Волна Челюсти

— Хёнджин! — Чонин стоял уже возле гидроциклов. Вызов один, второй, на третий задумывается, Ликс не слышит звонка, поэтому не берет, или ранимо игнорирует. И сообщение до сих пор не просмотрено. «Может еще не проснулся.» — Хван. — Хёнджин-а! — Ща! — Хёнджин кричит, набирая текст на телефоне. «Извини, наверное, я поступил необдуманно, сказав тебе день в день про полет на Мауи, но я боялся, что ты не поймёшь меня. Мы на пляже с Айеном и Чаном, тут много ребят, безопасно. Волны крадущиеся… Честно, я бы не подпустил тебя за гидроцикл, будь ты здесь. С такими свеллами сегодня тяжело справиться даже опытным. Но тебя здесь нет, трубки ты не берёшь, и почему-то я чувствую себя виноватым.» Он отправил одно большое сообщение, но на этом не остановился. «Я побежал покорять… Чонин будет первым, потом мы поменяемся.» Написал еще: «Я люблю тебя.» — Хёнджин! Хван переводит взгляд в сторону крика. Напротив стоял Чонин. — Ты хочешь, чтобы мы на лайнапе весь день просидели? — Чонин отбирает телефон и поднимает его вровень со своими лицом, будто показывает, куда нужно смотреть. — Блять. — Блондин выхватывает телефон обратно. — Я же сказал, что иду. — Сказал и стоишь. Кому ты звонил? «Если я отвечу на этот вопрос, может показаться, что я хочу обсудить тему "Феликса" вместе.» — Хёнджин. Хван хлопает Чонина два раза по спине, — Иду ведь. Волна набегает одна на другую. Густая, плавающая масса тины преодолевает океан, собирая в себя песок и мусор. Гидроцикл дал шума, Хенджин направился в глубь, в середину, где уже стояли ждущие сёрферы. Океан в этом крае по новому дикий, его грохот от падений мешается с шипением, он всасывает в себя свою мощь, выплевывая ее с другой стороны, с разной скоростью и с разной силой. Вода переливалась, менялась в цвете, попадаясь на тучи или ловя краюшек солнечного света. Один стартует. Вдруг ни от куда возрастает огромное синие и глубокое, оно увеличивается. Пока все думают над тем, что это должно закончиться, в голове у Хвана мысли — человеку на волне нужно устоять. Сёрфер спускается вниз, принимая удары ветра себе в лицо. У него получается, он уже почти закончил, тело дрожит, а скутер подъезжает, чтобы быть готовым забрать. Сёрфингист чуть натыкается на ровную поверхность воды своим же бордом, его выбрасывает в один миг в кручёную смесь. Хёнджин успевает вдохнуть, видя, что парня засасывает под воду. «А успел ли вдохнуть он?» — Я первый, да? — Чонин опускает ноги вниз в, кажется, большой пруд. Все качается, гидроциклы возит в разные стороны, свой они пытаются контролировать. — Да, будь осторожнее. — Хван бросает лебедку в руки парню. Замечая, что человек, который оказался на волне перед ними, нашелся целым и невредимым. — Устроим им шоу с плачем на безгласное тело! — Чонин переводит внимание на себя. — Поехали! — Рассмеялся Хёнджин. Они доверяют друг другу. Воодушевлены словить самую большую и самую беспокойную. … Чан подплывает с камерой на лодке, придерживаясь надежного расстояния, из-за стремительной смены волн. Не подумайте, что к берегу наваливаются одни громадины, здесь есть и маленькие свеллы, которым не суждено вырасти и быстро обратиться в 70 футов. Хёнджин отличный буксирующий, он чувствует волны, доски, лебедки, как никто другой. Натянув фал, он двигается вперед, поглядывает то на уверенного сёрфера сзади, то на несущийся ком воды сбоку. Когда волна начинает свое формирование, блондин оставляет Айена у гребня — один на один с бьющейся водной стихией. Все затихают, словно хотят услышать звук скольжения доски вниз. Ветер глушит весь шум, собственный голос чудом отдается эхом в голове. Чонин начинает спуск. Он говорил Хёнджину, что на первый раз попробует привыкнуть, просто проедет вниз, сделав это возможным. Ровный силуэт держит баланс, казалось бы, профессионал, но как только камера показывается перед его глазами, в мышлении что-то переключается. Он ощущает себя