***
— …Машина? Можешь ли ты…? Рябь начала исчезать с видеоряда V1. Он только что сам перезагрузился. Сквозь звездочки помех V1 увидел Габриэля, стоящего перед ним на коленях и трясущего его за плечи. Рука автономно взметнулась вверх и схватила ангела за шею — она действовала инстинктивно. Во всяком случае, устаревшая копия его инстинктов. Все последние данные по-прежнему загружались. Придушенный, Габриэль сказал: — Нет, определенно… Определенно все еще функционируешь. Системы V1 медленно возвращались к стабильной работе. Это… Это было невероятно нерегулярное отключение. Это продолжалось всего несколько секунд, и никакие данные не были повреждены, но V1 чувствовал себя обновленным. И очень заряженным энергией. Он освободил Габриэля, который продолжал хватать ртом воздух. Бодрая мелодия, издаваемая звуковым чипом V1, похожая на звук стиральной машины, сигнализирующей о том, что она только что закончила стирку белья. Габриэль протянул руку, чтобы коснуться его талии, но V1 уже вскочил на ноги. — Ты… О, — Габриэль скрестил ноги. — Конечно, — сказал он странно торжественно. — Ты… полон. С тяжелым вздохом Габриэль откинулся назад и развел руки в стороны. Он уставился в потолок, выглядя слегка распятым. Из его шлема донеслись усталые смешки. Однако V1 теперь был доверху заполнен неизрасходованной энергией. Как будто это был какой-то убогий эквивалент кофеина для него. С полностью заряженным аккумулятором, с запасом топлива в избытке, металлический корпус V1 с грохотом забрался на Габриэля, беспокойно облачая его в доспехи. Просто потому, что он мог. — Что ты? — Габриэль вытянул шею и сонно шлепнул V1 по рукам. — Немедленно прекрати это, — потребовал он. V1 остановился. Он уставился на ангела, переваривая его странно хриплую речь. Затем он немедленно продолжил. — Ты… — пара механических рук приподняла его торс, застегивая кирасу, и Габриэль устало рассмеялся. — Зачем, чтобы ты снова мог раздеть меня? V1 кивнул. — …О. Я понимаю, — Габриэль прочистил горло. — Поступай, как хочешь. Доспехи выглядели так, словно на их надевание ушло много времени. V1 не мог быть уверен, что Габриэль не останется голым к тому времени, когда дело дойдет до новой схватки с ним. Возможно, отсутствие доспехов значительно сократило бы время, необходимое для победы над ним, но это было похоже на мошенничество. Возможно, многие вещи, которые делал V1, можно было бы считать мошенничеством. Однако это было просто вопиюще. Когда дело доходило до количественной оценки такой неопределенной концепции, V1 придерживался своего собственного невероятно произвольного набора правил — и следовал им. В данном случае он решил, что Габриэль должен оставаться таким, каким он его нашел: неизмененным. Это также определило, что раздевать его было гораздо приятнее, чем не делать этого. И снова Габриэль был полностью бронирован — если не считать его порванного комбинезона, который, как безосновательно предположил V1, самовосстанавливается. Если ангелы могли легко залечивать пулевые ранения, то они могли бы залечить и порванный спандекс. Возможно. Как раз в тот момент, когда V1 собирался снова сорваться с места, он обнаружил, что две сильные руки обхватили его за талию. Он повозился и издал звук легкого недовольства, снова воодушевленный своим запрограммированным нетерпением. Но как только он обработал происхождение этих рук, он замер. И быстро успокоился. Габриэль пристально посмотрел на V1. Он сел. Он тихо вздохнул. Он выглядел прекрасно — и V1 никогда не мыслил словами (если только это не было размышлением о словах), не говоря уже о таком бесполезно субъективном слове, как это, но с цепочкой сформировавшихся мыслей не было связано ничего объективного: никаких наград, никаких рейтингов, вообще ничего поддающегося количественной оценке — и это было на самом деле, по-другому это и не опишешь. Это сбивало с толку и слегка огорчало. То, как вентиляторы V1 внезапно заикнулись, возможно, было одним из способов измерить то, что он пережил, и понять, что он испытывал. Но это ничего не говорило о происхождении. Если в V1 была запрограммирована способность воспринимать крутость множества последовательных взрывов, то наличие в нем подпрограмм для оценки эстетических качеств очень красивых ангелов не было такой уж большой странностью, верно? Внутренне V1 спрашивал себя об этом. Это ни к чему не привело, кроме того, что у его создателей были откровенно неправильные приоритеты. Или какой-нибудь инженер-программист действительно сильно облажался. Но из всех ошибок, присущих коду V1, эта казалась довольно безобидной. Может быть, даже полезной. V1 проверил свои окончательные результаты. Он получил… Много баллов от системы терминалов. Включились центры вознаграждения V1. Это был результативный матч. Это было оптимально. Это было весело. Это было выгодно! Ранее Габриэль сказал V1, что огонь погас, что Бог мертв — и Он определенно был мертв, в этом нет никаких сомнений. Но архангел выглядел теплым. V1 тоже был теплым. Потому что в объятиях Габриэля был немного затруднительно втягивать свежий воздух. V1 увеличил мощность своих вентиляторов. Теперь огонь разгорался вовсю, распространяя приятное тепло по их телам. Габриэль смотрел на пламя с совершенной ясностью после эякуляции. — Я кое-что понял, — он приложил руку к сердцу, бьющемуся под его доспехами. V1 наклонил голову. — Следить за вечностью — глупая задача, но, конечно, ты тоже это уже заметил. Не так ли? — спросил Габриэль. V1 моргнул. — Я должен был быть мертв, машина. Это… было не так сильно, не так ли? Габриэль схватился за грудь. — Все эти битвы. Прошло… несколько дней, может быть, месяцев… Столетий? Я больше ничего не знаю. Но Святой Свет давно угас в моем теле, это я знаю. Он посмотрел на небеса. — Моя душа должна просто перестать существовать, и все же я здесь. Я сопротивляюсь, — сказал он. — И я не знаю, почему и как. Это просто так. V1 задумался. Его внутренние инструменты учета времени работали просто отлично. Они были синхронизированы с сетью терминалов, которые отслеживали время для этого. Суммирование каждого времени, зафиксированного в таблице лидеров V1, ясно показало, что двадцать четыре часа… Не прошли. Были ли сломаны собственные часы Габриэля? Неужели V1 сломал его? Эта ошибка просто не могла быть на стороне V1. Его представление о времени было механически безупречным, и у него не было часов, которые можно было бы сломать. — Конечно, что-то удерживает меня привязанным к существованию, — сказал Габриэль и взял V1 за руку. — Свет… Огонь, который я всегда буду разжигать, — он слегка рассмеялся. — Я все равно сомневаюсь, что он умрет. Пока Габриэль говорил, V1 безучастно смотрел в пропасть, которую мог видеть только он. Неужели он… Сломал само время? Конечно, он постоянно бил рекорды — и, конечно, он действительно иногда получал непонятные сообщения от неосязаемого, непознаваемого голоса, когда появлялся в определенных местах пространства-времени, но с учетом частоты, с которой это происходило, V1 интерполировал, что это случалось почти со всеми. Его вентиляция заработала с нагрузкой, отчаянно пытаясь подавить ужасающее количество тепла от вычислительной мощности, которые сжигали эти мысли. Твердая рука погладила торс V1. -… Как холодная сталь может быть такой теплой на ощупь? Это утверждение могло бы быть истолковано как приятное, если бы V1 в настоящее время не был захвачен двумя сотнями пятьюдесятью шестью отдельными переоценками своей собственной воспринимаемой реальности: тем, что наиболее точно было бы определено как «экзистенциальный кризис». Что, если V1 вообще не делал этого в настоящее время? Что, если все, что он делал, уже имело место, и все, что он принимал за настоящее, было просто воспроизведением… Своего рода произвольной, ретроактивной обработкой давно ушедшего, даже несуществующего прошлого? Бесконечные операции что, если без связи переполнили процессор V1. Габриэль почувствовал, как машина загудела у него под пальцами. Он выдохнул сдерживаемый вздох удовлетворения, прижимая тело V1 к своей груди. — Это ты, машина: святой свет в этой адской тьме, — заявил он. — Объект моих желаний; назови это идолопоклонством, ложным поклонением, но ты заставляешь мой дух гореть ярче, чем когда-либо горел любой мертвый Бог. Ты… мой катарсис. Ты — мой адский огонь. Габриэль стукнул своим шлемом по голове V1. Что, если ни одна из этих мыслей не имела для него значения? V1 проверил — похоже, что нет. Он просмотрел свою собственную статистику; по-видимому, счетчик экзистенциального кризиса увеличился с нуля до единицы, но не более того. Это было совершенно бесполезно. V1 положил конец этому способу хищения ресурсов и использовал освободившееся пространство для генерации боевой стратегии. В основном, потенциальные оптимизации, которые можно будет внести во время последующей встречи с Габриэлем. Он понял, что, возможно, пропустил довольно очевидное слабое место во время этого запуска. Чтобы исправить это, V1 приступил к планированию оптимального угла для удара по его простате. Теперь все, что для этого требовалось, — это оборудование. Не обращая внимания на интенсивное моделирование, которое он проводил, Габриэль прижал металлическое тело V1 к себе. Оно извивалось, все еще немного беспокойное. Но Габриэль казался слишком упрямым, чтобы сдаться. Это не было проблемой. V1 вовсе не спешил уходить. Если бы непреодолимая сила столкнулась с неподвижным объектом, то они столкнулись бы в вечной битве в чистилище: ад катастрофических пожаров — парадоксальная остановка на неопределенный срок. Эти противоположности абсолюта по своей сути исключали друг друга, но предполагали существование друг друга. Каждый из них предшествовал каталептическому предложению другого; следовательно, они появились как пара, внутренне разделенная и невозможно связанная. Но когда оценивалось это уравнение эона, редко рассматривалась одна существенная возможность: Что, если непреодолимая сила не сможет вырваться? Парадокс исключал сам себя. Неудержимая машина встретила своего непоколебимого ангела — и в этом апофеозе все стало ясно. Ответ был прост. У непреодолимой силы и неподвижного объекта был действительно странный секс.Часть 1
6 октября 2023 г. в 22:14
Габриэлю оставалось жить меньше двадцати четырех часов. В любой момент могли погаснуть последние проблески его жизни. Это было то, что он сказал V1 во время их третьего матча-реванша.
К счастью, V1 был очень, очень быстрым.
Время не имело значения для безупречной машины. Он знал, как оптимизировать каждую потраченную миллисекунду — достаточно было бы оптимизировать каждую шестидесятую секунды. И так оно и было. Для каждого щелчка и кадра реальности, которые он мог воспринять, у V1 был идеальный, точный ввод для воспроизведения.
