занавес

— Сегодня особенная ночь, не так ли? — Конечно же! Ведь такое событие! Я сегодня надела лучшее платье из своего гардероба. — Вы прекрасны в нём, миледи. Две девицы весело щебечут, стоя за столом с закусками. В тонких пальцах кружат бокалы с изысканным, дорогим вином, ровно так же, как и ткани на их телах, по открытым участкам которых бегают разные взгляды. Недалеко от девушек стоит компания статных мужчин: кто в костюмах, кто в мундирах, и все разных возрастов и возможно в этот день кто-нибудь из них поймёт, что это он или она, с кем останется на всю жизнь. Мимо проходит молодой юноша и, ловко маневрируя, оказывается позади девиц, чтобы взять со стола вкусность и быстро закинуть её в рот, всего лишь на мгновение прикрыть глаза, насладиться сладостью, ласкающей язык, а потом вернуться в реальность, не забыв о своём плане. Голубые глаза успевают пробежаться по открытым шеям и плечам до того, как девушки опомнятся и с задорным, кокетливым хихиканием начнут задавать без застенчивые вопросы, да шутить про разные похабные вещи. Но юноша полностью это игнорирует, удаляясь в место, где скопилось не так много людей, но слыша в спину обрывки фраз, касающихся праздника. Сегодня и вправду знаменательный день. Один из королевских принцев женился, а потому король организовал большой бал. Тысячи человек с разных уголков страны приехали сюда, чтобы посмотреть на жениха с невестой, как и многие остались довольны увиденным зрелищем. Присев на мягкое кресло и закинув ногу в длинном сапоге на другую, юноша с улыбкой стал наблюдать. Верно, он здесь не только как гость. Приглашения были разосланы за неделю до празднества. И как только одно из них пришло в поместье Арле, начались приготовления. Наряды и подарки — второстепенное, чем нужно было заниматься хозяевам и приближëнной прислуге. А самое главное, вновь и вновь оттачивание до идеала навыка быть незаметным. Меньше слов, больше дела. Когда ты охотник, твоя жизнь автоматически становится зависима от хорошей реакции. И дело далеко не в том, что после шумного бала принц со своей свитой поедут в лес за первой охотой на дикого оленя. Охота произойдёт здесь, в этом помещении, на людей вокруг, которые ни о чём не подозревают и продолжают пить, веселиться, танцевать и громко смеяться. Зоркий взгляд вновь и вновь скользит по окружающему пространству. Всеми известная знать, веселящие музыканты, парочка шутов и слуги, с опущенной головой ковыляющие за своими госпóдами. Посмотрев вверх, на второй этаж, юноша видит ту же самую ситуацию. Ощущение, будто здесь что-то не так. — Господин Арле, не желаете шампанского? — к названному подходит один из работающих в прислуге и вежливо кланяется, протягивая поднос с напитками на одной руке. Половину лица скрывает маска, строгий костюм с высоким воротником подчëркивает стройную фигуру и изящную шею. Её как будто можно запросто обхватить одними пятью пальцами. — Конечно, благодарю, — выбрав самый сильно пузырящийся бокал, юноша неосознанно стал наблюдать за перемещением слуги с подносом, который успел за быстрое время раздать всем желающим напитки, а потом скрылся и вместо него пришёл уже другой человек. Создав в бокале небольшой вихрь и осушив его за один глоток, юноша причмокнул губами. Приятно, но не стоит своих денег. Довольно часто с младшими сестрой и братом он гулял по магазинам, выискивая то подарки для родственников, то баловал себя чем-то. На сколькие дорогие вина насмотрелся, сколь много