крутым, «властным» и, вырисовывая зигзаги, прыгает. Хван бьет себя по лбу, когда видит, что Чонин падает с доски. Лиш тянет борд за сёрфингистом в водный вихрь. Сёрфера накрывает и короткий прокат заканчивается болезненно. Чонин оказывается под водой без грамма воздуха, как первый стартующий. Его крутит в разные стороны. Вода сильно избивает тело, мозг начинает работать в замедленном темпе. Он старается не паниковать, ища выход с этой виселицы. Вкус железа отпечатывается на языке. Сильно кровоточила нога, которую расчесало о длинный камень. «Нужно действовать.» — С тяжелой болью он хватается за песок, переворачивается и, оттолкнув себя ногами, наконец вдыхает. Он выплыл. Воздух… Ощущается сладким в моментах его недостатка… — Хватайся быстрее! Хёнджин стоит на готове в пяти метрах, он никак не подплывет ближе, из-за крутого волнения в океане. — Чонин! Вот-вот получив воздух и ориентацию, сёрфер сходит с ума. За жизнь бороться охото и он гребет, вкладывая все силы. Чертова волна возносится к небу. — Чонин, давай! Он слышит это, затем гул воды затмевает слух. Длительный выдох, пуская пузыри со рта, рука подключает камеру на шлеме. «Что ж, если скончаюсь, хотя бы на заработанные деньги с отснятого ролика мне оплатят похороны.» Его накрыло второй раз. К этому не подготовишься, сколько бы ты не учился задерживать дыхание, паника овладеет всем телом в два счета, зажмет тебя в сплошную судорогу, дай ей только шанс, одну мысль о том, что выплыть не получится — ты труп. Водная мясорубка скручивала, ноги отбрасывало влево, когда голову с трудом удавалось держать прижатой к груди. Он наблюдал за тем, куда показывает поплавок, минимально болтаясь руками, он переживал самую неприятную часть круговорота. «Осталось чуть-чуть.» — Успокаивал себя сёрфер, отворачиваясь от ударов и хлопков пены. На слух попался вой скутра. Как мелодия после финиша, когда ты, победив, забываешь весь побег «до». В глазах светлеет, и Чонин трясет головой. Хёнджин рядом. «Что?» «Как?» «Я выплыл?» — Крепись! — Хёнджин! — Чонин кашляет, чувствуя легкость и полное опустошение в себе. На этот раз ближе. Пару тяжелых гребков, чтобы схватиться за ручки спасателя. Это закончилось. … Чонин смеется, пока ноги покрываются дрожью. На икре выветривается алый порез, кровь стекает по ступне, оставляя за собой красную линию в океане. Сильно жжет, парень выкрикивает ругательство, по типу «скотины», удовлетворяя себя этим, сёрфер чувствует, что живет. Откашливался он всю дорогу. А как только ощутил желтый песок под ногами, свалился на спину. — С тобой точно уже все потеряно! — Хёнджин злостно садится рядом на корточки, рассматривая рану, пока тот продолжает смеяться. — Мне так понравилось, это было незабываемо. Она огромная! Его безответственность убивала. — Идиот, честное слово! Идиот, но как же Хёнджину хотелось почувствовать то же самое. — Я пойду завтра еще раз, только отлежусь… — Развеивает мысли блондина ходячая катастрофа. — Если не умрешь от потери крови. Чонин посмотрел на порез, оценивая срок восстановления. Боль пропала. Он нажал на рану рукой, не веря в то, что не чувствует, при этом сумев разобрать только бьющиеся сердце, которое вылетало с груди. — Поднимайся. — Хёнджин подхватил друга под руку. — Ты поедешь «это свое» зашивать. … Хёнджин понимал, что даже со всей своей отшибленностью завтра не подпустит друга к волнам. А если тот начнёт уговаривать, то достаточно злорадным планом станет — закрыть сёрфера на балконе с видом на океан. Полностью измотанного и истощенного Чонина Хван отвел к машине первой помощи. Парни на суше вызвали скорую, подумав, что понадобятся носилки. Чан выплыл на берег следом, как только это стало возможно, побежал к Айену. Тут же уточнив, что съемки на сегодня закончены… Так и есть, Хёнджин остался без пары, возить его некому, поэтому и снимать не требуется. Уныло вырисовывая глазами линию горизонта, он ждал