Тело преткновения

Андрей вышел на сцену и обвёл взглядом многотысячную толпу. Под чёрной перчаткой с обрезанными пальцами – привычный кружок медальона. Миха. Под перчаткой ли, под наручами, под майкой. Как всегда, кожа к коже. - Ну что, Мих, порвём зал? – обратился он к пустому для прочих месту справа. - Вот это будет угар! – отозвался Миха. Микрофон ему теперь был не нужен, можно было бесноваться ещё больше. Первые звуки заклинания упали в толпу. * Заклинание – это не всегда слова прямого приказа. Заклинание – это даже не всегда слова. Музыка, движения, свет, в конце концов. Их с Михой дуумвират подобрался идеально. Их свела сама судьба. За долгие годы повторений эта фраза стёрлась, стала общим местом в разговоре, потеряла свою силу, и в итоге даже они двое перестали в это верить. И разбежались. - Миха, что же ты... зачем ты туда один, без меня полез? Мы же с тобой вроде как помирились, - обратился Андрей к бесплотному духу, выросшему рядом с ним в ванной. - Миша... - заплаканная Агата заглянула в ванную. - Закрой дверь, - мягко попросил Андрей. - Ну они же с детей энергию сосали. С сирот, ты понимаешь? Негативную. И всё ради власти своей, ради бабла. Меня просто перемкнуло, понимаешь? Не хватило Андреевой продуманности и осторожности. Перемкнуло его ровно так же, как после ухода Андрея. Кто-то - Андрей подозревал Реника - налил ему в уши, что Андрей хочет быть главным и стричь побольше бабок. А власть и деньги как самоцель панк-анархист презирал и ненавидел. И Андрея он тоже презирал и ненавидел почти два года, звал предателем, одновременно страдая от потери. Андрей не мог не видеть, что Миша ввязался в нехорошую историю, по тому, как он иногда выглядел на интервью: хрипел, с трудом подбирал слова, казался постаревшим на годы в один день. А потом, смотришь, снова набирался сил от зала и кидался в бой. Зал отдавал не меньше, чем брал. Они творили это чудо вместе, обмениваясь энергией. И от радости, от кайфа, от угара прибавлялось всем – зрителям, музыкантам, миру. Они несли эту радость дальше, раздавали её встречным людям, приносили домой. Вокруг концертного зала становилось больше счастливых лиц ещё во время сбора публики, даже среди прохожих, даже в соседних домах. А были ведь на свете буквально кровопийцы. То там, то здесь вылазил какой-нибудь поганец, желающий насосаться энергии, не давая ничего взамен. Этим просто нечего было дать по своей природе, они умели только брать, жадно хватать, оставлять себе. Пока не лопались, как прыщи. Негативная энергия засасывала, как наркотик. Кайф от неё не давал остановиться. Надо было больше, больше, а потом пожары и катастрофы странно совпадали с преддверием выборов или крупного передела собственности. - Мих, что ты врёшь мне, это ж не те депутаты, которые с детдома сосали. Тебе же в спину ударили? - Андрюх, пожалуйста. Ты же против них не сможешь. Ты хорошо если пятьдесят человек по регионам собираешь. Скандал этот ещё вокруг тебя, после нашей ссоры. Ты же не? - Не, - помотал головой Андрей. – Хотя соблазн был велик, не спорю. Но я-то знаю, что стоит только начать, и увязнешь. - Вот всегда ты был продуманным, зануда, - Миха улыбнулся обезоруживающе. – Короче, я тут мальчика одного знаю, перспективного, Костей зовут. Ему двадцать три сейчас, энергии там ого-го, и мы сильно совпадаем. В офисе своём ему сидеть не упёрлось. Вот если б я мог ему свою силу передать… - Мих, как? - Ну, пересадить там что-нибудь. - Мих, что можно пересадить двадцатитрехлетнему парню от сорокалетнего наркомана? Аппендикс? Мишино тело, пропитанное силой, какое-то ещё время должно было оставаться нетленным, но план всё равно был