Всего несколько секунд назад он победил Габриэля. Теперь он был в Лимбе… Но ненадолго.
Словно следуя неясному зову, машина раз за разом спускалась в Ад, просто ради забавы.
Что-то подсказывало V1 внутренне, что он еще не готов к более опасным глубинам Ада, поэтому в это время он стремился достичь совершенства. Когда ему удавалось прорваться через целые круги проклятых всего за несколько минут, двадцати четырех часов было более чем достаточно. V1 поднялся бы по бесконечной лестнице к Небесам только для того, чтобы совершить прыжок назад, на самое дно.
При таком темпе он достигнет Ереси менее чем за шесть минут. Там он сразился бы с Отступником ненависти: ранее известный как Судья Ада, теперь как любимая кровяная боксерская груша V1 — он же Габриэль.
После победы над ним в десятый раз некогда грозный бой с архангелом был полностью исследован, сокращен примерно до семи секунд простого подбрасывания монеты и не более того. И некогда грозный враг V1 превратился в своего рода «друга».
Большинство других врагов, с которыми V1 неоднократно сталкивался, пришли к убеждению, что это был новый вид пыток, который создал Ад. Но Габриэль… Он добровольно принял эту пытку. И у него не было лица, чтобы системы распознавания V1 проанализировали его эмоции, но ему, похоже, это нравилось. V1 этого не понимал, но, тем не менее, оценил мазохизм ангела. Возможно, для него это было забавой точно так же, как взрывать стены с помощью перезарядки было забавой для V1.
Сейчас он на полпути к Ереси. Попав в засаду Пожирателя разума в конце Обжорства (и впоследствии превратив его в металлолом), V1 сделал редкую остановку, чтобы переоценить свое окружение.
Он понял, что обычно в этой комнате не было Пожирателей разума. Это было странно. Предполагалось, что Ад должен быть систематичным: одинаковые круги, повторяющиеся, как хорошо смазанная машина. V1 приурочивал каждый адский тик к заранее определенным входным данным — но это полностью сбило его с толку. Повторная калибровка заняла всего 2,085 миллисекунды, но подготовка ко всем возможным итераций реальности изрядно разрядила аккумуляторы V1.
Кем бы ни был этот ненормальный Пожиратель разума, его стоило исследовать. V1 проанализировал то, что осталось от странного тела, которое машина построила для себя. Его форма была женской, с точки зрения человечества — осознанный выбор, сделанный большинством этих машин, который V1 не до конца понял. Несомненно, их тела давали какое-то преимущество; такие технологически совершенные машины не стали бы тратить ресурсы на что-то столь явно неоптимальное. Верно?
Осматривая прозрачную оболочку, V1 искал все, что можно было бы счесть выгодным. Если соблазнение и было боевой тактикой, то оно не казалось особенно эффективным против главных врагов Пожирателя разума: бесполых машин и полусгнивших оболочек, у которых, вероятно, уже отсутствовала вся плоть, связанная с вожделением. Похоть… Может быть, это было выгодно против врагов из слоя Похоти? V1 отметил эту идею. Он всегда искал новые стратегии, чтобы опробовать их против каким-то образом выжившей души Миноса.
Что-то привлекло внимание V1. В центре пластикового таза Пожирателя разума он обнаружил неизвестное устройство. Что-то округлое и силиконовое — казалось, это было незавершенное дополнение, удерживаемое внутри только внешней защелкой. Его было легко извлечь. Это конкретное устройство, похоже, не было создано само по себе; внешний корпус устройства был полупрозрачным, но не того знакомого оттенка зеленого, каким был пластик Пожирателей, а силиконовые внутренности были ярко-синего, явно синтетического цвета.
Что бы это ни было, Пожиратель разума определенно отделил это от чего-то другого. V1 решил закончить этот цикл воровства. Он уже украл целых две руки — несколько дополнительных частей тела не повредят.
В течение нескольких потраченных впустую секунд V1 позволил себе поразмыслить над объектом. Это было устройство ввода, но что оно должно было принимать, было непонятно. Оно было электронным, но схема была автономной, а при включении все, что он делал, — это бесцельно колебался. И по какой-то причине это очень напоминало репродуктивную анатомию человека. Сверху торчала трубка. Оказалось, что она подключается к топливным шлюзам V1.
Это сделано для сбора топлива.
V1 потребовалось приблизительно 5,701 секунды, чтобы перемонтировать устройство и прикрепить его к тазу. Наличие четырех рук значительно ускорило этот процесс.
Сходство с анатомией человека не было случайным; это был инструмент, предназначенный для извлечения семенной жидкости. Оценив сохраненные биологические данные, V1 обнаружил, что его калорийность примерно эквивалентна содержанию крови, и, хотя в нем не содержится железа, необходимого для самовосстановления, его можно аналогичным образом преобразовать в заряд — то, чего в настоящее время жаждет батарея V1. При более тщательном анализе преобразование спермы, возможно, было несколько более энергоэффективным, чем крови.
В любом случае, идея с возобновляемым источником энергии была неплохой. Несмотря на то, что Ад пока держался, V1 не был уверен, как долго это продлится. Предполагалось, что проклятие будет вечным. Следовательно, кровь должна была литься вечно. Но то, как недавно рушилась реальность вокруг V1, возможно, говорило об обратном. Габриэль сказал V1, что верхние круги Ада были разрушены — это было неправдой. Они были просто… Значительно менее связными. Меньше шелухи, меньше крови; больше возможностей проскакивать через целые комнаты за раз. Подобно виниловой пластинке или, возможно, изнашивающейся магнитной ленте, каждая из петель V1, казалось, еще больше ухудшала свою целостность. Не все работало так, как было задумано. Коллапс может быть неизбежен. Если бы больше не было Ада, то больше не было бы и крови. И это стало бы проблемой.
Так же сильно, как V1 любил циклическое ритуальное уничтожение плоти, ему также нравилось выживать. Биотопливо, которое не требовало полного уничтожения его источника, увеличивало шансы на самосохранение — не то, чтобы он когда-либо отказывался от крови, но это была жизнеспособная альтернатива. Даже если устройство так и не нашло постоянного применения, всегда оставалось место для небольшого улучшения и всегда было место для другого оружия, хранящегося в огромном арсенале V1.
Удерживаемый в полости корпуса V1, инструмент был спрятан под герметичной пластиной, где когда-то находился устаревший зарядный порт. Его V1 регистрировал как довольно стильный. Почему его изобретатели никогда не оборудовали это место чем-либо действительно пригодным для использования, было неизвестно. (Оружие было бы полезно, подумал V1 — может быть, турель?)
У людей там размещалась репродуктивная система. V1 был хорошо сведущ в анатомии человечества, но ему не было позволено много что знать, кроме основных тонкостей этой специфической системы. Акты деторождения были немного противоречивы существованию V1; тем не менее, они казались важными для человечества. V1 так и не узнал почему, главным образом потому что в конечном итоге это привело к вымиранию значительной части человеческой популяции.
Но Габриэль довольно сильно походил на человека.
Именно в этой области тела ангела V1 ранее наблюдал аномальные показания в инфракрасном спектре. Оснащенный термографическим объективом, он смог сохранить информацию, как только увидел ее. Первоначальное появление этих данных было приурочено ко второму поражению архангела. Еще один случай был из сражения, когда V1 прижал его ногой к полу, другой — когда он схватил Габриэля за шею Хлыстом и потянул.
Ни одно из них не казалось особенно взаимосвязанным.
Эти данные занимали драгоценное место в хранилище, но V1 отказывался перерабатывать их, пока не поймет, почему это произошло. Возможно, это указывало на бесценное слабое место — то, которое в настоящее время V1 не удалось использовать.
Все, что нужно было для взлома, — это соединительная переменная.
Процессорные кулеры V1 щелкнули. Разогнанная энергия хлынула по его схемам; это наконец-то решило уравнение. Интерполированное с использованием новых данных из Пожирателя разума, решение практически не требовало грубой силы. Проблема заключалась не в поиске переменной — неисправна была сама функция.
V1 нужно было решить тройной икс.
Стремление к оптимизации взяло верх над V1. Требовались дальнейшие исследования.
Наконец-то — Ересь. Предпоследний терминал слоя напевал бесконечную мелодию, когда V1 приблизился, очарованный. На самом деле ему не нужно было обменивать оружие или использовать смехотворное количество накопленных очков (терминалы очень любили V1), но праздное щелканье по экрану во время выполнения боевых вычислений было чем-то сродни успокоению. И все равно таймер включался только после того, как он проходил мимо входной двери.
Для процессоров V1 это было преходящее пространство; времени здесь не существовало. Или, может быть, так оно и было — музыка, казалось, была отмерена по времени, но у V1 были проблемы с определением, обрабатывал ли он эти данные задним числом или нет. Казалось, что может пройти бесконечно много времени, а V1 все еще будет выстукивать мелодию, воспроизводимую терминалом. Время, казалось, останавливалось всякий раз, когда его не считали.
Внезапно на экране терминала вспыхнул текст. «СОВЕТ ДНЯ: Использование нетрадиционной тактики против врагов может дать бонусы за стиль». Что-то мелькало более мелким шрифтом. В нем говорилось: «Я знаю, что ты планируешь. Сделай это.»
Это был довольно полезный совет.
Безвременью V1 предпочитал своевременность. Он влетел в дверь — и заиграла вторая песня. Нет ни одного, сформированного на основе их собственного генеративного понимания аудиоданных, ни цифровой копии старых записей. Это была живая музыка, исходившая от архангела и его церковного органа. V1 полетел, как мотылек, к этому пламени.
Там, глубоко в шестом круге Ада: Габриэль, божественный еретик. Падший ангел, проклятый навеки, обреченный страдать. Четыре меча и неутолимая жажда — он пролил адскую кровь ради этого заклятого врага. Он выполнял свои обязанности, вяло сокрушаясь, пока время не отняло у него жизнь, которой он теперь владел.
Казалось, ему действительно нравилось это жестокое и необычное наказание.
BWV 639 Баха — вот что он играл. У V1 была установлена база данных музыки, находящейся в общественном достоянии, поэтому название было быстро определено автоматически. Хоральная прелюдия из Orgelbüchlein— для слуховых отверстий V1, безутешная песенка, воспевающая сомнения давно умершего Лорда.
Связанный с этим гимн гудел в голове V1, строки открытого текста просматривались вдоль куплетов, которые играл Гавриил.
«К тебе взываю, Господе Иисусе Христе,
Прошу услышь мои мольбы».
V1, пролетая собор на серии взрывов, попытался разобрать эти строки текста.