пока медсестра закончит свое дело, а Чан перестанет жаловаться. «У тебя друг чуть с жизнью не попрощался, а ты о волнах думаешь» — Хван раздраженно зажмурился, перестав смотреть на людей, которые медлительно передвигались. Он был готов ехать домой. Они испытывают жажду до тех пор, пока не попробуют на вкус, пока не проедут по волне своим выработанным стилем. Но, к счастью или к сожалению, не все сёрферы такие, многие заканчивают свою карьеру, продолжая жить с любимой и детьми. Хёнджин тоже мечтал об этом простом семейном, он никогда не думал, что его обделили чем-то, наоборот, он считал, что сёрфинг принёс ему жизнь в жизнь. Сёрф научил ценить даже утренний свет с окна, благодарить июль за дождь и любить насекомых в жаркую погоду. Ведь каждый день природа грозила отобрать все, что подарила, задушив в волне. — Глянь, что пишет. — Чонин дергает Хвана за руку, сидя на больничном стуле. — Кто? — Феликс твой. Говорит, что сейчас на пляже и не может нас найти. — Он возвращает телефон к своему лицу, читает. Хёнджин округляет глаза и наклоняется, чтобы посмотреть в переписку, не веря на слова. — Я думал, Феликс остался и не приедет вообще. Так бы могли его подождать? — Чонин. — Я… Я… Я не знал. — Хёнджин оборачивается назад к берегу, ища Ликса. Шанс, которым можно воспользоваться. Ведь, если Феликс тут, то и ехать домой с грустным «я так и не опробовал челюсти» не придется. Хван взволнованно побежал к машине, испытывая непонятное чувство, похожее на то, когда узнал о тайном сюрпризе. Он бежал, не разбираясь, чему будет радоваться правильнее. Феликс приехал? Нашелся буксировщик? Его парень наконец-то принял, что сёрфинг - это не так уж хуево? Накрыли мурашки кожу, когда Хён заметил знакомую фигуру перед собой. Алчность к океану исчезла в миг, он тихо пробубнил, — Феликс? В толстовке и в водолазке с длинным горлом, что была под низом, в плотных черных спортивных штанах и в кроссовках для плавания. Он стоял с опущенной головой, теребя в руках чехол телефона. Хёнджин подошел впритык, он хотел показать, что обязан всем, раз уж Феликс прилетел. — Иди ко мне. — Он раскрыл руки, не останавливая свой взгляд на чужом лице, которое явно было чем-то обмазано. Может защитный крем? Но не белый, под цвет кожи, как тональник. Ликс и шагу не сделал, и голову не поднял. — Ликси… — Хван, испугавшись, спешно прижал к себе, вдохнул близкий парфюм, который с давних пор впитался в толстовку. А младший слегка пошатнулся в руках и проскрипел что-то тихое. Он обнял тоже, только не сильно, будто устал. — Прости меня. — Хёнджин сказал, не отпуская от себя. — Хёнджин, мне больно… — Грубый, низкий голос. — Извини. — Подумав, что больно из-за крепких объятий, блондин тихо усмехнулся и отошел. Переключился на пальцы Феликса, он дотронулся до запястья, поднося ко второй своей руке. — Ты… Все хорошо? Феликс так и не посмотрел на него, он отобрал приятные прикосновения, спрятав свои руки в карманы толстовки. — Да. — Заговорил о сути. — Я не хочу, чтобы ты был там один. — Там? На волнах? — Хёнджин. — Да. Я пойду с тобой. Досадно видеть его закрытым, хоть яблочки щек украшали лицо при легкой улыбке, его положение ног и рук все еще пугало. Хван видел это, но упорно продолжал верить, что Феликсу просто холодно, что он не в настроении на пляжные шорты с футболкой. — Хорошо, пойдем вместе, но с одним условием. — Хёнджин протянул руки, а Ликс сделал уверенный шаг назад. Это ударило по чувствам. — Если я упаду, ты заберёшь меня с замеса только, когда поток больших волн закончится. — Уже грустнее сказал парень. Феликс со слабым подобием согласия кивнул, — Хорошо. Иди первый. Я пока положу телефон… — Давай засуну его к Айену? И пойдем вместе, я так соскучился, хочу… — Нет! — Резко воскликнул Феликс. — Не нужно… — Тон голоса вдруг снова стал спокойным. — Иди. Первый. — Отделил каждое слово друг от друга, изображая серьезность. Хёнджин застал врасплох