совершенно идиотский. Однако надо было проследить, чтобы кто-нибудь ещё не позарился на Мишины останки. С некоторых мудаков сталось бы сожрать печень врага или засушить ещё какой орган как амулет силы. - Андрюх, а ты чё тут прохлаждаешься? Моё тело в морг ща увезут, на вскрытие. - Блядь! Блядь!!! Андрей как ошпаренный выскочил из уже остывшей воды. Набрал Вахтанга, наскоро вытираясь. - Вахтанг, выручай. Миху ни в морг, ни на вскрытие нельзя. Если его напомадить для прощания хотят – все процедуры только при мне, чтоб волоска лишнего не упало. Я еду уже, - и снова обратился к Михе, стоявшему рядом: - Никто ещё ничего не сцапал? Ты уж продержись там до подхода основных сил. Миха весело оскалился. - Лëш, - пытаясь натянуть на мокрое тело майку, Андрей уже звонил по другому номеру. - Помоги нам убрать негатив. Там ща паломничество начнётся. - Я в завязке, - буркнул Лëша. - Ну у тебя же остались какие-то связи, надо раскидать, чтоб не в те руки не попало. - Я в завязке! - рявкнул Лëша и бросил трубку. Когда Андрей приехал в Озерки, в Михиной квартире уже начали собираться люди. Вахтанг и Ренегат стояли друг против друга как два ковбоя перед дуэлью. Ренегат был из семьи потомственных Охотников и магам ни на грош не верил, будь они хоть трижды светлые. Хотя и сотрудничал с Михиным семейством, за что и получил кличку. Амулеты на нём фонили, перекрывая друг друга, резали уши, как визг микрофона. Но сырая сила – ещё не всё. Князь, подыстощившийся на своих пятидесяти фанатах, но не утративший многолетнего опыта, прошёл мимо Реника и всех его цацек, дёрнув за собой Вахтанга. В комнате с телом Михи была только Оля. Поглаживая тело по волосам, она что-то тихо шептала и покачивалась. - Сжечь и пепел развеять… по ветру развеять… - разобрал Андрей. Сжечь-то оно сжечь, но не раньше, чем душа окончательно простится с телом. - А полезут из огня гады, и птицы, и прочие твари... - шептала вдова. Оля подняла заплаканные и совершенно стеклянные глаза. На дне их билась душа, желая вырваться на поверхность. Кто-то первым добрался до неё. Ни Князь, ни Реник не успели её защитить. К сожалению, Андрей сейчас помочь не мог, ему нужны были силы. Он легонько провёл по Олиным светлым волосам. Стекло глаз затуманилось. - Найду – убью! – рявкнул рядом Миха. - Вахтанг, отведи её, пожалуйста, уложи спать. Не пускай сюда никого три ночи. - Три ночи?! Да нас просто порвут. - Держись. Соври, что тело увезли, что следователь просил ничего не трогать. Кроме Реника меня никто не видел. Передай ему, что Оля – не моя работа, я бы в жизни её так не обидел. Он должен тебе помочь. Вахтанга, конечно, тоже могли пробить, ведь он был простым смертным, но психика у него был куда более закалённой, чем у Оли. Вахтанг ушёл, сердито хлопнув дверью, из коридора донеслись голоса его и Ренегата. - Совсем ëбнулся, - жаловался Вахтанг. - Что он там три ночи делать собирается? Трахать его на прощанье? - Знаешь, Вахтанг, у меня для тебя плохие новости. Вдвоëм, авось, справятся. Андрей достал из бездонного кармана любимой косухи мел, соль, свечи. Задёрнул шторы. Подвесил в воздухе кровать с телом и мелком начертил на полу нужную фигуру. Опустил кровать в самый центр. Миха за спиной ржал. - Староваты мы уже на полу валяться, - проворчал Андрей, дублируя внешний круг фигуры толстой полосой соли. Потом поправил тело, улёгся рядом с ним, вошёл в боевой транс и возник рядом с бестелесным Михой. Тот хлопнул его по плечу. - Что, не дашь никому оторвать ни кусочка на память? Сам-то ты, я знаю, что хотел бы оставить, - и подмигнул. - На кой он мне теперь, - отмахнулся Андрей. – Дальше только целомудренный обмен высокими