пяти месяцам мер-болтовни. — Затаив дыхание, прорычала Элисон. — Думаете, он все еще следит за нами? — Дэн. — За последние два дня ты спрашивала об этом семь раз. Я вылью этот ром тебе на голову. — Я просто не могу в это поверить. Он появляется, чтобы спасти Миньярдов, а потом исчезает, даже не поздоровавшись! — Ты так удивлена? — тихо спросила Рене. Поскольку она была права, Дэн фыркнула в ее сторону. По другую сторону от нее Элисон закатила глаза и сделала долгий, долгий глоток. После этого она чуть сильнее облокотилась на перила и протянула: — Может быть, если мы используем Эндрю в качестве приманки, он снова клюнет. — О, да, я заеду в школу сирен и спрошу, не будут ли они против того, чтобы поучаствовать в реконструкции. Как вы думаете, сколько они возьмут? Один взрослый мужчина в час? — Скорее, один человек на десять минут. — Честное слово, вы двое... Дэн толкнула Рене локтем, криво ухмыльнувшись. Она шутила о поиске наемных сирен. В основном. — Ты уже отслеживала корабли для нас. Не можешь ли ты сделать это и с ним? Поставить нам маленькую точку на карте, чтобы мы за ним наблюдали? Пальцы переплелись на перилах, потемневшие глаза Рене остановились на ней, все следы хорошего настроения исчезли. — Я не могла так поступить с ним, Дэн. И если это не наказывало Первого Помощника за что-то плохое, то она не знала, что могло бы. Кивнув в знак согласия и пробормотав извинения, Дэн вздохнула и облокотилась на перила, а ее взгляд снова устремился на бесполезную бескрайнюю гладь моря. Это был прекрасный закат. Ей следовало напиться и обратить на это внимание, а не напиваться и предаваться унынию из-за того, кто не хочет, чтобы его нашли по очень, очень веской причине. — Черт возьми, — проворчала Элисон, прикладываясь к горлышку бутылки. Дэн демонстративно не смотрела на нее. Еще несколько секунд, и, более яростно, — Ради всего святого, — ром зашипел, когда она сделала еще один большой глоток и, проглотив, обернулась, чтобы крикнуть: — Эй! Хэммик! Пауза. — Ах, клянусь, мне должны бы заплатить, — сказала Элисон и приложив свободную руку ко рту закричала: — Земля ждет Хэммика! Николас Хэммик! ...Клозе! В следующую секунду лицо Ники появилось над вороньим гнездом. Даже с палубы румянец на его щеках был красным, как вечерние облака. — Горизонт чист! Чего еще ты хочешь, Рейнольдс? — крикнул он с вершины, восхитительно чистым голосом. Дэн подумывала укорить его за уклонение от выполнения служебных обязанностей, но лицемерие было слишком сильным, чтобы его проглотить. — Спускайся сюда! — Элисон не испытывала такого же сочувствия. На этот раз нетрудно было догадаться, что Ники пришлось прочистить горло, прежде чем ответить. Румянец на его щеках потемнел. — Я немного занят! — Угу. По крайней мере, Клозе там. Мы все несем вахту, Хэммик! Мы все должны сидеть там! Это отвратительно! — Когда мы постоянно заставали тебя на камбузе, я не делал никаких замечаний по поводу тебя и... — начал было Ники, но вовремя осекся. Вероятно, подумала Дэн, из-за вмешательства Эрика, если то, как дернулось вниз лицо Хэммика, о чем-то говорит. С другой стороны, она также подумала, что кто-то из южного порта мог видеть холодную ярость, распространившуюся по лицу Элисон. — Тащи свою задницу сюда, Хэммик, или я перережу веревки, и ты останешься там в ловушке до конца своих дней. Держу пари, Клозе не будет так ценить тебя, когда вы оба поджаритесь. Ники застонал с явным неудовольствием, не связанным с сексом. Он исчез из виду, предположительно, чтобы привести себя в порядок, и снова появился, чтобы спуститься вниз. Несколько мгновений спустя, с лицом скорее забавным, чем пристыженным (впрочем, Дэн не могла его винить: уединение было чертовски трудно найти, когда на одной лодке находилось десять с лишним человек), Эрик, казалось, склонился над гнездом и наблюдал за тем, что Элисон запланировала для его парня. Явно более недовольный, чем Эрик, Ники подцепил пальцем бандану у себя на шее и подтянул ее повыше. Потрепанная ткань никак не могла скрыть красное пятно у него под челюстью. — Что такое? — Ты неплохой пловец, — сказала Элисон и ткнула бутылкой в грудь Дэн, когда с важным видом направилась к Ники. — Я видела, как ты ныряешь. Ты неплохо это делаешь. Подозрительный, но не уверенный в том, насколько он должен быть подозрительным, Ники смотрел на нее, пальцы все еще играли с его банданой. — Ты позвала меня сюда, чтобы похвалить мое ныряние? — Нет. — Обхватив его за плечи, она потянула его к перилам. Он споткнулся, сведя брови вместе. — Я позвала тебя сюда, чтобы ты потренировался. И с этими словами она вцепилась одной рукой в воротник его рубашки, другой - в ремень, и перекинула его через перила. — Ники! — крик Эрика и его попытка быстро спуститься с гнезда прозвучали одновременно с криком Дэн — Элисон! Какого черта! — и, незамеченным, молчаливым удивлением Рене. Потребовалось мгновение, чтобы услышать всплеск воды, который произвел Ники, упав в воду. Но к тому времени на палубу выглянули еще несколько членов экипажа, чтобы проверить, что происходит. — Кто-нибудь, принесите лестницу! Ники за бортом! — крикнула Дэн, бросив взгляд на Элисон. В ответ она не получила ничего, кроме вздернутого носа и закатившихся глаз. Эрик, бледнолицый, но практичный, пошел за веревочной лестницей. — С ним все в порядке, — сказала Элисон, хотя, надо заметить, сказала она это только после того, как с моря донеслись крики возмущения и предательства. Из камбуза появились оба Миньярда, Кевин и Жан. Один из Миньярдов окинул взглядом сцену, поймал укоризненный взгляд Дэн на Элисон и направился вперед. — Немного поплавать никогда не помеш... Кулак Эндрю встретился с ее зубами, и она едва успела ухватиться за перила. Тут же раздались крики: наполовину между Аароном и Мэттом, наполовину между Эриком и Дэн, все между Элисон и остальными; новобранцы распахнули глаза и удивленно наблюдали за вспышкой драки. Рене поспешно положила руки на руки Элисон, помогая ей подняться и отойти от Эндрю, а Кевин и Жан присоединились к Элисон, чтобы увеличить ее шансы на выживание. — Блять, Миньярд, с ним все в порядке, — рявкнула на него Элисон, и он сделал шаг вперед. — Люди ломали себе шеи и от меньшего, — пробормотала Рене, чтобы они услышали. — Думал, я ясно дал понять, что тебе не следует связываться с моими людьми, Рейнольдс, — парировал Эндрю с ухмылкой и приторно-сладкими словами, даже когда Кевин и Жан оттащили ее назад. Вместо ответа она сплюнула кровь между ними. —Что, черт возьми, здесь происходит? — потребовал Капитан, Эбби следовала за ним по пятам. — Элисон выбросила Ники за борт, — ответила Дэн, — мы сейчас принесем лестницу. С ним все в порядке. Э-э, судя по звукам. Тем не менее, как только она это сказала, на палубе воцарилась тишина, пока Ваймак широкими шагами приближался к перилам, стало ясно, что Ники перестал проклинать Элисон, а также ее мать и мать ее матери в перерывах между яростными всплесками. На самом деле Ники вообще перестал шуметь. Положив руки на перила, Ваймак наклонился, чтобы посмотреть. Половина команды потихоньку начала подражать ему. Внизу Ники Хэммик покачивался на волнах корабля. В то время как ожидалось, что он будет шокирован, возмущен, напуган или разгневан (или все вышеперечисленное), он хранил гробовое молчание и смотрел на кого-то другого. Половина команды обратила взгляд на того «кого-то другого» и не могла отвести глаз. Нил сначала посмотрел на Ники, а затем вверх на них, его лицо было таким же напряженным, как и тогда, когда он удерживал Эндрю. На первый взгляд русал мог бы выглядеть как любой другой - хотя и голый - человек, помогающий другу оставаться на поверхности, если бы не черные когти, обвивающие бока Ники, и красная чешуя, исчезающая во тьме воды внизу. На этот раз команда не начала сразу на него кричать; дыхание, коллективно, задержали. Затем Ники повернулся в хватке Нила и произнес что-то, чего не смогли уловить те, кто находился на палубе. Напряжение на лице Нила перешло в чистое недоумение, и русал бросил Ники, чтобы нырнуть под воду. Несмотря на то, что Ники снова пришлось держаться на плаву, он рассмеялся. Широкий плавник с розовыми перепонками всплыл на поверхность и вылил на него ведро воды. Смех перешел в шипение, и, когда чары рассеялись, Эрик спустил веревочную лестницу. Вытерев кровь с губ, Элисон посмотрела Дэн прямо в глаза и фыркнула: — Как видишь. Он не исчез. Для девушки, которая не хотела слушать разговоры о русалках в течение следующих пяти месяцев, этот комментарий вызвал совершенно новую волну сплетен.***
Потребовалось еще два "спасения", прежде чем Нил понял, что они делают. Когда Ники упал, Нил не мог понять, почему крикливые люди выбрасывают своих, но потом рассудил, что Ники всегда был объектом шуток. Может быть, они сокращают свои слабые звенья, поскольку в их рядах появилась новая кровь. Когда Мэтт упал меньше чем через день, Нил поверил ему, когда он сказал, что споткнулся. Когда Жан упал... — Разве можно их винить? — спросил бывший безбилетник, одной рукой обхватив Нила за плечи, пока они ждали, когда опустится веревочная лестница. Он взглянул на лицо русала и даже не стал оправдываться перед Нилом. Это был хороший знак уважения с его стороны, но это было самое меньшее, что Жан мог дать после того, как оторвал Нила от его очень важной и скучной работы по очистке днища "Лиса". (Это было не так безопасно, как на глубине, но у людей не было абсолютно никакой возможности увидеть его именно под корпусом своего корабля.) Нил нахмурился. — Если бы ты появлялся немного чаще, — сказал ему Жан, — они бы перестали это делать. Нил пожал одним плечом. Он изучал выражение его лица, а затем продолжил: — Я знаю, что это противоречит всему твоему естеству и опыту - и я могу читать между строк любой истории, я знаю, что моя бабушка больше всего в жизни жалела о том, что отдала свою шкуру моему дедушке - но ты не можешь быть настолько глуп, чтобы думать, что они хотят продать тебя. Если уж на то пошло, они у тебя в долгу. Потребовалось бы нечто большее, чем акробатический набор выражений лица, чтобы передать, что он думает по этому поводу, но то, как его хмурый взгляд не смягчился, вероятно, достаточно красноречиво говорило об этом. Веревочная лестница достигла поверхности. Нил позволил Жану доплыть до нее самостоятельно. Хотя он опустился ниже, и над водой остались только его глаза и волосы, он не исчез полностью к тому времени, когда, находясь на полпути вверх, Жан взглянул вниз. — Я здесь не так давно, — отозвался он сверху, его голос немного сбился, стал чуть более гортанным, чуть более походил на лай, чуть более на селки, и те, кто был над ним, обменялись растерянными взглядами, потеряв дар речи, — но они относятся к долгам так же серьезно, как и к своим ставкам. Внизу Нил щелкнул зубами. "Посмотрим", сказал он, поворачиваясь и ныряя, и, возможно, только возможно, он решил блеснуть своим длинным, внушительной длины хвостом. Он намеревался забыть весь этот разговор и вернуться к своей работе под кораблем. Конечно, это означало, что он не мог сомкнуть глаз, так как прокручивал в голове эту идею - подтекст - тревоги - возможности снова и снова. В тот или иной момент во время тщательного, осторожного просеивания воспоминаний, связанных с громкими людьми, в ходе которого он отвлекался на плавательные петли в той же степени, что и на что-то смутно близкое к воспоминаниям, он задался вопросом: "Играют ли они еще вместе в карты?" Вслед за этим сразу возникла мысль: "Надеюсь, что да". После этого он проклял себя за то, что когда-либо защищал безбилетника. На следующее утро очертания пирата в знакомой шляпе наблюдали за восходом солнца с перил. Если она заметила спинной плавник с красными шипами и полупрозрачными перепонками, появляющийся на поверхности вдоль всей длины "Лиса", что ж. Она похвалила себя за то, что никому не рассказала об этом до полудня. Излишне говорить, что в тот день было сделано очень мало.***
— Каков наш план, Капитан? — Кроме того, что мы обхаживаем русалок, чтобы они стали нашим личным эскортом? — Эбби похлопала Ваймака по плечу с намеком на жалость, но без малейшего сочувствия. Когда ни Рене, ни Дэн не клюнули на эту наживку, Ваймак вздохнул, встал и достал из кармана ключ на кожаном шнурке, чтобы открыть комод. — Перед тем как мы покинули порт, одна женщина продала Эбби интересную карту. На ее обороте было написано, что тот, кто достигнет цели до того, как комета Галлея расколет небо, получит Королевский выкуп. Комета появится только через четыре года, и я не могу представить, чтобы эта карта была старше моего отца. Дэн подняла бровь и попыталась обменяться с Рене вопросительным взглядом, но она, как и подобает ее натуре, лишь улыбнулась в ответ. — Мы верим слову... старухи, — сказала она очень уважительно, медленно, не сводя глаз с Ваймака. Ваймак выглядел таким же озадаченным, как и она сама. И все же он развернул старую, потрепанную карту, цвета которой стерлись, а бумага была настолько тонкой, что могла рассыпаться от дуновения ветра, и посмотрел на Дэн так, словно ожидал, что она подчинится ему в этом вопросе. — По словам Рене, это законно. — В ее плетении есть руны, — радостно пояснила Рене. — Она обещает истину тому, кто ее прочтет. — Звучит глупо для карты сокровищ. Неужели никто не мог ее прочитать? — Предполагаю, что она была создана под давлением для того, кто его оказывал. Этот человек, должно быть... случайно потерял ее. — Звучит как проклятие. — Мне хочется думать, что это классический пример того, что посеешь, то и пожнешь. Ваймак, вернувшись в свое кресло, махнул рукой. — Какова бы ни была причина, Королевский выкуп звучит многообещающе. По нашим расчетам, метка находится в самом сердце южных островов. Чтобы добраться до него, придется тщательно маневрировать: вода слишком мелкая для "Лиса". Придется полагаться на частные экскурсии. Дэн должным образом рассмотрела карту, зубами покусывая свои губы. Это выглядело важным. Это выглядело устрашающе. Это выглядело… — Подождите. Метка? — Она прищурилась, еще раз осмотрела ее, но не нашла красного следа или удобного "X". — Какая метка? Ваймак посмотрел на Рене. — Это тоже присутствует в плетении, — призналась она, немного смутившись. — Видите, как стежок, начинающийся здесь, идет в противоположную сторону от остальных? Если соединить его со слившимися лесами, а потом соединить с единственной горой, окрашенной в желтый цвет... Она провела пальцем по пергаменту воображаемую линию. Хотя Дэн и старалась следить за ней, выводы казались ей в лучшем случае натянутыми, а в худшем - абсолютной чушью. Тем не менее, когда Рене закончила и ее Капитан кивнул, а Эбби наклонила голову из стороны в сторону, как бы говоря "о, конечно", Дэн вздохнула, скрестила руки и покачнулась на каблуках. — Хорошо, что я тебе доверяю, иначе это было бы самым странным из того, что мы делали с тех пор, как... — Ее лицо исказилось. Это было не так давно, как она надеялась. — Победа над "Вороном". — Есть место для сомнений, — сказала Рене, потому что она была великодушным человеком. — Я не совсем уверена, была ли клякса возле бухты намеренной или же у художника плохое качество пера. Возможно, нам потребуется еще не раз выходить на берег. — У нас запасов на три месяца. Я не допущу, чтобы это продлилось дольше. — проворчал Капитан, затем взглянул на своего Первого Помощника. — Это будет хороший шанс подтянуть новобранцев. Обратите особое внимание на Джека и Шину: для двух уличных оборванцев они очень боготворят Кевина за то, что он служил Его Величеству. Дэн наморщила нос. Джек и Шина были близки к кошмарам, быстры были их руки или нет, но в конце концов все, что она сказала, было: — Есть, Капитан. Когда она повернулась, чтобы уйти, Ваймак прочистил горло. Она остановилась и оглянулась. — С Нилом ведь не будет проблем, не так ли? Это вызвало у нее неожиданный смех. Доверьте Ваймаку спросить об этом после того, как они решили прекратить выбрасывать людей за борт. — Даже несмотря на то, что нам больше не нужно его кормить, Капитан, я не думаю, что возможно, чтобы этот русал не был проблемой. Ваймак очень старательно не улыбался, не кивал и никак не показывал, что его это устраивает. Дэн ушла, подпрыгивая на месте, чтобы передать его команды, и больше не беспокоилась о каких-либо