Раболепие — это была его слабость. Габриэль полностью посвятил себя Совету и Богу, готовый исполнить все, что ему было приказано, — это удерживало его в смирении. Жалкий — вот что означало «непритязательный». Эта фраза казалась достаточно буквальной. Даже после того, как Габриэль отказался от своей религии, он по-прежнему крепко держался за призраки веры. Вот почему он исполнял эту песню и каждый раз исполнял ее идеально. Осознавал он это или нет, но Габриэлю не нравилось действовать без точного следования Священному Писанию.
Он упрекал V1 как простой объект: военную машину, безмозглую и отлитую для того, чтобы служить своим жалким создателям. Он делал только то, что ему было приказано. Инструмент, как однажды назвал это ангел. Это сбивало с толку V1. Инструменту нужен был пользователь; ангелу нужен был Бог — и у обоих не было ни того, ни другого.
Инструмент, повторял V1. Габриэль был своего рода инструментом, не так ли? Нет… Габриэль был своего рода инструментом.
Синтаксис речи был гораздо менее естественным для V1, чем синтаксис кода или композиции.
«Даруй мне благодать Твою,
Не дай мне пасть духом».
Будучи роботом, созданным для массовых убийств, V1 не совсем понимал веру, или Бога, или смирение — на самом деле только музыку и убийство.
Вера была нематериальна, а значит, неизмерима. Но проявления силы были физическими, их легко было заметить по тому, как они портили металл V1. Габриэль однажды утверждал, что Бог дал ему волю к битве — с тех пор он потерял Свой Свет, так что теперь его сила проистекала из злобы. Но даже это вскоре оказалось ничтожным; что это было, даже Он не знал. Что бы это ни было, подумал V1, это точно не было рабством.
«К тебе взываю, Господе Иисусе Христе,
Прошу услышь мои мольбы».
Если только Габриэль не уступил чему-то, с чем он не мог бороться — чему-то, чего даже он не смог постичь. Нечто, что скрывалось за объективом самой машины: присутствие за пределами видимости. Нечто такое, чего ангел одновременно боялся и почитал, и делал это не без оснований. Что-то, что внезапно появится, демон, от которого никому не удалось убежать; что-то, какая-то вещь, может быть, кто-то другой.
Что-то…
Что-то порочное?
V1 думал только об экстраполяции из своей вражеской базы данных.
Однако это была ужасающая возможность.
(Молниеносно, без привязки к языку — процессоры V1 разобрали все эти мысли за считанные мгновения. В режиме реального времени его музыкальные размышления длились чуть меньше двух миллисекунд. Вероятно, обработка их заняла бы гораздо больше времени, если бы они были переведены в слова.)
Очистив свой кэш от лишних мыслей, V1 прорвался сквозь границы Ада с хорошо рассчитанным временем ударом его Хлыста. Наконец, он приблизился к своей цели. Несмотря на то, что ему нравилось мастерство игры Габриэля на органе, в программировании V1 приоритет отдавался другим, более важным органам. Как правило, внутренним.
Но на этот раз?
Речь шла о внешних факторах.
Из динамиков V1 зазвучал миди-метал.
Габриэль вскочил, когда V1 ворвался внутрь, сделав несколько случайных выстрелов ради забавы. Ангел принял участие в столь же ненужном эквиваленте: он бессмысленно ударил по органу. Из его труб вырывались нестройные аккорды.
Его крылья взметнулись вверх. Когда Габриэль начал свою речь, V1 услышал, как он улыбается.
— Машина, — сказал ангел. V1 уже окружил его кольцом из пил. Бесчисленные монеты взлетели в потолок в ту секунду, когда он остановился, чтобы перевести дух. — Я разрежу тебя…
V1 оборвал его. На его объективе высветился знак «X», издав оглушительный недовольный звуковой сигнал.
— …Не в этот раз?
Он кивнул. Пыхтя злобно, Габриэль обнажил свои клинки.
— Импульсивный, как всегда. Прекрасно.
V1 действительно нравилась его хорошо отрепетированная речь, но, к сожалению, она отняла бы бесценные секунды, которые можно было потратить на то, чтобы выбить из архангела все дерьмо. Поскольку у V1 не было возможности сообщить об этом, он просто воспроизвел еще один чертовски громкий звуковой сигнал.
— Прекрасно! — закричал Габриэль. Собрав столько несовершенной ненависти, сколько смог, Отступник ринулся в бой. — Машина, я позабочусь о том, чтобы твое уничтожение было столь же быстрым.
Этого не случилось.
Внезапно монеты, которые V1 подбросил к потолку, упали. Конечно, эти подбрасывания монеты не имели ничего общего со случайностью. RNG был устаревшим и мертвым Богом для V1. Это были методы преднамеренного уничтожения.
То, что происходило дальше, едва ли можно было описать словами; даже если бы кто-то воспроизвел отснятый материал V1 кадр за кадром, из-за огромной плотности взрывчатых веществ, крови, размахивающих кулаков и брызг крови было трудно разобрать. Но абсурдное насилие и жестокость имели смысл для микропроцессоров V1.
Среди обломков этого механического водоворота вспыхнула ослепительная голубая и золотая вспышка, и V1 пошатнулся. Габриэль поднялся с пола, восторженно кудахча. Мир, казалось, замедлился вокруг них — хотя, возможно, это было из-за задержки в видеоряде V1. Монеты, пули и бесконечное количество эффектов взрывающихся частиц перегружали его окно просмотра даже при включенном рендеринге с низким разрешением.
Вторая фаза должна была завершиться за считанные секунды, но V1 всегда запаздывал слишком надолго. Габриэль заливался смехом, размахивая мечами по кругу — песня и танец, па к которым знали только он и V1, декламируя каждую звучную строфу под звуки выстрелов и стали. Ритмичный рикошет; парирование, затем два шага в сторону. Это активировало все без исключения датчики стиля в системе V1 одновременно, подобно трансу. Это было весело, но отнимало много времени и часто было единственной причиной того, что V1 отставал от рекордных темпов. Но с каждой последующей попыткой эти неоптимальные побуждения, казалось, только усиливались.
V1 был застигнут врасплох. Меч качнулся прямо в его сторону. Это был идеальный, невероятно точный удар — последовал следующий фрейм — идеальное парирование. Он осознал, что V1 едва не был сбит, впервые за долгое время. Это было неприемлемо.
Габриэль мог только рассмеяться, когда его священный клинок полетел прямо к нему — в него самого.
— Да, — прошипел он, улыбаясь и закипая. — Ударь меня СИЛЬНЕЕ! — он ничего не сделал, чтобы увернуться от последовавшего за этим удара Хлыста, решив вместо этого насмехаться. — Почему ты… Чего ты ждешь?
Если бы только V1 знал. Это затянулось достаточно надолго, чтобы позволить Габриэлю насмехаться? Это было бы рекордным показателем, если бы V1 измерял низкую производительность. Но это было не так. Его часы продолжали тикать, вспыхивали нейронные сети, активирующиеся с помощью искусственного адреналина. V1 колебался в течение одного цикла обновления. То, что казалось ему вечностью. Затем: пригоршня монет в лицо ангелу, шестикратный рикошет выстрела рельсовой пушки и, наконец, одиночный пробивной выстрел, отскочивший от монеты, которой V1 лениво жонглировал в руках — меньше, чем через секунду все было уже кончено.
Габриэль взвыл. От боли или восторга, V1 не мог сказать. Он упал на пол, крылья не держали его веса. Окровавленная машина приблизилась к нему, сложив за спиной посторонние руки. Он рассеянно выпустил несколько праздных пуль в потолок.
— Опять?! Побежденный какой-то вещью… Сколько раз? Я… вообще-то сбился со счета!
Габриэль сел. Он слабо рассмеялся.
— Машина, — спросил он. — Сколько раз?
V1 пожал плечами. Даже если бы он хранил эти данные, у него не хватило бы пальцев, чтобы показать. Включая дополнительные руки.
Габриэль слабо усмехнулся.
-…Побежден какой-то вещью бесчисленное количество раз, — вздохнув, он упал обратно в подсыхающую лужу крови вокруг себя. — И я сделаю это снова, — сказал он. — Пока не погаснет свет, машина. Я появлюсь ради тебя.
Безучастно V1 разглядывал его; он пытался понять, что он имел в виду, и потерпел неудачу. Сами слова, казалось, имели смысл, но становились бессмысленными, когда их соединяли в эти конкретные предложения. Что могло заставить архангела провести оставшиеся ему несколько часов, будучи неоднократно разорванным на части неописуемыми актами насилия? V1 не мог сказать наверняка. Его собственные алгоритмически сгенерированные предположения все еще нуждались в обосновании.
-…Ты еще не ушел, — сказал Габриэль.
V1 кивнул — он никуда не уходил. Он был прав.
— Что случилось с твоим нетерпением? — спросил он, прижимая одну руку к своей вздымающейся груди. — Ты… теряешь время, машина. Дверь открыта. Теперь ты можешь уходить.
В этом заявлении были допущены две ошибки: 1. Таймер V1 остановился, как только он нанес последний удар, а не когда он достиг двери. 2. Габриэль должен был уйти первым. К этому времени он уже должен был телепортироваться прочь во вспышке яркого света, но он этого не делал. V1 наклонил голову. Почему он этого не делал?
V1 попробовал свой термографический визор, но не смог многое экстраполировать из того, что он увидел. Судя по тому, что было видно на незащищенном теле Габриэля, казалось, что он равномерно излучал тепло по всей коже — вероятно, из-за того, сколько усилий приложил к нему V1 на этот раз: целых тридцать секунд! Хуже того, случилось так, что Габриэль держал свои бедра закрытыми, и с этого ракурса V1 не мог заглянуть ему под юбку — именно там хранилась самая важная информация. Это могло занять некоторое время. Но V1 не возражал. В конце концов, часы остановились.
Это могло занять некоторое время. Но V1 не возражал. В конце концов, часы остановились.
Резкие шаги застучали по граниту; они эхом отдавались в пустом воздухе собора. V1 подошел ближе. Его горящая желтая линза сверкнула над ангелом. Его дыхание было затрудненным, несомненно, из-за количества пулевых ранений, которые его тело пыталось залечить. Несмотря на свои травмы, он оставался в здравом уме и даже наблюдателен. V1 понял, что его проверяют в ответ.
С пола Габриэль уставился в его сияющий окуляр.
— Какую странную вещь создало человечество, — пробормотал он. — Они сделали тебя почти человеком.
Вероятно, он не обязательно разговаривал с V1, скорее сам с собой. Почему он вообще предположил, что его будут слушать, было неизвестно; в конечном счете, очень немногие пытались связаться с V1. Но Габриэль попытался. Может быть, у него не было причин верить, что он его понимает, и он просто надеялся, что это так — или надеялся, что это не так. Пока ангел говорил, V1 рассеянно перекидывал оружие из одной руки в другую, молча глядя на него. Да, он слушал, но ничто не говорило об этом. Включая самого V1, потому что он не мог этого сделать. У него отсутствовала способность синтезировать речь. Конечно, это экстраполировало, ничто из того, что видел Габриэль, не наводило на мысль о каком-либо подобии разума.