энергиями. Допрыгался ты, Миш. - Ну, это мы ещё посмотрим. Вдруг безделушка на комоде, напоминающая гироскоп, завертелась как бешеная. Свечи, расставленные Андреем, разом вспыхнули. - Что, не ждали, шакалы? – усмехнулся он в морды полезшим из углов сущностям. Те завихрились и убрались, понимая, что ловить им здесь нечего. Но это были так, мелкие поганцы. Они, возможно, и с Михой бы не справились, даже если б навалились всем скопом. Только потрепали бы его перед приходом большого хищника. Миха улёгся прямо в воздухе, заложив руки за голову. Андрей устроился рядом на животе, болтая ногами. Здесь они были молодыми, почти подростками, в том возрасте, в котором прошли инициацию. - Андро, а «Норманнов» ты для меня написал? Андрей ткнул Миху локтем в бок. - Вот же эгоист. Думаешь, что все мои песни либо для тебя, либо про тебя. - Но это ж правда. - Правда. - Путь до той звезды… - напел Миха на пробу, отчего заколебался и налился психоделическими цветами контур закрывающего их энергетического поля. В зале тонким звоном откликнулись люстра и бокалы. – А что ты ещё написал? - Ну, ты, похоже, в курсе моих новых отвратительных альбомов. - Не, я про тетрадь. - Не знаю никакой тетради. - А если найду? – Миха рыбкой нырнул в бездонный карман Андреевой косухи. Андрей скользнул за ним следом. - А интересно, можно будет здесь, если что, отсидеться? – осматриваясь, спросил Миха. – Выручай-комната, блин. - Тут не комната, тут целый параллельный мир, если хочешь, - хвастливо заявил Андрей. – Я всё-таки Князь Всего, а не хуй с горы. Далеко, правда, не ходил, и что будет, если крышечка с той стороны закроется, не знаю. - О, тетрадочка, - радостно помахал Миха. - Пошли, там возня какая-то наверху. Они вытекли из кармана и уставились на существо, прилипшее снаружи к кокону, как хамелеон к стеклу. Человеческий облик оно давно потеряло, хотя материальное тело, в отличие от души, могло быть не настолько исковерканным и даже холёным. Существо изнывало от жажды, облизывало, пробовало на зуб преграду. Оно очень хотело внутрь. Ему было очень надо. Оно ничего не соображало, начало тупо биться о барьер. За ним подтянулись другие, облепили кокон со всех сторон, и если бы не Андрюхины свечи, горевшие чёрным пламенем, под куполом стало бы совсем темно. Не обращая внимания на их отвратительное копошение, Миха улёгся в воздухе на живот и раскрыл тетрадку. Здесь, в бестелесном, было очевидно то, что он и так знал, чем и так в жизни пользовался, в отличие от обычных людей. Каждая страничка образовывала один или несколько карманчиков, не миров, а так, кусочков, побольше и поменьше. Каждый стих был заклинанием, и музыка только усиливала бы его. - Выбираешь, где отсидеться? – Андрей пощекотал Миху. - А если не выберу, сделаешь мне мир на заказ, - важно, утвердительно заявил Миха. - Да щас. - Не, вотпрямщас не надо, давай сначала из говна выберемся. - Вспомни говно, вот и оно. Как будто гигантская рука смела мошек со стекла, превращая самых медлительных в бурую кашу. Существа рассыпались в стороны. К защитному пузырю подползло, заляпывая его грязно-красным, что-то большое, безногое, как слизень. Шевелящаяся поверхность вспучивалась голодными ртами, цепкими, когтистыми лапами. Существо было голодно. Оно пыталось своим весом проломиться внутрь, скреблось, рты принялись выть и попрошайничать на разные голоса. Лапы, высунувшиеся ближе к склизкому «хвосту», хватали зазевавшуюся мелкотню и совали в раскрывающиеся пасти. - Вот это напой, – попросил Миха, ткнув пальцем в один из стихов. - Такая жизнь, кто друг, кто враг… Мерзость за барьером поморщилась. - Не, надо вот так, - пропел Миша ту же строчку с