хвалебных рассказов слушал, не счесть. И этим пойлом… Лини брезгливо рассмотрел подтëки на прозрачных стенках. …Король поит знатных госпóд? Что ж, ничего другого ожидать и не стоило. Время летело неумолимо медленно. Можно даже сказать мучительно. Уже перевалило за полночь, лишь малая часть гостей покинули стены замка, а музыка давно сменилась с торжествующей на задорную, настроение которой подхватили и люди, начиная энергичные пляски. Где-то в уголках просторного зала девушки кружили хоровод, где-то мужчины, собравшись в интеллигентный круг, с гордо поднятой вверх головой мерились своими заслугами перед родиной. А Лини, сменив уже нескольких собеседников, не знал чем себя можно занять и вместе с тем кусал губы от негодования, ведь тишина не давала ему покоя. За столько времени никто не пропал, никто не поранился, а ведь это должно послужить приманкой. Такие уж заведены правила в этом мире. Там где множество людей всегда найдутся те, кто желает испить их крови. И, собственно, это и я является первоначальной целью Лини Арле, как охотника семьи, о второстепенной роли которой никто не знает. По всему королевству их разбросано небольшое количество, но с имеющейся подготовкой этого достаточно. Получив приглашение на бал, поместье Арле предприняло меры, ведь догадаться не сложно, что где празднества, там и вампиры. Поэтому даже сейчас лакеи у ворот, у входа в замок и по его периметру — те, кто готовы защищать людей от опасности ценой собственной жизни. Юноша вздыхает устало. Он старался много не пить и не есть, чтобы усталость не взяла быстро верх, но ноги уже сильно гудят и дрожат, а голова вот-вот заболит от постоянных громких звуков. Сунув руки в карманы шорт и собираясь уже пойти прогуляться на свежем воздухе, поспрашивать среди своих, не обнаружили ли они что-нибудь подозрительное, как вдруг замирает. Пальцы нащупывают листок, а взгляд вместе с тем шустрее бегает по присутствующим. Всем как будто нет дела, что и должно быть, но тогда кто и когда успел подкинуть клочок бумаги? Выбрав самоё тёмное место, Лини выудил его из кармана и развернул.

«Если не хочешь проблем, поднимись на второй этаж и иди в сторону северного крыла. Я вижу тебя.»

И печать от кольца. Юноша скомкал листок и сунул его обратно в карман, тут же вскидывая голову вверх в нужном направлении, но успевая увидеть лишь фантомные очертания силуэта, что мгновенно успел исчезнуть. Значит… Он всё же здесь. Ладонь легла на пиджак на спине, где прятался маленький кинжал, после коснулся манжет, в которых умело спрятаны пули, а убедившись, что скрытый пистолет всë ещё на месте, Лини направился в указанное место. Перебарывая в себе постепенно нарастающую тревогу, юноша то сжимал, то разжимал кулаки. Печать от кольца. Это не простая печать. Однажды Арле доводилось присутствовать на казни одного из вампиром, который носил на пальце перстень. Такие украшения указывают на статус сильнейших, прародителей. Они находятся на высшей ступени иерархии и имеют огромную власть среди своих. После казни одного из них, на следующий день произошло нападение на все лагеря охотников поблизости от места проведения обезглавия. Умерли все. И все были жестоко растерзаны, будто дикими зверьми. А впрочем, это было недалеко от правды. Убедившись, что за ним никто не следует, Лини остановился в месте, где видел силуэт. Новой записки нет, но осталось кое-что другое. «Тот слуга в маске…» — промелькнуло в голове. Щелчок сзади. Тьма, окутавшая глаза.

