***
Несмотря на свою же инициативу, перед входом в миниатюрный дом Кавех топчется не в меру долго — оглядывается по сторонам и опускает голову вниз, полностью скрывая лицо опавшими волосами. Аль-Хайтам, стоящий сбоку от него, терпеливо ждет, сложив на груди руки. — Это тебе было нужно, хватит делать вид, что я тебя заставил сюда идти. — Если мы правда не совместимы, то я потерял свои лучшие годы, верно?.. — Кавех нервно сжимает пальцы. — А если совместимы, то мне теперь терпеть тебя всю свою жизнь?.. Аль-Хайтам с трудом давит смешок. Интонация Кавеха настолько утрированно-печальная, будто аль-Хайтам — его персональное проклятие, из-за которого он вынужден страдать при любом раскладе событий. — Светоч Кшахревара не может решить дилемму? Ты можешь просто не открывать дверь. — На лицо наползает глупая улыбка, потому что таким Кавехом невозможно не умилиться — сводящим в надвигающейся ярости брови, закусывающим до белизны нижнюю губу и краснеющего пятнышками у козелка уха. — Меньше знаешь — крепче спишь. Кавех громко стучит костяшками пальцев по ребристому дереву и не дожидаясь открывает дверь, оказавшейся незапертой. Весьма опрометчиво. Полумрак сначала наталкивает на мысль, что дом пустует, но как только глаза привыкают, начинают просматриваться силуэты ловцов снов и маленькие белые звездочки на ниточках. Лайлу, сложа руки, дремавшую на столе, на котором расставлены свечи разной высоты, аль-Хайтам узнает, еще стоя в коридоре, — она странно приносит заявки Ртавахиста, словно два разных человека, а такое легко запоминается. Лайлу хмурит нос и совершенно не знает, что кто-то вошел. Аль-Хайтам все еще не понимает, почему она так беззаботно оставила открытой дверь, — разве ее не учили в детстве, что нельзя впускать в дом непонятно кого. Но вот Кавех его недоумения явно не разделяет — дерганно стаскивает обувь и проходит дальше, словно уже был тут. — Извини, Лайла, мы задержались, потому что, — и переводит взгляд на аль-Хайтама, — кое-кто забыл какое время я ему говорил. — Ты не говорил. — Сразу же как настоял на походе сюда. Лайла подскакивает с места бодрее белки, пугая тем самым обоих своих гостей, кивает невпопад в знак приветствия и ловит рукой с тумбочки турку. — У тебя ведь есть астролябия, — начинает Кавех, но его перебивают. — Астролябия не используется для развлечения, — Лайла отрицательно качает головой, медленно помешивая кофе. — Можете пока присесть. — С каких пор моя судьба это «развлечение»? — говорит Кавех почти шепотом, обращаясь к аль-Хайтаму, и слегка толкает его локтем. — Я предпочту не отвечать на это. Когда Лайла заканчивает с приготовлениями и наливает в белые чашки крепкий кофе, Кавех уже успевает задремать от темноты и свалиться щекой аль-Хайтаму на колено. От запаха он невнятно мычит и с нежеланием поднимается. — Пейте. Вообще, Кавех пьет кофе только с молоком и никак иначе — аль-Хайтам хорошо изучил его привычки, — но сейчас давится горьким, обжигаясь и забавно морщась при каждом глотке. Была бы у него такая мотивация всегда… В отличие от них, Лайла держит в руках огромную кружку, очевидно не первую выпитую за день. Когда Кавех залпом опустошает чашку, то жмурит глаза и перекатывает язык во рту от попавших крупинок. Аль-Хайтам не торопится, продолжая больше наблюдать. — Хорошо, осадок должен подсушиться, — внезапно более твердо говорит Лайла, словно читает инструкцию. — Почему кофе? — в голосе аль-Хайтама сквозит скепсис. — Это отнюдь не самый надежный метод. На Ртавахисте его проходят только по дополнительной программе и в качестве ознакомления и развития фантазии. Он выбирается для должного количества часов, если их не хватает. — Да, но я люблю кофе. Тем более, ты не будешь отрицать, что сейчас это подходит как никогда кстати, — Лайла прищуривается. Аль-Хайтаму не составляет труда понять, что заведомо зная о недостоверности, проще будет склонить исход в нужную сторону. Лайла пододвигает к себе чашку Кавеха, гуща в которой уже успела подсохнуть. — Твоя жизнь была полна переломных событий, которая сделала тебя таким, какой ты есть… Аль-Хайтам ментально ударяет себя ладонью по лбу, но молчит и наблюдает за состоянием Кавеха, который, кажется, перестает дышать. Лайла описывает прошлое так, что оно сможет подойти любому, но это и к лучшему — совершенно не время вспоминать о плохом. Возможно, она видит даже более конкретно, но предпочитает тактично обходить острые углы. — …в будущем проблемы уже не будут представлять такой угрозы. Отношения, которые были губительными, завершатся… Аль-Хайтам мысленно подтверждает ее выводы, все же Кавеха ждет рано или поздно погашение всей суммы долгов у Сангемы-бай, и ему не придется с ней взаимодействовать без нужды. Но Кавех воспринимает эти слова иначе, вскакивает с места и уходит. Их отношения. Кавех понуро сидит на ступеньках крыльца, когда аль-Хайтам к нему выходит. Своя чашка с засохшими частичками кофе его мало интересует. — Завтра поищу, куда съезжать, давно пора. — Не припомню, чтобы тебе нагадали переезд. — Да, мне сказали, что пять лет были бессмысленны. — Кавех, — аль-Хайтам пытается заправить ему завившуюся прядь за ухо, но тот демонстративно изворачивается. — Во-первых, даже Лайла подтвердила, что гадание на кофейной гуще очень ненадежно. Во-вторых, каждый сам строит свою судьбу, тебе ли это не знать. И то, что мы вместе без всяких сошедшихся звезд, намного ценнее, потому что это осознанный выбор. А все это представление выглядит, будто ты ищешь повод, чтобы расстаться. Что происходит? — Я хотел бы знать сделал ли этот выбор правильно. Мама прислала письмо, пишет, что подает на развод. Вот жили с человеком душа в душу больше десяти лет, а потом становитесь чужими, — Кавех вздыхает и утыкается носом в колени. — Ты прав. Просто я устал ошибаться.***
Лайла подтаскивает к себе вторую чашку за стенку чисто ради интереса. — Прямая дорога без изменений. Спокойствие и гармония… даже не разглядеть ничего больше, — бормочет она себе под нос. — На удивление размеренная жизнь… Глаза снова начинают слипаться. — Надеюсь, они сами разберутся, не тревожа мой сон.