другой интонацией. Слизень зашипел, забулькал и отскочил, словно обжёгшись. Андрей подхватил вторым голосом, и существо разорвало, забрызгивая гноем кокон и комнату. - Первый! – Миха заржал и нацарапал на полированной спинке кровати знак анархии. Андрей понаблюдал, как останки рвёт на части троица зубастых, обросших шипами нелюдей, как, бросив подъедать ошмётки падали мелким мерзавчикам, эти трое подбираются, кружат вокруг светящейся границы, не решаясь протянуть лапы. Этим прямой контакт грозил ожогом. Костяные волки сели в ряд и громко взвыли что-то, подозрительно похожее на свежий попсовый хит, который крутили по всем радиостанциям. Кокон затрепетал, но даже не прогнулся. - Попса! Розовая пасть голодного пса! – кувыркаясь в воздухе, проорал Миха. Волки шарахнулись – от барьера на них полетели обжигающие искры. Тетрадь парила в воздухе, сверкая шелестящими страницами. - Бля, как земля их всех носит? – Андрей оглядел сползшийся паноптикум. - Смотри, вон тот на твою жабку похож, - ткнул пальцем Миха. - Моя жабка добрая. Как думаешь, депутат или бандюган? - А разница есть? - О, смотри, смотри, - Андрей указал на склизкий комок. – Этого я помню, это барыга один со Ржевки. Шаманскими практиками увлекался. - Да бля! – пуская молнию, пробившую купол, Миша разметал барыгу. Ошмётки тут же слизнуло языком нечто, похожее на гигантскую ехидну. К месту удара кинулись буквально все, но своя молния защите никак не повредила. - Как думаешь, Босх тоже был из наших? – оглядывая копошащихся монстров, спросил Андрей. - Леонардо был из наших, - Миха гыгыкнул. - Не в этом смысле, дурень. Видел он всех этих при каких обстоятельствах? - Надо будет поспрашивать знающих людей, как порядок тут наведём, - покивал Миха. – Мы вон музыканты, мог быть и художник. Да чë я, ты же у нас художник, да? Ну чё, Андрюх, все собрались, как думаешь? Залп? - Это можно, а то душновато как-то стало. - Норманнов? - Норманнов, - кивнул Андрей, раскрывая тетрадь на нужной странице, потому что Миха всегда путал текст. Они ревели на два голоса. По комнате гуляла настоящая буря – вихри, град, молнии. - М-да, грязненько как-то, - оглядев поле после битвы, Миха поморщился. - Не грязнее твоих сквотов, - отмахнулся Андрей. Последние капли дряни медленно стекали с купола, он становился таким же сияющим, а после и вообще невидимым. - Андрюх, а «Триумф» - это тоже про меня? «Вчерашний комик, нынче злобный шут»? – Миша вдруг помрачнел. - А не надо было вести себя как идиот, - огрызнулся Андрей. - А не надо было сваливать от меня. Видишь, до чего довёл. - Я? Может, это я не научил тебя выходить из тела без наркотиков, ленивая ты жопа? Может, я говорил тебе кидаться очертя голову в любую авантюру? Может, я бы за тобой не пошёл бы на дело, которое для тебя стало последним? - Не пошёл бы, я тебя знаю, - Миха засветился красным. – Ты осторожный, сука, стал бы выжидать хрен знает чего, попросил бы пару дней подумать, а это ж дети, понимаешь? Для них каждый день как для тебя год, ё-моё! - Мих, Мих, тихо! – положил Андрей руку ему на плечо. – Ты посмотри, какие гости пожаловали! Ты посмотри, кто тут у нас! - Свободная пресса? – Миша покосился на бурлящие говны с той стороны купола. - Они любят скандальчики. - Ну! – Андрей заржал, глядя, как перемещаются, не смешиваясь, слои коричневой жижи. – Твоей крестницы тут нет? - Не, - Миша покачал головой. – Она курица без амбиций. Миха бесился, и купол потрескивал. - Представляю, какой снаружи запах, - Андрей зажал нос. – Как думаешь, кто хуже, которые про звёзд или про политику? - А ты как их тут различать собрался? - Да не, я так, чисто умозрительно. Этих песнями не