***

Шум в голове и непонятный шорох. Сильно затëкшие руки и ноги. Лини жмурится и еле-еле открывает глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на пока что расплывающимся полу. Выходит из рук вон плохо, но всë же когда это получается, не без должной концентрации, сделать, юноша осторожно поднимает голову. И дëргается. В секунду к нему приходит понимание и осознание двух вещей: первое — он привязан к стулу, с закрытым тряпкой ртом, и второе — перед ним сидит вампир. Тот самый, который, притворяясь слугой, подавал шампанское на подносе. — Очнулся. Ну здравствуй, Лини Арле. — Сущность впереди загораживала выход в помещение, а названный быстро смекнул, что его успели затащить либо в подсобку, либо в какой-то тайник. Судя по пыльным, местами разбитым банкам на полках, это что-то вроде склада для старых и не нужных вещей. Но это сейчас неважно. Важно лишь то, с какой целью вампир его сюда приволок. — Знаешь, неудобно выбирать жертву, когда за тобой будто наблюдают все стены, — существо с хрипотцой в голосе засмеялось и сверкнуло лиловыми глазами. — Тебе это почти знакомо, да? Лини шевелит пальцами позади себя, мысленно прикидывая, насколько туго завязаны его руки. Его одно сознание сейчас поделилось на два. Первое внимательно слушает вампира, а второе придумывает варианты побега, которых не густо. Которых, можно сказать, практически нет. — Я всë думал, когда же тебя проймëт. — Вампир поднимается со стула, поправляя широкие рукава рубахи и идёт за спину охотника. Укладывает руки на его плечи, улыбаясь, когда видит явную тряску, которую всячески пытаются скрыть. — Конечно, уповать на шампанское было бесполезно, вы же натренированы на снотворное, а вот к ядам вас не особо приучают. Несколько маленьких доз в угощения и вуаля. Для прочих гостей это не будет проблемой, а вот твой бокал шампанского стал решающим, мой дорогой друг. Лишь в одном был яд. Лини в испуге смотрит, как сбоку к нему приближается лицо вампира и рефлекторно пытается зажать свою шею между ухом и плечом, но резкая боль в последнем заставляет выпрямиться, а в следующее мгновение тёплый нос касается выступающей, пульсирующей от дикого напряжения вены. Внутри целая буря чувств. Это и страх за свою жизнь, это и адреналин и ненависть к себе за то, что был не достаточно внимательным и расслабился как только подумал, что, возможно, опасность миновала. Но теперь пазл сложился. Ему специально дали возможность потерять бдительность, чтобы легче было обмануть. Вампиры в больших скоплениях людей легко сливаются, и их почти не отличишь. Существует только одна возможность. Синие кровоподтëки, напоминающие переплетение вен на плечах и спине. Собственно, поэтому Лини и засматривался туда, как только переступил порог в залу. — Как жаль, что я не могу попробовать тебя. Такой красивый юноша, скорее всего, носитель не менее потрясающей крови. Так и хочется… — вампир несдержанно касается клыков тонкой кожи на шее человека, и этого достаточно, чтобы пустить пару капель из открывшихся ранок. Лини сжимает челюсти, скорее не от боли, которой и так почти нет, а от усилившегося страха, потому что не понять, вампир слизывает его кровь или же…просто развлекается, играясь на шатких нервах. — Надо уничтожить на корню вашу привычку пить отвары из кладбищенских цветов. Иначе приучите всех людей, а нам потом… В прочем, неважно. Лини внимательно следит за тем, как вампир обходит стороной и становится перед лицом так, чтобы его живот находился на уровне носа. Чужая рука касается нижней челюсти и в этот момент кажется, что