недосказанность, ему пришлось уйти, предупредив, что будет ждать возле гидроциклов. Ушел. Феликс покрутил голову по сторонам, дабы убедиться, что остался без чужих глаз, затем с треском нагнулся и закинул телефон в сумку. Он оставил в секрете свое побитое тело. «Ну ничего страшного, руки же работают.» — Подумал брюнет. С надломленной болью в ноге, он попытался полноценно пойти вперед. Было похоже на собачье хромание, а по ощущением, словно ногу режут на части. «Пиздец. Соберись!» — Он сделал еще один шаг, прикусив язык. Коленка отказывалась выполнять свою роль в ходьбе, парень заставлял ее сгибаться и разгибаться принудительно. Не было желания рассказать о том, что пришлось пережить: о гематомах на лице, на голове, на животе, на спине. Феликс добивался того, чтобы Хёнджин осуществил свой прокат в полной безопастности и как можно скорее. Если его радость заключается в одной только волне на этом споте, то Ликс готов был пожертвовать своим удобством, своим терпением, испытывая адскую боль даже после пачки обезбола. С Бином он настроен разобраться позже, без Хвана, то есть без «долбанной слабости», своими силами. Этот человек не видел границ, его нельзя было переубедить честным выигрышем… — Ли! — Знакомый голос слышится с медицинской палатки, преодолев пол пляжа на одной ноге. Феликс вдыхает побольше воздуха, выхватывает силы. Он должен устоять на двух нижних, и никто не должен узнать, что дается это ему невыносимо сложно, ведь иначе его не подпустят к буксированию. Чонин сидит на стульчике и машет рукой, — Привет! — Привет. — Улыбается Феликс и в ту же секунду опускает лицо вниз. Корчится: засохшие раны разорвались от выраженной мимики. Он хочет смыть с себя всю эту жирную косметику, смешанную с мазями, только бы повреждения засыхали своим чередом… Однако все, что он может сделать сейчас, это просто легко дотронуться, облегчая мучения на лице. — Вон наш гидроцикл! — Кричит Чонин, показывая на черный скутер. Рядом с ним стоит Хёнджин, одевается, просовывает руки в рукава гидрокостюма, поверх спасательного жилета. Нет, лицо болит, это ладно, на нем все скрыто тонирующими гелями, поверх намазано еще куча средств. Но… Ноги… Припадание из-за поврежденных коленей слишком заметны. Справа Чонин со своей любвеобильностью, а слева человек, ради которого Феликс и собрался заниматься всей этой херней. «Вдох. Выдох. Пошел!» Уверенный в том, что Хёнджин и Чонин не повернутся в его сторону, ковыляет к гидроциклу. Идти в воду в таком состоянии опасно. Его тело ныло, а в душе все сжавшееся готово было кому-то излиться. Бин говорил, что Хван далеко, что от него помощи не будет. И Феликс не смог положиться на себя, когда человек избивал его, швыряя, выплескивая ничтожную злость через удары. Протекавшее одно за другим вдруг запуталось. Подавлено и больно… Он ненавидел Бина, сегодняшнюю ночь за свое ёбаное бездействие, но и это не все… … С трудом дойдя до Хёнджина, он слушает все то, что ему говорят. Кивая в ответ на предложение помочь вытолкнуть скутер в воду, Феликса одолевает сокрушение. Разговаривать с Хваном еще не было настолько проблематично. Он шмыгает носом и забирается со скрипом на сиденье скутера, это оказывается больнее, чем сымитировать здоровую ходьбу. — Не сгоришь в этом? — Хёнджин игриво дотрагивается до коленки в штанах, не зная, что именно она травмирована. Издав непонятный выдох, Феликс вертит головой, — Нет, я не хочу переодеваться. Убери руку. — Даже так щекотно? — Хван смеется, подлезая под черный капюшон парня, показывая, что ему небезразлично настроение Ликса, он дотрагивается теплыми губами до щеки. Целует. Реакция на прикосновения иная, как и косметика на лице — он никогда ею не пользовался. Хёнджин осмеливается провести по плечу рукой. — Поехали? — Феликс разом скидывает с плеча запястье Хвана, отворачивая голову. «С ним что-то не то.» — Догадывается Хёнджин. Но забираясь с доской на