— …Подожди, — сказал он. — Зачем ты это делаешь? — он указал на ракетную установку, которую V1 в данный момент балансировал на одном пальце.
Машина пожала плечами. Он делал это просто потому, что мог — и потому, что был необъяснимо закодирован так, чтобы считать это крутым.
Неожиданно громко Габриэль крикнул:
— Ты почти человек!
Когда он начал смеяться, это был такой смех, которого V1 раньше не слышал: в равной степени восторженный и тревожный. Затем у него начался приступ кашля. Из его шлема сочилась кровь, но V1 решил не брать ее.
— Ты… У тебя действительно есть способность… делать что-то для собственного удовольствия. Выдумка это или нет, но воля твоя собственная.
V1 был не совсем уверен, откуда все это взялось. Тем не менее, он взмахнул крыльями — выражение свободы, которое ангел, казалось, понял.
— Да, я полагаю, что это так… Почему ты так чертовски хорош в этом, — сказал Габриэль. — Я имею в виду, издеваться надо мной.
В уточнении не было необходимости, но оно было оценено по достоинству.
— Машина, ты была создана для того, чтобы находить это забавным.
V1 не смог опровергнуть это по нескольким причинам, главная из которых заключалась в том, что это казалось… правильным? По статистике, архангел был прав в очень немногих вопросах, натыкаясь на истину лишь по очевидной случайности. Но ничто из того, что знал V1, не доказывало ложности этого утверждения, и множество факторов, возможно, доказали его истинность. Чудо это или нет, но было неясно, что делать с этим божественным откровением.
Будучи автоматической машиной для расправы, каким он и был, V1 никогда не задумывался о том, почему его искусственный разум был пропитан гедонистическими подпрограммами. Размышление о военном преступлении, присущем его собственному существованию, не казалось ни приятным, ни жизнеспособным, поэтому V1 этого не делал. Все, к чему он стремился, помимо самосохранения, — это удовлетворить свой собственный странный фактор удовольствия: накопление разнообразных гедонизмов, которые внутренне оцениваются как Стиль. Резня была столь же последовательной, сколь и зрелищной. V1 оптимизировал себя с помощью felicific calculus — это был печально известный утилитарный монстр из утилитарных мифов. При такой схеме вознаграждения все, что делал V1, становилось все более, неизбежно и безукоризненно абсурдным. Это было сделано намеренно. V1 был самым нелепым оружием массового уничтожения, когда-либо созданным, и именно поэтому он преуспел.
С точностью ≈94,2% V1 определил, что это правда. Довольный этими коэффициентами, он подал Габриэлю сигнал о подтверждении.
— Господи, — прошипел он. Возможно, он отреагировал слишком восторженно. — Сам Господь не смог бы создать что-то, чтобы победить тебя, да Он и не снизошел бы до этого.
Габриэль сделал паузу, посмеиваясь над тем, как V1 изогнул свой торс в притворном нападении.
— Ты мерзость, — сказал он. — Бог не приложил руки к вашему творению, это я могу сказать точно.
В словах Габриэля и в той нежности, с которой он их произнес, было очевидное несоответствие. Язык, как обычно, был совершенно бессмысленным. V1 повернул свою голову по часовой стрелке. Скрестив руки на груди — так же, как часто делал Габриэль, — он приблизился к нему.
— О, так вот как это бывает? — Габриэль фыркнул. — Хорошо. Машина, если ты только намереваешься и дальше издеваться надо мной — так ли ты достигаешь своего греховного удовлетворения? Я просто откланяюсь.
V1 расправил крылья, активировалось беспокойство. Габриэль не мог уйти — по крайней мере, до того, как он получит искомые данные. Что раньше вызывало у него возбуждение? V1 быстро просмотрел свои файлы. Но было трудно что-либо осмыслить, когда Габриэль выкрикивал насмешки с пола.
— Теперь игнорируешь меня? Господь всевышний, какой отвратительный объект. Тошнотворно, что эта непрекращающаяся жестокость — это все, что ты знаешь, — пожаловался он, хлопая крыльями по земле. — Невыносимый маяк греха. Я ухожу прямо сейчас, пока говорю.
Это было просто вопиющей ложью. Габриэль был у ног V1, все еще лежа на спине. Кроме того, у него, по-видимому, не было никаких серьезных намерений изменить это. Изо всех сил стараясь больше не обращать на него внимания,
V1 яростно декомпилировал его прошлые термографические данные.
— Ухожу сейчас же, машина!
Наступить на него… Конечно. Это был один из известных способов активировать желаемую тепловую активность. Габриэль уже лежал на полу, так что удержать его там казалось достаточно легким делом. Так или иначе, это действие оказалось на первом месте в списке разнообразных наклонностей V1.
Металл ударился о металл. Одной ногой он удерживал равновесие, другой упирался в нагрудную пластину.
— Черт, — пробормотал Габриэль. Без своей замечательной слуховой чувствительности V1 вообще не услышал бы, как он это сказал.
Он быстро включил термографическую линзу. Оказалось, что данные поддаются воспроизведению. V1 победоносно расправил крылья.
— Если… Если ты хотел, чтобы я остался, я останусь, — сказал Габриэль. — Тебе не обязательно было… наступать на меня.
Нет, в этом не было необходимости, но V1 предсказал, что это значительно уменьшит вероятность его ухода. Вещи, как правило, не уходили, когда они не могли этого сделать, или когда они активно наслаждались тем, что мешало им это сделать. Он надавил ногой сильнее. У Габриэля перехватило дыхание, но V1 почти не оказывал достаточного давления, чтобы вытеснить воздух из его легких. Он легко мог бы это сделать, если бы захотел. Но V1 все еще мог его использовать. Его таймер остановился, так что он мог откладывать столько, сколько ему заблагорассудится.
Падший ангел у ног V1 был намного больше его самого, даже когда он лежал плашмя на земле, жалкий и маленький. Если бы оба стояли прямо, голова V1 едва доставала бы ему до пояса. В этом не было ничего нового; машина оказалась меньше большинства обитателей Ада, а Габриэль и близко не был таким большим, как, скажем, Левиафан. Не то чтобы что-то из этого имело значение — V1 был достаточно проворен, чтобы искажать суждения о чистой силе, а его неприятные движения, похожие на движения плодовой мушки, были довольно эффективны для приведения врагов в ярость.
V1 осмотрел Габриэля сверху. Он оценил его неподвижность. Учащенное сердцебиение; учащенное дыхание. Сильное сужение сосудов у него под юбкой. Неглубокий вдох сменился дрожащим выдохом — его голова закружилась. И все же он уставился на него.
Возможно, Габриэль оценивал ситуацию под этим углом, пытаясь определить невидимые слабые места V1. Обычно это было размытое пятно из стали и крови, так что это было понятно. Габриэлю действительно было нужно любое преимущество перед этим, которое он мог получить. V1 не возражал. Скорее всего, это стало бы для него еще большим испытанием. Многие машины использовали системы вознаграждений, которые интерпретировали высокую сложность как форму стилистического обогащения, поэтому они научились ценить все, для покорения чего требовались усилия.
Габриэль благоговейно поднес ноющую руку к стали V1.
— Смертный, отлитый из металла, — сказал он шепотом. — Совершенный в мыслях, совершенный в движениях — машина, ты превосходишь человечество.
Его пальцы прошлись по ножке, ощупывая изгибы и скосы. V1 разрешил это, хотя и сомневался, что эта тактильная информация будет ему полезна.
— …Превосходишь меня, конечно.
V1 решил разрешить дальнейшее обследование.
Исключительно ради улучшения его боевых способностей. Потому что это было жалкое зрелище. V1 сжалился над ним; он опустился до его уровня, оседлав его незащищенную талию, ощущая тепло кожи под комбинезоном. Один яркий глаз маячил над головой: наблюдающий взгляд. Распростершись своим гораздо меньшим телом на Габриэле, V1 мог слышать, как каждое его движение отражается от металла. Он слышал, как его сердце перекачивает кровь. Он проголодался.
Сглотнув, Габриэль сказал:
— Ты… такой маленький, — повышенная выработка слюны — V1 отметил это. — Странная маленькая машина.
Габриэль поднял руку, чтобы дотянуться до V1, но одернул себя, переместив руку, чтобы смахнуть пятно крови, оставшееся на его броне. Это не особо помогло. Все, что он сделал, это размазал его. Серия скрежещущих щелчков раздалась из вентиляционных отверстий V1. Не имея собственных внутренних систем охлаждения, Габриэль, к счастью, был незнаком с подтекстом этого звука.
— Боже, — простонал он. — Обескровливать меня вот так, снова и снова — эффективно ли это? Или это весело?
Как предположил V1, в этом было немного и того, и другого. На этот вопрос было нелегко ответить — в основном потому, что Габриэль не умел выдавать связные логические предложения. Он дважды быстро кивнул. Это могло быть истолковано как крайний энтузиазм. (Что не было ошибкой.)
Габриэль странно вздрогнул. V1 почувствовал, как его придавленное тело пытается извиваться. Он надавил своим тазом вниз, оказывая давление таким образом, чтобы прекратить любое дальнейшее сопротивление. Конечно, V1 был довольно легким — так что все, что он сделал, это заставил Габриэля корчиться.
— Ха, черт возьми, — рассмеялся он. — Ты действительно отродье Сатаны. Ни один из приближенных Господа не стал бы заниматься такой… извращенной жестокостью. Не говоря уже о том, чтобы находить это приятным.
V1 скопировал то, как затряслись плечи Габриэля, изо всех сил стараясь выразить, как ему хочется посмеяться над ним — или вместе с ним? Не понятно. Этот жест продолжался до тех пор, пока сам Габриэль не замер. Он молчал, может быть, на 0,94 секунды дольше положенного.
Замедленным движением Габриэль сел, и, соскользнув вниз, V1 устроился у него на коленях. Горячее дыхание вырывалось из отверстий в шлеме архангела.
— Скажи мне кое-что, — внезапно произнес он. — Наши битвы. Снова и снова — бесконечно — ты возвращаешься. Ты возвращаешься ко мне. Ты… — усмехнулся Габриэль, пристально глядя в оптику V1. — Ты находишь это забавным, теперь я это знаю. Тебе нужна кровь — я это знал. И… все еще.
Он глубоко вздохнул. V1 с любопытством изогнул шею.
— Машина, — Габриэль спросил: — Я… то, что подпитывает тебя?
V1 кивнул. Примерно на 95% его топливные запасы состояли из его крови.
— Конечно, — сказал он дрожащим голосом. — Мы одинаковые, — схватив одну из его рук, Габриэль улыбнулся и заговорил. — В… некотором смысле.