всё. Сомкнуть пальцы не шее не трудно, задушить вампиру человека ещё легче, особенно охотника. На которого на самом деле охотились. Но внезапно повязка слетает со рта, а слюна неконтролируемо течёт по уголкам. Пальцы вампира зажимают подбородок и направляют голову юноши вверх, заставляя смотреть в глаза. — Теперь, когда ты в праве говорить, скажи мне, какую смерть предпочтëшь? Лини упирается языком в ряд плотно сжатых зубов и не находит слов. Он бегло скользит взглядом от уже синих глаз, до тёмных из такого же оттенка волос, по человеческому цвета лицу и не знает за что, чëрт возьми зацепиться. Он в грëбанной ловушке с прародителем! Который не оставит в живых, который перебьëт всех здесь и скормит своим приспешникам, который устроит переворот лишь одним укусом. — Я не люблю ждать, милый. Хотя твоё лицо мне нравится, могу и потерпеть лишнюю минуту, пока созерцаю тебя в последний раз. — Вампир улыбается, открывая вид на пару клыков с каждой стороны верхнего ряда зубов и по одному на нижнем. — Заключим сделку? Я в обмен на жизни этих людей. — Лини в который раз дëргает руками в узлах верёвки и резко шумно выдыхает, когда один большой палец-таки выскальзывает, игнорируя боль в суставе. — Какая верность короне. А не дорого ли ты оцениваешь свою жизнь? — Брови вампира ползут вверх от нескрываемого удивления. Он наклоняется, оказываясь лицом к лицу слишком близко. Но отпрянуть больше нет возможности. — М? Что в тебе такого, чего нет у других? Ты носитель редкой крови? Ты потомок древнего рода? У тебя, — совсем тихо, с придыханием продолжает тот, опуская одну ладонь на грудь юноши и ведя ею вниз, задирая одежду, чтобы после коснуться голой кожи, сжать тёплый бок и подняться выше, пересчитав нижние рёбра, — есть только красивое личико и тело. Кроме этого, ты мне ничего не можешь предложить. Вампир прекращает всякие действия и облокачивается поясницей о пыльный стол, скрещивая руки на груди и подгибая одну ногу, чтобы каблуком упереться в дверцу шкафчика. Лини же тупит взгляд. Неужели у всех такая судьба, кто однажды столкнëтся с прародителем? Абсолютно всех ждёт неминуемая смерть? И он даже не может ничего предложить во спасение… Ничего, кроме предательства. Но в таком случае это будет предательство в обе стороны. Ведь помогая вампиру, он пойдёт против кодекса, против своей семьи и против простых людей, которых подвергнет опасности, а она будет. — Я могу… — Что? — Я могу, — повторяет охотник, пересиливая себя. Уж лучше пострадает несколько человек, чем вся корона, а государство ждёт неминуемый крах, — я могу стать тебе информатором. Каждый выход охотников, каждый разбитый лагерь, каждые ловушки. Ты будешь в курсе всего этого, но взамен… — Подожди, милый. — Предвкушающе улыбаясь и выставляя указательный палец вперёд, перебивает вампир. Он берёт стул, на котором сидел первоначально и пододвигает ближе к охотнику, чуть ли не носом сталкиваясь с его, — То есть, ты хочешь мне предложить свои услуги шпиона? — дождавшись неуверенного кивка, он продолжает. — Ну, допустим, я согласен, но сегодня? Я тебя поймал и смилостивился, хотя мог бы убить или пытать, изрезав и оставив истекать кровью. Что скажешь? Арле поджимает губы, отводя взгляд. В этой ситуации он может либо заманить сюда любого человека из залу, либо предложить себя… — Ты говорил, что тебе нравится моё лицо. Если я расплачу́сь так, этого будет достаточно? Выражение лица вампира не меняется, пока он с интересом рассматривает чужое, находясь буквально в нескольких сантиметрах. В глазах блестит огонëк азарта, нижнюю