Аргеллитовый венок

      Глава 1.       -Саджах? Саджах!       Крик раздавался издалека, плыл в раскаленном воздухе пустыни густой патокой. Маленькая девочка и не думала откликаться. Перед ее глазами раскинулось увлекательнейшее зрелище: песчаная сколопендра поймала тушканчика и теперь планомерно поглощала несчастное, еще дергающееся тельце.       -Саджах!       Девочка тяжело вздохнула, с неудовольствием отворачиваясь от увлекательного зрелища. Откинув прядь угольно-черных волос, упавших на глаза, она распрямилась. Саджах было четырнадцать, возраст, в котором ее подруг выдавали замуж, а ее друзей отправляли в первый бой. Она была не так красива, как волоокая Айгуль, которою провожали взглядом даже убеленные сединой старцы, вряд ли могла похвастаться искусностью в домашнем хозяйстве, в отличие от Гульназ, чье подворье процветало, а муж всегда был накормлен и души не чаял в низенькой толстушке. Нет, Саджах всегда была маленькой разбойницей, возглавляющей ватагу ребятни. Вначале родители закрывали глаза на проказы, разбитые носы мальчишек и ссадины на самой Саджах. Но время шло, и ничего не менялось. По-прежнему, смельчаки, пытавшиеся поцеловать «аль ракшаси», демоницу во плоти, возвращались домой, неся на лицах неоспоримые доказательства их поражения. Девочка была лидером и не собиралась уступать никому. Из-за этого у нее и начались проблемы…       -Саджах, чтоб тебя демоны сожрали! Где ты, дитя Шайтана?!       К голосу матери присоединился бас ее отца. Уважаемый караванщик, Мурат аль Харис, обожал свою дочь… пока та была маленькой. Когда девочка подросла, и ей стали подыскивать жениха, Мурат проклял свою судьбу. Эта чертовка очаровывала мужчин, но стоило им познакомиться с ней поближе, они разом охладевали и покидали дом аль Хариса. Последний, достойнейший Сулейман ибн Калейми, предводитель бану Калейми, сильного и славного рода бедуинов, сказал отцу Саджах так: «Если бы эта девчонка была моим солдатом, ей бы цены не было! Она боец, настоящий предводитель… но жена? Забудь, Мурат». Отец уже подумывал отдать девочку на воспитание к воинам… но надежда сделать все так, как завещал Создатель, не оставляла его.       -Саджах бинт Мурат!       -Я здееееесь! – наконец, крикнула в ответ девочка. Она обернулась на голос, идущий из-за бархана. Мать и отец спешили к ней, спотыкаясь на песке. Оказавшись рядом, отец железной хваткой ухватил Саджах за руку, дернув ее за собой.       -Пошли, дура! Наконец-то, Создатель, благой на земле и небесах, одарил тебя достойным женихом!       Девочка тяжело вздохнула, надув тонкие губы. Саджах не была красавицей, но что-то, какой-то внутренний огонь притягивал к ней мужчин, заставлял воинов вновь и вновь пытаться завоевать ее.       -Ну и кто на этот раз?       Пренебрежительный тон не понравился отцу. Создатель, благой на земле и небесах, сказал, что девушка должна быть кроткой и послушной, слушая во всем мать, отца и мужа и не переча им! Именно так ответил зарвавшейся девчонке Мурат, не сбавляя шага. Саджах, еле поспевая за широко шагавшим мужчиной в цветастом халате, оглядывалась на мать, семенившую позади.       -твой жених – Гюнтер ванн Формлейк, легат империи Света!       Светоносец?! Саджах принялась вырываться из отцовской хватки.       -Ты отдашь меня этим демонам?! Отец! – девочка билась и вырывалась, но силы были явно неравны. – Ты решил избавиться от меня, да?! Продать этим чудовищам!       Мурат молчал, насупившись. Никому в мире он бы не признался, что устал от своей дочери, так непохожей на остальных. Он любил свою девочку, холил и лелеял этот цветок пустыни, который, распустившись, оказался ядовитым чертополохом.        