скутер, отвечает, — Да. Едем. До лайн-апа они добирались дольше обычного, синий океан на радость сёрферам разбушевался, волны озадачено не оставляли открытых пространств между собой. По съемке Чан не обделил Хёджина, он, сидя с Чонином, подключил квадрокоптер. Сказал, что вместе они будут наблюдать с берега, запечатлять 3D кадры. Плюсом перед выходом в океан на Хёнджина напялили шлем с камерой, чтобы сам сумел отснять видео «от первого лица.» Хван спускался в воду, смотря на промокшие штаны Феликса. Все тело парня плотностью закрыто. — Ликс? — Хёнджин отмахивает плохие мысли, освежая в памяти свои условия. — Если я упаду? — То я подхвачу тебя, когда ты выплывешь с критической точки. — Он отвечает скоро и сухо, но верно. — Еще вопрос. Ты не хочешь этого? Казалось, что Феликсу противно находится здесь, выполняя поручения через силу. — Нет. Я не оставлю тебя одного. — Феликс пристально посмотрел в глаза, давя в самую глубь, проговорил в мыслях, — «Как это сделал ты. Этой ночью.» В голове промелькнули воспоминания о Чанбине, как тот бил, не останавливаясь, как руки были скованы, а глаза закрыты. Феликс опустил голову вниз, прикрывшись капюшоном, ветер обдувал со всех сторон, по щеке скатилась слеза. Но Хвану было не позволено ее видеть. Феликс злился на Хёнджина, на то, что тот уехал от него, оставив одного переживать этот кошмар, выставляя иные рамки любви. Феликс не бросит сейчас, не оставит одного. Быть рядом — значит любить для него. Совесть просится доказать любимому человеку это. Он незаметно протирает и без того изможденное лицо, говорит устало, — Давай, поехали… — А душа кричит, — «Поехали, научу тебя любви, Хван Хёнджин, не оставлю тебя одного.» Они больше не смотрят друг на друга. Хёнджин хочет понять, что случилось, но Ликс надежно скрывает — и правильно. У него есть все основания на обиду, ведь для него виновен Хван. — Феликс, я люблю тебя. — Хёнджин спускается в воду. «Я не верю.» — Брюнет дает волю кому в горле, не прощая за эту ночь. Утесы и выпирающие с воды острые скалы окружили пляж. Тело чувствует грохот разбивающихся волн о камни, воду притягивает магнитом к тяжелым глыбам, а что, если в ней окажется сёрфер? С какой силой его прибьет к камням? Феликс осматривается, выбирая нужное положение, проворачивает ручку газа, и Хван поднимается на доску. Они преодолевают участки сильного волнения, Ликс во время прыжков гидроцикла еле удерживается на сиденье, искалечивая спину. В нужную секунду Хван машет рукой вниз. — Поворачивай. — Кричит сёрфер. И Феликс, фокусируясь на скорости и балансе движения, сажает Хёнджина на огромный свелл. Говорят, что вода зеркалит эмоции людей, которые пытаются управлять ею. Волна в миг обращается в восьмиэтажный дом. 75 футов. Точно монстр челюсти налетает к берегу или поток уязвимых чувств Феликса бушует к песку. Волна скручивается и несется вперед, а Хёнджин на ней, как маленькое черное пятно — ничего не значит, следует ее правилам. Океан показывается ничем, если не свободен и ничто, если не целое природы. Его бунт говорит за себя — ему ненужно разрешение, чтобы расколоться о скалу и скрыть душу в свою глубь. Он непредсказуемо приобретает зловещий вид и прячет ориентиры в приливах волн. Прокат дает суровое начало, Хван вкушает живость, проезжая трубу скорее, чем она захватывает конец его доски. Он начинает скатываться, восторженно хваля себя за то, что пока может стоять. Мечта осуществляется. Фиксируя отпечатки доски, Хёнджин расписывается и на этом свелле, как за частную собственность, которая принадлежит теперь только ему. На камере слышны победные возгласы. Хёнджин прыгает под конец, поднимает две руки, — Я сделал это! Я сделал! Я сделал! — И, кажется, что спортсмены кругом кричат также. Он закрывает лицо двумя руками, крича в них, что есть мочи, пока доска под ногами уходит в воду. Душа начинает трепетать. А доверие к собственным мечтам распускается, подобно