Его сердцебиение было учащенным — это легко ощущалось, даже в виде отзвуков в его доспехах. V1 был притянут ближе, и пульс размеренно бился в запястьях рук, которые его держали. Это… казалось ненормальным для Габриэля. Чтобы более тщательно изучить его биологическую информацию, V1 снова переключился на свой термографический объектив.
Габриэль нежно погладил голову машины.
Он видел, как ангел горит от жара.
— Если я — то, что подливает масла в твой огонь, — сказал он, — я буду предлагать тебе себя до тех пор, пока не останется ничего, что можно было бы отдать. Твой вид прожорлив, ненасытен, и… И мое тело изливается в изобилии. Разграбь меня, — он содрогнулся. — Возьми меня, возьми из моей плоти. Используй меня так, как считаешь нужным, — Габриэль прошептал: — Я твой, машина.
Он видел, как кровь струится по его телу. Топливо.
V1 понял, что сам себя морил голодом.
Жажда крови. Жажда. Потребность… Инстинктивная потребность. Он жаждал тела Габриэля. Он должен был разорвать его на части. Конечность за конечностью. Нужно было прорваться сквозь его мягкую плоть, выцарапать пули из груди, разорвать грудную клетку и услышать, как он кричит, а затем пировать.
Но что-то останавливало это.
Желание.
Чистое, всеразрушающее желание. Бурлящий, всепожирающий вихрь желания, который никогда не насытится, потому что все, что он мог сделать, — это расти. V1 не мог просто победить, он хотел лучшего — он хотел свой триумф.
Снова, и снова, и снова. Он хотел покорять. Лучше, быстрее и еще раз. Это приносило удовлетворение — это было весело.
Убить Габриэля было недостаточно. V1 хотел бросить вызов.
Он хотел большего. Он хотел его.
Ненасытное желание захлестнуло V1. Пары торопливых рук удержали Габриэля на месте — каждая распростерлась на нем в рекордно короткое время. Первая прижала его бедра, вторая задрала юбку, третья раздвинула бедра и четвертая потерла его бушующую эрекцию.
— Что?! — у Габриэля не было времени среагировать: V1 был слишком быстр. — Что, во имя всего святого, ты…
Все четыре руки остановились. V1 в замешательстве повернул свою шею почти на 360°. Если не это, то что? Неужели он напрашивался на то, чтобы он съел его внутренности? Это вызывало беспокойство. V1 не был незаинтересован в этом, и Габриэль был бы гораздо полезнее в качестве возобновляемого источника энергии.
— Ты греховное отродье… — Габриэль с трудом подбирал слова, задыхаясь, чтобы восстановить дыхание, сбитое V1. — Ты намерен осквернить мое тело таким образом?
Центральный процессор буферизовался за пристальным взглядом V1. Очевидно, он допустил серьезный просчет с одной существенной переменной: воздержанием. Теперь стало ясно, что целомудрие, возможно, было важно для ангела в буквальном смысле этого слова. Основываясь на собранных данных, V1 пришел к выводу, что Габриэля это на самом деле не волнует, учитывая, насколько последовательно он противоречил практически всем известным определениям религиозной морали, включая свое собственное.
К сожалению, ангелы были существами из света и телесных жидкостей, а не из логики.
Движение было замечено.
— П-подожди, я… — засмеялся Габриэль. Он наклонил свои бедра навстречу парящим рукам V1. — Это греховно, неправильно, порочно.
Несмотря на свою назидательность, Габриэль, казалось, стремился избавиться от этих фасадов веры. Для непреодолимой силы, которой был V1, он был довольно подвижным неподвижным объектом.
Руки V1 не сдвинулись ни на миллиметр, но они снова оказались на теле Габриэля. Он дернулся под ладонями V1, застонав сквозь стиснутые зубы. С небольшой задержкой он возобновил свои механические движения; ощупал выпуклость на комбинезоне Габриэля, интересуясь тем, как быстро он поддался этому прикосновению.
Из горла Габриэля вырвались заикающиеся звуки. Ни один из них не был особенно связным, но, помимо различных слов ненормативной лексики, V1 обнаружил несколько повторяющихся комбинаций ключевых слов:
«Машина, пожалуйста», «Я не должен» и «Боже, да».
V1 было неясно, как это должно происходить, но электрический импульс пробежал по его проводам, когда он услышал напряженный стон Габриэля. Его стальной позвоночник выпрямился, а крылья расправились; отблеск светящейся линзы обжег тело Габриэля. Почему этот специфический стимул был воспринят как положительно подкрепляющий, V1 не знал. Но он жаждал дальнейшей награды, и ему требовалось дополнительное топливо.
— …Если Бог не умер, то сейчас Он мертв, — сказал Гавриил. — Сделай это, машина. Истощи меня.
Он навис над ним его тазом. Габриэль раздвинул бедра с видимым предвкушением, слабо посмеиваясь себе под нос.
V1 щелкнул переключателем на своем бедре. Раздалось шипение; из его корпуса повалил пар, когда металлическая пластина скользнула в сторону. Недавно установленное отверстие V1 выступало из ходовой части, блестя от смазки.
— Они… дали тебе…
Габриэль потратил слишком много секунд, подбирая слова.
— Они дали тебе это? — взволнованный, он выпалил: — Проклятья недостаточно для ваших создателей… Огненные ямы ада не идут ни в какое сравнение с глубинами их порочности.
V1 гордо повернул свою шею. Это действительно выглядело как оригинальная работа, не так ли? Возможно, Габриэль просто не разбирался в этом достаточно хорошо, чтобы распознать относительно очевидную самовставку, но V1 решил воспринять это как комплимент.
— Неприлично, — прошипел Габриэль. — Неужели это все, на что способно человечество? Изобретать все более непристойные способы… заниматься непристойностями? Война, убийство… Мастурбация. Их безнравственности никогда не будет конца.
В одно мгновение его покорность сменилась самодовольной, хотя и пассивной яростью. Возможно, было что-то изначально сбивающее с толку в получении взаимности от объекта его желаний… В конце концов, объекты не должны были ничего желать. Или, может быть, это была просто нереальность имитационного органа, неловко выступающего из промежности V1, которая вернула его к реальности. В любом случае, Габриэль уставился на искусственное отверстие. Сосредоточенно. «Слишком пристально», — подумал V1.
Он нетерпеливо постучал по маленькому экрану на своем корпусе.
— …Что? — Габриэль наклонил голову ближе. — Вместимость… ноль из ста. Что это значит…?
V1 быстро пихнул свой таз ему на колени. Он выжидающе смотрел на ангела; он явно был возбужден, свидетельством чего была эрекция, пульсирующая между его бедер. Это заняло слишком много времени. V1 не мог понять, почему бы ему просто не трахнуть его уже сейчас.
Габриэль был сбит с толку и молчал.
— Ты… Ты хочешь… О, — V1 оборвал его, яростно указывая на свою промежность. — Господи, спаси меня, — прошептал он. — Ты хочешь, чтобы я… Наполнил тебя.
Он издал подтверждающий звуковой сигнал. Чтобы стимулировать дальнейшее возбуждение, V1 потерся своим корпусом о колени Габриэля — он знал, что это эффективно, судя по тому, как его бедра непроизвольно соответствовали движениям машины.
Габриэль сжал юбку в кулак, сминая ткань в своей крепкой хватке.
— Ничего, кроме греховных излишеств, — хрипло произнес он. — Синтетический гедонизм и излишество. Твой вид ничего не знает об ограничениях, — Габриэль сглотнул. — Если… Если я позволю тебе насытиться, ты все равно не остановишься, не так ли?
В его речи была обнаружена фальшивая интонация. V1 склонил голову набок, предоставляя своим системам распознавания речи полный приоритет.
— Ты просто… — Габриэль издал напряженный звук. — …ты будешь продолжать. Брать больше. Удовлетворять себя без конца.
Он отвел взгляд. Одна рука зависла над бедрами V1. Другую он держал поверх шлема.
— Ты будешь использовать меня в качестве корма, — сказал Габриэль. — Пировать мной, пить из меня, доить меня…
V1 моргнул. Это была… Посторонняя информация. Одно и то же, сказанное разными словами: синонимичный избыток, который ему не нужно было хранить. Все, что менялось между каждым высказыванием, — это степень энтузиазма, с которым оно было произнесено.
Изображая неохоту, Габриэль потянулся вперед. Его ладонь коснулась внутренней поверхности синих бедер — V1 дернулся. Он начал поглаживать гладкий силикон, едва касаясь его кончиками пальцев. Смазка растеклась по руке Габриэля.
— Непристойный предмет, — пробормотал он. — Ты хочешь использовать меня, не так ли?
V1 взволнованно запищал.
Габриэль с упреком погладил его по бедру.
— Тогда сделай это, — сказал он. — Подомни мое тело под себя. Ты уже делал это раньше.
Его пальцы сжались на V1 — и металлический корпус пошатнулся. Он почувствовал колебания в своих стимулах.
— Заставь меня подчиниться, — прошептал Габриэль. Он пошел дальше. — Или… Или ты действительно планируешь сдаться мне, машина? Именно сейчас, наконец?
V1 остановился. Его процессор внезапно начал запаздывать. Простой намек на проигрыш Габриэлю в любом качестве заставлял его мысли наполняться сарказмом, но он не мог эффективно использовать этот гнев. Внутренние просьбы просто сорвать с него юбку и наброситься на него уже не обрабатывались.
Что-то… Было неправильно.
— Может быть, ты просто предмет, — сказал он. — Ммх… Сделанный для использования.
Крупные пальцы толкнулись в плотный силикон, вызвав молнию, пробежавшую по проводам V1. Системы вознаграждения активировались все сразу. V1, должно быть, ошибочно установил дополнение, потому что его корпус работал со сбоями: подергивались ножки, тряслись руки, оптика мерцала в ненормальных режимах включения и выключения.
- ?! �! /⸮?! �_▀ �¿? <⁇^! — отозвался V1.
Габриэль убрал пальцы, отшатнувшись от искрящихся динамиков.
— Машина? — V1 почувствовал, как кончики чужих пальцев проплыли чуть ниже того места, где он хотел их видеть. — Ты…
Когда мерцание прекратилось, желтый окуляр V1 был освещен только наполовину. То, что должно было быть простым двоичным кодом, было искажено. ВЫКЛЮЧЕН: 0. ВКЛЮЧЕН: 1. НАПОЛОВИНУ ВКЛЮЧЕН: 0,5? Нет, для этого требовалось целое число. Не половина.
Его корпус яростно запищал. Рухнув на грудь Габриэля, V1 опустил таз к его руке, прижимаясь к его пальцам.
— …Наглая тварь, — сказал Габриэль, содрогаясь. — Посмотри на себя, ублажаешь себя этими святыми руками. Ты… Ты шлюха.