указаниях оставить русала в покое. Позади нее, слышимая только Капитаном и Эбби, Рене свернула волшебную карту, ее улыбка была нежной и хитро озорной. — Кто знает, Капитан, — сказала она, что заставило Ваймака застонать. Это никогда не были хорошие слова от Рене. Ее хитрая улыбка стала еще шире, и она продолжила — Кто знает, Капитан. Если на нашей стороне будет русал, это может оказаться тем самым ножом в рукаве, которого мы так долго ждали. — Это звучит так, как будто мы планируем что-то более грандиозное, чем поиски сокровищ. — спокойно и ровно, но никого из оставшихся в комнате это не обмануло — Я думал, ты отказалась от ножей, Уокер. Рене хмыкнула. — Это вызовет беспокойство, не такой уж незначительный вопрос о нашей награде и ее происхождении. У людей будут появляться идеи. Люди будут думать, что мы внушаем страх. — Люди могут думать, что хотят. Это не изменит ни того, кто мы есть, ни того, за что мы выступаем. Рене и Эбби ничего не ответили. После того как тихий скрип корабля донесся до их ушей, Ваймак отпустил их обоих. — Если Король хочет отомстить за своего брата, — сказал он им на выходе, — пусть он придет к нам. Что касается кораблей, полных мстительных ублюдков, то мы недалеко ушли от вершины лестницы. Слухи о том, что их поиски связаны с волшебной картой сокровищ, подаренной старухой, каким-то образом распространились среди экипажа, несмотря на четкое объяснение Дэн, что они должны искать южные острова по выцветшим запискам мертвого торговца. Причина, по которой она не могла дать конкретную информацию, заключалась в том, что когда торговец умер, он заляпал все записки кровью, и нет, Ники, ты не можешь увидеть записи, и да, Кевин, это означает, что им придется развернуть спасательные шлюпки и совершать экскурсии на суше, и нет, Аарон, ты не можешь отказаться от участия, что с вами, маленькие монстры? За работу! У нас есть три месяца, чтобы обшарить дюжину островов! Пока все расходились, Дэн отвела Рене в сторону и спросила: — Хорошо. Что именно мы ищем? — Скелет лошади. Он должен выглядеть, будто готов ускакать к звёздам. — Это звучит... — Поэтично? Дэн махнула рукой. Рене хихикнула и сорвалась с места, чтобы найти Элисон. Потребовалось меньше трех дней, чтобы добраться до первого и самого маленького из островов. Были сделаны приготовления: несколько островов они могли бы разделить и захватить по два в течение одного дня; на прочесывание некоторых им потребовалась бы по меньшей мере неделя; а еще один выглядел не более чем вулканом, к тому же действующим. Им пришлось тянуть жребий, чтобы решить, кто исследует этот остров. Никто не мог быть уверен, населены ли острова людьми - ни Жан, ни Ники, которые путешествовали по этому региону раньше, не могли сказать, - поэтому они подготовились и к этому тоже. У них по-прежнему было только две спасательные шлюпки, и на корабле всегда должен был кто-то быть. Некоторые члены экипажа хотели исследовать неизвестные острова больше, чем другие. Была установлена справедливая, равная ротация, которая в общем, оставила всех недовольными. Единственной особенностью, которую удалось обнаружить, было то, что каждый день кто-нибудь сообщал о том, что видел русала. Кто-то ставил на то, что кто-то другой не заметит Нила больше, чем он, а кто-то ставил на то, что Нил в этот день не сделает ничего больше, чем пробьет поверхность плавником, или что Нил в этот день сделает прыжок, и так наблюдение за русалом превращалось в спорт. Подумав об этом, Дэн вынуждена была признать, что это звучит ужасно скучно. Было бы жалко, если бы у "Лиса" не было, как выразился Ваймак, личного получеловеческого сопровождающего. И все же его новизна не торопилась выветриваться. Ежедневные появления Нила, какими бы краткими они ни были, также побудили новичков расспрашивать старших об историях, в которые они раньше не верили. История о потоплении "Ворона", вместо того чтобы рассматриваться как согласованный и скромный пересказ, ожила в глазах новых пиратов. Пока они шептались об этом, как о зарождающейся легенде, Мэтту, Эрику и Кейтлин становилось не по себе, но с историями, которые дышали сами по себе, мало что можно было поделать. Как бы то ни было, они достигли своего первого пункта назначения. Он находился не на окраине южных островов. Он находился в круге, составляющем так называемое сердце, - неровный участок земли, который внимательный глаз Рене вычислил по мелким подсказкам карты. Это означало, что навигация превратилась в сущий ад. Воды мелели без предупреждения, песчаные отмели и узкие овраги то появлялись, то исчезали, и не раз все они вздрагивали, когда корпус "Лиса" скребся по песку. К счастью, ветры уносили их прочь, прежде чем они оказывались на берегу, но это был мучительно медленный процесс, чтобы проложить им путь к внутреннему кругу островов. И как только они оказались там… — Я знаю, что это самый маленький из них, — пробормотал Мэтт, ранее с энтузиазмом возглавлявший первую экспедицию, — но я и не предполагал, что мы будем искать в детской песочнице. Дэн, это амбициозная песчаная отмель, а не остров. Нам действительно не нужно высаживаться. — Скелет может быть в песках, — ответила Дэн, скрестив руки на груди. Она не позволила бы своему голосу звучать неуверенно ни перед новобранцами, ни перед компанией Эндрю, но она чувствовала это и видела, как Мэтт это заметил. — По крайней мере, вы все скоро вернетесь. Вздохнув, Мэтт закончил укладывать в спасательную шлюпку свои стандартные рюкзаки (излишество для этого острова, но часть режима) и забрался внутрь. Тросы заскрипели, когда он, Аарон, Кевин и двое новобранцев, Брайан и Альма, погрузились, чтобы начать грести к берегу. Скелета лошади там не оказалось. Там почти не было песка, который можно было бы просеять. Здесь было несколько крабов, одна зловещего вида морская птица и самая печальная коллекция засохших пальм, которую Мэтт когда-либо видел. Кевин с пустыми руками пожал плечами на одном конце острова. Мэтт пожал плечами в ответ, он обошел вокруг одного дерева и показал, чтобы они отступали назад. На то, чтобы добраться до острова, ушло столько же времени, сколько на его обыск; с учетом того, что корабль был мотивацией, на то, чтобы добраться до их передвижного дома, должно было уйти меньше времени. — Подожди, — сказал Кевин, — оставайся на месте, — это было единственным предупреждением которое получил Мэтт, прежде чем он опустил весла прямо вниз, повернул руль и остановил их раскачивание. Он как раз собирался спросить, что Кевин имел в виду, когда, оглянувшись назад, обнаружил, что его взгляд прикован к Нилу. Обнажив плечи, русал наблюдал за ними с расстояния, недосягаемого для их рук и весел. С момента своего появления он был ближе всего к ним (а Мэтт все еще чувствовал уколы его когтей на своей спине и нечеловеческую силу под теплой, гладкой как масло кожей). Альма издала писк. Нил перевел взгляд на нее, затем на Брайана; он наклонил голову в одну сторону, затем в другую, глядя на каждого из новобранцев с подозрением, настолько сильным, что Мэтт подумал, не встречались ли они раньше. Обычно такое недоверие к новичкам могли испытывать только маленькие обветренные старушки из очень маленьких закрытых деревень. Когда они не сделали ничего более ужасного, чем изумленные взгляды при виде русала во плоти, Нил приблизился еще на дюйм и перевел взгляд на Аарона. — Что вы ищете? — спросил он. У Мэтта отвисла челюсть. Аарон пялился, но быстро оправился. Слишком быстро, сказал бы Мэтт. Возможно, он немного завидовал мысли о том, что Аарон мог знать, что Нил может говорить. — Королевский выкуп. Нил нахмурился, расправив плечи, и захлопнул рот. Аарон издал едва слышный смешок. — Ты ожидал увидеть Эндрю? — Пауза. Русал не двинулся с места. — Очень жаль. Теперь твой секрет раскрыт. Будь осторожнее, и ты бы не облажался так сильно, как сейчас. Мэтт хотел ударить его за то, что он сказал что-то грубое и лишил их шанса поговорить с Нилом, это было нечто, это было то, что они, очевидно, могли сделать, почему Нил не говорил раньше? К счастью, вместо того, чтобы поверить на слово Аарону, как представителю всех них, глаза Нила перескочили на Кевина, затем на Мэтта, и он спросил... он спросил! Он спросил Мэтта! Ни хрена себе! Это было потрясающе, Дэн позеленеет от зависти! Он собирался поднимать эту тему при любой возможности в течение всей следующей недели! Нет, нет, следующего года. Нет! Следующего десятилетия! Он спросил Мэтта, голосом, ясным как колокольчик и слишком молодежным для русала: — Что такое Королевский выкуп? — Э-э, — сначала сказал Мэтт, затем — Это так, — и переместил свой вес, выпрямился, ссутулился и, наконец, вложил всю свою внезапную нервно-возбуждённую энергию в яркую улыбку Нилу за то, что тот заговорил с ним — Сокровище. Достаточно сокровищ, чтобы покрасить корабль золотом, если бы мы захотели. Глаза Нила сузились. Мэтт запнулся. — Ваш корабль утонет, если его покрасить золотом. — сказал Нил. Мэтт рассмеялся. — Мы не знаем, что это будет. В инструкции говорится о выкупе Короля, но какого Короля? Самопровозглашенный король? Король свиней? Что, если он ведет нас к тому, чтобы мы заплатили Королевский выкуп? — вмешался Кевин. Он говорил это потому, что был профессиональным занудой, а также потому, что из всей команды никто так не любил охоту за дикими гусями, как Кевин Дэй. В его защиту можно сказать, что это было очень похоже на охоту за дикими гусями. Лицо Нила сделало забавную вещь: оно выглядело точно так же, как у человека, испытывающего небольшое, но запоминающееся раздражение. Что, как мысленно поправил Мэтт, объяснялось тем, что, по всей видимости, он и был человеком. Разговор окончательно добил его. Не то чтобы речь была обязательным условием для того, чтобы быть человеком, но... Какая-то его часть всегда ловила взгляд на рыбий хвост и думала: животное. Умное животное, готовое спасать тонущих людей, но, как сказала Рене: мерфолки были сродни дельфинам. Если бы у него был дельфин, застрявший в аквариуме на пять месяцев, Мэтт был уверен, что привязался бы и к нему. Но нет. Нил был человеком. Практически. Чувство вины за то, как они с ним обошлись, было тем, что Мэтт отказывался испытывать, пока русал был не менее чем в двух метрах от него. — Почему? — спросил Нил. — Именно, — проворчал Кевин, потому что, конечно, он не был удивлен их разговором с русалом, он был невероятно тупым человеком, неспособным оценить фантастические вещи в жизни. — Мы пираты, — сказал Мэтт. Глаза Нила молниеносно вернулись к нему. — Поиск сокровищ - это часть нашей работы. Даже если мы не уверены в том, где находятся сокровища и что они могут собой представлять. Издав звук, непохожий на человеческий (как бы подтверждая ошибочность предыдущих мыслей Мэтта о том, что он, в сущности, человек), Нил напевал. Это было ближе к тем звукам, которые он издавал на борту корабля, - флейтовый звук, присущий скорее птице, чем полурыбе. Должно быть, подумал Мэтт, он прекрасно звучит под водой. На середине лодки Альма сдвинулась с места и открыла рот. Нил мгновенно бросил на нее взгляд и, вспыхнув красным, скрылся под водой. Воды были достаточно мелкими и прозрачными, чтобы проследить за ним на расстоянии, но он двигался достаточно быстро, и это было похоже на слежку за соколом: больше впечатления, чем сути, больше благоговения, чем веры. За собой он оставил безмолвную лодку. — Лучше бы это не вошло в привычку, — пробормотал Аарон. — Ты что, шутишь? — взвизгнул Брайан, оборачиваясь, чтобы посмотреть на близнеца Миньярда. — Я уже могу сказать, что он в три раза более раздражающий, когда говорит, — ворчал Аарон. — Аарон, — предупредил Мэтт, включив свой голос лидера разведки, хотя на острове почти нечего было исследовать и он не имел ни капли авторитета Дэн, — если ты сглазишь, клянусь, я позволю Дэн спать на животе следующие две недели, и ты не сможешь выспаться из-за ее храпа. — Можем ли мы продолжить? — фыркнув спросил Кевин. Но Мэтт увидел взгляды, которые Кевин бросал в направлении, куда исчез Нил, и Ха! Никто не мог устоять перед таинственным русалом. Раздражение от патрулирования прославленной песчаной отмели исчезло. Он не мог перестать ухмыляться. Когда Альма с любопытством посмотрела на него, он сказал: — Они взбесятся, когда услышат, что пропустили его первые слова. — Вторые, — сказал Аарон, не отрывая взгляда от пола лодки. — Что? — Вторые слова. Впервые он заговорил с Эндрю. —...И он ничего не сказал нам? Аарон пожал плечами. Справедливое замечание, подумал Мэтт, это был Эндрю. Подождите. — И ты нам не сказал? Аарон бросил на него равнодушный взгляд. — Я возвращался после песни сирены. Я был уверен, что ослышался. — Очевидно, нет, — пробормотал Кевин. Аарон снова пожал плечами. Способность Миньярда не придавать этому особого значения была, по мнению Мэтта, поразительно основательной.***
Мэтт был прав. Они взбесились.***
Следующий остров был уже недалеко. Когда они достигли его, Ники выдвинул требование о повторном отборе команд. Дэн поинтересовалась причинами. Без тени стыда он ответил, что тот, кто поедет, может услышать речь великолепного Нила! Эрику это показалось забавным, чего нельзя было сказать о Дэн. Было решено, что команды не будут перестраиваться из-за возможных наблюдений за русалом и его выступлений. Ники указал, что она была предвзятым человеком, установив это правило, учитывая, что она была руководителем следующей экспедиции. Она велела ему заткнуться и уговорила Элисон, Лили, Леона и Рене пойти с ней. Ни Нил, ни скелет лошади так и не появились. Дэн притворилась, что больше всего разочарована отсутствием сокровищ. Рене не стала ее уговаривать, но попросила помочь сорвать нежно-голубые цветы с вершины холма на острове. Следующая остановка потребовала двух спасательных шлюпок для одного острова и не менее трех дней поисков: пляж уступал место густым джунглям, в центре которых угрожающе темнела скала. Из трещин в основании едва спящего вулкана вырывались клубы дыма. Пираты разглядели тонкую, но проходимую полоску, ведущую к вершине, и стали тянуть жребий, кому из них придется ее преодолевать. Разложившиеся лошади оставались вне поля зрения и недосягаемости, но яркие фрукты и мелкие обезьяноподобные млекопитающие встречались в изобилии. Кейтлин всегда проверяла их на наличие ядовитых элементов, прежде чем разрешить им готовить, но они запаслись разнообразием, как могли, решив, что могут извлечь максимум пользы из своего потного и изматывающего приключения. Один из новобранцев предложил развести костер и разбить палатку на берегу, а не возвращаться сразу на судно. Половина согласилась и осталась. Половина не согласилась. Те, кто не остался, собрали запасные фрукты и кокосы и поплыли обратно к кораблю с фонарями и луной, освещающей им путь. Вода мерцала вокруг них и мягко плескалась о борта спасательной шлюпки, песок внизу исчезал по мере того, как они отплывали все дальше от берега. Краем глаза Кевин заметил тень, скользнувшую под шлюпку; напрягшись, он крикнул: — Стой! — и резко опустил весла. Одно из весел ударило существо; лодка качнулась, когда существо дернулось и ударилось о борт, и ножны зазвенели, когда Эндрю и Жан вытащили мечи. Когда недовольный рыжий вынырнул на поверхность, потирая рукой голову, Эндрю цокнул. Мечи вернулись на место. Нил оглядел их всех в мерцающем свете фонарей, на этот раз начав с Кевина, с поврежденных весел, затем с Жана и закончив Эндрю. — На этот раз у нас правильный Миньярд, — сказал Кевин, когда никто другой не смог нарушить молчание. Нил бросил на него взгляд, но, возможно, расслабился. — Как выглядит Королевский выкуп? — спросил он. — Это предложение помощи? — вернул ему Эндрю. Нил нырнул под воду. Жан вздохнул. Нил снова появился с другой стороны лодки, ближе к Кевину. Для человека с ростом Кевина и Жана он был в пределах досягаемости. Но это не означало ничего особенного: им потребуется больше времени, чтобы дотянуться до него, чем ему, чтобы отступить. — Это был вопрос, — сказал он. — Если бы это было предложение, я бы его сделал. — Конечно, — протянул Эндрю. — Ты всегда был очень откровенен. — Этот Королевский выкуп, — вклинился Жан, смутно раздраженный тем, что он сидит посредине, — будет найден по скелету лошади. Ты вряд ли знаешь, что это такое. Нил сморщил нос, уголки его рта напряглись. — Мы могли бы принести тебе рисунок, — сказал Кевин. Какое-то время русал размышлял об этом. Он погрузился в воду, пока вода не покрыла его до самых глаз, и они забегали во все стороны, кроме их. — У нас нет целой ночи, рыбья морда. Если ты не хочешь помочь, оставь нас в покое. — со скучающим видом сказал Эндрю. Нил запрокинул голову, чтобы заговорить. — Дайте мне что-нибудь, и я помогу. — Например, что? — Желтый фрукт. — Он поднялся выше, держась руками за поверхность, как будто это было что-то твердое. — Я хочу связку. — Ты когда-нибудь пробовал его? — Нет. Но выглядит неплохо. — Рад знать, что ты все еще думаешь в первую очередь желудком, а во вторую - мозгами. Очевидно, решив, что от Эндрю нет никакой пользы, Нил проигнорировал его и посмотрел на Жана. Жан оглянулся. — Инструкции о местоположении достаточно расплывчаты, я бы не удивился, если бы мы нашли наше воображаемое сокровище, зарытое в море. Было бы неплохо, если бы и там были глаза, смотрящие вниз. — сказал Кевин. — На самом деле это не наше решение, — сухо сказал Жан. — О, Моро. Тебе нужно научиться не так сильно заботиться о том, что думает Капитан. Остальным плевать. — У меня нет целой ночи. — процитировал Нил с невероятной схожестью с голосом Эндрю. — У нас осталось восемь островов после этого. Одной связки бананов хватит на то, чтобы помочь нам всем? — Бананы не... — ...