Проигранная игра

      Годжо, конечно, в этом не признавался даже себе, но его на самом деле бесила удача Хаккая в играх. Сам Годжо, на минуточку, зарабатывал на жизнь азартными играми, а это одноглазое недоразумение делало его на счёт раз что в карты, что в кости. Про выпивку и думать не следовало: Хаккай вообще не пьянел. А раз так, то… стоило сыграть в другую игру. — Как-то это… — Хаккай осторожно повёл костлявыми плечами, — сомнительно. — Ты всегда можешь это остановить, — Годжо педантично поправил верёвки на этих самых плечах. — Достаточно просто сказать «я сдаюсь».       Хаккай улыбнулся, прикрыв бесстыжие глаза. Зелёные и бесстыжие. Улыбка от этого менее опасной не стала. Но в этот раз Годжо не боялся: раз уж Хаккай согласился, то правил придерживаться будет. Не факт, что потом не отмочит номер. Точнее, факт, что отмочит. А обтекать будет Годжо. Но оно того стоило.       Годжо несколько раз свернул мягкое полотенце и завязал им глаза Хаккаю. Парадоксальным образом улыбочка стала ещё опаснее. А для тех, кто плохо знал бешенного полуёкая, — милее. Ну, сами виноваты.       И первое, что решил сделать Годжо — убрать эту самую улыбочку с тонких губ. — Открой рот, — приказал он. — Обычно меня просят сделать прямо противоположное, — хихикнул Хаккай и послушно приоткрыл рот. Не сильно, но долька мандарина отлично поместилась.       Хаккай послушно прожевал и проглотил, напоследок проведя кончиком языка по нижней губе. Обычное такое движение, любой так сделает, когда ест сочные цитрусы. Вот только у Годжо поджались яйца от этого невинного скольжения плоти по плоти. Трындец. А они только начали…       Следующим был кусочек яблока, а следом за ним — сельдерея. Чтоб жизнь малиной не казалась. Хаккай наверняка ожидал перца. А вот фиг! Ша Годжо не будет настолько предсказуем и банален. А малину скормил следующей. А потом обмакнул пальцы в вино и поднёс к губам. Хаккай мгновенно всосал пальцы по самые костяшки и начал такое вытворять языком, что Годжо едва не схватился свободной рукой за собственный член. Во рту Хаккая было горячо, мягко и влажно, а язык… этот чёртов язык, что мог ранить не хуже Щакугецуджё... о, Годжо прекрасно знал, как это ощущается на члене. И сейчас ему стоило немалых сил развести пальцы, ловя мягкий и влажный язык. — Не спеши, — прошептал он на ухо, опаляя кожу дыханием, а потом слегка прихватил зубами верхний — самый чувствительный — край. — Будь хорошим мальчиком.       Хаккай хмыкнул что-то вроде: «Это я-то?». Даже с пальцами во рту поганец умел крайне чётко доносить свои мысли. В ответ Годжо прихватил одну из верёвок и слегка потянул, заставляя узлы впиваться в кожу. Болью Хаккая не пронять: шрам на животе красноречиво говорил о выносливости засранца. Годжо поспешно отогнал воспоминание о том, как Хаккай своими собственными руками вырвал себе глаз. Поэтому никакой боли, а только обещание. Вот так, на самой грани. Годжо наклонился и слегка прикусил сосок. — Как-то ты резко перескочил, — Хакай наивно думал, что очевидной фразой сможет скрыть, как вздрогнуло его тело. — Ты же не любишь предсказуемости. — Неожиданности я люблю ещё меньше, — соврал Хаккай.       Ну-ну. Не любит он. Да этот хитровыебанный (в том числе и самим Годжо) маньяк из них четверых всегда оказывался самым подготовленным к сюрпризам. Может, кстати, потому что действительно их не любит. Повод у него есть.       Однако в этот раз Годжо собирался выиграть любой ценой. Поэтому внимательно смотрел, как выгибается в верёвках жилистое тело, пытаясь уйти от тонкой струйки воска. Хаккай ёжился и извивался, но молчал, лишь изредка сладко выдыхал. Если бы Годжо не был так сосредоточен, пытаясь уловить взаимосвязь этих выдохов с тем, куда и как льётся воск, то наверняка бы схватился за член. Когда воск начал капать на кожу в опасной близости от самого дорого, Хаккай напрягся. — Мне продолжать? — Годжо не особо надеялся на победу так скоро, но чем минус-волны не шутят.       Хаккай сглотнул, выдохнул, рвано кивнул головой и прохрипел. — Да.       Годжо накрыл вспотевшей ладонью головку члена, и Хаккай взвыл, отчаянно дергаясь в верёвках. О да, Годжо отлично знал, как ощущается солёная хватка на болезненно тонкой кожице. Особенно когда этого не ждёшь. Смачно поцеловав куда-то в бок между верёвками, Годжо боялся отвести взгляд от закушенной губы и заострившихся скул. — Давай же, — прошептал он, двигая рукой как заведённый. — О-о-о! — длинно застонал Хаккай, запрокидывая голову под невозможным углом.       Да етить его конём! Ну почему Годжо так реагирует, хотя всё самое лучшее пока достаётся Хаккаю! Например, сам Годжо и офигенное обслуживание. Эта мысль помогла удержаться. Годжо подхватил под связанные бёдра, вздёргивая Хаккая вверх, и впился кусачим поцелуем в шею. Влажную и солёную. Член исступленно тёрся о член Хаккая, тихо подвывающего на одной протяжной ноте. Вот сейчас, ещё немного…. Годжо вскрикнул, попытался удержаться на грани, но чёртов Хаккай выбрал именно этот момент, чтобы простонать его имя.       Раздосадованный на себя вопреки потрясающему оргазму, Годжо медленно развязывал Хаккая, осторожно растирая следы верёвок. Хаккай смотрел из-под чёлки зелёными глазами и улыбался. С-сволочь. — Когда кого-то связываешь, надо помнить, у кого на самом деле концы верёвки.       Годжо в ответ демонстративно зажёг сигарету и глубоко затянулся. — Да-да, удовольствие должно… та-ак, стоп! Ты уже играл в такое?! Играл же!       Хаккай фальшиво рассмеялся в ответ и, как всегда, ужом выскользнул из объятий и комнаты.       Вот же!