проймёшь. Помнишь, как от таких избавляются? - Угу, - Миха подтянул его к себе, коротко поцеловал и отстранился. – Предлагаю целомудренно обменяться высокими энергиями. - Я те дам, целомудренно! - Андрей притянул его обратно и они кувыркнулись в воздухе. - Чё, правда дашь? - Бля, в такой обстановке надо идти до конца, потому что я за неё требую компенсации! - Сатисфакции! - Как ты это выговорил? А ну-ка скажи «жизнь растянулась как сопля»! - Жизнь разносилась как туфля! Они радостно тискались и целовались под нарастающие шёпот, бормотание и плеск. Да что они, в конце концов, в туалете не трахались? Когда Андрей полез Михе под футболку, волнение масс усилилось, из жижи забили фонтаны, всё запузырилось. А когда Миха сунул руку Андрею за пояс джинс, то тут, то там замелькали синие огоньки. - Андрюх, быстрее! - Мих, сильнее сожми! Ба-бах! За барьером, наконец, рвануло, сметая и выжигая всё. Магический пузырь пригнулся к самой кровати, обтягивая спины паривших в воздухе парней, но остался цел. - Ты как? – спросили они друг у друга хором, и хором же ответили: - Ка-а-айф! - Как думаешь, Андрюх, кто следующим по нашу душу явится? - По твоё тело, хочешь сказать? - Да этим всё равно уже, что жрать. Ну так чё думаешь, продюсеры какие-нибудь? - Мих, ну что ты всегда всех скопом? Плохих людей в любой прослойке найти можно, хорошо, что добрых больше. - Да, Андрюх, хорошо. Что бы мы без них делали? - То же, что и сейчас делаем. Слушай Князя и будь добрее, сука! – он принялся ерошить Михины волосы. - А мне ведь правда помогло! Миха засмеялся, завязалась шуточная драка. Они крутились и боролись в воздухе, раздухарились, разрумянились и не сразу поняли, что в комнате стало значительно холоднее. Купол покрылся ледяными узорами - Андрей с Михой помнили их с детства, со времени до пластиковых окон. Они принялись прикладывать пальцы к пузырю, протапливая среди ледяных завитков и перьев дырочки для подглядывания. То, за чем они наблюдали, было весьма не радо их взглядам, морщилось, как будто те прожигали в нём дыры. - А вот и он, тот, кого нельзя называть, - Андрей глянул на Мишу. - Мих, это они тебя? -Угу, - тот помрачнел. - Сам пожаловал. Если Лëша не справился, кобзда нам. Тот-кого-нельзя-называть сверкал белёсыми глазами из клубка щупалец и сросшихся между собой отдельных существ. - Прям крысиный король, - сказал Андрей, и Миха заржал. - Какие крысы, такой и король. Неназываемый пробовал тентаклями купол, как пробуют воду. Купол жëгся, от особо резвых оставался один пепел, но задние напирали на передних, беспрестанно перемещаясь, как стая гусениц. Головы откусывали куски самого же монстра, рвали соседей зубами, но на месте откушенных или сгоревших конечностей вырастали, вспучиваясь, новые. - Ждёт, - Миха стиснул локоть Андрея. - И мы подождём. Побереги силы. - Да вечно ты ждёшь чего-то, ë-моë! - рявкнул на него Миха. - Дождëшься, что его подкачают. Сейчас надо бить, вдруг Лëша не справился. - Не спеши, нам силы ещё понадобятся. Лёд на куполе захрустел и пошёл трещинами. Неназываемый давил с той стороны тяжёлой, грубой энергией, как асфальтовым катком. Осколки льда с хрустом посыпались на кровать. Купол шатало. Андрей притянул к себе Миху. - Не отдам, даже не думай. - Княссссь, - прошипела тварь. - Много на сссссебя берëшшшшь. Неназываемый был одним из самых крупных игроков на местном поле. Таким, что у его соперников хватило ума сюда не соваться, не перебегать ему дорогу. Но Князь не зря носил своë прозвище, да и с Михой их было двое. Они прижались спина к спине, положили ладони на обжигающий и одновременно леденящий купол, трепещущий под напором, как старый полиэтилен