Тише, Кевин. Нил окинул их взглядом. — Одна связка, один остров. Больше за большой остров. То же самое, даже если земли меньше. — Договорились. — ответил Эндрю. — Поймите меня правильно, — сказал Нил Кевину. Им пришлось попросить Эбби сделать набросок (а она не была художником, но, по крайней мере, знала, как выглядит лошадь), коротко объяснили, зачем это нужно, и спустили шлюпку обратно в воду, чтобы показать Нилу, прежде чем Эбби успела разбудить Капитана, чтобы он остановил их. — Половину из них я уже видел раньше, — сказал русал. — В "Смеющемся шакале" хранилось мясо лошадей? Это противоречит правилам. Это вызвало странный взгляд Кевина, но вместо ответа Нил подкрался ближе, легкая рябь следовала за его движением, и высунул руку. Кончики его когтей были менее чем на длину предплечья от края лодки. Тут же Жан передал ему бананы; почти так же мгновенно Нил исчез вместе с ними в глубине. Трое оставшихся не обменялись взглядами, но они наблюдали за темной поверхностью до тех пор, пока единственное беспокойство не исходило от кораблей. Когда они поднялись, у Капитана нашлось для них несколько суровых слов; однако, закончив, он с неохотой выразил уважение к тому, что они не упустили уникальную возможность, и разрешил обменять фруктовые товары на дополнительные глаза Нила. В свете раннего утра троица гребла обратно к острову - или пыталась. Рядом с их лодкой появился колючий спинной плавник, а затем, как только Кевин остановил ее движение, всплыл недовольный Нил. — Масштаб вышел за рамки дозволенного? Кто-то выкрутил тебе плавник? Размокший банан со следами зубов на внешней стороне попал Эндрю в плечо. — У них отвратительный вкус. Я хочу чего-то другого. Жан поднял его. Кевин присмотрелся, чтобы понять, что с ним не так. Эндрю закатил глаза. — Попробуй почистить его, придурок. Кевин, взяв его у Жана, услужливо продемонстрировал и бросил обратно, вытирая руки о штаны с первыми признаками недоверия на лице, к тому, во что превратилась его жизнь. Подхватив его в воздухе, Нил нахмурился и нырнул под воду. — Продолжай, — сказал Эндрю Кевину. После того как весла начали грести, Нил снова появился в поле их зрения. — Ну? — спросил Эндрю, не глядя на него. Кевин заколебался, но не остановился. — Приличный. — пробормотал Нил. — Я все еще хочу что-нибудь еще для следующего острова. — Тогда тебе надо было сделать это частью сделки. Пока Жан наблюдал, Нил плеснул водой в их сторону (не настолько близко, чтобы до них долететь) и снова исчез.***
На четвертом, пятом и шестом островах не было скелетов, было больше джунглей, и даже немного лавы, которая медленно, расплавленно пробиралась к береговой линии. Шестой остров, грохочущий, дымящийся остров-вулкан, пугал. На самом деле никто не хотел идти туда. Несмотря на то, что исследование стало прибыльным после того, как Мэтт и Эрик вдохновили всех впечатлениями о том, что они могли бы найти, если это будет успешно, что они добыли выкуп за принца Рико, но это - за Короля, - для тех, кого не поколебала слабость объяснений Дэн и Ваймака о том, почему они были здесь в поисках сокровища - Нил лично появлялся в большинстве поездок на острова, лава была... во-первых, горячая, во-вторых, ядовитая, и неважно, что собака без ног может обогнать ее медленное скольжение, в ее мощной неотвратимости было что-то, что выпрямляло позвоночник и приказывало держаться подальше. Ни Эндрю, ни Кевин, ни Жан не были в числе тех, кто отправлялся на остров вулкана, и это ухудшило настроение у тех, кто был включен в ротацию. По простым наблюдениям, Нил появлялся чаще всего, дрейфовал ближе всех и - что было явлением, о котором еще предстоит узнать немногим членам экипажа (в основном новобранцам, а также Кейтлин и Эбби) - дольше всех разговаривал именно с этими тремя. За пределами этой троицы русал дважды общался непосредственно с Мэттом, трижды - с Дэн и один раз - с Ники. Ставки на обнаружение русала, превратились в пыль, поскольку увидеть его - это самое малое, на что рассчитывала команда "Лиса", и они могли бы гордиться этим, если бы не были так жадны до большего. — Если мы не можем получить Королевский выкуп, — объяснила Элисон Дэн, которая была ужасно предвзята своей идеей дружбы с этим существом, — по крайней мере, мы могли бы узнать достаточно, чтобы написать книгу о том, чего нет ни у кого другого. Это сделало бы нас богатыми. — Если бы нам кто-нибудь поверил, — фыркнула Дэн. — Все дело в маркетинге. — пожала плечами Элисон. Несмотря на ее предпринимательские замашки, первый разговор Элисон с Нилом состоял в том, что она оборвала его, прокомментировав ужасную стрижку его волос. После второго и третьего - намного позже десятого у Дэн - Элисон вообще перестала рассказывать Дэн или кому-либо еще о том, как они делали заметки о том, что они узнали о мире океана. Не то чтобы Нил ухватился за возможность описать культуру или привычки своего вида. На самом деле, жаловалась она, он специально избегал любой темы о мерфолках. (Имя Сета не упоминалось, но, возможно, возвращение одного из них из глубины напомнило ей о том, что другой не вернется.) И если первый разговор Рене стал ее единственным разговором с Нилом, и в нем было не более того, что она спросила его, какие фрукты он предпочитает, что ж. Элисон заметила, но не спросила. Эндрю заметил, спросил Нила, а дальше спрашивать не стал. Если не считать русала, охота за сокровищами должна была продолжаться. Приказ Капитана.***
Никто, кроме Эбби, не знал об одиночных беседах Ваймака с Нилом поздно вечером. В основном они сводились к тому, чтобы подтвердить, что русал не желает зла своей команде. Русал свободно признавался, что считает людей неприятностями, и находился рядом с "Лисом" только до тех пор, пока не наступит сезон его плавания на север. Ваймак подозревал, что мерфолкам не нужно следить за сезонами миграции, но он позволил Нилу солгать. — Почему ты борешься с Короной? — спросил его Нил после этого. — Тебя волнуют человеческие дела? — Ваймак в ответ поморщился. — Это касается и меня, — жестко ответил Нил. — По твоим словам, из-за Короны меня и поймали. Это была не вся история из того, что они обсуждали, но он позволил Нилу и эту ложь умолчать. — Я был матросом на флоте Его Величества. — начал он и на мгновение задумался о том, сколько именно он хочет рассказать. В конце концов, почти все: скрывать ему было нечего. Экипаж знал. Любой человек без формы, который бы спросил, знал бы. Но все равно ему потребовалось время, чтобы упорядочить хрупкие, обрывочные воспоминания в то, что хотел Нил: его причины. — Я был Капитаном первого корабля, который спустил на воду Королевский корабельщик Кейли Дэй. Я не был в составе первого флота, который они отправили на юг, но я видел, как империя изменила тамошних людей. Согласно договору, местные законы сохраняли свою силу до тех пор, пока они исправно платили налоги и посылали дань. Один плохой урожай, один плохой год, и они посылали корабли вроде моего, чтобы доставить дипломатов, солдат и всех остальных, кто не считал людей за пределами материка людьми. — Итак, — выдохнул Ваймак, выражение лица Нила не изменилось, а глаза неотрывно смотрели на него, — у меня сдали нервы. Я не мог переправлять этих людей и сражаться с жителями деревень, которые не могли позволить себе ни поесть, ни тем более купить нормальное оружие. — Ты ушел. — Я ушел. Нил медленно обвел глазами шлюпку Ваймака, но его взгляд переместился на "Лиса". Он, как всегда, впечатляла своей надежностью, несмотря на преклонный возраст и многочисленные заплатки. Остановившись вне пределов досягаемости Ваймака, но прямо на его пути, Нил спросил: — Ты взял корабль Кейли Дэй, когда уходил? — Это, — ответил Ваймак, кожа вокруг его глаз сморщилась, дыхание вырывалось из него теплым порывом, — было бы пиратством. Практически, как говорили некоторые, декларацией.***
— Если здесь и есть скелет, — сказал Мэтт на вулканическом острове, натягивая бандану, чтобы закрыть рот и глаза, слезящиеся от черного дыма, — то это пепел, а вместе с ней и любые сокровища. — Согласна, — проворчала Элисон. — Пойдем. Без лишних слов они снова собрали вещи и поплыли к своему кораблю. Знакомый спинной плавник возвестил о появлении Нила рядом с ними, но на этот раз они не замедлили греблю. — Извини, Нил, — сказал ему Мэтт, — там нет фруктов. — Пески смещаются, — сказал ему Нил, его длинное тело волочилось за ним, когда он поспевал за ними, — море скоро поднимется. Элисон усмехнулась. Взгляд Нила переместился на нее, не так резко, скорее с пассивным интересом. — Это излишнее предчувствие. — ответила она. Он выглядел растерянным. Мэтт перевернул эти слова и спросил: — Что значит "море скоро поднимется"? — И, как только он это сказал, добавил — Например, землетрясение? Нил не знал, было ли это похоже на землетрясение. Его словарный запас был основан на воде, а не на земле. — Верно. — сказал Мэтт. — Извини. — Волны растут, — попытался объяснить Нил, в его голосе слышалось разочарование, когда разговор затягивался, — и делают все возможное, чтобы разлучить семьи и перевернуть вас кверху брюхом. Лучше всего быть на глубине, пока песок смещается. — Землетрясение, — сказала Элисон. — Определенно землетрясение. И цунами. — Рене ничего об этом не говорила. — Она не так часто проверяла, пока что-то собирала. — Ох. — Когда это должно произойти, Нил? Нил снова нырнул, превратившись в спинной плавник, скользящий вдоль их лодки, но вынырнул, услышав свое имя. Когда он просто посмотрел на них, Элисон закатила глаза и нетерпеливо повторила свой вопрос. — К раннему утру, — сказал он. И пожал плечами. — Может быть. Это не будет таким сильным. Но вы захотите вывести свой корабль из этого узкого ущелья. Он может опрокинуться. Сзади Джек, до этого молчавший, пробурчал: — Мы что, всерьез слушаем советы русалки? Он же рыба. — Мы давно оставили этот спор, — ответила Элисон, легко и беззаботно, хотя Нил скривил губы, глядя на новобранца, и недовольно хмыкнул. — И не будь тупицей. Нил явно русал. — Спасибо, Нил. — Мэтт улыбнулся. В ответ на это Нил задумчиво хмыкнул, и выражение его лица разгладилось, когда он отвернулся от Джека. Мэтт ненадолго задумался, стоит ли ему беспокоиться из-за того, что Нил продолжает испытывать неприязнь к новобранцам, но это не выглядело угрозой, если не считать их чувств. — Мы выдвинемся к сумеркам. Один голубой глаз наблюдал за ним краем глаза, русал внезапно замолчал с пустым лицом. Мэтт сдержал улыбку, но через мгновение почувствовал себя достаточно нервным, чтобы сосредоточиться на гребле и приближающемся доме. Хотя он не отставал от них под поверхностью, пока они не достигли корабля, Нил больше ничего не сказал. — Он чертовски жуткий. — пробормотал Джек. — И тем не менее, ты составляешь отличную конкуренцию главному уродцу, — ответила Элисон и Нил услышал, но не подал виду. Потребовалось несколько поспешных маневров, но к тому времени, когда поверхность океана начала покрываться рябью, они уже вышли за пределы мелководья в самом сердце острова. Когда волны поднялись и раскачали их судно, хотя они не были сильным, оно накренилось и покачнулось, но не зацепилось ни за подводные скалы, ни за песчаные отмели. Вдали от них они наблюдали, как качались, трещали и падали деревья. В общем, не успели они опомниться, как все закончилось, и - по настоянию Дэн и Ваймака - они протиснулись обратно. Седьмой и восьмой острова ничего не дали. Дух авантюризма угас. Даже Мэтт не мог радоваться постоянному передвижению по берегу и обратно, утомительному перетаскиванию рюкзаков из одного конца джунглей в другой. Единственным, чьи доходы росли, был Нил, который пробовал апельсины, кокосы, бананы и манго и снова умудрялся есть не хуже, если не лучше, чем люди на борту корабля. Дэн была почти уверена, что Ники подбрасывал Нилу фрукты, но... она тоже так делала, поэтому не могла его за это ругать. Однажды ночью, когда она пробралась на камбуз, чтобы стащить ананас, она столкнулась с Кейтлин. Повариха отмахнулась от ее извинений и призналась, что делала то же самое, поэтому и не сообщила Эрику о краже и не сделала записи. Она просто уменьшала количество всего, что они привозили, рассчитывая, что половина запасов исчезнет в течение дня или двух. — Аарон знает? — Он не очень любит Нила. Он считает, что его брат слишком хорошо с ним ладит, чтобы ему можно было доверять, или... что-то в этом роде. — Кейтлин поймала забавную ухмылку Дэн и улыбнулась сама. — Они будут ссориться по любому поводу, лишь бы не признавать, что спорят. Так что нет, я ему не говорила. Первый Помощник едва ли понимала, как Кейтлин удалось сделать Аарона Миньярда более терпимым, но нельзя было отрицать, что она обвела его вокруг пальца. Девятый остров оказался без костей, но кишащий маленькими человечками. Они выстроились вдоль песчаной полосы, выступавшей из их густо заросшего лесом острова, их головы были покрыты меховыми собачьими масками, которые исчезали под их туниками. Когда они вышли из тени джунглей на свет только после того, как спасательная шлюпка Дэн, Рене, Мэтта и Кевина была на полпути от "Лиса", они были немного удивлены. — Рене? — пробормотала Дэн. — Все в порядке. Я подозревала, что они будут здесь. — Кто они такие? — Киноцефалы. "Конечно", — подумала Дэн. Вдох-выдох... о, к черту все это. — Кому они поклоняются? Мы что, собираемся получить много дыр? Как ни странно, но обычно застенчивый Нил позволил каждому плавнику своего хвоста показаться над водой. Дэн, как и все остальные на яхте, посмотрела на него, но она не знала, что с этим делать. — Мы этого не сделаем, пока будем проявлять уважение. — Не могу сказать, что меня учили этикету собачьих масок. — Честность, — прошептала Рене, так тихо, что Дэн почти не услышала ее, а Мэтт и Кевин оба чуть не выпали из лодки, наклонившись, чтобы услышать ее. — Честность - это самое главное. Будь ясен, будь правдив, и они не причинят нам вреда. Однако, возможно, нам придется отказаться от обыска этого острова. — Судя по виду этих морд, я бы не... — сказал Мэтт, но Рене заставила его замолчать. Дэн бросила на нее взгляд за то, что она оборвала Мэтта, но тут они достигли окраины песчаного полуострова. Нил продолжал расхаживать взад-вперед, взад-вперед, позади них. Дэн изо всех сил старалась не оборачиваться и не пялиться на него. Вместо этого она встала в их лодке, которая опустилась на песок, и, прежде чем сделать что-либо еще, сложила руки у рта и закричала: — Привет! Мы пришли с миром! — Но за чем вы пришли? — Тявкнул один в ответ, голосом высоким, трескучим и подозрительным. Дэн запнулась, застигнутая врасплох тем, как реалистично двигались маски. Рене прочистила горло, Мэтт кивнул ей, Кевин продолжал смотреть на народ, и она вновь обрела голос. — В поисках лошади, готовой скакать к звездам. Стоявшая рядом с ней Рене вздрогнула. Собачьи маски щелкнули зубами и прижали уши; некоторые зарычали, оскалились и взялись за клинки и копья. Очень внезапно Дэн