Клиническая смерть

В тьме осенней ночи одиночество разглядеть проще чем собственные пальцы. День совершенно не удался и именно сегодня Аратаку особенно ощутимо задели повседневные неудачи. «Наверное, это неизбежно» - кажется лжеэкстанесу - «Наверное, так и должно быть.» Как ещё объяснить эту лёгкую апатию в голове и тяжесть в плечах если не великим и несомненно правильным замыслом. Мир сегодня, как и в некоторые другие времена, безжалостен к Аратаке. И конечно мужчина знает, что с этим делать. Он привык переживать тяжёлые дни топя боль в алкоголе и надевая маску энтузиазма. В плоть до того, что болезненная рефлексия бьётся током в разгар рутинных дней, а глубоко в глазах шугается от каждой колкости лож. Хотя эти методы перестают работать Аратака всё ещё придерживается их, немного по инерции, больше по привычке. Но - «Всё в порядке» - убеждает он себя. До этих маленьких ритуалов были другие, теперь же время уступить место новым. Небольшие пагубные привычки всего лишь небольшая опора на пути к новому дню. Возможно, такому же безжалостному, возможно ещё более удушающе тяжёлому. Но Аратаке нужно продолжать двигаться хотя бы ради того, чтобы никто не распознал в нём жалкого неудачника. «Всё в порядке» - повторяет он себе. Небольшие пагубные привычки превращаются в липкие навязчивые идеи. В последнее время опора сменилась скользким костылём «В конце концов всё так и должно быть» - В конце концов всё так и происходит. Костюм кажется невероятно тяжёлым, но раздеваться Рейген не спешит. Ему на эту тяжесть всё ровно. Он уже почти сросся с ней, став единым целым. Он примирился с этим неудобством, как и со всеми другими слоями внешних и внутренних переживаний в своей жизни и, наверное, готов даже лечь с ними спать. Не потрудившись и галстука с себя стащить. А может этот вечер вообще пройдёт без сна. Усталость давит как пара тон ледяной воды, и тяжесть эта на столько неприятна и сильна, что уснуть с ней просто не удастся. Выматывающий замкнутый круг никаким снотворным не прервать. Аратака знает на перёд. Аратака это проходил. Аратаке очень повезло что у него для таких случаев теперь есть он. Зеленоватое пятно появляется из неоткуда и делает вид, будто всегда парило в том тёмном углу. Рейген подыгрывает. Пятно приближается к усталому бренному телу и заглядывает вымотанному мужчине в глаза. Последний ничего не говорит. Да слова и не нужны. Он выпрямляется, наконец меняя болезненное сгорбившееся положение на более апатично расслабленное. Экубо принимает это как приглашение. Сначала ничего нет. Тяжесть и тоска лишь немного отходят на второй план уступая резкому желанию побороться и оттолкнуть. Не впустить в слишком личное пространство что-то на столько чужое и неестественное. Руки дёргаются вперёд в попытке закрыться от налетевшего облака. К сожалению или, к счастью, оно даже ещё более эфемерное чем сигаретный дым. Грудь резко напрягается, живот сводит, тело дёргается в попытке вывернуться или хотя бы выплюнуть демона вместе с желчью и пивом. Впрочем, и это мимолётно. Неприятное чувство вторжения проходит. Мироощущение теряется. Атака хотел бы сморгнуть красочный салют из ярких пятен перед глазами, но веки уже не слушаются его, как и всё остальное. Управлять своими конечностями уже нельзя, но вот ломота в них чувствуется до сих пор. Эти маленькие неудобства одержимости. Тошнота, головные боли, жжение в груди, покалывание в пальцах, ощущение отречения от сущего, выворачивающиеся суставы, самоненавсить, агония, эпилептические припадки, и иногда голод по сырому мясу. Рейген проходил через всё. Какие-то секунды сладкого забвения, похожие на такой забытый в последние годы здоровый сон. И вот Аратака уже находится в совсем другой плоскости. Наблюдает за привычным миром с непривычного угла. По сути он может посмотреть на свою жизнь от третьего лица так же, как смотрит на своё тело сейчас. Но ему совсем не до объективных суждений. Он чувствует такую непревзойдённую лёгкость какой не испытать в этой жизни до того, как соберёшься покинуть её. Или оставить на время в хороших руках. Тело Аратаки неестественно двинулось и наклонилось вперёд такими дёрганными медленными движениями. Ни один фильм ужасов не смог бы показать эффект зловещей долины в таких красках. Впрочем, ни один фильм ужасов не брал референсов с самого драматичного в мире злого духа. - меньше пафоса. - Сказал Аратака или только подумал. Во всяком случае он не самый опытный путешественник за пределы материальности и Экубо услышит его в любом случае. - я давно не был в теле. Мог бы впускать меня и по чаще - Экубо нагло улыбается Рейгеным лицом. Оно было во всяких передрягах и много пережило, но такой мерзкой физиономии ещё не строило. - ещё чего. Что бы ты начал чувствовать себя как дома? - я уже. Экубо поднимает несчастную Аратакину тушу и вытягивается похрустевшая застоялыми суставами. Он был в телах и лучшего качества. Молодых, подтянутых и резвых. Способных если не добавить ему новых сил, но по крайней мере раскрыть часть имеющихся. Тело Рейгена всем этим параметрам противоречит, но в него Экубо любит забираться больше всего. Вся Аратакина депрессия и ненависть к себе не может отменить щемящее чувство неправильности происходящего. Рейгена тошнит от себя каждый раз, когда он позволяет своему уставшему нутру оставить телесность. И вдвойне его тошнит от Экубо за помощь с этим. Пока злой дух воспринимает эти чувства как безобразно острую закуску и тащится от каждой секунды колющей боли на языке. Сегодня он позволит себе всё что захочет в пределах одной квартиры. Таковы условия. Экубо очень хочется нарушить их и подразнить Аратаку многими опасными штуками, прогоняя его тело через самые весёлые и костедробильные приключения. Но тот потом обязательно нажалуется Мобу, кокетливо промолчав о своей причастности к этим спиритическим сеансам. Да и больше не пустит в себя. Экубо это совершенно не выгодно. Он лучше будет медленно настаивать, постепенно проверяя границы дозволенного и когда-нибудь обязательно научит Аратаку отдаваться небытию полностью. А пока тот будет только висеть над постелью бесформенным пятном смакуя желанное ощущение пустоты. У Рейгена определённо проблемы. Но это Экубо не волнует. Сейчас он собирается проверить как много иголок поместится под запястьем. А потом напьётся острого карри и может быть, если останется время, изучит это измученно тело на наличие действительно чувствительных зон. Аратаке всё ровно на это. Он присматривает за своим телом одним из двенадцати глаз, а в остальном делает вид, что его этого не касается. В конце концов сейчас он наконец-то мёртв.