под ветром на бабушкиной теплице в Голубково. Андрей усмехнулся от этой ассоциации, мгновенно передавшейся Михе, и, переглянувшись, они захохотали в голос. Неназываемого от этого затрясло и зашатало, он заплескал тентаклями, яростно зашипел. - Запевай, Мих, чë так стоять-то, - пихнул друга Андрей. - Только не из Тодда. - Скажи ещё, что ты его наизусть не выучил, - Миха показал ему язык. - Какой номер твой любимый? - Жила на свете девушка одна... - высоким голосом, от которого зазвенела люстра, затянул Князь. - Лëшкина! - Миха хлопнул себя по бедру, на миг отпустив купол. - Э, держи, держи! Сам знаю, что Лëшкина. - Лирик сопливый. Нормальное что-то давай. - "Пьянку", раз Голубково помянули? - Да хотя бы и " Пьянку", а не это вот всё. Миха опять попытался оторвать руку от купола, чтобы показать "вот это вот всё", но вовремя сдержался. - А в голове мутит! И ангелы летают! - заорали они дурными голосами. Враг, к их удивлению, прислушался к чему-то - не к ним. Обиженно тряхнул всеми отростками, взвыл и убрался. - Молодец Лëшка-то, не подкачал, - разулыбался Миха. - Брательник мой, - добавил с гордостью. Потом помрачнел. - Княже, а дальше-то как? Время здесь текло по-другому, где-то там заканчивалась третья ночь, а самый тëмный час, как известно, перед рассветом. - Андрюх, - сказал вдруг Миха. - Может, мы зря это всё затеяли? Бог бы с ним, ну развеюсь я, а ты жив останешься. Вставай, иди отсюда, а то ведь погибнешь вместе со мной. - Дурак, что ли? А всё, что мы с тобой строили, оно что, было зря? То, что вот только что было, тоже зря? Лëша нам зря помогал, рисковал снова на тëмную подсесть? Атмосфера в комнате сгустилась, стала тяжёлой и вязкой. Свечи потускнели, едва теплились, с трудом разгоняя душный мрак. - Мих, началось. - Давай попрощаемся на всякий... Андрей зажал ему рот ладонью. - Хватит, наумирался мне уже тут. Держись давай, и помни, что бы ни случилось, я тебя очень люблю. Миха прижался лбом к его лбу. - Я тоже, Андрюх. Воздух, кажется, уже можно было резать ножом. Магический пузырь опал, прижался, обтягивая энергетические формы обоих магов как латекс, облегая попавшие в круг предметы и оба тела. Сдавливая, стискивая. Он трещал и шипел, по нему поползли тëмные пятна, алеющие по краям. Так горит бумага. Хлопья пепла посыпались на плечи Андрея и Михи. Силы уходили, а ночь всё не кончалась. Наконец остатки купола с шипением съежились у их ног. Воздух был уже как цемент, и цемент этот медленно твердел. - Всё? - прошептал Миха. Князь задрал на него бровь. Медленно, с трудом преодолевая сопротивление того, что затопило комнату, он дотянулся до тетради и тряхнул ею, разворачивая страницы. Надо было продержаться, и он в надежде готов был вывернуть все карманы, все запасы, все свои маленькие миры. Им хватило. И даже ещё осталось. - Ну ты куркуль, - восхищëнно протянул Миха, размазывая пепел по физиономии. Андрей ухмыльнулся, вытряхивая из волос застрявший мусор. Не хотел тащить грязные энергии в тело. - Пошли, Мих, у меня в выручай-комнате и душ имеется. Только по-быстрому, времени практически не осталось. Минут через десять, бросив Миху плескаться, он выполз из кармана и занырнул в своё тело. То затекло от долгого лежания, хотелось пить, есть и по нужде. В приоткрывшуюся дверь просочились Вахтанг и Реник. На Вахтанге болталась пара Ренегатовских амулетов. Половину того, что носил сам Реник, можно было выкидывать, перегорело. Андрей взял себе на заметку помочь ему с новыми побрякушками. На лицах обоих вошедших расплылся священный ужас, стоило им увидеть, во что превратилась спальня. На материальный план вывалились какие-то объедки, ошмëтки, зловонные