поняла, что это были люди в том смысле, в каком Нил был человеком, что маски не были масками, и когда Рене сказала "Киноцефалы. Я подозревала, что они будут здесь", она имела в виду в том смысле, что легенды рассказывали о собакоголовых людях на южных островах. — Ложь! — рявкнул один. — Мы чувствуем это по твоему запаху. Ты приходишь к нам домой и лжешь? — Это... это... — начала Дэн, ее желудок опустился, остановился и снова заработал, — не совсем так, сэр... э-э, мэм... нет. Мы ищем лошадь, потому что за нее назначен Королевский выкуп. Одна человеческая рука взметнулась вверх, призывая своих собратьев к тишине. Медленно, но они замолчали. — Зачем вам нужен Королевский выкуп? В груди у Дэн заколотилось сердце. Значит ли это, что у них есть один? — Не... нужен, — усомнилась она. Сбоку от нее кивнула Рене, остальная часть ее тела оставалась очень, очень неподвижной. — Хотим. Мы хотим Королевский выкуп. Черные и розовые носы дергались и фыркали. — Вы желаете нам зла? — спросила одна из них, отличающаяся от первой, ее мех был потрепанным, пятнисто-коричневым. — Нет. — сказала Дэн. — Вы хотите причинить вред нашему дому? — Нет. Мех осел. Уши повернулись к своим соседям, а затем к пиратам. — Ты за них ручаешься? — Все люди повернулись, чтобы проследить за взглядом черного пса, и увидели Нила, который остановился, наблюдая за ними, вынырнув из воды по плечи. Он не шевелился и держался поодаль от мелководья, голос едва повышался, когда он наконец ответил. — Смотря для чего. — Мы не видели таких, как ты, уже много поколений, — сказал коричневый. Дэн и Мэтту показалось, что Нил хочет закатить глаза, но он как-то сдержался. — Мы плавали с такими, как ты, пока они не исчезли с этих островов. Люди охотились на них, как мы охотимся на кабанов, с яростью и страстью. На этот раз Нил не сдержался и нахмурился. — Эти так не поступят. В худшем случае они будут шуметь и случайно топтать ваши сады, прежде чем уйти. Он был не совсем неправ, признала Дэн. Коричневый еще секунду смотрел на него, потом повернулся и что-то проскулил черному. Остальные принялись обмениваться лаем и тявканьем, причем все местные жители, казалось, разговаривали и делились своими мнениями одновременно. Если не обращать внимания на то, что они звучали как псарня, полная расстроенных гончих, то... нет, это все равно было странное зрелище. Наконец черный шагнул вперед, его босые ноги захлестнула волна. И снова те, кто стоял за ним, замолчали. — У вас есть день, чтобы найти свою мертвую лошадь, — рявкнул он. — Если вы не уйдете к ночи, мы полакомимся вашим мясом и отдадим ваши кости нашим детям. Магические существа всегда так прямолинейны в своих намерениях. Или, - поправила Дэн, взглянув на раздраженного русала, который помог им дойти до этого момента, - может быть, это просто альфа-самец. Если, конечно, у этих собакоголовых были альфы. Она не была уверена, что хочет спрашивать. Кончики ушей самых высоких островитян не доставали Мэтту до пупка, но они двигались как стая - лохматая масса черных, коричневых, серых и пятнисто-загорелых существ, которые тесно сгрудились, как только пираты вытащили свою лодку на берег. При ближайшем рассмотрении это могло показаться забавным, но то, как они щелкали пожелтевшими клыками и переговаривались друг с другом оглушительным тявканьем и лаем, отталкивало больше, чем что-либо другое. Чтобы не сбить одного из них с ног, приходилось делать осторожные шаги, тем более что даже после того, как их дважды обнюхали и проверили, понятие личного пространства у них, похоже, отсутствовало. После трех минут попыток добраться до линии деревьев и слишком частого тыканья мордой туда, куда не следовало, Дэн, наконец, сорвалась и отпихнула одного. Загорелая, ростом не более трех футов, она взвизгнула, высоко и пронзительно. Мэтт в мгновение ока оказался у локтя Дэн, даже не заботясь о том, что он толкнул одного своим бедром, но, чувствуя себя далеко не в своей тарелке и ошеломленная их количеством, Дэн поспешно протянула руку к девушке (щенку?) и заикаясь пробормотала: — О, черт, простите, я не... не сделала вам больно, не так ли? Девушка посмотрела на нее огромными, обиженными глазами и убежала. Бурая с пестрым мехом, каким-то образом забравшись на ветку дерева, захихикала. — С Раари все в порядке, она всегда была нытиком. Вы должны простить наше волнение. Мы не часто принимаем гостей. — Все в порядке, — сказала Дэн. Она снова захихикала. — Ты лжешь. Но это не страшно. Люди всегда были грубыми существами. — Затем она прижала уши и что-то прорычала толпе, и, как по волшебству, местные жители отступили настолько, что пираты смогли скрыться за деревьями. За ними снова скрылся Нил. Мэтт восхищался хижинами и норами, мимо которых они проходили: жилище собакоголовых представляло собой сложную сеть пещер и вырытых вручную нор, которые тянулись от одного конца острова до, предположительно, другого. Несколько местных жителей, услышав его восторги, со смехом сказали, что они прошли не менее десятка входов. Тем временем, поскольку, когда ему что-то нравилось, он, очевидно, наслаждался этим от всей души, Кевин принялся расспрашивать одного мальчика с серой шерстью и вислоухими ушами обо всем, что только можно было придумать в связи с их повседневной жизнью, их охотой, их культурой, их историей, и Дэн видела, как они привязались друг к другу. Мальчик, например, так охотно болтал, что при более сложных объяснениях переходил на крик, а Кевин, на удивление терпеливый, всегда ждал его. Рене держалась поближе к Кевину из-за его смелости, ее собственный интерес был очевиден, но слова она держала при себе. Один ошарашенный туземец в крапинку, который большую часть дня следовал за Дэн, сказал ей совершенно искренне: — Я бы тебя не съел. По крайней мере, мне бы это не понравилось. Тогда ладно Они исследовали гораздо меньше, чем следовало бы, но едва солнце начало садиться, как Дэн перехватила руку Мэтта, ободряюще толкнула Кевина, чтобы он двигался дальше, и поторопила их всех к лодке. Нил ждал их на берегу, положив голову на сложенные руки и погрузив тело на четверть в воду. Его чешуя красиво переливалась на свету, когда волны омывали его, но по-настоящему пиратов привлекли его полузакрытые глаза и ленивая поза, бледная кожа потемнела до теплого бронзового оттенка. Неподалеку плескалась и кувыркалась миниатюрная стайка детей; с тем, как они смотрели, но не решались приблизиться, Нил сделал свой большой личный пузырь хорошо известным. Конечно, в тот момент, когда они вышли из леса и увидели всю картину счастливо загорающего русала, упомянутый русал замкнулся и зоркими глазами следил за их передвижениями. Поймав настороженный взгляд пиратов и, возможно, неправильно истолковав его причину, чернокожий самец, который весь день патрулировал их лодку с копьем, встряхнул густой мех на шее и сказал: — Когда-то это было обычным явлением, когда и их семьи, и наши простирались на многие мили. Мы были торговыми партнерами еще до того, как ваш род научился пересекать великие воды. Ничего не требовалось, ничего, кроме того, что делало жизнь слаще: они приносили нам рыбу, а мы им фрукты. Вы, люди, губите все хорошее, что находите. Они в разной степени нахмурились, но ничего не ответили. — Что с вашей лошадью? — Мы ее не нашли, — сказал Мэтт. — Я рад, — прорычал он. — Это звучит как что-то хорошее. Кевин потрепал своего собеседника за уши, прежде чем они ушли, в остальном его прощание было сдержанным. Несмотря на то, что они предоставили Нилу широкий простор, русал пробрался обратно к глубине еще до того, как они отчалили. Позже тем же вечером, отчасти из-за собакоголовых людей, а отчасти из-за падающего морального духа, Дэн предложила Ваймаку отказаться от охоты и продолжить путь в Трою, как и планировалось. Губы Капитана сжались, и он задумался, но, в конце концов, покачал головой. — Рене все еще нужны некоторые материалы. — Разве она не может купить их на рынке? — Нет. Они существуют только в этих водах. Дэн нахмурилась. Она не хотела показаться подозрительной, но, тем не менее, эмоции все равно скручивались у нее между ребрами. Ваймак наблюдал за выражением ее лица, его собственное отказывалось от какой-либо борьбы. — Высказывай свое мнение, Уайлдс. Ты всегда так делаешь. — Есть ли вообще какой-то Королевский выкуп, Капитан? — сказала она. — По словам Рене, — сказал он ей. — Да. Так и есть. Тогда, сказала себе Дэн, с силой отгоняя сомнения, так тому и быть.***
Они пробирались к десятому, значительно более плоскому и менее лесистому острову. Новобранцы были не впечатлены и неспокойны. Старшие члены экипажа были недовольны, но смирились. Элисон, Ники, Лили и Шина спустились в первую спасательную шлюпку, но тут же были подтолкнуты Нилом. — Что за...? — спросила Лили, но тут Нил зацепился когтями за борт и оказался в дюйме от локтя Ники, и она практически выпрыгнула из кожи. Ники не винил ее. Он тоже чуть не упал со своей скамейки. — Э-э... Нил? — Не они, — сказал русал голосом, не похожим на человеческий, гласные произносились слишком высоко, а согласные щелкали слишком быстро. Он уставился на Лили и Шину, а затем на Ники. — Только не они. Тот, от которого пахнет природой. И Эндрю. Приведи их. — Ты помнишь имя Рене, — парировала Элисон, вполне возможно, чтобы скрыть тот факт, что его внезапное появление и очень неожиданное вмешательство в их выбор обеспокоило ее. Он уставился на нее взглядом, напоминающим о его пребывании в аквариуме, и нырнул под воду. — Подожди! — попытался Ники, но русал уже исчез. Ники заметил, что он оставил следы когтей на мягком дереве шлюпки. — Вот черт. Это было чертовски странно. Но... — Лицо Ники исказилось. — Он еще ни разу не ввел нас в заблуждение. Шина начала было протестовать, когда Элисон, хмыкнула в знак согласия и потащила их обратно к канатам шкива, но, встретив мрачный взгляд, в основном затихла. Они обменивали новых на старых, хотя Ники мог сказать, что Дэн и Ваймак были очень близки к тому, чтобы потребовать, чтобы они с Элисон поменялись с ними. Легкомысленное замечание Эндрю о том, что это не более чем Нил, у которого случился припадок из-за краба забавной формы, заставило Дэн отступить, неловко скрестив руки. Капитана было не так-то легко переубедить: его темные глаза подолгу задерживались на каждом из четверых в спасательной шлюпке. После того, как, казалось, прошла целая вечность, остальные члены экипажа собрались вокруг и шепотом обсуждали между собой, что может вызвать у русала острую необходимость или потребность в их прорицателе, Капитан приклонил шляпу. — Вернитесь к нам, — приказал он. Ники отдал ему честь. — Мы не на флоте, тупица, — проворчала Элисон но отзеркалила жест Дэн, когда Первый Помощник, казалось, была готова сорваться и сказать ей, чтобы она поменялась. Скрипя веревками и звеня шкивами, Эндрю, Элисон, Ники и Рене, вооруженные мешком с сушеными растениями и камнями, своими мечами, одной винтовкой, сумкой для экспедиции и одеждой, спустились вниз. В утреннем свете за сверкающей красной чешуей и плавником Нила было легко уследить. Он отказался объяснять, и тишина в лодке заставила замолчать даже язык Ники. Она обволакивала их, просачивалась между ровными ударами весел и заполняла оставшееся пространство. От этого по позвоночнику Ники пробежала дрожь, а его зубы готовы были застучать. Ники не собирался терпеть всю экспедицию в напряжении, но, учитывая то, как Нил вращался в узких кругах, когда отходил слишком далеко, и ждал, пока они догонят его, казалось, что тишина не будет длиться вечно. Десятый остров издалека выглядел плоским и оставался таковым по мере приближения. Несколько пальм торчало тут и там, а редкий подлесок пытался окрасить белую землю в зеленый цвет. Он не был большим. Все еще молча, Нил обогнул его. Они последовали за ним. (Вероятно, для них было бы быстрее перебежать на другую сторону и встретиться с ним, но Ники не был уверен, насколько хорошо русал воспримет это, если они собьются с его пути.) Сторона острова была столь же непримечательна, как и его фасад. Пальмы, хоть и редкие, скрывали "Лиса", пока они гребли. Когда они добрались до того места, которое, как предположил Ники, было противоположной стороной, наконец-то появилось отличие: там, где море пробило себе путь вглубь острова, пролегало то, что должно было быть неглубоким руслом реки, гораздо темнее, чем следовало. Больше ничего вокруг не вызывало любопытства; на первый взгляд, это была просто карстовая яма. — Твоя лошадь там, — сказал Нил, и на этот раз Ники подпрыгнул с криком "Блять, Нил!" Предупреди кого-нибудь, прежде чем делать это!" когда он возник прямо у локтя Эндрю. Он подумал, что его прыжок помог Элисон и Рене почувствовать себя лучше, потому что обе встряхнулись и наклонились к русалу, висевшему на борту их лодки. Эндрю посмотрел на Нила так, словно тот намеренно что-то от него скрывал. — И что еще? — спросила Рене. Глаза Нила метались между всеми, но в конце концов он придержал язык и пожал плечами. — Мне придется вести вас. — Он сказал это с напряженным голосом и напряженными плечами. Если он не предлагал этого... даже если и предлагал, это звучало чертовски рискованно. Пойти за русалом в воронку? Это просто повод для легенд о том, что они тебя утопят. — Поставьте лодку на берег. Элисон и Ники переглянулись. Ты веришь в это? Нет, блять. У меня нет желания умереть. Они вытащили лодку на берег. Он легко проплыл по короткой реке и завис в центре воронки. С близкого расстояния она выглядела как портал в ночное небо: Ники видел, что на черном дне что-то светится, но не мог разобрать, что именно. Нил покрутился по кругу один раз, остановился, сказал: — Я могу взять только двоих за раз. Если больше, то мы застрянем, — а затем нырнул, чтобы проплыть еще, пока все пираты обменивались взглядами. — Мы должны знать больше, прежде чем отправляться в жуткую черную пустоту, — бубнил Ники. — В кои-то веки я согласна. А что он имеет в виду, когда говорит, что может взять только двоих из нас? Он что, подвозит нас? — Элисон обняла себя за локти. — Похоже на то, — пробормотала Рене. — К чему, я не знаю. Не могу представить, что это что-то, что может нам навредить. По крайней мере. Не то, что, по его мнению, может нам навредить. Эндрю ничего не сказал, но шагнул ближе к пруду. — Эй, подожди, Эндрю, нам действительно нужно поговорить об этом, — сказал Ники, сделав шаг за ним, но замер, когда Нил всплыл и посмотрел на них. Он едва взглянул на Эндрю, даже когда тот повернулся, чтобы тоже посмотреть на них. Боги. Они словно работали в тандеме. — Кто еще? Рене сделала шаг вперед. Элисон схватила ее за плечо и дернула назад. — Хэммик. Залезай в пруд. — Я не позволю тебе бросить меня на глуби... — Не командуй им, — огрызнулся Нил. — ...