цветку, где каждый лепесток приобретает свой яркий цвет — он преодолел челюсти. Океан позволил преодолеть. Хёнджин радостно крутит головой, он и забыл, что до сих пор в воде. Феликс не приезжает за ним, а следующая волна виднеется все ближе и ближе. — Ликс?! — Зная, что его плохо слышно, зовёт Хёнджин. — Фе-е-еликс?! Пустое пространство глушит звук и убеждения о том, что получится остаться в живых. Хёнджин посреди холодного океана один оглядывается на волну, которая летит следующей, нагло прикидывая размер — чуть меньше, но крученней: «Придется нырять, постараться выжить, пока Ликс раступеет.» — Думает сёрфер. Задерживает дыхания, читая молитву, собирается нырять… И тут… — Цепляйся. — Подъехал другой скутер. — Что?! Синий, не черный, с местным водителем. — Давай ко мне! — Зовет буксирующий. Хван ныряет, осиливая небольшое расстояние. Он не может понять, куда делся Ликс. Забирается и привстает на коленки, содрогаясь, ищет их черный скутер. Нигде его нет… Сплошное черное полотно воды. Водитель газует, Хёнджин бьет по гидроциклу с просьбой подождать, но тот не задерживается больше ни на секунду. Место, которое было наполнено счастьем, остаётся позади. — Подождите! — Хёнджин просит остановится. Под ними начинает плескаться густой слой пены, их подбрасывает, они пластом валяться с волны, которая только что попыталась их угробить. Оба кое-как остаются на гидроцикле. Они правда чуть не стали калеками шторма. — Находиться здесь уже опасно! — Буксирующий поворачивается, нервно крича. — Ты не видел, как беднягу перевернуло? Его до сих пор не могут найти! Крик пролетает сквозь Хвана. Ему важнее узнать, где Феликс, он должен был забрать его. Но он исчез из вида, не мог же бросить. — Что? Перевернуло? — Хёнджин переспрашивает. Буксирующий отказывает в ответе до самого берега. Будто знает, какая будет реакция. Они впечатываются в побережье. Хван обеспокоено задаёт тот же вопрос, — Кого перевернуло? — Человек в одежде, на черном гидроцикле, его смыло. — Кого смыло? — Дыхание успокаивает сердце, Хёнджин поправляет давящий воротник на шее. Показалось, что он не расслышал сказанное водителем, или ему хотелось, чтобы он не расслышал эти слова. Он слазит на песок, который проваливается под весом тела, оставляя следы ступней. — Парень в спортивном костюме на черном гидроцикле, он посадил сёрфера на волну, а когда отъезжал его сбил следующий свелл. Люди в воде его сейчас ищут. Хёнджин застыл на месте, боясь посмотреть в океан, пока вода не коснулась пальцев ног, он образумился. Воскликнул, — Феликс… Боже, Феликс! Выхватив чужой гидроцикл, самым неаккуратным способом он начал толкать его обратно в воду. В воду, которая превращалась в отвратительное, проклятое и нелюбимое создание бога. Волны с сгустком песка давали отпор. Рука оттащила от скутера, — Подожди здесь, они его найдут. — Отвали! — Хёнджин сбивает запястья, прося не трогать. Он не может представить, что сейчас происходит с Ликсом и что ему приходится переживать. Или что уже пришлось пережить… Этот водоворот способен сломать ноги, закрутить, выплеснув в скалы, запрещая вдохнуть… Нет. Он не верит. Нет. «Океан не может быть так жесток. Ликс будет в порядке.» — Стой на месте! — Парень, что был за рулем, отбирает ключ, заворачивая себе на плечо. Головой указывает на гидроцикл, который мчит с огромной скоростью, а на руках держится тело. Хёнджин забегает в океан по колено, брызги летят в лицо, ноги не слушаются, не знают, что им делать. Он видит черную мокрую толстовку уже близко. Между ним и гидроциклом воображается нить, которая лопается от натяжения. Он засекает 6 минут, за которые еще возможно спасти Ликса при худших обстоятельствах. Голова идет кругом, когда парня несут на сушу. Носилки ядреного неприятно-синего, как океан цвета, отодвигают, его кладут прямо на песок. Фельдшеры окружают тело. Почему он не двигается? Что с лицом? Он… Дышит…? Хёнджин