лужи. Мебель покосилась. И среди всего этого - мел, соль, пятна воска. И в эпицентре - неприбранное Михино тело. - Пизде-е-ец, - только и сказал Вахтанг. - Через два часа у нас прощание в Юбилейном, а тут такое. - Ну что, Князь Всего, - с подъëбкой спросил Реник, - что прикажешь делать? - Вахтанг, ты ж никому не расскажешь? Если расскажешь, придëтся мне тебя убить, а такого хорошего директора хрен найдëшь, - полушутя, полусерьёзно сказал Князь, приподнимая бровь. Не выходя из тела, он немного поработал на других планах с Михиной прижизненной оболочкой, приводя её в божеский вид. - Ты посмотри, просто красавчик. Облëк тело в энергетический кокон, как в фантик, и убрал в бездонный карман. - Разгонишь всех минут на пять, и я всё сделаю, - Андрей улыбнулся перегруженному информацией последних дней Вахтангу. - Едем в Юбик. Миха высунул косматую бошку из кармана. - А Лëша там уже? Князь продублировал Вахтангу его вопрос. - А... Да. Все уже уехали. Все уже там. - Паломничество-то продолжается, - Миха покачал головой и убрался в карман, бормоча: - А тут прикольно вообще. Не хочешь построить такую установку, чтоб делать добро из зла? - Отстойник, что ли? - спросил вдогонку Андрей. Ренегат с Вахтангом на него оглянулись. - А, это я не вам. Это я Михе, - пояснил Князь, вызвав в чужих глазах сочувствие к своей психике. Час спустя он провернул обещанный трюк с телом, на всякий случай оставив защиту, и отправился перетереть с Лëшей. А наткнулся сразу на него и на Юрия Михайловича. Ещё и Миха наружу выполз. Вокруг был такой переизбыток Горшенёвых, что аж воздух потрескивал. - Этот бездельник здесь? - спросил Андрея Горшенёв-старший. - Пока вы там балбесничали... - Отец нам п-помог очень сильно, - прервал его Лëша. - Он... Ну, з-знает их схемы. Хакнули мы их слегка, по-другому времени не было. Всё проскочит, как тепло в дымоход. - Да уж вижу, - покачал головой Андрей. - Спасибо вам, вы не представляете, как много для нас сделали. - Представляю, - буркнул Юрий Михайлович. - У меня два сына, и я не собирался в один день потерять их обоих. А мне и так недолго оставалось, просто волновать раньше времени не хотел. Он просто исчезнет, понимали все, у него не было такого якоря, как Андрей. Миха заплакал, уткнувшись в плечо Андрея. - Меня-то с такой помпой хоронить не будут, - продолжил ворчать Юрий Михайлович, и никто в этот раз не пыхтел на него с желанием заткнуть. - Вот же говнюк, я всю жизнь Родине служил, а он груши околачивал, и вон оно как вышло. Лицо у него дрогнуло, сморщилось, в глазах блеснули слëзы. Андрей мог только сгрести в охапку трëх рыдающих Горшенёвых, прижать их к себе покрепче. "Меня с такой помпой хоронить не будут" значило не зависть и не обиду, а "хрен они с меня что получат". Плакали в тот день все. Тяжëлое облако скорби и гнева висело над огромной толпой, медленно, лениво рассасываясь, давило на плечи неподъëмной тяжестью. Особенно на вымотанных за эти дни магов. Реник тëрся рядом, свистел своими амулетами. Он был не единственный Охотник в этой толпе, такие мероприятия они старались патрулировать. На удивление, прошло всё спокойно, и даже в крематории Андрею осталось только снять защиту, не пропускавшую печной жар. - И что теперь? - Миха стоял, слегка растерянный. - А ты чего бы сам хотел? - спросил Андрей, глядя на окружавшее их пламя, в котором тело медленно превращалось в пепел. Собственное тело Андрея вроде как в обмороке покоилось на стуле под караулом двух Горшенёвых. - А я не думал как-то. В этом был весь Миха, живущий здесь и сейчас. - Можем продолжать в том же духе, - пожал плечами Андрей. - Путешествовать ещё сможешь без визы. Не боясь