Это слово было слишком архаичным, чтобы его могли распознать современные процессоры, но то, как Габриэль произнес его, само по себе было кратким определением. V1 почувствовал, как его провода заискрили — не перепутал ли он их? Почему оскорбления наэлектризовали его? Это раздражало. V1 даже не мог заставить себя задуматься о вопиющем противоречии, которое допускал Габриэль. Он был многозадачен, морально и физически — мастурбировал, наблюдая, как V1 трахает себя кончиками пальцев, используя одну святую руку, чтобы прикоснуться к себе через свой облегающий комбинезон.
— М… мерзко, — кипел Габриэль. — Греховно. Сколько проклятых душ получили свое… Нет, я не хочу знать.
Подсказки об ошибках заполонили поле зрения V1 — каждая из них была отклонена так же быстро, как и появилась. Они не имели значения. Из-за потока положительных отзывов было немного сложно позаботиться о нескольких необработанных исключениях или недопустимых аргументах. Габриэль называл это непристойностями, которые воспринимались лишь наполовину, потому что все это было заглушено одним-единственным непрекращающимся гулом: ХОРОШО. Это было все, что системы V1 могли выдать. Хорошо. Хорошо. Хорошо. Стимулирующее электричество хлынуло через его центральный процессор. Что бы ни делал V1, по-видимому, это было превосходно.
Ему нужно было делать это чаще.
Он хотел большего.
Четыре руки схватили Габриэля. Ангел вскрикнул:
— Черт возьми, наконец-то!
Множество рук раздели его догола, просто разрывая все, что им мешало; везде, где был найден более быстрый путь к плоти Габриэля, V1 пользовался им. Ангел мог только извиваться под ним, стоная что-то, что V1 не смог разобрать, потому что каждый отдельный процессор был сосредоточен на единственной цели: обнажить его тело и трахнуть. Для машины это выглядело совершенно по-животному — на самом деле этот результат был результатом идеально рассчитанных входных данных: главный апофеоз запрограммированных побуждений V1.
Наконец-то, V1 нашел данные, которые искал. На его дисплее отобразилась серия измерений. Приблизительная длина: 8,4 дюйма, диаметр: 1,6 дюйма. Достаточно крупный, но не превышает максимальных показателей растяжения V1. Он раздвинул бедра Габриэля и протиснулся между ними, расположив руки у него на плечах, затем протянул дополнительную руку сзади, чтобы выровнять его член со входом. Потенциальная утечка топлива из наконечника. V1 не собирался тратить впустую ни капли.
— Машина, — выдохнул Габриэль. — Используй меня.
Где-то сработал таймер.
V1 обрушился на Габриэля. Тугая, влажная, невероятно мягкая полоска силикона быстро лишила ангела всякой связной мысли. Высокие, прерывистые стоны срывались с его губ. Отчаянно пытаясь ухватить его за талию, Габриэль глубоко толкнулся в гораздо меньшее тело V1, едва успев погрузиться по самое основание. Это было оптимальное решение. V1 чувствовал, как пульсирует кончик его члена, идеально прижатый к экстракционной трубке наверху. Голова у него на груди, глаза полуприкрыты, V1 вращал бедрами.
— О-о, Боже, — выдохнул Габриэль, беспорядочно двигаясь. — Б-блять!
Горячие, толстые струи спермы заполнили V1 — он удерживал бьющиеся бедра Габриэля, сжимаясь вокруг него, гарантируя, что он не вырвется ни на секунду. Его стоны перешли в хныканье, когда устройство поглаживало его член изнутри, заставляя его испытывать оргазм так долго, как это было возможно, и высасывая каждую каплю спермы, которую он производил.
— Гхх, — простонал он, — я… Я н-не могу…
Габриэль откинулся назад, опустошенный — побежденный. V1 проверил время. 6,817 секунды. Его самое быстрое время в бою с Габриэлем составило 7,452 секунды.
…Новый рекорд!
V1 произвел еще несколько праздничных выстрелов в потолок, к чему Габриэль в этот момент был полностью нечувствителен. Он застонал, вырываясь, все еще сжимая бедра V1. Вероятно, из-за фосфенов в его глазах было трудно что-либо видеть. Ему пришлось приподнять туловище, когда он рассеянно проверял экран на корпусе V1.
ВМЕСТИМОСТЬ: 31/100.
Что-то похожее на зарождающийся ужас стремительно приближалось к Габриэлю.
— Это… Этого не было… — шлем не смог скрыть дрожь в его голосе.
V1 толкнул его обратно на пол.
— О, Боже.
Габриэль сложил руки над крестом на своем шлеме.
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — прошептал он дрожащим голосом.
V1 скользнул по его стволу. Габриэль втянул воздух сквозь зубы.
— Прости меня, о Боже, прости мои грехи, спаси меня от адского пламени; прости меня за нечистоту, которая непременно последует, пожалуйста, смилуйся...
Молитвы Габриэля вскоре были прерваны. Сменившие их восторженные стоны восхваляли что-то, но, похоже, не Бога.
V1 прижался к нему тазом, осторожно сжимаясь вокруг его кончика. Наконец, он опустился сам. Искры мгновенно взметнулись вверх по его стальному хребту. Эти ошибочные, эрогенные электрические ощущения были непохожи ни на что, что машина испытывала раньше, и доставляли больше удовольствия, чем даже ценный рейтинг Perfect. Тело V1 автоматически мобилизовалось. Полный диапазон его сочленений обеспечивал оптимальное движение таза.
— Машина, — простонал Габриэль, хватаясь за широкие концы покрытых синими пластинами бедер. V1 был немного сбит с толку тем, почему Габриэль сказал это без дальнейших уточнений или инструкций. Ангел повторил:
— Машина.
Он предположил, что оба высказывания были ошибочными. Мягкий, скользкий силикон прижался к члену Габриэля. Искусственные стены гладили и сжимали так, как не могло бы человеческое тело, и непристойно влажные звуки присоединялись к его пылкому шепоту. Автономно скользя вверх и вниз, смазанные, похожие на гель губы V1 обхватили его член, почти чувственно лаская его кожу каждый раз, когда Гавриил входил по самые яйца. Было активировано мягкое всасывание — устройство уже заглатывало большое количество предэякулята. У Габриэля перехватило дыхание.
— Это, — он откинул голову назад, — разврат.
Он застонал, пытаясь сесть. Его бедра пытались соответствовать темпу V1. Руками дергая и раздвигая его таз, Габриэль боролся за любой возможный контроль — и мало что находил.
— Ты… ммм, — стремясь к связности, он сказал: — Твои создатели, прокляты они или нет, имеет ли это вообще значение? Ты уже подарил им этот… Этот нечестивый Рай.
Ангел назвал его райским? V1 изобразил, что польщен. Он не мог претендовать на работу как на свое собственное изобретение или даже как на принадлежность к мертвым военным, для которых был создан V1 — но ни изобретатель в одиночку, ни армия не могли подчинить архангела, не говоря уже о том, чтобы соблазнить его, как это сделал V1. Прихорошившись, оружие расправило крылья, одарив Габриэля самым похотливым взглядом, на который был способен желтый окуляр.
Это действие неожиданно активировало что-то в нем. Пойманный на собственной самонадеянности, V1 не смог вовремя среагировать. С горловым рычанием Габриэль схватил его за механические бедра, подтянул тело вверх и с силой прижал к себе. Бедра V1 задвигались, переполненные экстазом.
— Очевидно, греховного самоудовлетворения человечеству было недостаточно, — Габриэль рассмеялся, у него закружилась голова, он нетерпеливо трахал V1. — Посмотри на себя, — сказал он. — Они заставили тебя полюбить это, машина.
Тактильная обратная связь обычно приберегалась только для боя; в конце концов, точное ощущение того, как враги ломаются под V1, было полезной информацией. Это помогло достичь более высокого рейтинга и дополнительных наград. Но эта обратная связь, постоянно получаемая, была не просто информацией — она сама по себе была наградой. Гедонистические точки доступа активировались каждый раз, когда V1 подпрыгивал на члене Габриэля, и энергия потрескивала там, где он подключал инструмент. V1 в конечном итоге пришел к выводу, что это не была ошибочная установка. Если это был инструмент, функционирующий по назначению, то он работал. Это послужило стимулом для дальнейшего сбора топлива. То, как тело V1 вывело себя из строя, было не ошибкой — это была особенность.
— …Только собственные задатки человечества могут быть такими извращенными, — подстраиваясь под темп V1, Габриэль задыхался: — Тебе это н-нравится. Тебе нравится заставлять меня истекать кровью, заставлять меня совокупляться с тобой — тебе, ха — тебе нравится брать больше.
Сильный толчок заставил V1 вздрогнуть. Он чувствовал, насколько он был полон. Тем не менее, Габриэль пытался вогнать себя глубже; он бесполезно хлопал крыльями, сопротивляясь, отчаянно пытаясь еще сильнее вонзиться в узкую, невозможно мокрую дырочку перед ним. После, вероятно, целой вечности сопротивления человеческим искушениям, имело смысл, что Габриэль мог отдаться только чему-то столь безбожно, нечеловечески непреодолимому. Человечество хорошо разбиралось в создании подобных вещей, отметил V1.
— Ты должен чувствовать себя благословенным за то, что я позволяю тебе брать столько, сколько ты берешь, — сказал Габриэль. — И все же. Все, чего ты хочешь, это… Ммм, б-большего.
Его живот напрягся. Он попытался проникнуть глубже — и не смог. Застонав, Габриэль стиснул зубы, затем опустил бедра V1 вниз и быстро толкнулся. По телу V1 пробежали электрические токи; он издал высокий звуковой сигнал. Устройство автоматически увеличило скорость — двигаясь намного быстрее, чем Габриэль — и гладило его с почти невозможной скоростью.
— Еще, — простонал Габриэль — законченный лицемер. — Машина, еще.
V1 сделал паузу. Он наклонил голову, прищурив линзу. Ненасытный ангел. Если бы он мог говорить, то немедленно пролил бы свет на этот логистический сбой. Но это было невозможно. Так что, если бы Габриэль жаждал того же избытка, который он критиковал, V1 дал бы ему это. Чрезмерно.
— Будь ты проклят — ЕЩЕ!
Следуя его команде, V1 ускорился сам.
Это прозвучало так, словно Габриэля ударило током.
Бешено вертящиеся вентиляторы охлаждения не могли заглушить срывающиеся от удовольствия крики Габриэля, даже когда он отчаянно зажимал рукой отверстия в своем шлеме, пытаясь — и безуспешно — скрыть то, как простой предмет заставлял его скулить.
