***
Напряжение вокруг них нарастает, что Панцзы понимает, что этот случай может стать исключением. Всё тело У Се было напряжено, а движения скованы. Он хмурится и старается скрыть от него все свои эмоции. Но это получается настолько плохо, что Панцзы приходит только к одному выводу: У Се не может контролировать свои чувства. Своё тело. Панцзы понимает почему, но он не ожидал, что это будет настолько плохо. Это первая гробница за то время, когда они решили оставить всё это. Они закончили дела и решили жить спокойной и мирной жизнью, насколько это возможно с их работой. Поэтому Панцзы делает такое же исключение, потому что и они сделали. Всё честно. Он вкладывает в свой голос всё своё спокойствие в надежде, что оно передастся и другу, когда спрашивает: — Ты в порядке? Фонарик замирает на стене всего на пару секунд, будто У Се не ожидал услышать подобный вопрос, что, скорее всего, было так. Но он быстро сбрасывает удивление и продолжает внимательно рассматривать стены, чтобы не пропустить ловушки и не выдать себя другу, хотя мысленно понимает, что для этого уже было слишком поздно. Панцзы всё заметил. — Не волнуйся, — просит он твёрдо. — Я справлюсь. — Знаю, — кивает Ван. — Но станет легче, если ты скажешь это вслух. Здесь только я, — пожимает он плечами. — За долгие годы нашей дружбы я видел тебя в самых разных состояниях. Сейчас, как бы ты не пытался скрыть, тебе сложно. Отправившись сюда, ты должен был взвесить все риски и последствия. Так что, — Панцзы останавливается, опуская руку с фонариком. — Мне не нравится, что ты даже после подготовки так плохо справляешься с этим. — Хочешь знать: знал ли я, что подобное может случиться? Да, — хмурится У Се, в наказание ослепляя друга фонариком на несколько секунд, потому что для подобного было не место и время. — Был ли я готов к этому? Казалось, что да, но… Нет. — Терять из виду человека, которого не видел десять лет — тяжело. Особенно, когда ты привык видеть его каждый день. Ван видел это так много раз, что ему пришлось немного изменить свои привычки, чтобы облегчить жизнь У Се. Он не мог уйти куда-то, не предупредив друга, чтобы тот не терял его, потому что У Се делал это, если не знал, где он. И гораздо хуже, если это был Цилин. Когда У Се просыпается, первым делом он идёт искать его, потому что кошмары, что преследовали его все десять лет, не могут пройти по щелчку пальцев. И если У Се не находит его в доме, то внутри него поднимается настоящая паника и страх. Если Панцзы нет рядом в этот момент, чтобы успокоить его и всё объяснить, на то, чтобы успокоиться самостоятельно, у него уходят часы. И до конца его отпускает только тогда, когда Цилин возвращается. Однажды, когда У Се работал допоздна и долго спал днём, им нужно было сходить в магазин за продуктами и прочими вещами. Панцзы, как всегда, оставил записку на тумбочке, но У Се заметил её не сразу. И когда они вернулись, они сразу заметили, что что-то было не так. У Се вышел к ним с улыбкой, но он был болезненно бледным, а в руке сжимал записку. Они заметили остатки паники в его глазах. Заметили, как он расслабился, когда увидел их. С того момента у них появилось правило, что хотя бы один должен оставаться дома, если кто-то спит, или вообще разбудить. В целях безопасности, конечно. У Се назвал это так, но Панцзы и Цилин всё поняли правильно. У Се кивает, будто в подтверждение своих слов, когда говорит уверенно: — Сяо гэ в порядке. — Конечно, это же Цилин, — улыбается Панцзы. — Давай лучше подумаем о том, в какой момент он вернётся к нам. Зная его, это случится, когда мы будем в опасности. — Тогда нам нужно спешить. Мы топчемся на месте, — улыбается в ответ У Се. — Зачем? — наигранно удивляется Ван, и улыбка У Се становится шире. — Нам, наоборот, нужно дать ему как можно больше времени. — Пойдём уже. Хватит болтать. У Се улыбается, когда разворачивается, и от напряжения, что витало вокруг них, не остаётся и следа. Панцзы, довольный проделанной работой, идёт следом. — И всё же Сяо гэ уже не молод. Нам нужно дать ему больше времени. Он обидится, если мы спасём себя сами. Пропадёт его эффектное появление. — Не говори глупостей, Сяо гэ всегда приходит вовремя. — Ты не хочешь, чтобы он хотя бы раз опоздал? — Если ценой этого станут наши жизни, то нет. — Ладно, не будь таким серьезным. Я просто шучу. — Атмосфера к шуткам совсем не располагает. У нас ограничено время, а ты совсем недавно чуть не умер. — Всё! Я понял. Молчу.***
Панцзы мысленно благодарит всех богов за то, что Чжан Цилин родился сверхсильным, нестареющим и очень пунктуальным. В очередной раз благодарит богов и проклинает слова, что он произнёс вслух совсем недавно. Потому что если бы боги услышали его и подобное всё же произошло, он бы никогда себе этого не простил. Прыгнул бы вниз следом за У Се. Как, собственно, и сделал очень быстрый Цилин. За его сверхчеловеческую скорость Панцзы благодарен отдельно. Цилин никогда не позволит У Се упасть. Упадёт вместе с ним, если это будет нужно, и примет весь удар на себя. А Панцзы никогда не позволит им упасть, вцепившись хоть в одного. До этого он не смог дотянуться до У Се, и за это лучший друг чуть не поплатился жизнью. Но теперь, когда он мертвой хваткой вцепился в Цилина, он никогда их не отпустит. Никакие монстры и люди не заставят его это сделать. Панцзы отпускает руку в тот момент, когда Цилин вытягивает У Се на край и, слыша рык монстра снизу, вцепляется уже в У Се, чтобы увести друга подальше от края и чтобы не мешать Цилину разбираться с их новой смертоносной проблемой. Всего в один удар меча он отбрасывает монстра, и тот летит обратно вниз, и из Панцзы уходит весь адреналин, уступая место радости и усталости. Панцзы подбирает слова, когда медленно подходит к нему, оставляя У Се позади. Но он так ничего не произносит, замечая краем глаза огонь. Силы возвращаются к Панцзы с той же скоростью, и он выпрямляется, замечая, что выживших «коллег» осталось не так много, но достаточно. Что ж, поблагодарить Цилина в две тысячи семьдесят третий раз он может и позже…