от тела оторваться. - Да ты, блин, издеваешься. - Сам ты издеваешься, - отмахнулся Андрей. - А чего ты ожидал, что как сдохнешь, так и явятся за тобой Сид Вишес под ручку с Бакуниным? Всю местную братию ты и так знаешь. Познакомишься хоть с неместной. А до следующего плана ещё расти и расти. Адреналин схватки отпускал, накатывала усталость и хотелось собачиться. Чтобы не разосраться снова, пришлось срочно приходить в себя. - Как думаешь, война будет? - спросил Миха, крутившийся рядом с ним. - Нескоро ещё, - сказал Андрей в пустоту. - Но будет. Как же без жертв-то? Горшенёвых это не смутило. - Я не про это. С нами. Теперь. - Вряд ли, - вздохнул Андрей. - С нами им делить нечего, есть более актуальные задачи. - Пиявки всегда найдут, где присосаться, - горько заметил Юрий Михайлович, и оказался прав. Сегодня он спас своих сыновей, но всех, как известно, не спасти. Месяц спустя, когда его уже не было, а Миха пас свой детдом, когда от его давления на совесть люди начали говорить о том, что там творилось, и было заведено уголовное дело, и потихоньку двигалось... Рвануло в другом месте - сгорел психоневрологический интернат. Миха снова плакал на плече у Андрея. Тот говорил какие-то банальности, что они не супергерои, что к каждому охрану не приставишь, за что и огрëб по полной морде. Они долго после этого не разговаривали. * Теперь, десять лет спустя, они снова были мишенью. Они чувствовали смыкающиеся круги. Сидя в гримëрке после концерта на свой полтос, Андрей жадно пил воду и поглядывал на Миху, беспокойно шатавшегося рядом. В дверь постучались и вошëл человек, самый обычный, ничем не примечательный. - Андрей Сергеевич, здравствуйте. У нас есть для вас предложение о сотрудничестве. - А если я откажусь? - От наших предложений не отказываются. И как гарантию нашей договорëнности, не одолжите ваш медальончик? Что за приятная вещица, - гость повертел медальон, разглядывая прядь седых волос за стеклом. - Это пока останется у нас. Когда он убрался, Андрей с Михой ударили по рукам. - Нахрена ты это вообще с собой таскал? Клонировать мне тело хотел? Ну? - Тело имеет довольно сложное устройство, к тому же до сих пор не решена проблема души и тела, или, если хочешь, материального и нематериального. Мозга и сознания, в конце кон... - Дюш, не пизди. - Я просто сентиментальный. - Ты просто лирик сопливый. - Я ещё и запасливый. Они не последние, хотя представляют лишь ностальгическую ценность. - Интересно, они эти волосы будут жечь в полночь на перекрёстке трёх дорог? Идиоты, ë-моë. - Они слишком привязаны к ритуалам, а настоящую магию надо чувствовать, - пожал плечами Андрей. Ребята эти десять лет тоже без дела не сидели. Раскрутили Князевскую группу. Вокруг Михи создали чуть ли не культ. Костю взяли под свой крыло, сериал замутили. Даже с Реником договорились насчёт Тодда. У них были карманные миры, вновь отстроенные и новые, придуманные Князем Всего. Прямо-таки лисьи норы с несколькими выходами, этакие червоточины в мироздании. Даже миры-матрëшки. Миха таки создал свой Отстойник, как его упорно продолжал называть Андрей, хотя это очистное сооружение лишь отдалëнно напоминало поля аэрации. Он сотворил из странных звуков невероятные чудеса, волшебные силки и сети, в которые, к сожалению, пока не получилось бы поймать весь негатив мира. Даже страны. Разве что города, и то при поддержке Лëши. Они же не супергерои, в конце концов. - Прорвëмся, Мих, - пообещал Князь. - У всего есть пределы. - Ведь ëбнет же, Дюш, - беспокойно расхаживая по гримëрке, волновался Миха. - Ведь люди, Дюш! - Э, милый ты мой, с такими мыслями не оборону надо было укреплять, а ковчег строить...