губу никак не оставят в покое, кусая и зубами раздирая в кровь. — Твоё предложение будоражит мою кровь, милый. — Вампир прокусывает губу и собирает языком пару капель, после чего наклоняется к ничего не понимающему охотнику. — Лижи. — Но ведь… — юноша переводит взгляд с кровоточащей губы и постепенно грязнеющего ворота рубахи на глаза вампира. Ему нельзя пить его кровь, иначе если после этого последует смерть, то человеческая жизнь может оборваться, сменившись на иную… А это хуже всего… — Ты сам предложил себя в обмен на то, что я оставлю тебя в живых. Значит, ты в моём полном распоряжении. Выполняй мои приказы. — Захрипел вампир и сомкнул пальцы на затылке шеи охотника, вдавливая ногти в кожу и подталкивая ближе. И Лини ничего не оставалось делать, кроме как разомкнуть губы и склонить для удобства голову. Что ж, немного успокаивает нет мысль, что он будет это делать не уродливому мужчине или женщине, чьи лица могли бы быть покрыты страшными шрамами или чего ещё похуже. Обхватывая чужую нижнюю губу своими и неуверенно смыкая их, юноша тяжело выдыхает, боясь что-то сделать не так. Пробегается языком по ранкам, собирая влагу, металлический вкус которой ничем не отличается от обыкновенной человеческой крови. Неужели у них всех так? Вампир улыбается уголками губ и поддаётся вперёд сильнее спустя недолгое время, когда брови охотника начинают хмуриться. А тот и не замечает, что всё происходящее перетекло в поцелуй с металлическим привкусом. Страх за свою и чужие жизни перекрыл любые собственные моральные нормы, Лини не понимает, что делает, когда касается ответно языком чужого, не понимает, когда губы с влажным чмоком разъединяются, чтобы после вновь слиться в целостном касании. И не понимает, когда оказывается на чужих коленях со всë ещё связанными руками, но хотя бы свободно болтающимися ногами. Только это мало чем поможет. Яд распространился, вызвав слабость. И даже когда шею с ключицами покрыли множествами мелких укусов, а на ногах оставили столько же синяков, Лини не смог ничего сообразить. Это всё затянулось слишком долго, как ему в какое-то мгновение показалось. Блондин чаще задышал, сильнее втягивая носом спëртый воздух. Его лёгкие нещадно горят, а тело дрожит и плавится под чужими прикосновениями. Руки вампира, его губы побывали везде, где смогли дотянуться, а сейчас первые вовсе растëгивают пуговицу на брюках и стаскивают те, вместе с оглаживающим ягодицы движением. — Надеюсь, имя Сказитель навсегда останется в твоей памяти как нечто, что смогло тебя заставить пройтись по канату над пропастью. — Прошептал на ухо блондину вампир и встал с места, но лишь для того, чтобы развернуть обмягшее тело и уложить грудью на поверхность пыльного стола. Весь низ тут же оказывается на полу, открывая вид на обнажëнные ягодицы и ноги, местами исполосованные шрамами. А руки освобождают от оков верёвок и замысловатых узлов. Лини цепляется за края стола, сжимая его до побелевших костяшек и силится опереться на локти, что у него, спустя недолгое время получается. Он тяжело дышит, то и дело глотая слюну, неосознанно пытаясь промыть ею изнутри от вкуса вампирской крови, пока вдруг не крупно продрагивает, ощутив как что-то прохладное входит в него сзади. А в мыслях всё кружится… Почему он такой тёплый для вампира? Почему он делает то, что не должно вызывать в нём подобные чувства? Почему он делает это, вместо того, чтобы не превратить в себе подобного?

Прародители это не простые вампиры. Они не люди и не мëртвецы. В их жилах течёт обычная кровь, но она вечна, как и они сами.