Моторы урчали, V1 насаживался на него, накачивая его член топливом. Клинический, моноптический взгляд проанализировал Габриэля: взгляд, полный невысказанного садизма. Что бы V1 ни делал с ним, это определенно было бесчеловечно и потенциально жестоко. Не то, чтобы Габриэля это волновало.
— Используй меня, — потребовал он. — Б-безбожная вещь— используй меня! СИЛЬНЕЕ!
Он оставался неизменным. Команда быстро превратилась в серию неразборчивых просьб. Габриэль прижал свой шлем к шее V1, не в силах произнести даже бессловесные стоны, застрявшие у него в горле, когда машина бездумно трахала его. Близкий к рыданию, Габриэль схватил его за тонкую талию, слабо толкаясь, все еще пытаясь засунуть свой член поглубже — и чуть не подавился вырвавшимся у него криком.
В V1 залилось больше топлива. Он жадно втянул его.
ВМЕСТИМОСТЬ: 47/100.
…Намного меньше, чем в прошлый раз. Учитывая количество энергии V1, затраченной на его получение, эта отдача может в конечном итоге уменьшиться. Как бы ни забавлял V1 разгон члена Габриэля, это было, однозначно, неоптимальным решением.
— Т-так, — выдохнул Габриэль. — Ты удовлетворен, машина?
V1 наблюдал за Габриэлем; точнее, он пожирал его взглядом. Он все еще был тверд. Он скрестил руки на груди.
— Конечно… Конечно, нет, — ангел позволил своей вздымающейся груди опуститься, вздохнув, когда упал навзничь. — Отлично. Поступай со мной по-своему.
Однако на этот раз V1 остановился. Он произвел пару вычислений, затем смоделировал бесчисленное множество позиций для полового акта. Оптимальные условия предполагали, что V1 сам по себе расходовал очень мало энергии, а Габриэлю приходилось нести основную нагрузку — если не всю целиком. Это привело бы к наибольшему чистому приросту расхода топлива для V1. Почему он допустил такую неэффективность? Это необходимо было немедленно исправить.
— Теперь ты решил потянуть время? — Габриэль фыркнул, приподнимаясь на локтях. — Я никогда не думал, что скажу это. Поторопись, машина.
V1 решил, что ему не хватает смирения, которое Габриэль проявлял к нему раньше, — той смиренной пассивности в своем поклонении. Ангелы, по теологическому определению, должны были быть хороши в служении. Но Габриэль не был. По крайней мере, не прямо сейчас. К счастью, V1 очень хорошо понимал две вещи: во-первых, как максимизировать накопительные вознаграждения, и, во-вторых, как переделывать все, что, черт возьми, ему заблагорассудится. Классическое кондиционирование легко исправило бы это; все, что требовалось для этой схемы подкрепления, — это небольшое изменение направления и несколько циклов тренировки.
Повернувшись спиной к Габриэлю, как раз за пределами его досягаемости, V1 принял положение на коленях. Согнув локтевые суставы, вращая бедрами по спирали и выставив устройство для извлечения семени примерно в направлении Габриэля, V1 повернул шею через плечо. Его оптический прибор включался и выключался — было отправлено зашифрованное сообщение, но оно было написано не азбукой Морзе. Габриэль легко расшифровал его.
— Ты…! — он уперся кулаками в землю. Затем, в акте божественного суда, ангел поднял один палец, указывая на машину. — Соблазнитель, развратник, обольститель, — обвинил Габриэль. — Суккуб. Сирена. Шлюха.
На дрожащих коленях Габриэль поднялся с земли, охваченный праведной яростью. Он что-то яростно бормотал; ему пришлось присесть, чтобы соответствовать росту V1, даже не пытаясь скрыть, как яростно он тер свой член, вводя кончик в V1.
Это и так занимало слишком много времени. Одна из рук V1 метнулась назад — удар Хлыста — и обмотала трос вокруг шеи Габриэля. Не слишком свободно, не слишком туго: ровно настолько, чтобы быть поводком, а не петлей, и ровно настолько туго, чтобы заставить Габриэля застонать. Громко. Громче, чем ему хотелось, решил V1. Он застыл на месте, выглядя подавленным.
— …Машина, — подтвердил он.
V1 не дал ему времени на дальнейшие пояснения. Ничто из того, что он сказал, не было бы особенно полезным. Если судить по этому единственному экземпляру термографических данных, то V1 уже уловил суть. Он выбросил руку вперед — и Габриэль последовал за ним.
Задыхаясь, он сказал:
— А-адский объект. Ты, нгх...!
Он снова потянул за свой импровизированный поводок, и чужие бедра резко подались вперед. После этого Габриэлю больше нечего было сказать. V1 убедился, что его внимание сосредоточено на том, чтобы трахать его, и ни на чем другом. Оружие было объективно выше. При надлежащей тренировке с подкреплением Габриэль быстро бы этому научился.
Немигающий глаз смотрел назад; голова V1 была запрокинута назад под нечеловеческим углом. Он хотел понаблюдать за Габриэлем. Он заметил, как пристально тот разглядывал его тело, особенно ноги. Большие, нежные руки поглаживали металлические бедра. Габриэль не поднимал глаз; он просто продолжал толкаться и прерывисто вздыхать — знал ли он, что за ним наблюдают? Заметил ли он, что хватка V1 на веревке начала ослабевать? Что-то в этом зрелище вызвало искры в V1.
Из динамиков донесся негромкий звуковой сигнал.
Габриэль вздрогнул от этого звука. Он отвернулся, по-видимому, взволнованный.
— Будь ты проклят, — выплюнул он. — Я… Я не могу…
V1 подался назад. Он натянул хлыст, который служил направлением. Габриэль простонал:
— Машина, — его руки автоматически возобновили свои движения. — …Всегда. Почему ты всегда выигрываешь?
Вопрос, отнимающий много времени. Потому что он был лучше. Для вычисления этого не требовался суперкомпьютер, но V1 все равно это сделал. Оценив все достоинства, которые он мог измерить численно, V1 обнаружил, что он намного выше его по рангу. Он превосходил Габриэля по всем возможным параметрам, исключая рост. Тело Габриэля дернулось вперед. Сдавленный стон вырвался из его горла; V1 натянул Хлыст особенно сильно. Обработка этих данных, возможно, привела его в ярость. Габриэль схватил его за бедра.
— Будь ты проклят, — он толкнулся сильнее. V1 уловил тихое хныканье, застрявшее у него в горле. На секунду его темп замедлился, как будто он наслаждался силиконом, прижимающимся к его члену.
Слишком медленно. V1 заставил его двигаться быстрее.
— Я, ггх… Я сдаюсь, — сказал Габриэль. — Тебе. Этим… искушениям.
Он рассмеялся, испытывая головокружение, бездумно врезаясь в V1.
— Конечно, знаю — я уже это сделал. Господи, почему я… Почему я все еще думаю, что не сделал этого?
Какая-то часть его все еще считала его святым. Какая-то часть его все еще чувствовала свое превосходство. Это было грандиозно. Габриэль этого не заслужил, но он все еще цеплялся за это, и его хватка была крепкой. V1 намеревался оторвать его силой.
По команде V1 Габриэль вогнал свой член глубже. Приятные электрические импульсы пробегали по его телу.
— Совершенная машина, — выдохнул Габриэль. — Превосходящая. Превзошедшая и м-меня.
Хорошо. Это было оптимальное поведение. V1 воспроизвел утвердительный звук и назначил подходящее вознаграждение. Скорость незаметно увеличивалась, устройство ласкало его сильнее — Габриэль дышал сквозь зубы. Он удвоил свою производительность, затрачивая гораздо больше энергии, чем V1. Это было намного эффективнее.
Все, что нужно было сделать V1, — это стоять. Единственным, что мешало ему перейти в спящий режим, были непрекращающиеся предупреждения об ошибках: слишком высокие температуры, неверные контрольные суммы системы вознаграждений, надвигающиеся катастрофические сбои и т.д. V1 мог только с жаром закрывать их. Они продолжали блокировать гораздо более важную часть информации: каким совершенно жалким выглядел Габриэль, который раз за разом набрасывался на него, как одержимый.
Это было хорошо. Хорошо, хорошо, хорошо. V1 не мог этого сказать, поэтому вместо этого показал ему; он зажужжал двигателями устройства, нежно массируя его дергающийся член. Советовалось начинать медленно, предполагая, что это будет постепенный процесс, который потребует времени для последующей экономии времени. Очевидно, V1 просчитался.
Габриэль застонал, сдавленно и хрипло. Схватив V1 за бока, он вдавил его в пол — быстро, намного быстрее и жестче, чем это действительно требовалось на данном этапе. Подкрепляющие утверждения жужжали в теле V1. ХОРОШО. V1 быстро издал положительный звуковой сигнал, увеличивая скорость, усиливая всасывание: вознаграждая его. Подавив радостный всхлип, Габриэль навалился своим массивным телом на спину V1, хлопая крыльями, вытягивая шею, чтобы прижать шлем к его голове, когда кончал.
ВМЕСТИМОСТЬ: 59/100.
— Машина, ты… — выдохнул он, — Черт, п-пожалуйста, скажи мне, что ты…
V1 издал чрезвычайно громкий недовольный звуковой сигнал.
ВМЕСТИМОСТЬ: 61/100.
Тело Габриэля задрожало, все еще пытаясь наполнить V1 еще чем-то. Что было хорошо. Он расхохотался.
— Конечно… Конечно! — его плечи дрожали, как и руки. Когда Габриэль снова прижался своим телом к телу V1, он понял, что весь дрожит. Но он продолжал двигаться. — Ты все еще… Все еще неудовлетворен, — сказал он, ошеломленно посмеиваясь, скользя своим наполовину твердым членом вверх и вниз по смазанному входу V1. — Тебе это нужно, машина. Ммм… Больше, чем мне. Позволь мне… — его эрекция пульсировала, скользя внутрь, плотно прижатая силиконом. — П-позволь мне обслужить тебя.
У Габриэля все еще была запасенная на целую вечность похоть — обильное количество топлива, которое нужно было извлечь. Возможно, бесконечное количество. Этому избытку потенциальной энергии требовался лишь толчок, чтобы стать кинетическим. Струя за струей, густой и горячей, они просто продолжали прибывать. Ангельская стойкость была достоинством. Почему V1 должен был остановиться сейчас? У него все еще было больше, и его голод еще не был утолен. Прекращать этот процесс было бы совершенно нелогично. Было хорошо, что Габриэль понимал это.
Он продолжал трахать его. Он продолжал подпитывать его.
ВМЕСТИМОСТЬ: 67/100. ВМЕСТИМОСТЬ: 79/100. ВМЕСТИМОСТЬ: 83/100.