впихивается во время реанимации: одежду сняли, она мешала откачиванию, грудь полно синяков не двигалась, ее приводили в движение искусственно, на избитом лице глаза все еще не открывались. — Не мешайте! — Один из врачей загораживает проход. Чан видит зрачки Хёнджина — полностью атрофированные от чувств, которым плевать на любые просьбы сейчас. Он вмешиваясь, начинает оттаскивать блондина. — Пойдем, Джинни. — Чан предательски не дает оставить в поле зрения самого близкого человека. — Позволь им помочь, пока на это есть время. А время еще есть? Хёнджин и забыл отсчитывать. Красные круги на ледяной не дышащей коже сбили с толку. Он потерял секунды единого механизма, который вроде обязан поддерживать жизнь на земле. — Отпусти меня, блять! — Хёнджин толкается с рук, он должен контролировать, он должен видеть все, что происходит. Что значит это «позволь им помочь»? Врачи гарантируют спасение? Они заставят его легкие работать? Что сделают они без него? Слышится, как один из врачей говорит что-то о розовой пене из носа Феликса, и Хван со всей дури бьет Чана в живот. — Феликс! — Кричит Хёнджин. Он пытается подбежать, но на этот раз его останавливают сами врачи. Уши заполняются звуком, что называют водной тишиной, что мы слышим, приложив ракушку к себе ниже мочки. Угасли функции системы, процессы в тканях перестали работать, клиническая смерть длилась несколько тех минут, которые нельзя было прочесть, состояние обратилось в необратимое. Тело, лежавшее на полу, стало вымышленным, этим днём закончило представлять реальность для стольких людей. Человек, казавшийся прямолинейным и бездушным, он безжалостно сейчас смеет произнести это, пока всё с головы до ног Хвана покрывается лихорадочной болью. — У меня ужасные новости. Делая предупредительную паузу, ту, как пистолет у лица, что стреляет, отпускает в свободное падение, где время не несет уже какого-то жизненного значения. — Он умер. Игра океана закончилась. Закончилась линия, которую они проводили вместе. «Меня тресет, но я все еще стою? Мне говорят, что теперь можно подойти к телу, и я мысленно смеюсь. Не позволили прикоснуться к нему, когда мои усилия могли принести хоть какую-нибудь пользу, а теперь "иди". Я никогда в жизни не жаловался на проблемы с сердцем. Но сейчас оно определено болело — сердцебиение стало нездоровым и медленным, каждый его отскок приносил спазматическую боль, и я хотел ударить в свою грудь, да только бы умереть. Я посмотрел на Чонина, стоявшего рядом с Чаном, он плакал, он так горько плакал… Что мне делать? Почему я не могу обернуться? Почему я не верю? Это моя жизнь или может это сон? Ко мне подходит врач, он спрашивает, известны ли мне контакты близких людей Ли Феликса. Они должны сообщить им о смерти. А я… Я испугано стою молча. На меня попадает капля дождя, она приводит в себя, и первой моей мыслью становится "нужно не дать промокнуть Ликсу". Я блять думал о трупе, о мертвом. О человеке, который теперь будет только в моем воображении. Я резко поворачиваюсь, падая на мокрый песок, мелкие камни впиваются в мои колени. Я дотрагиваюсь до Феликса, мне страшно. Мне так страшно. Слезы покрывают мое лицо. Он весь избит, его тело испорчено, все в ранах, а глаза в фиолетовых кругах. Он холодный, он никогда не был таким ледяным, его кожа всегда дарила мне тепло. Я дрожащими руками хватаю полотенце рядом и начинаю тереть его. "Ему холодно, нужно согреть. Быстрее, ему так холодно!" — Кричу я, задыхаясь мерзким океанским воздухом. Меня снова оттаскивают, повторяют, что нельзя трогать тело. Нельзя трогать Феликса, МОЕГО ФЕЛИКСА!» … — Ало. — Бин. — Я просила тебя больше не звонить мне. — Нила. — Все, что ты просила, я уже сделал. — Лыбится в трубку. — Мне сообщили, что Феликс скончался. Скоро будет суд, поэтому я сматываю. — Что?! Гудки. — Ало? Ало? … Он никогда больше не подойдет к океану и не найдет силы, чтобы взять в руки доску.

КОНЕЦ.