ну-э-э... — Ники запнулся. Встретился взглядом с Эндрю. Посмотрел на явно смущенное выражение лица Нила. И, ссутулившись, вздохнул. — Ладно. Хорошо. Я думаю, мы первые. Нил отступил назад. Эндрю и Ники залезли в пруд. Это было не столько облегчение, сколько погружение в ведро со льдом. Зубы Ники действительно начали стучать. — П-почему здесь так холодно? — Задержите дыхание, — сказал им Нил, подплывая ближе, как будто это не было самой страшной вещью, которую можно услышать от кого-то, кто собирается утащить вас под воду, — и не отпускайте меня, пока мы не окажемся там. — Пока мы не окажемся где? — Ники, — сказал Эндрю, — сделай большой глоток и задержи дыхание. Ники так и сделал. Нил обхватил их за талии, притянул к себе, словно они были лучшими друзьями и должны были сцепить руки на плечах, чтобы их неловко не раздавили, и одним резким движением затащил их под воду. Это было. Не очень приятно. Это была ледяная вода и удивительная утренняя прохлада одновременно, и у Ники определенно перехватило дыхание в течение первых десяти секунд. Однако он не мог проследить за пузырьками на их пути к поверхности, учитывая, как быстро Нил передвигался; сила толкнула голову Ники вниз, и он, рискуя почувствовать боль от соли, открыл глаза, наблюдая, как мимо мелькают камни, а за ними - красные пятна; уши пирата заложило, а голова ощутила давление, нарастающее за глазами; На грани возможного Нил прервал погружение и свернул во вход, ничем не отличавшийся от стен; он стал плотным, черным-черным, с отблеском серебра или белого - это действительно был лед, - и Ники мертвой хваткой вцепился в плечо Эндрю, а потом они прорвались на поверхность и глотнули холодного воздуха, вырвавшегося из легких в виде клубов дыма. Это заставило обоих людей задохнуться, когда Нил перенес их на выступ, и оба они слишком сильно тряслись, чтобы подняться без небольшой помощи русала. Эндрю едва не ударил Ники ногой в горло, когда тот поднялся на ноги и, оттолкнувшись, прорычал: — Куда ты, на хрен, нас завел, Нил? — со злостью и дискомфортом, граничащими с паникой, таким тоном, какого его кузен никогда раньше не слышал, и тут до Ники дошло, насколько глупо они поступили, нырнув в воду без объяснения причин, кроме как "там лошадь". — Дальше по коридору, — сказал ему Нил, уже отходя назад. — Он согреет тебя. — Глаза Ники расширились. Нет, нет, подожди, черт, он был их билетом на выход, он не мог просто... — Я должен забрать остальных. В мгновение ока он исчез. Эндрю выругался себе под нос, разжимая руки. Когда Ники не встал, чтобы последовать за его топотом, он вернулся, запустил кулак в жилет кузена и потащил его вверх. — Пойдем, — шипел он, плечи его были напряжены, а ноги затекли от ярости, или холода, или того и другого. У него самого затекли суставы, и Ники последовал за ним, обхватив себя руками за грудь. Идти по коридору означало пройти по всей длине воздушного кармана. Взгляд на воду, текущую параллельно их пути, подтвердил, что блестящие кусочки, которые он видел, были льдом, что совершенно не имело смысла, и на секунду Ники искренне подумал, не оставили ли их умирать. Но нет. Нил не оставил бы Эндрю умирать вместе с ним. Судя по тому, как русал иногда смотрел на парня, Ники казалось, что из всех них Эндрю был бы последним, кого Нил оставил бы умирать. (Эрик называл его романтиком с причудливыми извращениями; речь шла о человеке и русалке, и в любом случае Эрик был уверен, что Нил так смотрит на Эндрю, потому что все знали, что Эндрю подсовывает ему лучшие фрукты.) (Это была далеко не последняя мысль, которую хотел донести Ники, когда его оставили умирать.) Нервы заставили его открыть рот. Это был неоспоримый факт, и сейчас он не пытался себя остановить. — Что вызывает образование льда? К сожалению, Эндрю и при самых благоприятных обстоятельствах не был приятным собеседником. — Магия. — А свет? Как получилось, что мы можем видеть? — Магия. — Это просто отговорка! — Это истина. Ники задрожал. — Не могу поверить, что Нил просто бросил нас. Просто так. Это ужасное место. Что если у нас кончится воздух? — Он вернется. — Он ничего не объяснил! Куда мы сейчас идем? Что находится за тем углом? Медведь? Эндрю завернул за угол. Медведь его не растерзал. Ники сохранял здравый скептицизм в отношении их шансов на выживание. — Ники. — Это может быть пустяком. Он мог просто оставить нас здесь голодать. — Заткнись, Ники. — Мои пальцы отвалятся, я никогда не смогу держать руку Эрика... — Ники обогнул угол и остановился, всем телом и ртом. Издав тоненький звук, какой издает человек, увидевший первые шаги своего ребенка, - тихий вздох, "ох", - Ники уставился на лошадь, которая, казалось, была готова мчаться галопом к звездам. Это был не скелет. Это была не совсем лошадь. Появление Рене и Элисон эхом разнеслось по пещере в виде вздохов, брызг и проклятий; они гораздо быстрее и громче пришли в себя, или же шок просто замедлил восприятие Ники, и Элисон была полна отвращения к матери Нила и его засоренным водой мозгам, в то время как Рене, по-видимому, заставляла ее двигаться. В мгновение ока девушки тоже обогнули угол и остановились по обе стороны от него, храня ошеломленное молчание. Эндрю был единственным, кто подошел ближе, но даже он не осмелился прикоснуться к ней. Чудовище было широким, как спасательная шлюпка, длинным, как церковная скамья, и белее льда. Наполовину лошадь, наполовину рыба, оно затащило свою верхнюю половину на каменный выступ, оставив хвост болтаться в холодной воде. Ники потребовалось мгновение, чтобы обратить внимание на морщинистую морду и медленное дыхание, увидеть седые волоски, подкравшиеся к черным глазам, и тонкую, ломкую гриву. Когда Нил вынырнул рядом с ним, одной рукой проводя по его хвосту, пока он почти не прижался к боку массивного существа, оно повернуло голову и заскулило. Звук эхом разнесся по пещере, короткий и необъяснимо усталый. — Гиппокамп, — прошептала Рене. Ники едва расслышал ее, слишком занятый разглядыванием сцены. — Конь морского короля. — Стоит Королевского выкупа, — сказал Эндрю. — Не мертвая лошадь, — сказала Рене, и в ее голосе прозвучала странная печаль. — Умирающая лошадь. Поглаживая тыльной стороной ладони успокаивающие круги в месте соприкосновения шеи существа с его плечом, Нил наблюдал за ними и только за ними. — Он думает, что у него есть еще три года. Если повезет, то и четыре. Дыхание Гиппокампа вырывалось из раздутых ноздрей, и он положил свою огромную голову на выступ. — Комета Галлея, — пробормотала Рене. Ники повернулся, чтобы обвиняюще ткнуть в нее дрожащим пальцем. — Сколько именно ты знала об этом? Холод нельзя было игнорировать. Если бы они долго оставались в промокшей одежде, их легкие закрылись бы. Существо было печальным, умирающим, и Ники питал здоровое и стойкое уважение к старине; стоил "Ворон" в тысячу раз больше или нет, но ему хотелось бы, чтобы зверя не нашли. Эндрю и Элисон тоже повернулись лицом к Рене, но ни один из них не бросился смягчать требование Ники. Она смотрела между всеми, ее губы побелели от холода и напряжения, затем она остановила свой взгляд на Ниле и развела руки в стороны. — Я подозревала, что мы найдем что-то из легенды, но не знала, что оно окажется живым. — Ну, так и есть, — сказал Нил, пригнулся, а затем взобрался на выступ, чтобы прижаться поближе к твари, закрыв жабры и затаив дыхание. Это было похоже на попытку удержать их от того, чтобы они не задавали ему вопросов. Это также выглядело как попытка дотянуться до гривы Гиппокампа, в которую Нил немедленно запустил пальцы и начал выпрямлять. — Сколько он стоит? — спросила Элисон. — Одних только магических запасов хватит, чтобы трижды оплатить безбедную старость на вилле барона. — Она сделала паузу. Вдохнула и стиснула челюсти, чтобы не стучать зубами. — Целым и живым? Мы могли бы выкупить половину Королевского флота. — Это заманчиво. — Это не так. Мы уже проходили через это с тем краснохвостым ублюдком... Мы не будем брать на себя еще одно живое существо. — Это не тебе решать, Ники. Мы должны обсудить это с Капитаном. — Мне все равно. Мы не будем этого делать! — Сейчас или никогда, — вмешался Эндрю. — Если только кто-то из вас не сможет сам доплыть до дна, этот краснохвостый ублюдок не потащит сюда другого человека. — Откуда ты знаешь? — потребовала ответа Элисон. — Вы двое общались об этом? Ты все спланировал заранее, не так ли? — Потому что у него едва хватило смелости сделать это один раз. Ты думаешь, он наберется смелости для второго захода? Ники посмотрел на русала, который, по сути, не обращал на них внимания. То, с какой сосредоточенностью он смотрел на Гиппокампа, подтвердило оценку Эндрю. А также привел второй замечательный аргумент. — Как мы собираемся тащить нечто такого размера по земле? Как мы сможем убедить его сделать хоть что-нибудь? — Нил, — сказала Рене, и Ники захотелось наступить ей на ногу, потому что он просто знал, что у нее есть что-то, что может опровергнуть его идеальные доводы, — он дал тебе разрешение привести нас сюда? Нил перестал распутывать гриву лошади. Его взгляд проклинал их за то, что они жадные создания, или так показалось Ники, но он кивнул. Рене обхватила себя руками. Она облизнула губы и спросила: — Ты убедил его в этом? Одно мохнатое копыто, размером с человеческую голову, заскрежетало по камню. Зверь поднял голову, фыркнул на них, покачался и снова опустился. Отцепив пальцы от шерсти, Нил снова погрузился под воду и, отдышавшись, снова появился рядом с ними. Его глаза были устремлены на Рене. — Он умирает. Он пережил своих детей, своих товарищей и свое стадо. Он жаждет влиться в поток и снова мчаться по гребню волны вместе со всеми, кто умер до него. Пауза, которая казалась такой же угрожающей, как и лед, биение тишины обхватывало ледяными когтями их глотки. — Это его выбор, и только его, за что и почему он отдает свою жизнь. Рене понимающе кивнула. Наступила еще одна убийственная пауза, но затем Нил моргнул и откинул голову, мускул на его челюсти задвигался, когда он обдумывал то, что собирался сказать дальше. — Чертовски холодно, — проговорила Элисон, и Ники от всей души и громко с ней согласился. Даже Эндрю переминался с ноги на ногу, и на его лице появилось нетерпеливое выражение. Продолжение было таким: — Он последует за вами на ваш корабль и позволит вам поднять его, если вы захотите. Если вы решите его продать, он только просит вас сначала перерезать ему горло. Он говорит, что слишком стар, чтобы страдать дальше. Из горла Ники вырвался сдавленный звук. Рене и Эндрю вели разговор между собой, подергивая бровями и подолгу глядя друг на друга, что было совершенно бесполезно для остальных. Элисон издала дрожащий, сбивчивый вздох и выпрямилась. Повернувшись лицом к русалу, ее подбородок дернулся вверх на несколько градусов. — Принято. — Элисон... — Ты не можешь... Она прервала их жестким взглядом. — Если он настроен серьезно, скажите ему, чтобы он явился в сумерках. Убедитесь, что он привел в порядок свои гиппокампийские дела, что он помирился с самим собой, и все остальное, что может сделать полурыба-полулошадь. Если он уверен, тогда мы его возьмем. Нил наклонил голову в ее сторону. — Это, блять, ясно, рыба-мальчик? — она оскалила на него зубы. — Он понимает каждое твое слово, — сказал Нил. Моргнул. Снова моргнул. — Итак. Да. Каким-то образом пещера, казалось, нагрелась на несколько градусов по сравнению с ледником. — Хорошо, — прорычала Элисон. — А теперь вытаскивай нас к чертовой матери из этой ледяной коробки, пока у меня нос не отвалился. Он так и сделал, Элисон и Ники - первыми, Рене и Эндрю - вторыми. Второй дуэт появлялся подозрительно поздно, но Ники решил не думать об этом и не разговаривать по крайней мере сутки ни с кем из них за то, что они так легко согласились, и он сдержался, когда Нил сказал, что лучше проведет день с Гиппокампом, и они, без русала, потащили свои оттаявшие задницы обратно к лодке.***
Когда наступили сумерки, воздух стал теплым, и ветер зашумел в дальних деревьях, тишину нарушило ржание лошади. Кто бы ни верил и не верил в их рассказ, все члены экипажа "Лиса" обрели веру, когда огромный зверь поднялся из моря под ними, его копыта выбрасывали воду, а голова была откинута назад по гордой дуге. Верный своему слову, зверь позволил им закрепить веревки под ногами и вокруг талии, и не сопротивлялся, пока они поднимали его на палубу. По какой-то причине ему не требовалось ни воды, ни воздуха, чтобы дышать; лежа на палубе, его седеющая шерсть и толстые канаты мышц создавали впечатление, что он - диво из другого мира, словно сотворенное из самой магии. Когда Капитан подошел к нему со сталью наготове, он обнажил шею и закрыл свои старые глаза. Было негласно решено, что они продадут его во втором по величине и ближайшем южном порту. Несмотря на сырую погоду и их переживания, тело не сгнило. Правда, в экипаже "Лиса" царила траурная и угрюмая атмосфера, и в течение недели, пока они добирались до рынка, смех был редким и придушенным. Тело не сгнило, но потребовалось несколько дней, чтобы кровь перестала течь. Нил не показывался до тех пор, пока труп существа лежал у них на палубе. По правде говоря, пираты тоже его не искали.***
За Гиппокампа заплатили цену, за которую можно было бы купить треть Королевского флота. По ощущениям, это было меньше, чем стоил древний зверь, но у Ваймака не хватало духу торговаться дольше, чем он это делал. Они отплыли в тот же день, что и прибыли, в основном не интересуясь тем, что может предложить порт. Двум протестующим, Джеку и Шине, Капитан сказал, чтобы они уходили, но если они уйдут, им не будут рады. Они остались. Нос был направлен в сторону Трои, белые паруса раскрылись, и они поплыли дальше.***
— Эндрю? Куда ты тащишь эти апельсины? — Успокойся, Уайлдс. Мы так и не заплатили нашей пиявке за последний остров. — Он пришел не за этим. — Сомневаюсь. Скорее всего, тот, кто дежурил, был слишком слеп, чтобы заметить это. — ... — Есть еще вопросы? — Никаких. — Тогда убирайся с моей дороги, Уайлдс. Она этого не сделала, но он все равно протиснулся мимо нее. Деревянные перекладины веревочной лестницы застучали по обшивке "Лиса", когда она откинулась от перил; Эндрю ждал "плюх!" означающего, что она достигла конечного пункта назначения, распихал три апельсина по вместительным карманам и начал спускаться вниз. Единственное, что за ним следовало: — Прояви больше уважения к своему Первому Помощнику, Миньярд! ...Что он проигнорировал. Судя по звукам, которые он оставлял после себя на палубе, еще несколько человек пришли поворчать и постонать, сочувствуя Дэн. Когда задания были выполнены, заработок от Гиппокампа отяжелел в карманах, а вечер за тридцать минут до наступления темноты не позволял зажечь фонари, члены команды слонялись в дверных проемах и на опрокинутых ведрах. Эндрю выкинул их из головы, еще до того, как спустился на половину лестницы. Просунув ноги через вторую снизу перекладину и зацепившись ногами за бортики, он достал апельсин, осмотрел тихую воду и устроился поудобнее. Только после того, как он подумал о том, чтобы достать свой кремень, чтобы закурить и прикурить, Нил появился. Это, должен был признать Эндрю, было гораздо дольше, чем обычно. Русал был расстроен. Русал не выглядел расстроенным. У русала было пустое лицо, если не сказать скучающее, когда он в ожидании протянул руку за апельсином. Эндрю решил, что из этого ничего не выйдет. Выпрямившись и отведя руку назад, он сказал: — Лови, — и метнул его в голову Нила. Он безвредно отскочил, хотя русал сделал демонстративное движение назад, выхватил его и исчез на двадцать секунд. Эндрю воспользовался этим временем, чтобы достать кремень и свернутый табак, не поднимая глаз от искры, когда Нил снова появился. На этот раз он выглядел примерно на десятую часть от того, как должен был быть расстроен. Искра вспыхнула, и он затянулся. Посмотрев на русала без особого беспокойства, выпустив серебристый дымок в воздух, он сказал: — Упс. Нил плеснул ему в лицо. Стряхнув с глаз капельки воды, Эндрю выплюнул промокшую бумагу и с не очень искренней усмешкой посмотрел на него. — Я так и думал, что ты это сделаешь, неблагодарный мудак. Это была моя вторая лучшая. Нил задрал нос кверху. — Я могу затащить тебя в воду. Но это испортит твой зажигатель, и тогда тебе чертовски не повезет, пока это ржавое ведро не выберется на берег — Правда? Хорошо, что у парня Ники есть такой. Закатив глаза и отбросив гнев на задний план, Нил приблизился настолько, чтобы обхватить рукой веревку лестницы. Если при этом приходилось протискивать пальцы между ногой Эндрю и самой веревкой, то, по крайней мере, когти не рвали ткань. Когда он замолчал и прижал голову к груди, Эндрю подавил желание швырнуть в него еще одним апельсином. — А что случилось с тем, что это был его выбор? — Если насмешка в его голосе и имела отношение к тому, как быстро Нил посмотрел на него, то так тому и быть. — Ты произнес очень трогательную речь перед Рейнольдс. Конечно, без тебя это старое чудовище никогда бы не позволило нам найти его, и, конечно, если бы ты не убедил его, что мы люди, которым стоит помочь, он бы все еще мирно ждал своей смерти, но ты сделал все это. Ты нашел его. Ты рассказал ему о нас. Ты позволил ему принять решение. Ты привел нас к нему. Ты... — Я понял, — вмешался Нил, снова отводя взгляд от Эндрю. — Так почему ты дуешься? — Я... — Ты дуешься. Это отвратительно. — Ну уж, извини, — пробормотал он и дернул один раз за веревку. Эндрю раздраженно вздохнул. В темноте чешуйки, испещрявшие его руки и спину, мерцали маленькими частичками отраженного звездного света, и было совершенно ясно, что то, что говорило с ним, не было и не могло быть человеком. Во многих отношениях он был чем-то большим, а в некоторых других - чем-то меньшим. Все уравновешивалось. Эндрю оценил бы равное положение, если бы мог думать об абстрактных потенциалах, а не о том, насколько четкой может быть линия челюсти Нила под правильным углом (а правильный угол - это любой угол). Протянуть руку, чтобы запустить пальцы в волосы Нила, не было компромиссом. Щелкнув зубами и языком на том, что к тому времени стало узнаваемым языком, хотя Эндрю и не надеялся выучить его, Нил поправил хватку на лестнице до тех пор, пока не прижался щекой к ноге, а части его бока и хвоста не оторвались от поверхности, когда он повернулся в горизонтальное положение. Отлично. Заебись. Это был компромисс. — Я и не подозревал, насколько сократилось наше число, — сказал он. Эндрю потребовалась секунда, чтобы вспомнить, о чем они говорят. — Гиппокампы. Мерфолки. Селки. Даже сирены. Эти острова должны кишеть ими. — Он сделал паузу. Нахмурился и продолжил. — До появления резервуара я не обращал внимания на то, мимо чего мы проплывали. Мы с мамой путешествовали одни. Первоначально мы были частью большой группы. Возможно. Я не помню до конца. Но мама сказала, что это небезопасно, что из-за численности мы слишком заметны для людей, и мы ушли. Он сделал паузу, чтобы подумать. Насколько он знал, разговор был хорошим знаком. Угрюмые нотки в голосе Нила заставили его кожу зачесаться от желания покурить, но он перевел это беспокойство на почесывание кожи головы. Глаза Нила опустились, прежде чем он продолжил, но его тон не изменился. — Ты отличаешься от таких существ, как я. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это было. — Сирены сильно отличаются от лобстеров. — Не совсем. Вы называете их магическими, потому что они понимают людей, не будучи ими, но они... они такие же магические, как кальмары. Они просто умнее кальмаров. Вот и все. — К чему ты клонишь, Нил? — Люди преследовали его стадо десятилетиями. Он должен был потерять свою семью из-за болезней, хищников или невезения, а не... потому что вы считаете, что его кровь лучше, чем кровь кого-то другого. — В большинстве случаев, — сказал он с таким же намерением, как и все остальное, - более чем достаточным для того, чтобы быть искренним, — так оно и есть. Веревка под рукой Нила скрипнула, когда он задушил ее, глаза перестали быть полузакрытыми, а хвост снова опустился под воду. На короткое время Эндрю почувствовал, как он упирается в его ботинки. Потом еще раз. Русал продолжал прижиматься к его ноге, но между вдохами и выдохами он бился в судорогах. Там, где его рука лежала на голове Нила, Эндрю потянул его, чтобы вернуть на место. — Нил. Дыши. — Пять лун, — он задыхался, словно произнося эти слова, он до крови резал себе горло, — я свободен уже пять лун, и только некоторые киты помнят, что видели таких, как я. Куда они делись? Когда это случилось? Он дрожал, как простыня на ветру, весь в панике и страхе и едва держался на плаву. Эндрю скользнул рукой к его затылку и встряхнул его; Нил уткнулся лицом в бок пирата, одной рукой вцепившись в подол его грубой рубашки, и застонал, звук был низким, жалобным и пронзительным. В конце концов, он сделал глубокий вдох и повторил это снова. И снова. В конце концов он утомился и замолчал. С палубы доносилось тревожное шарканье сапог и неуверенная болтовня пиратов, оторванных от своих разговоров. Фонари, которые держали, чтобы пролить на них свет, отбрасывали тени на воду. Несколько человек, стоявших дальше от перил, потребовали объяснить, что происходит. Одного из них можно было опознать как Джека. Те, кто стоял у перил, и те, кто и близко не был новобранцем, не ответили ему и не выдвинули никаких требований. Эндрю не обращал на них внимания, держа одну руку на затылке Нила, а другую - на его вздрагивающем плече. Вскоре фонари и люди исчезли. Тихая ночь вновь окутала их. Нил икнул один раз, а затем с видимым усилием попытался взять дыхание под контроль. В конце концов он ослабил хватку на рубашке Эндрю, хотя и не отпустил ее, и повернул голову, чтобы еще раз прижаться щекой к его ноге. Его глаза были ясными и сухими, но и более тусклыми, огонь в них потух. — Они мертвы, — сказал ему Эндрю. Его челюсть сжалась, мышцы на ноге задергались, но он не ответил. — Один из вас может дать одному из нас еще несколько лет жизни. Ты понимаешь? Ни одно простое животное не может этого сделать. Такие существа, как ты, какими бы редкими вы ни стали, стоят дюжины людей. Это не изменится. За тобой всегда будут охотиться. Если ты встретишь кого-то из своего вида, на них тоже всегда будут охотиться. — Но однажды ты сбежал, — продолжал он, все еще чувствуя Нила, — и теперь ты здесь. Если ты хочешь растратить свою жизнь, слоняясь по корпусу нашего корабля, я избавлю тебя от страданий и позабочусь о том, чтобы твоя кровь, по крайней мере, была использована. Если же нет, если ты готов жить, даже если это означает жизнь одного из последних, то знай, что ты не совсем одинок. Глупцы там, наверху, убили за тебя. Они сделают это снова. Нил открыл рот для вопроса, его глаза были устремлены на Эндрю. Он ответил прежде, чем он успел прозвучать. — Это зависит от того, что ты выберешь. Смех Нила вырвался из него, короткий и с придыханием. — О, это мой выбор. — Напомни, сколько тебе лет? Пять? — Двести семьдесят шесть. — Непроизвольно нога Эндрю подпрыгнула. Брови Нила поднялись, затем сошлись, и... — Луны. Двести семьдесят шесть лун. Это... двадцать три года. Осознание пришло к Нилу в одно мгновение; улыбка, последовавшая за этим, была настолько полна смеха и недоверчивой издевки, что Эндрю еще раз дернул его за волосы, чтобы оборвать его. Очередной приступ смеха все же вырвался наружу, но после этого он протрезвел: усталость от переизбытка эмоций размыла его грани и ослабила напряжение настолько, насколько это сделало его более хрупким. Когда он на некоторое время замолчал, Эндрю не стал его прерывать. Вместо этого он убрал руку с плеча Нила и снова перекинул ее через перекладину лестницы, а кончики ботинок погрузил в море еще на несколько дюймов. В конце концов он попытался пошевелить и другой рукой, но Нил поймал ее за запястье, когда она оторвалась от его головы, и спросил: — А… Колено Мэтта все еще подпрыгивает всякий раз, когда ему раздают хорошую комбинацию? Эндрю не часто присоединялся к их играм, но он знал, что нужно сказать: — Да, у него по-прежнему ужасный покер-фейс. — Хм, — сказал Нил. — В последние месяцы жульничества стало заметно меньше. — Хмм, — снова сказал Нил. — Новобранцев не всегда приглашают. — Когда их нет, — спросил он и положил подбородок на колено Эндрю, — есть ли свободное местечко? Эндрю заколебался, понял, что колеблется, и оттолкнул Нила назад, прижав одну руку к его лицу. Под своей ладонью он почувствовал усмешку - между пальцами ему улыбались усталые глаза. — Спроси их, а не меня. А теперь отойди, у меня шея затекла от таких разговоров. Когда он поднялся на палубу не менее чем через час, без своих двух апельсинов и с вкусом цитрусовых на языке, его встретила Дэн Уайлдс со скрещенными руками и взглядом, полным беспокойства. Кевин болтался у мачтового столба, пытаясь выглядеть так, словно его там нет. Ники присоединился к нему и проделал гораздо худшую работу, не бросая обнадеживающих взглядов в сторону Эндрю. Мэтт, Рене, Эбби, Кейтлин и трое из более навязчивых новобранцев высматривали его из-за дверных проемов и углов, и в целом были еще более заметными, чем Ники. Эндрю уставился на Джека до тех пор, пока он не нахмурился, не ощетинился и не удалился в казармы. В то время как он начал разглядывать другие новые тела, чтобы сделать то же самое, Дэн прочистила горло и спросила: — Итак? — Тебе придется использовать больше слов, чтобы сформулировать четкий вопрос, — сказал ей Эндрю. Она ощетинилась, но не отступила. Она знала, что не может заставить его говорить, если он не хочет, и не позволяла запугивать себя. В некоторых кругах это было достойно уважения, полагал Эндрю. — С ним все в порядке? — спросила она, потому что тоже была предсказуема. Он ценил это больше, так как это делало разговор с ней не такой головной болью, какой он мог бы быть. — Он в порядке. — Ники бросил счастливый взгляд на Кевина, который понял, что это выдало его интерес, и немедленно повернулся к идеально завязанным лескам, чтобы заняться повторным перевязыванием. Эндрю продолжил: — Он снова хочет поиграть в карты. Суровое выражение лица Дэн дрогнуло. — Карты? — спросила она. Эндрю посмотрел на нее и повернулся, чтобы подтянуть веревочную лестницу. По его мнению, это было разумным решением; Нил больше не появился бы на поверхности до конца ночи, и это только усугубило бы обиженное чувство Дэн из-за того, что она не была предпочтительным собеседником. Эндрю подумал, что очевидно, почему русал не разговаривал так много с более громкими членами экипажа. Нил сам решал, хочет ли он остаться, и стоит ли это того. Если спросить Эндрю (а Нил этого не сделал, а Эндрю не захотел поделиться с ним своими мыслями), это было раздражающе нерешительным процессом. То, что они приняли холодность на свой счет, его не удивило, но - если быть учтивым, чего он никогда не делал и не был таковым, и честно подумал о том, почему они приняли это на свой счет, как занятие в одиночестве от скуки - но, конечно, для него было очевидно: не эмоции мешали ему. — Э-э. Мы могли бы... попытаться устроить вечер игр на берегу океана. — сказала она, что означало, что они так и сделают. Эндрю пожал плечами, не обращая внимания на то, что Мэтт, Кейтлин и Ники тут же засуетились, представляя, как это сделать, и оттащил мокрую веревочную лестницу на место. (Два дня спустя они свернули паруса, сбросили спасательные шлюпки с четырьмя пустыми бочками и петлей из слишком длинной веревки между ними, и Нил появился, подавленный и пугливый, для нескольких рук. Они позволили ему молчать, перебрасываясь друг с другом оскорблениями и подколками, не задерживаясь на том, где, как они надеялись, он может вмешаться.) (Это была самая шумная и веселая - с похлопываниями по спине и подколами - ночь за долгие годы.) (Нам есть где побывать, сказал им Ваймак на следующий день, но раз в неделю им разрешалось задерживать прогресс, чтобы провести вечер игр со своим четырнадцатым членом экипажа.)***
Оплакивая Гиппокампа, они забывали о срочности, пока у них не оставалось запасов на неделю, прежде чем они умрут с голоду, и трех дней пути, чтобы добраться до любого города. Услышав от Кейтлин, что у них остались только картофель и рыба, они проснулись. После того как Рене уговорила ветер помочь, корабль пошел еще быстрее, и Кевин взял на себя смелость донести до каждого члена экипажа, насколько они ленивы и нерасторопны, не поддерживая порядок в трюме, и насколько качество их ботинок соответствует качеству их галстуков, и если они не исправятся, он лично отправит их в расход. На второй день трехдневного путешествия, Ники (который стал очень внимательным в гнезде, так как первым обнаруживал землю) прищурился в подзорную трубу на желтые паруса и синий флаг. Он передал предупреждение, но не придал значения проплывающему мимо торговому судну, пока оно не стало меньше походить на пятно, и не превратилось в мощный корабль, идущий прямо на них. Корабль назывался "Благотворительность", и под голубым флагом развевались цвета Его Величества. Корабль оказался милосердным в использовании своих стрел и пушек, а его команда - стая наемников, кричащих о щедрости "Лиса". Ваймак заставил их ответить, засыпав "Благотворительность" дырами. К счастью, брать на абордаж не пришлось, и Капитан пошел ко дну вместе с кораблем. К сожалению, половина наемников спаслась на спасательных шлюпках, и когда "Лис" поплыл дальше, его Капитан заметил, как они выпустили ворона, который стремительно летел на север. Дэн перехватила его взгляд. У него были только мрачные прогнозы относительно их будущих стычек. Однако прежде, чем кто-либо другой смог попробовать свои силы в разграблении их казны, они достигли сияющего берега Колумбии. Кроме них, в дельте реки стояли на якоре два крепких торговых судна и один бриг. Колумбия - скромный портовый городок, примостившийся на краю зеленой, хорошо удобренной долины, разделенной пополам широкой рекой; сельское хозяйство было его гордостью, и по мере того как пираты высаживались на берег, становилось ясно, что горожане отдают предпочтение месту для рыночных палаток, а не кузнецам, корабельным мастерам или особнякам богачей. Инспекторы кораблей говорили с густым южным акцентом и с таким же удовольствием обсуждали местные урожаи, как и происхождение "Лиса". В условиях, когда не нужно было прятать русала, а все золото было под замком, напряжение спало. Аарон, Эндрю, Кевин, Жан и Ники одними из первых отправились на берег, Эрик и Кейтлин были вынуждены ждать, пока обновятся документы. Вооружившись списком необходимых припасов, Кевин с первыми лучами солнца второго дня потянул остальных за собой на самый большой рынок, несмотря на то, что из всех них он, пожалуй, страдал от сильнейшей головной боли, вызванной похмельем. (Жан заставил его побороться за свои деньги, но у Кевина была решимость.) — Фруктовый киоск, по правому борту, — съязвил Ники и рассмеялся. Аарон застонал, но пошел к нему. Эндрю последовал за ним, но остановился ради засахаренных яблок, продававшихся рядом. — Если бы кое-кто не выбрасывал манго за борт, у нас бы еще осталось, — сказал Кевин. — В самом деле? Это не так уж плохо. Лично я люблю его свежим, а не маринованным. — Там было не меньше одного или двух "кое-кого", — пробормотал Жан. — Я не должен был удивляться, что он продолжал помогать вам всем. — Жан, — вздохнул Ники, — ты говоришь так, словно ты не один из нас. — Я - нет. Я несчастный пассажир. — Ты завершил поиски сокровищ вместе с нами. Признай это! Ты - пират! — Никогда, — огрызнулся он, — и говори потише. Люди смотрят. Под людьми он подразумевал одного человека. Женщина с растрепанной копной черных волос, которые она тщетно пыталась заколоть назад, ее безупречная одежда была белоснежной и резко выделялась на фоне ее обветренной, потемневшей кожи. На ее руке висела корзина яблок, но выглядела она так, словно забыла, где находится и для чего пришла. Ники проследил за взглядом Жана, направленным на нее, ухмыляясь и готовясь очаровать эту подозрительную личность, но замер на месте. Она сделала шаг вперед, прижав руку ко рту. — Ники? — Привет, мам, — сказал Ники; его два спутника нахмурились, увидев, каким смиренным он стал. — Давно не виделись. — Ты вернулся. — Ее взгляд скользнул по Кевину и Жану, но затем вернулся Аарон с запиской, обещающей три бочки фруктового ассорти, и она сделала еще один шаг вперед. — Вы все вернулись? Аарон скривил губы, глядя на нее, но Ники сцепил пальцы перед собой и спросил: — Ты хочешь, чтобы мы вернулись? — Даже если и так, — перебил Эндрю, аккуратно встав между ней и братом, его ровный тон противоречил его засахаренному яблоку, у которого отсутствовала часть бока, — мы этого не сделаем. — Эндрю, — вздохнула Мария. — Я вижу, ты не изменился. Эндрю ничего не ответил и даже не моргнул. Ники, предчувствуя конец и желая его отсрочить, спрашивает: — Как долго ты здесь пробудешь, мам? Как... ты хорошо выглядишь. Она улыбнулась ему с ямочками на щеках и нежностью. Он практически сиял. — Я в порядке. Мы пробудем здесь еще как минимум два месяца. Ты должен прийти, Ники, поужинать, позавтракать или что ты захочешь; ты тоже, Аарон, Эндрю. И... вы двое. Вы друзья? Жан молчал, в то время как Кевин, со своим лучшим тоном "Я офицер Королевского флота Его Величества и здесь, чтобы защищать вас", сказал: — Товарищи по команде. Мы на исследовательском судне господина Харрингтона, которое всего лишь остановилось в Колумбии для быстрой подпитки. Вы, возможно, не слышали о нем; он с северного материка. — О, Боже, — рассмеялась она приятным, хотя и обыденным, голосом, — Вы, должно быть, так много видели. Действительно, вам стоит посетить лагерь. Мы с удовольствием послушаем о ваших приключениях. — Ты бы хотела? — Вначале обнадеженный, голос Ники перешел в легкое замешательство. — Есть ли... я имею в виду, есть ли причина, по которой ты не отвечаешь на мои письма? Брови Марии дернулись, но она отмахнулась от эмоций, прежде чем их можно было уловить. — Ты же знаешь, Ники, как трудно почте до нас добраться. — Верно, — он сдулся, снова опустившись на пятки. — Забавно, — сказал Эндрю. — У других такой