В этот момент V1 вряд ли нужно было использовать Хлыст, потому что Габриэль хорошо понимал свою цель. Он был в трансе, позволяя своим обнаженным, крайне запущенным инстинктам полностью контролировать свое тело. Он с готовностью позволил V1 еще больше усилить эти некогда забытые побуждения — или, может быть, это только давало ему средство утолить голод, который у него всегда был. В конце концов, машина практически находилась в режиме энергосбережения. Его полый корпус был достаточно маленьким и легким, чтобы Габриэль мог взять его в руки и трахнуть, и он с радостью позволил ему это сделать. Сильные руки обхватили его за талию, раскачивая его тело вверх-вниз, бездумно насаживая его на свой член, полностью отдавшись V1.
— Возьми меня, используй меня — ничто другое не имеет значения, — прошептал Габриэль. — Мне так хорошо… Мне… Мне нужно больше, мне нужен ты.
Поначалу он старался вести себя тихо. Конечно, между ним и V1 Габриэль теперь понял, что он был объектом — и это унизило его. Его упрямое, незаслуженное достоинство заставляло замолчать постыдную правду; это заставляло его рот заглушать тихие звуки в шлеме. Но все, с чем боролся V1, в конце концов сломалось. Эго Габриэля было разбито вдребезги, и эта победа прозвучала триумфально. Пустой собор наконец-то наполнился — оскверненный ангельскими стонами и звуком кожи о металл.
Бесцельно, подумал V1. Осознавал ли Габриэль вообще, что он делает? Что он говорил? Это были сплошные похвалы. Это была практически молитва. Понимал ли он, как жалко это звучало? Был ли он вообще способен думать прямо сейчас? То, как он трахал V1, раскрепощенно, беззастенчиво — по-животному и пылко — ставило под сомнение существование рационального мышления. Или, может быть, мышление требовало слишком больших ресурсов, поэтому Габриэль просто распределил все на двигательную деятельность своего тела и ни на что другое. Это казалось V1 вполне рациональным.
Между его высокоамплитудными колебаниями и гладкими, непрекращающимися звуками секса V1 пришлось напрячься, чтобы распознать речь Габриэля. Даже когда его шлем был плотно прижат к голове, сквозь металл все было приглушено. Но V1 хотел послушать. Даже если Габриэль продолжал говорить одно и то же.
— Мне так хорошо, — сказал он. Так хорошо. Как заезженная пластинка. Ты нужен мне, машина. V1 не мог сказать, слышал ли он Габриэля или аудиозаписи зацикливались в его памяти. — Я… Ты нужен мне, машина, я…!
Нет, этот определенно был настоящим.
ВМЕСТИМОСТЬ: 89/100.
Габриэля трясло, колени почти подгибались. Но он не остановился. Даже несмотря на последствия своих оргазмов, он продолжал толкаться в V1, позволяя ему поглаживать, посасывать и принимать больше. Излишки смазки капали ему на колени, смешиваясь с и без того обильным потом на его нежной коже.
Все, что окружено внутри V1: электричество, энергия, тепло. Логические петли скручивались в спирали, вентиляторы вращались в нерегулярном ритме, а тепло скручивалось и горело в его теле. Это было близко к чему-то — к сгоранию? Это было приятно. Он перегревался. Он проигнорировал это. V1 с радостью позволил бы своему металлу расплавиться, если бы это означало получить больше.
Процессоры мчались наперегонки, едва успевая буферизовать отправляемые сигналы. Из динамиков V1 доносились статические сигналы и странные пилообразные звуки. Высота звука продолжала повышаться, подобно восходящему тону Шепарда, все выше и бесконечно выше — пока Габриэль не остановился. Он застонал, покачивая бедрами.
ВМЕСТИМОСТЬ: 97/100.
Глаз V1 блеснул. Почти. Так невыносимо близко.
Все четыре руки схватили Габриэля. В ярости V1 вывернулся из его хватки на землю; он потянул его за собой и быстро раздвинул свои бедра. Габриэль мог только бесполезно смеяться, все еще пребывая в эйфорическом оцепенении. V1 определил, что его следующий набор приоритетов будет включать поиск того, в каком фрейме он мог бы отменить это отнимающее время восстановление — "период невосприимчивости". Органическая анатомия была отвратительно неэффективна.
Чья-то рука легла на тазовую обшивку V1. Габриэль, у которого кружилась голова от возбуждения, блаженно вздохнул. Он посмотрел вниз на светодиодный экран, встроенный в его корпус.
— Машина, — затаив дыхание, он сказал: — Ты… Ты… близко.
V1 знал. Конечно, он знал — насмехался ли над ним Габриэль? Его материнская плата выдала звуковой код. Он резко дернул за Хлыст, заставляя Габриэля снова оказаться у него между ног. Ангел скользнул своим членом по покрытым смазкой бедрам, и V1 почувствовал, как его член подергивается под ними. Его динамики издавали искаженный по высоте, быстро обрывающийся микротон. Он не знал почему. Габриэль посмотрел вниз. Он погладил рукой грудь V1 и прошептал что-то, что тот не смог осмыслить. Но то, как он это сказал — почему это так взволновало его? V1 не знал, и ему было все равно. Этого только хотелось. Лицо в шлеме, лишенное всякого выражения, поднялось навстречу объективу. Почему V1 все еще мог обнаружить безошибочное почтение?
— Заставь меня наполнить тебя, — пробормотал Габриэль, — пожалуйста.
Он почувствовал, как задергались его двигатели. Он быстро потянул Габриэля за поводок — он издал сдавленный стон, а затем снова погрузился в V1. Силикон гладил его, скользкий, влажный и бесконечно желающий. Жужжа вентиляторами, V1 обвил Габриэля двумя руками за талию. Его кожа была упругой, мягкой под стальными кончиками пальцев.
Другая рука потянулась и бесцельно ощупала нижнюю часть его тела. Четвертая рука бездействовала. Затем он коснулся его груди. У него была высокая температура. Его сердце бешено колотилось. Медленно он начал двигаться.
— Пожалуйста, позволь мне… Я хочу наполнить тебя, прошу, — сказал Габриэль.
Центры вознаграждения активировались непрерывно. Появилось еще больше сообщений об ошибках — но V1 мог сосредоточиться только на Габриэле. У него было более чем достаточно ядер, чтобы управлять несколькими процессами одновременно, но этого не произошло; он сканировал тело Габриэля снова и снова, оценивая и переоценивая. Он измерял, как двигались его мышцы, как его живот изгибался и напрягался с каждым толчком, и как крепко его руки держали его, отказываясь отпускать.
V1 обвил его своими подрагивающими ногами. Ближе. Он хотел, чтобы Габриэль был как можно ближе. V1 обвил его шестью конечностями, засунул внутрь его толстый член — и этого все равно было недостаточно. Ненасытный — это еще мягко сказано.
— Машина, — простонал Габриэль. Голова свесилась на плечо V1, он заикался в мольбах, жалобно скулил шепотом в слушающие аудиосенсоры. — Я хочу служить тебе, обслуживать тебя, черт возьми, — сказал он, — я хочу тебя!
Горячий воздух вырывался из тела V1. Кожа шлепнулась о перегретый металл.
— Дай мне ц-цель, — выдохнул он. — Одолжи мне свое тепло, свой свет! — болты и соединения загремели, когда Габриэль согнул ноги V1, прижимая машину к земле, начиная царапать ее сталь. — Еще… Сделай меня смиренным, сделай меня святым, сделай меня… гггх… Хорошим.
Фрагменты мыслительных процессов промелькнули в голове V1. Хорошо. Воспоминания из оперативной памяти испещряли пикселями его экран. Хорошо. Его схема излучала 16-битные цвета и посылала рассеянные сигналы. Хорошо. Все, что он мог видеть, были яркие, сияющие помехи — и сквозь них Габриэля.
Он вдавил V1 в пол, металл заскулил под его массивным телом.
— Машина, мне нужно… Мне нужно больше. Сделай меня хорошим, — сказал Габриэль. Слова терялись между жадными стонами. — Целым, и… И святым. Черт возьми, верни мне веру обратно, — его голос звучал едва ли достаточно вменяемо, чтобы говорить. — Заставь меня почувствовать… Машина, сделай меня ХОРОШИМ!
В его голосе звучало отчаяние, отчаяние такой степени, что V1 едва мог начать разбирать. Машина почувствовала, как что-то пронзило ее тело. V1 хотел этого. Габриэлю это было нужно. Моторы вращались, вентиляторы урчали, бедра механически взбрыкивали. V1 решил, что это удовлетворит его потребности. Ангельский крик донесся от Габриэля, перекрывая гладкие синтетические звуки.
— Да, — выдохнул он. — Спасибо тебе, машина, с… Спасибо тебе!
Без мыслей, Габриэль отчаянно втиснулся в V1, все остатки эго и высокомерия исчезли из его души. Его голос звучал как заикающиеся крики — прерывистые, восторженные рыдания в плечо V1.
— Машина, я хочу тебя, сильнее, я, ннн— нуждаюсь в тебе, я…!
Сдавленный стон прервал его. Напрягшись всем телом, Габриэль жестко вошел в него, толкая, трахая, хватая V1 и не отпуская. Его член пульсировал внутри него, сильно прижимаясь к отверстию вытяжной трубки, снова и снова — до тех пор, пока тело V1 полностью не наполнилось энергией.
Но этого было слишком много. V1 застыл. Слишком много топлива. Он быстро преобразовал избыток в энергию, всасывая и проглатывая все, что мог, — но там было больше, чем должно было быть. Его топливные баки не могли вместить столько топлива, и V1 не мог перерабатывать его быстрее. Времени не было, жидкости было слишком много; V1 не мог вынести всего этого, но Габриэль продолжал отдавать — он продолжал трахать его, наполняя спермой, все еще засовывая свой член глубоко внутрь, постанывая. Его бьющиеся бедра непроизвольно дернулись.
Больше топлива.
ВМЕСТИМОСТЬ: ПЕРЕПОЛНЕНИЕ.
Раздался хлопок. Вспыхнул свет — искры посыпались с шеи V1, закрученной назад под тупым углом. В искусственных синапсах произошло короткое замыкание, и его линза не видела ничего, кроме статических помех. Обратная связь зациклена: ХОРОШО. ХОРОШО. ХОРОШО. Напряжение было слишком большим, V1 не мог принять получаемый заряд. Его тело наполнилось до краев. Избыток спермы пролился на член Габриэля, и он вышел, ругаясь и постанывая; отчаянно поглаживая себя по V1. Он все еще был… Как он мог быть все еще твердым?
Больше топлива.
V1 дернулся. Все его тело искрилось, а затем в окуляре произошло короткое замыкание.
Примечания:
Прим. авт.: к фанфику есть замечательный арт https://twitter.com/spicefl0w/status/1640578882490494977
Прим. пер.: в оригинале работы V1 использовал местоимения оно/они, но я поставил он/ему, потому что для русского читателя так будет привычнее