Дрожь

Только ветер и бибиканье машин, громкие разговоры преревали вечер. Все же центр и очень шумно. Она стояла на балконе, в своем обычном наряде, даже не одосужившись переодеться после свидания. Их последнего и решающего свидания. ее пустой взор поднялся в небо. Совсем недавно село солнце, и еще остался проблеск желтого и красного от него. В воздухе чувствовалось молоко свежей скошенной травы, а из других квартир пахло вкусным ужином. Наверно, многие люди сидят и проводят этот вечер в своей семье, кто то плачет так же как селестия, кого то бьют, кого то насилуют, а кто то больше не вдохнет и не скажет «привет». Селестия подавляла свои слезы, но без успешно, ее губы еле-еле прошептали: — что мне делать? — задался немой вопрос в небо, как-будто дожидаясь ответа у безответного небесного свода, а ее глаза уже набирали новые слезы — как теперь жить? Я не понимаю. В последнее время селестия люденберг испытывает странные чувства. Весь год отношений она проходила с тяжестью любви к бьякуе тогами. Такие теплые и горячие чувства проникали через ее сердце, ей хотелось быть только с ним навсегда. Она боялась ранить его, она хотела помочь ему. Она просто хотела, чтоб ее возлюбленный был счастлив. И вот, после года отношений, ее переклинило. Она не хотела выходить из дома, чтоб никто не видел, что она плачет по ночам. Что селестия может испытывать слабость. Что она тоже обычный человек. Заливаясь слезами, снова в приступе мыслей круговорота, пока ее возлюбленный снова звонил ей, чтоб узнать почему она пропала, она пыталась заглушить все свои тяжести и заботв, чтоб ответить и сказать с наигранной лаской и приветлевостью: " привет, дорогой, все хорошо, пока, целую!» Месяц прошел и раны зажили. Их зашили жесткой проволкой. Она больше не хочет плакать, она больше ничего не чувствует. Не радости, не грусти. Она как будто пустой сосуд. Ей так на руку. Теперь в азартных играх она могла с легкостью выигрывать дальше, а не показывать волнение. Но все стало ей как-то надоедать. Деньги, азарт, богаство. Все ее увлечения стали ей мерзки. Она потеряла смысл даже в жизни. Она поняла, что проживя эту жизнь, она бы хотела больще не рождаться. Обнимая подушку и медленно засыпая, представляя место подушки бьякую (хотя она не позволяла такого себе), она осознала, что ее чувства к бьякуе стали терять свой смысл. Она поняла, что она не хочет его терять, но ее чувства стали такими…непонятными. она ничего не чувствует кроме пустоты. Ей ничего не хочеться. Она хочет разорвать общение и остаться одной. Но бьякуя не должен уходить от нее. Не хочеться делить его с кем то. Так мерзко что ее парня могли лапать другие девушки, или он променял бы ее на другую. Ударив подушку она кинула ее на пол, зарываясь в одеяло и судурожно плача. Так хочеться все бросить. Даже от еды она не получает удовольствия. Дорогой фарфор, блеск золота, изысканный оркестр, стук вилок и тихие разговоры. Они снова пошли на свидание. Селестия снова хочет коснуться бьякую, попросить увезти ее и остаться с ней. Ничего в ресторане селестию не привлекало. Пустым взглядом прожигая тарелку, люденберг, молча сидела, пока ее возлюбленный смотрел на нее, не понимая, что с ней. Наследник поправил очки, и неловко спросил ее, шепотом, чтоб никто не узнал, что он беспокоиться, держа за руку: — я не понимаю. тебе нужна помощь от меня или что? Почему на каждой нашей встрече ты такая…пустая.- бьякуе не хотелось признавать, но он хотел ей помочь, даже если это не в его компетенции Да. Ей хочеться чтоб ты увез ее и загреб в объятия, и никогда не отпускал, а ее чувства высосались из нее. Ничего не помогает. Все бестолку. Она не хочет, чтоб ее любимый страдал. Она хочет для него счастья. — я долго думала об этом и приняла решение. Нам надо расстаться. Прости. Селестия всегда старалась держать ее эмоции в руках, что бы это не было. Любовь, страх, не понимание. Она должна это делать, чтоб ее не сломали. Но она сломалась. Запуская дрожащие руки в волосы, она согнулась, а слезы покатились по поверхности щек. Она хотела отрицать, что она плачет, она надеялась, что ее бывший парень найдет свое счастье. Как больно это не было, она приняла решение, больше никогда не любить. Шум машин достигал до 7 этажа, звонкий гул от счастливых людей доносился снизу, винтажные балконы были украшены цветами, а даже из мансард был виден свет. Везде шла жизнь, но селестия отстранилась от человеского понимания жизни, и осталась одна. Навсегда.