проблемы не было, и у нашего другого члена экипажа мать тоже без постоянного места жительства. Мария терпеливо смотрела на него. — Мы расширяемся, — пояснила она, как будто это что-то объясняло. — По всему острову и даже в западных горах есть еще много сект, подобных нашей. Я не удивлюсь, если ваши письма случайно попали в одну из них. Ники кивнул. Близнецы не выглядели убежденными. — Ужин завтра вечером — настаивала она и взяла сына за плечо— Приводи своих друзей. Приводи кого угодно. Еды будет предостаточно. — Мы заняты, — сказал Эндрю. Впервые за все время она нахмурилась. — Слишком заняты для семьи? Кэсс была бы рада тебя видеть, Эндрю. Да, она все еще с нами, она и Ричард. Дрейк ушел на флот несколько лет назад, но все остальные, кто может быть, уже там. Он не двигался. — Это из-за несчастного случая с Тильдой? — прошептала она. — Мы все знаем, что это была не твоя вина, Эндрю. То, что Аарон с тобой - вы двое, должно быть, обрели покой, который так долго искали. — Мы ушли не из-за этого, — сказал Аарон таким же бесстрастным тоном, как и его взгляд. — Значит, работа идет полным ходом. Ничего страшного. Весь мир такой. — она поморщилась. Удивительно, но именно Кевин сказал: — У нас есть дела до закрытия рынка, — и, бросив взгляд на напряженные тела кузенов, добавил после паузы: — Мэм. Простите, что прерываю вашу встречу... — Нет, нет, все в порядке, — вздохнула она и отступила назад с новой, лишь слегка натянутой улыбкой. — Ужин. Завтра. В обычное время, я знаю, вы должны помнить об этом. Мы будем рады видеть вас и всех ваших друзей у нас на ночь, но, пожалуйста, без фокусов-покусов. С этими словами она взяла свои яблоки и ушла. Кевин и Жан набросились на них с вопросами в ту же секунду, как только они отчалили на корабль, их квитанции об оплате лежали толстым рулоном пергамента в сумке Кевина. — Никаких "фокусов-покусов"? — Секты? — Мы не пойдем, — сказал Эндрю. — Это не имеет значения. И все же Ники сглотнул и, бросив осторожный взгляд на своего двоюродного брата, сказал: — Мои родители... э-э, Аарон и мои родители, приемные родители Эндрю, принадлежат к Нью-Эйджерам. — Кучка пустозвонов, — пробормотал Аарон. Выражение лица Ники стало напряженным. — Пожалуйста, не называй их так. Выражение лица Жана говорило о том, что он понял, что они имели в виду, и ему это не понравилось. Кевин же сказал, что не имеет ни малейшего представления о том, что они имеют в виду. Ники пояснил, забыв на мгновение о гребле: — Они верят, что время волшебства осталось в прошлом. Что редкость прорицателей и угроза, которую оставшиеся могут представлять для обычных людей, плюс исчезновение магических существ и угроза, которую они могут представлять для обычных людей, доказывают, что все, что даровано богами природы, имеет цель ограничивать развитие человечества, если не совсем поработить и уничтожить нас. — Итак, уничтожение магии — это цель миссии. — Если бы они узнали, что моя бабушка была селки, они бы меня повесили, — сказал Жан, напрягшись, — а ты хочешь, чтобы мы пришли к ним в гости поболтать по душам? — Они - семья. — Тогда почему ты ушел? Ники бросил еще один взгляд на своего кузена. Эндрю уставился прямо перед собой и не удостоил его взглядом. Облизав губы и вспомнив наконец, что надо грести, Ники неловко пожал плечами. — Каждая секта Нью-Эйдж переезжает в другой город каждые три года или около того. Чтобы распространять информацию, и потому что... ну, в любом случае. В одном городе мэром была прорицательница. Она ненавидела наше присутствие в своем городе, но некоторые люди ненавидели ее политику и встали на нашу сторону, чтобы объяснить, почему она плохой мэр. Она не могла выгнать нас, не начав бунт. В этом же городе Кэсс усыновила Эндрю. Тильда сказала, что у нее было много забот с Аароном, что ей пришлось оставить ребенка по какой-то причине. Он замолчал. — Ладно, — сказал Кевин после нескольких затянувшихся ударов. — У нее был сын, и Ники влюбился, — добавил Аарон, его голос на этот раз был холодным и даже немного злобным. Ники не отрывал взгляда от своих ботинок. — Как сказал Жан. Нью-Эйджеры убивают любое магическое существо, которое они находят, и если прорицатель не раскаивается в своей практике, он тоже считается магическим существом. Через два с половиной года почти весь город перешел в нашу секту. А те, кто не принял, закрыли глаза, когда мэра и ее семью заперли в сарае и подожгли. На мгновение группа замолчала. Они были всего несколько минут от корабля "Лиса". — Потом умерла Тильда, — пробормотал Ники едва слышно, — и у нас не осталось причин оставаться.***
По пути обратно на берег после того, как Капитан выдал необходимые монеты на припасы, все, кроме Ваймака и Эбби, отправились на берег. Ники спросил Эрика, не хочет ли он пойти с ним. Эрик, который знал больше всех о происхождении Ники после близнецов, категорически отказался и напомнил Ники, что у него была причина уйти. Дискуссия превратилась в спор-который-не-был-спором. Эрик оставил Ники на пирсе, чтобы тот остыл, прежде чем сказать что-то, о чем он пожалеет, и Кейтлин спросила Аарона: — Что это было? — Семья в городе, — сказал ей Аарон. — Ой! Разве мы не должны поздороваться? — Нет. Кейтлин нахмурилась, но промолчала. Пока все расходились по двое и по трое на столь необходимый береговой отдых, Ники уселся за крайний столик в таверне, который находился далеко от Эрика, и тоскливо и угрюмо вздыхал в свою кружку. Он попеременно смотрел в нее и украдкой поглядывал в сторону двери, пока Аарону не надоело его поведение, он схватил Кейтлин за руку и потащил ее в сторону танцпола. Кевин тоже посмотрел на него с неприязнью и тоже ушел танцевать. Ники перевел свои оленьи глазки на Эндрю, единственного, кто еще оставался за столом. Эндрю смотрел в ответ, не впечатленный и непреклонный. — Они не все были плохими. Они не всегда были плохими, — сказал Ники. — Я не разговаривал с ними целую вечность, и она казалась рада видеть нас, — умолял Ники. — А если бы у них был еще один ребенок? Я бы даже не узнал, — стонал он. — Они должны понимать, что мы повидали мир, и магия все еще имеет дом в некоторых местах.. — Некоторых местах? — легко спросил Эндрю. Ники поморщился. — Я... просто скучаю по маме. — Он пробормотал, на этот раз в свой эль. — И по папе. Немного. Вокруг них шумели и кричали пьяницы и девицы. Таверна была переполнена. Люди хорошо проводили время. — Это твои проблемы, — сказал ему Эндрю. Ники уронил голову на стол и с сильной тоской вспомнил Эрика. — Я знаю, — прошептал он. Если он ушел из таверны до наступления темноты и его не нашли ни в одном из трактиров, где они останавливались в течение следующих трех дней, что ж. Он вернулся на пристань до того, как они вернулись на корабль. Эрик попытался проигнорировать его, когда Ники подошел к нему с извинениями и напряжением, но прошептанное "Прости. Ты был прав", заставило его вздохнуть и сдаться, обхватив его за плечи, чтобы притянуть к себе. Когда солнце село, а на воде стали появляться комары, Дэн начала их считать, останавливаясь, чтобы с недоумением посмотреть на новый, изысканный и совершенно бесполезный кинжал, прикрепленный к боку Альмы с каким-то неопределенным неприятием. В конце счета она остановилась, нахмурилась и снова взглянула на скучающих и полусонных пиратов. — Где Элисон? Один из Лисов взглянул на другого. Элисон не было среди них. — А Рене? Где Рене? Еще один взгляд, чтобы убедиться, что нет, никто из них не Рене. — Я видел их сегодня на центральном рынке, — сообщил Мэтт. — Они покупали цветы. Ну, вы понимаете. Для запасов Рене. — Никогда раньше не видел, чтобы она использовала розы, — кто-то пробормотал сквозь зубы, а другой сдержал смех. Как бы она ни старалась выглядеть раздраженной, подергивающийся уголок ее рта выдавал гордость Дэн за то, что могло или не могло возникнуть между ее друзьями. Они еще несколько минут ждали рядом со своими лодками, переминаясь с ноги на ногу и подавляя зевоту, прежде чем она наконец вздохнула и позвала: — Мэтт. Эрик. Ники. Кейтлин. Аарон. Вы ждете здесь, со мной. Остальные могут возвращаться. Дэй будет за главного, пока я не вернусь. Новички застонали, что, конечно же, заставило Кевина рявкнуть им подниматься на ноги. Когда двое блондинов не двинулись, Дэн указала на одного из них. — Кто бы из Миньярдов ты ни был, шевелись. В лодке места не хватит ни для вас обоих, ни для Элисон и Рене. — Тогда отправь обратно Эрика, — ответил тот. — Он знает об этом городе не больше, чем Мэтт, и у него не хватает мускулов, если возникнут проблемы. — Эндрю, — прорычала Дэн, — я не прошу дважды. — И я не уйду. На мгновение они сошлись в схватке: один - неподвижный, другой - явно на исходе сил. Со своей стороны, Кейтлин предложила поработать вдвоем с Аароном. Это все еще превышало лимит веса, но Аарон, конечно, не возражал(по взгляду, который Эндрю бросил на нее после согласия Дэн, он возражал, но его мнение было проигнорировано). Первая лодка отчалила без Эрика и Эндрю, и солнце продолжило свой спуск. Когда птицы начали петь прощальные песни с соломенных крыш, Мэтт оттолкнул Дэн в сторону и бормотал: — Они никогда бы не задерживались так долго. — Я знаю. — сказала она, сняв шляпу, чтобы отогнать жару: бессонные ночи на берегу привели к сокращению ее энергии. В то время она не спала, чтобы оббежать все бары Колумбии. Теперь она чувствовала некоторое сожаление, в основном в том, как высоко поднималось ее раздражение по поводу отсутствия участников, раздражение, переплетенное с беспокойством. — Что-то их задерживает. И это не они сами. Из разбросанной группы, сгрудившейся в лодке, все еще ожидающей, Эндрю спросил с необычно громким голосом: — Ники. Где находится лагерь Нью-Эйджеров? Подняв голову с плеча Эрика, он на мгновение принял растерянный вид. — На западной стороне города. Почему? Я не думал, что ты захочешь навестить их. — Я нет. — Тогда...О! Это на реке, да, но не волнуйся, Нил ни за что не заплыл бы так далеко в... Эндрю прервал его, когда тот встал, и лодка покачнулась от резкого движения. — Кто такие Нью-Эйджеры? — спросил Мэтт, и как он, так и Дэн открыто наблюдали за происходящим. — Я постоянно слышал это название в городе, но было не совсем ясно, что они делают. Люди говорили, что они увеличили урожайность без использования магии. — Они здесь для того, чтобы отстаивать прогресс, — сказал Эндрю и отступил назад к пирсу, — за счет немногих. — Осознание этого заставило Ники издать тихое "ох", и он бросился следом, Эрик следовал за ним по пятам. Аарон не слишком отставал, хотя и держался гораздо более хладнокровно. Дэн с ужасом напряглась и встала у него на пути; он почти оттолкнул ее, но она потребовала: — Нет. Рене - не только твой друг. Ты поделишься тем, что разожгло огонь под твоей задницей, и мы будем работать в команде, чтобы это исправить. — Они - группа, мы выросли с ними, они ненавидят магию, и если бы они заподозрили, что Рене - прорицательница, они бы попросили ее покаяться. — Ники бормотал, а Дэн и Эндрю уже второй раз сцепились, как два разъяренных бульдога, не желая уступать друг другу ни пяди земли. Слово "покаяться" заставило Дэн перевести взгляд на него; за ее спиной расширились глаза Мэтта. — Они захотят объяснить свою причину. Они бы не стали... Они не причинят ей вреда, она просто проходила мимо. — Ты этого не знаешь — сказал Эндрю, тоном, не терпящим возражений. — Я знаю! Мой отец - глава секты, и он, я имею в виду, он может быть экстремальным, но они никогда не причинят вреда кому-то при первой встрече. Они не сумасшедшие. Резко: — Тогда почему ты вернулся с таким видом, будто они угрожали застрелить твоего нового парня? Эрик выглядел оскорбленным самой мыслью, если не терминологией. Ники запинался, останавливался, протестовал и, наконец, пожал плечами, испытывая неловкость и легкую дрожь: — Они спрашивали о том, что мы делали. Я... я рассказал им о драке на "Вороне" - я не назвал Рико, я не дурак, я сказал, что это были пираты - и, может быть, о том, как ветры Рене разорвали один парус в клочья. Я был захвачен рассказом, я не думал, я... Мэтт уставился на него. — Ты рассказал группе ненавистников магии о своей подруге-прорицательнице? Ты мог бы еще добавить историю о нашем почетном члене команды, русалке, просто чтобы еще больше их раззадорить. — Я не думал! Я просто разговаривал с мамой. — И Лютер всё услышал, — Аарон не спрашивал. — Чем он угрожал? — спросил Эндрю. Когда Ники заколебался, Дэн перенаправила ее нарастающую и яростную тревогу на него. — Что, черт возьми, он сказал, Хэммик? — Мне это не понравилось, — начал он, голос был слабым, но взгляд на Эрика показал, что помощи он там не найдет, — и я ушел. Это не то, что он мог бы сказать раньше. Я был моложе, они держали меня подальше от процессов преобразования, но я знаю, что это не то, что они бы сделали тогда. Он всегда был экстремистом, но, по-моему, то, как росло движение, подействовало ему на голову. — Сюрприз, сюрприз, — усмехнулся Эндрю. Ники вздрогнул, обхватив себя руками. — Я предупреждал тебя, когда мы уезжали, что дальше будет только хуже. Люди всегда так делают. — Рене может постоять за себя, — сказала Дэн, возможно, чтобы отогнать ее собственный страх, — а с Элисон мало кто может заставить их идти туда, куда они не хотят. — Возможно, ты не заметила этого, — сказал Аарон, — но этот город поглотила наука Нью-Эйджеров. Смогли бы Рене и Элисон отбиться от засады, если бы никто не соизволил вызвать стражу? — Мы идем в лагерь, — сказал Эндрю Ники, его рука метнулась, чтобы подтолкнуть парня вперед, когда Дэн отошла в сторону, — сейчас. Он шел впереди, темп был близок к бегу, а они следовали за ним, Мэтт задавал вопросы в перерывах между торопливыми шагами и получал резкие, мрачные ответы от Аарона и, когда Ники не мог, от Эрика. До реки, протекавшей через Колумбию, оставалось совсем немного времени, а оттуда - еще меньше до того места, где матерчатые палатки сравнялись по количеству с деревянными домами. Переход от одного к другому был плавным; Дэн заметила, что они вступили на самую внутреннюю территорию Нью-Эйджеров, только когда из окружающей обстановки исчезли цвета: палатки, рюкзаки и одежда сменились лишь оттенками черного и белого. Люди пришли в обычных цветах, но окружающая обстановка затемняла их, и Дэн, по крайней мере, обратила внимание на синюю бандану, потертые коричневые сапоги и желтую отделку на темно-красной шляпе. Седовласые люди смотрели на чужаков, проносящихся через их лагерь, - некоторые, похоже, узнали Ники, но никто не приветствовал их, не окликнул и не попытался перехватить. Лисы не стеснялись своего прибытия, и это их озадачивало. — Людей должно было быть больше, — выдохнул Ники, обращаясь к своим товарищам. Накануне, даже утром, людей было явно больше. За время своего пребывания в лагере он знал, по какой извилистой тропинке нужно идти к главному месту сбора. На берегу реки стояла грязно-белая площадка, уставленная фонарями, которые не мерцали и не гасли. На нем располагались трибуна, неукрашенный алтарь, заваленный серыми книгами, и Лютер Хэммик. — Чудеса, которые предлагают боги, соблазнительны, — заявил он, — но мы не должны позволять нашим низменным сущностям управлять нами. Каждый из нас в равной степени способен овладеть миром. Вокруг платформы они нашли остальных представителей Нью-Эйдж. Они также нашли избитую и кипящую от злости Элисон Рейнольдс, ее лодыжки были закованы в железные кандалы, а руки удерживали две грузные женщины с кислыми лицами. Судя по подбитому глазу одной женщины и выражению лиц обеих, Элисон устроила им взбучку за то, что они заковали ее в кандалы на ногах, а не на руках. Мэтт протиснулся вперед и стал протискиваться сквозь толпу, но ему почти не пришлось напрягаться, как только собравшиеся поняли, что они здесь; они расступились, как море перед посохом прорицателя, их глаза расширились, начались перешептывания, но никто не двинулся с места, чтобы остановить их. Несколько человек прошептали, что это сын Лютера. Было неясно, рады они этому или нет. Словно не замечая, что его собрание прерывается, Лютер продолжил свою сухую, неумолимую речь. — Власть не должна принадлежать немногим. Те, кто пытается подчинить себе своих собратьев, какими бы благими намерениями они ни руководствовались, представляют опасность для нашей свободы как личности. Более того, я осмелюсь сказать, что те, кто утверждает, что они за народ, являются самыми опасными из всех. Они, спотыкаясь, бросились вперед, и толпа отступала назад перед ними. Дэн подумала, что это слишком просто. — Наконец-то, — зарычала Элисон, не обращая внимания на слова Лютера, и хватка похитителей усилилась, когда она рванулась вперед, ее лицо было полно страха, скрытого за яростью, — река! Вытащите ее! Дэн, Кейтлин и Мэтт отвернулись от нее к реке. Спокойный и беззаботный, Лютер поднял руку. Прежде чем они успели разглядеть три фигуры, стоящие по пояс в темной воде, толпа, сжавшаяся в кучу, подалась вперед, закрывая им обзор и загораживая их. Элисон с трудом поднялась на ноги, проклиная их всех, и пиратов, и пустозвонов. Дэн увидела блеск металла в рукаве Эндрю, быстро спрятанного под ладонью; она увидела также, как руки Эрика и Мэтта опустились к мечам, а Аарон потянулся за пистолетом. Окружавшие их люди, похоже, не имели оружия, хотя при виде пиратов не отступали. Среди них стояла женщина, по описанию Эрика похожая на Марию Хэммик, рядом с ней - женщина с вьющимися волосами и высокий мужчина в очках. Ники тем временем повернулся к своему отцу. — Папа, — умолял он, — отпусти их. — Ты должен знать достаточно хорошо, что мы сделаем это, — ответил Лютер, его выражение было слегка разочарованным и крайне неодобрительным, — как только она раскается. Мы не монстры. Мы не причинили ей вреда больше, чем она причинила вреда тем, кто ее окружает. — Лживый сукин сын!