Юноша широко распахивает глаза и тихо стонет, боится своей же реакции, старается отпрянуть, поддаваясь бëдрами вперёд, где его возбуждение встречает холод дерева. В уголках глаз скапливаются слёзы, а мышцы натягиваются словно тетива. Мягким движением Сказитель возвращает тело охотника на место, вновь погружая в него пальцы. Ему не особо нравится церемониться, ждать, но сегодня необычайно хорошее настроение. Почему бы не сделать приятно не только себе, но и. Бред какой-то. Горячие стенки быстро приспосабливаются к новым движениям, поддаваясь любым манипуляциям, которые проворачивает вампир, и когда уже без стеснения Лини сам ищет удовольствие, насаживаясь на пальцы, те внезапно убирают. — Вéрхом моей бестактности было бы порвать на тебе одежду, мы же не животные. Поэтому сними с себя верх. — Сказитель обтирает руку о платок и швыряет его куда-то в сторону, пока наблюдает, как охотник на дрожащих руках сначала пытается приподняться, а затем не с первого раза избавляет себя от удушающей одежды. Такое чувство, будто в еде и напитке был подмешан не просто яд. Юноша с тяжëлым придыханием комкает в кулаках рубаху, стоит чужим пальцам сжать ягодицы, оставив на них красные следы от ногтей и проскользнуть ниже, сжимая естество в ладони. Стон приходится подавить, и взмолиться всем богам, чтобы это поскорее закончилось. Рубаха, сжатая в одном кулаке, пуговицами стукается о стол и теперь является ориентиром и способом сконцентрироваться. Нельзя поддаваться, нельзя сдаваться так просто, даже если самолично подписал этот устный контракт своими безрассудными словами. Правда, сбежать уже не получится, как и отмотать время вспять. Он здесь в ловушке с чудовищем, который в курсе про все человеческие слабости. Когда Сказитель входит, в голове охотника не остаётся уже почти никаких ненужных размышлений. За жалкие секунды он успел выстроить оборонительную стену, которая, возможно, ненадолго, но задержит врага. И пока Лини крепко сжимает края стола, борясь с внутренними демонами и чувствами, которые его сейчас безжалостно предают, вампир воистину веселиться. Он рассчитывал на многое. На лужи крови на полу, на крики и мольбы, на оторванные конечности, но на то, что ему отдастся потенциальная жертва в обмен на какую-то там информацию. Сказитель не дал чëткого ответа на предложение охотника, лишь допустив, что это вполне реально. После же всего, план обязательно будет исполнен. А то, что сейчас происходит… Не более чем его личная прихоть. Охотник знал, что будет, пойди он против прародителя, но умирать таким молодым… Вампир улавливает слухом новый приглушëнный стон и сам кусает внутреннюю сторону щеки, немного ускоряя движения бëдрами. В его венах кровь словно нагревается на градус выше, а в висках барабанит. Переместив ладонь с ягодицы на поясницу, вампир ведёт ею по спине выше, наслаждаясь каждым перекатыванием натренированных мышц под пальцами и танцующими лопатками. Пока ладонь не оказывается на затылке шеи и резко придавливает голову охотника к столу, а одновременно с этим совершается грубый толчок. Охотник не имеет сил сопротивляться, в его организме по венам течёт что-то очень плохое. Оно туманит разум, заставляет его тело расслабляться всё сильнее, грозясь распластаться на столе целиком. Он громче, чем ранее, простанывает, желая отключиться или не чувствовать всего, но в то же время бдительность остаётся на том же уровне. Юноша не позволяет себе закрыть глаза или спрятать лицо в изгибе локтя. Его то бросает в коварную пучину наслаждения, то он выныривает из неё, впиваясь ногтями в мозолистую ладонь до боли остаточными силами. Ему хорошо и плохо одновременно. — Ты ведь понимаешь, что с тобой будет, — Сказитель оттягивает в сторону одну ягодицу юноши, выходит лишь наполовину, но не церемонится, тут же толкаясь с несильным шлепком обратно, немногим глубже, отчего чужие ноги дрожат, а с уст срывается жалобный скулëж, — если кто-нибудь увидит, какими вещами ты занимаешься с мужчиной? — Вампир раз за разом повторяет своё прежнее действие, постепенно чувствуя, как сухость в горле растёт, но он не планирует по-скорее впиться клыками в соблазнительно пульсирующую вену на шее, ему хочется насладиться. В животе