***
Если бы ему сказали год назад, что читать книги – очень сложно, Ичиго усмехнулся бы и покачал головой. Ну, конечно. Что может быть сложнее, чем, устроившись поудобнее под лампой вечером, изучать интересную историю, следуя за героями, которых автор ведёт вместе с тобой от страницы к странице. Но потом Куросаки Ичиго решил, что станет переводчиком. И вот теперь он понимал, что значили тогда слова Тацки. «Ты умрёшь в муках», – сказала она, когда рыжий поделился с ней, как с лучшим другом, между прочим, своей гениальной мыслью о будущей карьере. Рыжий не поверил тогда, что это так сложно. В школе с английским у него всё было хорошо. Но, узнав, что такое классическая английская литература, он почти сразу захотел лечь лицом в подушку и остаться так, пока не перестанет дышать. Оказалось, что школьный английский – это буквально ничто по сравнению с английским Джоан Роулинг, и ещё большее ничто – по сравнению с Шекспиром. И не смотря на логичность этого языка, о которой студентам напоминал почти каждый преподаватель, логика англичан не вписывалась в мыслительные модели японцев. Это было сравнимо с тем, чтобы пытаться засунуть куб в треугольное отверстие, как в тех детских игрушках, в которые играли Карин и Юзу. И вот поэтому сейчас Ичиго не улыбался. Уже прошло два месяца лета, и, хотя в университете начались каникулы, после адской сессии он чувствовал себя выжатым лимоном, который прокрутили в блендере, а затем высушили остатки цедры на палящем солнце. Куросаки не радовался каникулам. Он просто лежал на кровати в своей комнате и смотрел в потолок. Читать книги оказалось куда сложнее. Какой там «устроившись поудобнее»… Он штудировал сначала японские переводы, а затем облегчённые адаптации на английском каждой пьесы Шекспира буквально везде, где позволяло пространство: дома, согнувшись над столом, потому что нужно было делать пометки; в общественном транспорте по пути на учёбу, где от движения буквы постоянно прыгали вверх-вниз; в кафешке, где подрабатывал Кейго, поедая сэндвич и игнорируя попытки друзей втянуть его в разговор. А потом и вовсе по ночам, отсиживая напрочь ягодицы, Куросаки читал, читал и читал, потому что ни черта не успевал до экзаменов. Даже Гриммджо, с которым у них был договор на спарринги каждую пятницу вечером, в конце концов отчаялся сдвинуть Ичиго с места и не приходил несколько недель, как и было рекомендовано. С этим парнем было сложнее всего. Потому что друзья понимали, что такое учёба и насколько она может высасывать силы и вообще жизнь. Но не Джагерджак. Учёба не была достаточным оправданием для арранкара, чтобы пропустить их бой. Но Ичиго был упрям и чертовски занят. Поэтому сначала противостояние с Гриммджо превратило его кровать в кучу обломков, залитых собственной кровью, и лишь затем рыжий решил избрать тактику игнорирования агрессора. Агрессор плевать хотел на его тактику. И только после вмешательства Иссина яростные набеги на комнату рыжего прекратились. «Ты не говорил, что твой папаша тоже синигами», – бурчал тогда Гриммджо, сидя на его – Ичиго – новой кровати, купленной на деньги Урахары, пока затягивались раны от меча старшего Куросаки. «Ты не спрашивал», – не отвлекаясь от книги, отвечал Ичиго. Но ярость арранкара сменилась необычным для того спокойным упрямством. По пятницам Гриммджо всё так же залезал в окно его комнаты, но вместо криков и драки, увидев очередную пьесу в руках Ичиго, просто садился на кровать – или выгонял с неё рыжего – и ждал. Иногда стратегия приносила плоды, когда Куросаки, слишком устав от чтения, оглядывался в сторону тихого гостя и говорил: «У меня есть час». И то, как скука сменялась