Столько сил впустую, столько нервов… а уж бедная его Хадиджа, о, как она настрадалась! Чертовка Саджах не знает, сколько слез было пролито матерью, пока та носилась, отыскивая свою дочь. О, Шурам, создатель, благой на земле и небесах, направь мой язык, чтобы эта бунтарка прислушалась!       -Дочь, послушай меня, - вдохнув поглубже и прикрыв глаза, чтобы не видеть палящего солнца пустыни, Мурат продолжил: - Тебе уже четырнадцать. Видит небо, Создатель, благой на земле и небесах, не обделил тебя ни телом, ни лицом.       -Отец!.. – протестующее начала девочка.       -Молчи, глупая! – взорвался Мурат. – Ты должна почитать отца своего и мать свою, ты должна по первому их вздоху исполнять желания их! Муж, что назначен тебе родителями, должен вызывать в тебе лишь кроткую радость! О, Создатель, скажи, почему ты взвалил на меня, недостойного, это испытание?! Почему наградил строптивой дочерью, что не чтит Твоих законов?!       -Отец… - начала было Саджах, но аль Харис перебил ее.       -Шесть женихов! Шесть! И все, как один, ушли. Ни одному не пришлась по нраву строптивица! Это позор, позор на тебя, Саджах, и позор на твою семью, что не смогла правильно тебя воспитать! О горе мне, что лишь демон из-за границы пустыни, лишь светоносец согласился жениться на тебе…       Саджах замолчала, не пытаясь больше перебивать причитающего отца. Мать тихо шла сзади, не смея вмешаться в пламенную речь мужа. Мать была настоящей женщиной, такой, как завещал Создатель… а вот с Саджах вышла накладочка. Воина заточили в женское тело…       Саджах не была против свадьбы, нет. Просто ей всегда казалось, что главной в семье должна быть она. А ее муж, почему-то, в представлении девочки, хрупкий и женоподобный, всегда был на вторых ролях, обычно лишь восхищаясь своей женой, вернувшейся победительницей из очередной битвы.       -Но он хорош. О, клянусь Создателем на небе и именем святых Его, что ходят по земле, этот демон и вправду хорош! Он одолел Рубали аль Хали в честном поединке!       -Рубаку-Рубали?! – переспросила Саджах, внезапно почувствовав, что ее сердце ушло в пятки. Одолеть аль Хали, лучшего воина племени, да что там, Пустыни! – было невозможно. Он один мог справиться с парой-тройкой огров, а то и кого позубастее, а уж людей он не считал за противников вовсе. Тайком Саджах брала у него уроки боя на саблях, вызывая насмешливую нежность в грубоватом Рубали. Бедуин сделал войну своей единственной любовью, именно поэтому он относился к девочке не как к невесте, а, скорее, как к младшему брату, делая из Саджах настоящего мастера клинка. И – повержен?! Невозможно!       -Да, именно его. Он убил Рубали в честном поединке, пронзил его сердце своим смешным тонким мечом…       Кровь зашумела в голове Саджах. Рубали убит? Убит пришлым демоном просто, чтобы показать свою силу?! Такому нет прощения!       -Он убил Рубали, а ты выдаешь меня за него замуж?! – крикнула девочка, змеей извернувшись и, наконец, вырываясь из хватки отца. Отбежав на пару шагов, Саджах продолжила: - Ты ненавидишь меня, да отец?! За то, что я не такая, как тебе хотелось бы! Не смирная овечка, а гордый потомок аль Мазендерани, основателя нашего рода!..       -Молчать… - начал, было, Мурат, но разбушевавшуюся фурию, в которую превратилась Саджах, было не так просто остановить.       -Да я лучше стану слугой некромантов, мертвой марионеткой, чем выйду замуж за это… этого… демона!       Тяжело дыша, девочка круто развернулась и направилась в сторону деревни. Отец поспешил за ней, растерянно оглядываясь на жену, и, как будто, спрашивая ее помощи. Хадиджа, впрочем, молчала, лишь грустная улыбка блуждала по ее лицу. Вздохнув, Мурат двинулся вслед за дочерью…       Глава 2.       -Саджах! Эй, ракшаси!       