каждый раз сладко скручивает, стоит только толкнуться вовнутрь и быть сжатым тугими стенками. Спать с кем-то столь же приятно, как и пить свежую, чистую кровь прямо из носителя. Лини чужая фраза прошибает словно разрядом тока и он в панике начинает озираться по сторонам. Заставленные полками стены, грязная, битая посуда, старая мебель… Но никого ведь нет… Или же кто-то просто хорошо умеет прятаться? Юноша начинает злится. Чёрт, это будет величайшим позором для его семьи, ведь для него уже найдена невеста, с которой в будущем придётся скрепиться узами брака. Всё ради продолжения рода и передачи наследия. — Ох, милый, мне нравится твоё смятение на прекрасном лице. — Сказитель покидает тело, не без удовольствия наблюдая как стенки сжимают воздух, и переворачивает охотника на спину. Совершенно открытый, с красными следами на груди и животе от выступов дерева, с грязными разводами от пыли, смешайшейся с пóтом, тяжело дышащий и всë ещё жаждущий разрядки. Но смотрящий так серьёзно, игнорируя своё положение. Вампир пробегается потемневшим взглядом от коленей юноши по ногам вниз, дальше по животу к груди, пока не встречает покрасневшее лицо и отведëнный в сторону взгляд. Только это мало его интересует, ведь синева глаз обращается к скальпелю, что лежит вместе с столовыми приборами чуть поодаль. На губах появляется улыбка, в пальцах быстро оказывается нужный предмет, а на собственной шее красуется небольшой надрез, из которого начинает сочиться кровь. — Пей. — Приказывает Сказитель и склоняется к охотнику так близко, что чуть ли не ложиться на него. Направив себя рукой, снова погружается вовнутрь тела, а Лини, ощутив, будь она не ладна, необходимую ему заполненность, зажимает ногами бедра вампира и касается губами его шеи. Глубокие толчки и тëплая солоноватость во рту. Стоны в шею, в которую уже скоро впиваются зубами и рваные движения. Сказитель уже не может держать свои клыки под контролем, царапая ими любой участок человеческого тела, который под них попадëтся. Если бы он мог испить крови этого юноши, то тот уже давно был бы мëртв здесь. Но его кровь всë ещё опасна. Охотник, втягивая кожу чужой шеи, уже с несвойственной себе жадностью глотая каждую каплю, он хрипит и мычит от разрывающих его ощущений, а сзади уже начинает жечь. Пока в какой-то момент глаза его не зажмуриваются и тело достигает разрядки. Живот забрызгивает вязким семенем, которое неудачно скатывается по коже вниз, прямо на несчастный стол. Сказитель же, плотно сжимаемый влажными стенками, изливается вовнутрь, не успевая или не желая толком выйти. Он покидает тело юноши, как только тот окончательно теряет контроль над ним, и приводит себя в порядок. Ждёт, пока рана на шее затянется, ещё с минуту разглядывает искусство, сотворëнное собственными руками, а после покидает тёмное помещение. Лини приходит в себя лишь спустя какое-то время. Его тело кажется высушенным до последней капли, в уголках губ скопилась остаточная влага, которую юноша собирает языком и проглатывает. Кажется, к вкусу крови он уже привык… С болезненным стоном поднявшись на ноги и переборов головокружение, охотник оделся и упал на стул, теперь осознавая всё, что здесь натворил. Предал семью, предал себя, подставил под риск всех, кого вообще возможно. Переспал с вампиром… А всё ради чего? И не пустые ли слова Сказитель произнëс? Лини усмехнулся и пригладил растрëпанные волосы. Будь что будет. Ничего уже не воротишь. Покинув пределы склада, юноша направился вниз по лестнице, однако что-либо обдумать у него не вышло. — Не с места, чудовище! — крикнул один из служивых, направив на охотника пистолет. — Подними руки! — Что здесь…происходит?.. — Прикрикнув, спросил Арле и только потом оглядел пространство вокруг зала… Пятна крови на скатертях, разбросанные тут и там яства, мертвые тела нескольких людей с истерзанными шеями. — И у тебя хватает совести! Убейте его! — орëт, срывая голос, служивый. Шаги сзади заставляют обернуться тот час. Знакомая маска на лице. И лиловые глаза смотрят ровно в глаза охотника. Дуло, направленное в грудь. Выстрел оглушает барабанные перепонки, и мир постепенно меркнет вместе с удаляющимся силуэтом Сказителя. Время останавливается. Занавес.