— рычала Элисон. За пределами толпы доносились знакомые, отчаянные звуки плеска и кашля - мучительная смесь, которую может издавать девушка, пытающаяся найти воздух после того, как она была в нескольких сантиметрах от утопления, ее легкие жаждали кислорода. Они не слышали голоса Рене, но в этом и не было необходимости. Во-первых, Дэн была уверена, что она никогда не станет молить о жизни. Во-вторых, похоже, она только и делала, что дышала. Как долго это продолжалось? — Ты и раньше сбивался с пути, — говорил Лютер. — Может, ты и мой сын, Ники, но ты испорчен. Мы не можем доверять тебе. И мы не можем доверять твоим друзьям. Ники покачал головой, бессвязное отрицание сорвалось с его губ, его лицо стало бледным, а плечи затряслись. Эндрю направился к реке; толпа сомкнула перед ним ряды, один мужчина протянул руку, чтобы оттолкнуть его назад. Дэн моргнула, и белая мантия этого человека сбоку окрасилась в красный цвет. Он попятился назад к своим товарищам. Еще одно мгновение - и Мэтт врезался в тех, кто его поймал, отбросив трех человек с легкостью человека, охваченного слепой яростью. Еще одно мгновение - и Дэн держала глаза открытыми, так как именно ее меч пугал и рубил людей на своем пути; без разговоров парни направились к Рене, а Дэн и Кейтлин - к Элисон. Последователи Нью-Эйдж были в основном гражданскими лицами. В основном ученые и исследователи, набравшие вес за годы, проведенные за вспашкой земли или переноской тяжестей, а не в боях. То, что они с готовностью шагали навстречу клинку, словно пустые руки могли защитить их, тревожило больше, чем следовало бы, но это означало, что расчистить путь было непросто только из-за подавляющей численности. Тем, кто шел позади, было еще хуже, но она не могла оглянуться. При других обстоятельствах то, как падали перед ней мужчины и женщины, заставило бы Дэн задуматься, но потом она услышала, какое отвращение они испытывают к ней, за то, что она защищала шлюху богов, и всякое сочувствие исчезло. — Они убивают невинных ради ее магии! — крикнул Лютер, перекрывая крики и гнев бунтовщиков. — Все так, как мы и боялись! Она околдовала их всех! Убейте их! Как оказалось, те, кто могли сражаться, отвечали за заключенных. Они ждали, пока она доберется до края толпы, чтобы выхватить свои клинки: трое грубых охранников в черных кожаных доспехах с ненавистью на лицах. — Я возьму их на себя, — сказала она Кейтлин, которая не была опытным бойцом и держался в толпе гораздо хуже, чем Дэн. Не дожидаясь ответа, она бросилась вперед, и тут началась настоящая битва. В мгновение ока она сбила одного, оставив спину открытой. Булава врезалась ей в голову, и она, споткнувшись, упала. Прежде чем другой меч вонзился ей в ребра, в его обладателя вонзилось рычащее пятно насилия, и кулаки Элисон впились в лицо женщины, пока от него не осталось больше мякоти, чем кожи. Дэн выбила ноги у того, кто держал булаву, и сделала с ним то, что его друг надеялся сделать с ней. — Элисон! — Она не остановилась даже после того, как у мужчины проломился череп. Она, казалось, была в бешенстве, и Дэн боролась, чтобы оттащить ее от мертвого тела, ее собственные мышцы болели, и кровь стекала по ее рукам: — Элисон, остановись, он мертв, он мертв, все в порядке, Рене... С лицом, мокрым скорее от слез, чем от крови, Элисон кричала, чтобы ее отпустили, что она выпотрошит ублюдочного отца Хэммика, что все вокруг - отбросы Земли. Когда Дэн не отпустила ее, и хаос вокруг них переместился исключительно на берег реки, она наконец рухнула в безмолвном, ничего не видящем взгляде, и Дэн зашаталась под ее тяжестью. Кейтлин, похоже, взяла на себя заботу о закованной в кандалы девушке, и Дэн с неменьшим беспокойством передала ее дальше. Но битва продолжалась, а у нее был меч, и она собиралась им воспользоваться. Оказалось, что причина, по которой ей удалось добраться до Элисон без особых проблем, заключалась в том, что большинство бойцов отправились на перехват остальных. — Спасибо, — мрачно улыбнулся ей Мэтт, когда она сократила количество его противников с четырех до трех. Он был весь в крови, одна рука согнута под неестественным углом, и, находясь спиной к спине, Дэн заметила, что в нем осталось не так уж много сил для борьбы. У Аарона был вытащен не пистолет, а кинжал - видимо, он выпустил все патроны и не смог перезарядиться. Ники, Эрик и он держались ближе к Мэтту и Дэн, но и тогда они едва держались рядом. Численность людей с убийственными намерениями стала гораздо большей силой, с которой приходилось считаться, и если они не уйдут в ближайшее время... — Эндрю! — крикнула Дэн, хотя она не могла найти блондина в этой суматохе и полагалась только на свое чутье, где он мог быть. — Нам нужно уходить! — Вы не уйдете отсюда, монстры, — прорычала женщина, и их клинки столкнулись. Дэн стиснула зубы и оттолкнула ее назад. Другая заняла ее место с ревом и гораздо, гораздо большей энергией, чем было у пиратки. Менее чем в двадцати футах от них женщина с вьющимися волосами держала за руку бледную, едва приходящую в сознание Рене. Грудь Рене продолжала вздыматься, ее глаза остекленели, а тело сотрясала дрожь. — Эндрю, — сказала она, — ты не должен этого делать. — Брось ее, — ответил он сквозь стиснутые зубы, но его ноги не хотели двигаться. — Я не буду, — ответила она и улыбнулась, тонко и печально. — Нет, если это то, что она сделала с тобой. Рене снова закашлялась, слабо дрыгая ногами. Эндрю бросил свои ножи вниз, и сверкающий металл погрузился в реку. Кэсс наблюдала за ним, сжав губы в мрачную линию. — Мне жаль, — сказала она ему, имея в виду, что не смогла ему помочь, что позволила ему погрузиться во тьму, что ее не было рядом с ним после его ухода. — Мне тоже, — сказал он, имея в виду почти то же самое. Глаза Рене резко распахнулись, и она всем телом рванула руку вперед; Кэсс вскрикнула, поскользнувшись на мшистых камнях, а ее бывшая пленница выхватила из реки нож и резанула между двумя ребрами. Потом она упала, а Рене поднялась, и Эндрю помог вытащить ее из реки, и если их обоих немного трясло, ни один из них не упомянул об этом, и ни у кого другого не было времени заметить. Оба ножа были оставлены позади. Лютер скрылся в лагере. Лагерь был живым, бодрствующим и переполненным страхом и жаждой крови. Не лучше обстояли дела и в Колумбии, где колокола тревоги зазвонили от предупреждения одного быстроногого мальчишки в белой тунике. Стража, оторвавшись от игры в кости и ленивой попойки, выскочила на улицы на лошадях и пешком, с факелами в одной руке и сталью в другой. Завыли собаки, закричали лошади, и под всем этим горстка пиратов помчалась к своему кораблю. Их встретила горстка охранников. К концу, Эрика пришлось нести и укладывать на пол лодки, а Мэтт, прихрамывая, направился к столбу, чтобы развязать узел поводка, наполовину прыгнув, наполовину упав в лодку после того, как оттолкнулся. Впереди, как они поняли в задыхающейся, пропитанной ужасом тишине, охранники гребли к "Лису", фонари на корме их лодок желтели и ярко покачивались над неподвижными водами. — Если мы немедленно не отчалим, — сказал Аарон, голос его был ровным, но едва слышным, — мы потонем. — Если они поднимутся на борт, — подытожила Дэн, — мы не сможем отправиться прямо сейчас. Не говоря ни слова, они поняли: Капитан может что-то подозревать, но он не прогонит их по прихоти. Это подорвало бы наше прикрытие. Ники пробормотал проклятие через забитый кровью нос. Рене молчала, находясь бок о бок с Элисон. Как бы быстро они ни гребли, у охранников было невероятное преимущество перед ними. Они не собирались догонять их, и - если охранники были вооружены луками - они не могли рисковать, крича о своем присутствии, чтобы предупредить тех, кто находился на борту "Лиса". Покачивающиеся фонари приковали к себе все взгляды, внимание сосредоточилось в одной точке. Один фонарь раскачивался сильнее, чем остальные. Один фонарь - точнее, одна лодка - опрокинулась в воду, крики удивления ее пассажиров были прерваны, когда они рухнули в бухту. Соседняя лодка потребовала объяснений, а затем тоже перевернулась. Стражники из первой лодки изо всех сил пытались удержаться на плаву со своим оружием и металлической броней, и ни одна из сторон не могла сделать ничего, когда лодка пиратов промчалась мимо, направляясь к "Лису". После того, как они проплыли мимо одного человека, который с бульканьем потребовал остановиться! взглянув на них, прежде чем сам чуть не утонул, из груди Мэтта вырвался удивленный смех. — Гребаный Нил, — сказал он с невероятным облегчением и нежностью в голосе. Остальные, с улюлюканьем и свистом, и несколькими мрачно натянутыми улыбками, согласились. "Лис" поднял своих пропавших детей в рекордно короткие сроки, и Дэн крикнула, чтобы они немедленно отчаливали, еще не успев подняться на палубу. Капитан не стал задавать ей вопросов, а лишь повторил приказ и бросился разворачивать паруса вместе с остальными. Они подняли якорь прежде, чем стражники собрали другие лодки, и - прикосновение магии Рене, пыль и цветы, брошенные молча и без выражения, - понеслись от гавани так, словно сам Его Величество мог следовать за ними по пятам. После того как Колумбия стала менее чем мерцающей точкой света на черном горизонте, Элисон уперлась своей железной ногой в скамью камбуза и потребовала: — Уберите с меня эти чертовы штуки. Они скрепили звенья в подсобке открытой кузницы, с паранойей в горле из-за каждого голоса, который, казалось, приближался, чтобы она могла убежать, но только после того, как Рене одолжила у Эндрю набор для взлома замков, цепи действительно были сняты. Элисон потерла покрасневшую кожу, а Рене отложила набор, и несколько секунд они сидели бок о бок и просто дышали. Рене держалась очень спокойно. Когда ей показалось, что она нашла в себе чувство, похожее на смелость, или, по крайней мере, почувствовала отсутствие чего-либо еще, что могло бы ее остановить, она сказала: — Элисон... — Сет утонул. Рот Рене сомкнулся вокруг ее слов, зубы щелкнули. Элисон продолжала, как ни в чем не бывало, смотреть на красные линии вокруг лодыжек. — Ему могли перерезать горло до того, как он упал. Сомневаюсь. Он был слишком быстр для этого. Наверняка он утонул. Я бы поставила на то, что он утонул, если бы кто-нибудь стал со мной спорить. Но они этого не сделают. Никто больше не мог произнести имя Сета и посмотреть ей в глаза. Дело было не в этом. Рене подумала, что, возможно, она понимает, о чем идет речь, и сильнее прислонилась к спине Элисон. Прижавшись к ее щеке, она почувствовала, как дрожь превратилась в сотрясающие рыдания, плечи Элисон ссутулились, и она закрыла лицо рукой. — Я была уверена, что ты утонешь, — вздохнула она. Рене сразу же прижала ее к себе, нежно успокаивая, когда она прижалась к груди меньшей девушки, переведя дыхание, прижалась губами к макушке Элисон. (Удивительно, но никто не потревожил их даже после того, как воздух успокоился и утро прорвалось сквозь ночь.) Они вдвоем покинули камбуз где-то в "дерьмовый час", как красноречиво выразилась Элисон. Когда Эндрю остался на палубе один, и от его табака вился дымок, Рене пожалела, что не могла быть немного менее удивлена. Но, подумала она, это была долгая ночь, и Элисон была довольно отвлекающей. Элисон скривила губы под молчаливым взглядом Эндрю, но тут же поправила уже расправленный пиджак и, бросив быстрый взгляд на Рене, чтобы убедиться, что она собирается остаться, двинулась мимо него к казарме. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась в дверях; затем все его внимание сосредоточилось на Рене. Улыбнувшись, она протянула ему набор для взлома замков. Он взял его, положил в карман и пригласил ее подойти к перилам. Они стояли так до тех пор, пока табак Эндрю не рассыпался в пепел и ему не пришлось скручивать новый. На полпути она наконец сказала ему: — Я не буду спрашивать. Все, что ей нужно было знать о том, как много и, главное, что значила для него эта женщина, стало ясно из того, что он не смог причинить ей вреда. Что-то лишнее стало очевидным из того, как он ждал всю ночь, чтобы убедиться, что застанет ее одну, и в двух с половиной палочках пепла. — У тебя нет для этого никаких причин, — сказал он. Он не ошибся. Солнце было ярко-оранжевой полоской над пестрым зеленым морем. Посмотрев вниз, она заметила, что Нил смотрит вверх; его голова была наклонена набок, и, хотя это было слишком далеко, чтобы сказать точно, он показался ей подозрительным. Когда он заметил, что она его видит, он выпрямился и помчался вперед "Лиса", видимый до тех пор, пока не обогнул нос корабля. — Я знаю кое-кого, кто мог бы ему помочь, — прошептала она Эндрю. — Поздновато уже помогать, — сказал он, не сводя глаз с того места, где исчез Нил. Она не думала, что он осознавал, что делал это. Она не была бы той, кто сказал бы ему об этом. — Я имею в виду кого-то, кто мог бы ему помочь. — Она сделала паузу, мысленно проверяя свои слова, и согласилась с тем, что не стоит особо распространяться на эту тему. — Помочь ему спрятаться. Помочь ему жить без необходимости прятаться. Кто-то, кто мог бы превратить его в... — Нет. Она замолчала. На перилах костяшки пальцев Эндрю побелели. Его челюсть сжалась настолько крепко, что конец сигареты начал падать; силой воли он вынужденно расслабился, медленно, кусочек за кусочком. После этого он сказал: — Ему бы это не понравилось. Он бы ненавидел себя. Он бы каждый день просыпался, смотрел на свои ноги и ненавидел нас за то, что мы вообще подали ему эту идею. — Он бы согласился, если бы ты сделал предложение. — Ты всегда кого-то знаешь, — пробормотал он, и она поняла, что впервые за долгое время действительно идет по тонкому льду. — Интересно, где заканчивается твоя черная книга? Никогда на себе. — Я специализируюсь просто на погоде и приливах. — напомнила она ему. — Специальность не подразумевает ограничений. Опасно это или нет, но уголок ее рта приподнялся. Эндрю выбросил обгоревший окурок табака в море и повернулся, чтобы прислониться к перилам, запрокинув голову назад. Рене еще мгновение наблюдала за ним, и почувствовала, что ее улыбка померкла. Отступив на шаг назад, она опустила глаза и сказала: — Она останется в живых, кто бы она ни была для тебя. Я позаботилась, чтобы порез был не смертельным. Немного магии, и у нее даже не останется шрама. С помощью магии она никогда не будет испытывать стеснения в груди; с помощью магии она сможет стереть его; без капли магии у нее всегда было бы напоминание о той ночи. Это, возможно, было жестоко. Но Рене все еще чувствовала это, воду в носу, ушах и почти в легких, жжение в груди и ужас в голове, и то, что окрасило воспоминание о том, как она убила по крайней мере одного из них, не было ничем похожим на сожаление. На самом деле, она легко назвала его противоположностью.