Девочка неслась вперед, не обращая внимания на крики друзей. Даже обидное прозвище «демоница», которым она втайне гордилась, не произвело эффекта. Саджах с трудом сдерживала слезы. Ей казалось, что если она откроет рот, если ответит, то не сможет сдержаться и разревется как… как девчонка. Рубали, большой брат Рубали, где же ты теперь? Должно быть, тело уже сожгли, чтобы душа, не успевшая покинуть тело, воссоединилась с Создателем, благим… хватит!       Предательская слезинка скатилась по щеке. Еще одна… Саджах успела забежать в шатер прежде, чем поток слез, наконец, прорвался. Девочка горько оплакивала убитого, не замечая ничего вокруг. Закрыв лицо руками, она лишь слышала, как в дом ворвался отец, отставший еще за пределами деревни, как тихо вошла мать.       -Я прошу прощения у дорогого гостя за свою дочь, - начал Мурат. Саджах подняла заплаканное лицо, с удивлением оглянувшись. С кем говорил отец?       Светоносец встал из-за стола, накрытого как на праздник, и ломящегося от угощений. Лязгнули пластины доспехов, герб в виде солнца снисходительно уставился на Саджах. Он был по варварски красив: молодое лицо его, как будто светящееся изнутри, не имело изъянов. Длинные светлые, почти белые волосы ниспадали до плеч. Одинокая прядь, упавшая на высокий лоб, не скрывала ни голубых, цвета бескрайнего океана, глаз, ни ровного прямого носа. Острый подбородок был выставлен вперед, самоуверенно и смело. Тонкие губы сложились в снисходительную улыбку, обращенную к зареванной Саджах.       -Ничего, - голос светоносца был высоким и чистым. – Я и не ждал согласия. Впрочем, надеюсь, что наше с вами соглашение в силе?       -Конечно! Разумеется! – зачастил Мурат. Девочка с удивлением смотрела на отца, забыв про слезы. Что стало с сильным аль Харисом, караванщиком, способным провести верблюдов сквозь самум?! Он частил, сыпал словами, словно нечестный на руку торговец поддельным жемчугом, чуть ли не кланялся гостю! Гордый сын бану Мазендерани – какому-то там варвару с севера! – Скажите только, когда вы будете готовы?       -Завтра вечером, - слова варвара падали медленно и тяжело, словно капли ртути. Букву «р» он тянул, превращая в рык зверя, убивающего жертву. – Я заберу ее в Хартбург и сразу отправлю вам обещанное. Это решено.       -Истинно так! Брак заключен на небесах, нам лишь надо сделать все так, как сказали Пророки…       -Нет.       Глаза светоносца, кажется, загорелись ярче. Он распрямился, оказавшись высоким настолько, что подпер головой потолок.       -Она не будет более подчиняться законам вашего ложного бога. Отныне свет примет ее и я сделаю все, чтобы моя жена искупила свои грехи, совершенные, пока она не ведала истинного божества!       Саджах вздрогнула. Чем дальше, тем больше ее пугал этот варвар. И сейчас он играл в очень опасную игру. Оскорбить веру предков, стоя перед бедуином – эдак можно получить стилет в печень! Но Мурат смолчал, проглотив это оскорбление, из-за чего девочка уверилась, что дело здесь не чисто.       Сноходец направился к выходу, пройдя через расступившихся родителей. Остановившись на пороге, он обратился к Саджах:       -Готовься к новой жизни, девочка. Завтра ты устремишься к Свету.       И – ушел.       Глава 3.       -Никогда!       Никогда, согласился горшок, послушно разбиваясь об пол.       -«Готовься к новой жизни, девочка»!       Ну, готовься, глухо звякнул казан, когда метко брошенная миска разбилась у него внутри. Отчего бы и не приготовиться?..       -Саджах…       Ой, помолчи, перебила Мурата табуретка, едва не угодившая отцу в голову. Не видишь, девочка расстроена? Побуянит и отойдет.       Чудовище, бушевавшее в шатре, очень отдаленно напоминало девочку. Растрепанные черные волосы воронами-падальщиками кружили вокруг головы, скрывая покрасневшее от слез и ярости лицо. Круша все на своем пути, чудовище не переставало срывающимся голосом сыпать проклятиями и ругательствами, которых маленькая девочка знать никак не могла. Последний подарок убитого Рубали, который полагал, что без брани воин – не воин.       -Хватит, Саджах.       Хадиджа спокойно выступила вперед, отстранив Мурата в сторону. Тот благоразумно отошел в сторону, внимательно следя, чтобы больше ничего не полетело в его сторону. Впрочем, он напрасно опасался. Саджах выгорела, и спокойный тон матери подействовал на нее как ведро ледяной воды. Молча, она уселась на толстый ковер, усеянный черепками разбитой посуды. Хадиджа обняла ее. Покачиваясь из стороны в сторону, она тихонько напевала колыбельную, под которую маленькая девочка когда-то засыпала каждую ночь.       -Зачем вы отдаете меня ему? – спросила Саджах. Слезы высохли, лишь хриплый голос выдавал недавнюю бурю чувств.       -Потому что иначе нас всех убьют, - ответила Хадиджа. Мурат дернулся, собираясь что-то сказать, но, поймав убийственный взгляд жены, молча, вышел из шатра.       -У-убьют? – отстранилась Саджах. Она уставилась в лицо матери, пытаясь понять, это хитрость, или правда. Лицо Хадиджи, хоть возраст и кочевая жизнь уже начали немилосердно сминать его, по-прежнему было красиво. Красиво и – печально.       -Империя Света претендует на наши земли, дочь, - сказала она. – Бану Калейми, бану Йафур, бану Саад… они мертвы, Саджах. Все. Светоносцы постарались, чтобы их души не достигли Создателя, благого на земле и небесах… их смерть не была ни легкой, ни достойной.       -Но… причем тут я? – непонимающе спросила девочка.       - Гюнтер ванн Формлейк – легат. У него есть власть, и он обещал, что если мы отдадим тебя ему, он не тронет нас и даст уйти. Отцу тяжело говорить об этом, он воин, и это позорное предложение… к тому же, помни об этом! – он любит тебя. И всегда любил. Мысль отдать дочь в лапы чудовища претит ему, но он вынужден заботиться о нашем роде. Рубали… он умер достойно. И пусть он будет последним, кто ушел к создателю раньше срока.       -Я понимаю, - серьезно ответила Саджах. На мгновение зажмурившись, она выдохнула: - Я согласна, мама.       На душе у нее вновь стало спокойно. Саджах знала, что справится. Она должна. Ради семьи.       

***

      Остаток дня Саджах с матерью убирались в разрушенном шатре. Ярость девочки не пережил ни один горшок, ни одна тарелка. Хадиджа восприняла это со спокойной улыбкой, иногда весело поглядывая на дочь, которой, кажется, было ужасно стыдно. Ближе к ночи вернулся и Мурат, ведя на веревке молодого круторогого барана. Осторожно подойдя к Саджах, точащей ножи восседая на горе подушек, он остановился, не зная, что сказать. Девочка отложила ножи и подошла к отцу.       -Я люблю тебя, папа, - со всей серьезностью четырнадцатилетнего подростка сказала она. Немного подумав, он обняла отца, прижавшись к нему. – Я постараюсь сделать так, чтобы светоносцы вас не тронули.       Мурат молчал. Как недавно Саджах, так теперь и его душили слезы. Отчаяние и злость на варвара, который заставляет его разлучиться с собственной дочерью, переполняли аль Хариса. Голыми руками он готов был задушить беловолосого ублюдка, если бы за ним не стояло легиона жаждущих крови латников, по первому слову готовых убить Мурата и весь его род. И сейчас, прижимая к себе дочь, так спокойно принявшую свою судьбу, он готов был отказаться. Плевать на других, схватить жену и дочь, шатер и верблюдов и скрыться под покровом ночи! Уйти на юг, через солончак, или на запад, под защиту магов, - да куда угодно!       -Отец, не надо.       Саджах видела бурю эмоций на лице отца и прекрасно понимала, о чем он думает. Сбежать, оставив остальных на съедение Светоносцам, но спасая дочь. Поступок труса.       -Отец, я сильная. Я справлюсь.       Мурат отстранился, чтобы взглянуть Саджах в глаза. Твердость читалась в них. Твердость и упрямство.