на точёном лице искрящимся азартом, вызывало странное тепло в груди, когда Джагерджак подскакивал на кровати и растягивал губы в хищную улыбку. Шекспир писал: Когда ключом кипит и бьётся кровь, На клятвы расточителен язык. Ичиго дал своё обещание Джагерджаку в пылу сражения. Но не потому, что поддался чувству в бою. Волна адреналина сошла, битвы в Уэко Мундо, а затем и в Обществе Душ, завершились. Его силы покинули тело, и вот тогда рыжий обдумал как следует всё, что произошло с ним за это время. Он не лгал. И даже не лукавил. Ичиго действительно стремился попасть в Уэко Мундо, чтобы сразиться с Гриммджо. И после их столкновения это чувство не исчезло. Хотелось биться с упрямым яростным арранкаром снова. И снова. И снова. Вот только рыжий понятия не имел, что с ним стало. Выжил ли тот, или так и остался там, погребённый в песках Лас Ночес. Он не раз думал о судьбе Джагерджака за те полтора года, но ничего не мог сделать, чтобы выяснить. Даже Урахара ничего не знал. Поэтому после войны с квинси, когда они встретились снова, Ичиго решил не упускать шанс. Да и Джагерджак всерьёз был настроен получить свой реванш. Было даже удивительно, что тот запомнил его слова. «Ты обещал драться со мной, Куросаки», – каждый раз говорил арранкар, когда рыжий не являлся на спарринг, и раздражённый противник, не получив желаемого, врывался к нему в спальню через окно. И всё чаще Куросаки слышал эту фразу в последние месяцы. Чёрт, он учился. И далеко не всегда битва с Гриммджо ощущалась такой же тяжёлой, как задания, которыми его нагружали преподаватели. Но слова для голубоволосого арранкара были таким же пустым звуком, как английские времена для Ичиго почти весь первый курс. Поэтому накануне сессии пришлось применить крайние меры. Джагерджак, хоть и не говорил ни слова, но своим присутствием оттягивал довольно внушительную долю внимания и концентрации. Отчасти это была вина и Ичиго тоже, ведь он мог просто не отвлекаться. Мог же? «Я понял тебя, Куросаки, – прорычал в тот день Гриммджо, чуть не вышибив дверь его комнаты, и стирая с лица остатки теней Карин. – Я больше, блять, никогда не появлюсь в этом доме». Возможно, слишком жестоко было отправлять Джагерджака провести немного времени с его сёстрами. Учитывая, что Иссин тоже захотел участвовать в домашней вечеринке, попытка подготовиться к зачёту полностью провалилась, а его упрямый гость исчез из дома и, действительно, больше не появлялся. Три недели прошло. Сейчас, вспоминая вид развалившегося на кровати арранкара с его длинными ногами, тонкими запястьями, выпиравшими косточками голых лодыжек (потому что «арранкары не носят носки, Куросаки, ты идиот?»), и ключицами, совершенно не скрытыми в разрезе расстёгнутой молнии комбинезона, рыжий тяжело вздохнул и закрыл глаза. Джагерджак был мощной, грациозной и очень красивой кошкой. Иногда Куросаки тешил своё самолюбие тем, что почти никто, кроме него, не видел воскрешённую форму этого парня до войны квинси. После войны же в магазине Урахары ресурексион Гриммджо стал поводом для шуток. В основном Йоруичи, чья бы корова мычала. Однако Ичиго то и дело ловил себя на том, что наблюдает за гибкими и элегантными движениями этого парня, даже в обычной форме. А ещё Гриммджо был сумасбродно и просто абсурдно красивым. Возможно, виной тому почти беспрерывное чтение пьес Шекспира на двух языках на протяжении года, но Ичиго только сейчас смог признать для себя этот – неоспоримый, на самом деле, – факт. Он скучал по Джагерджаку. За три недели, что этого парня не было в мире живых, привычный когда-то вид заправленной пустой кровати стал казаться неестественным. Не говоря уже о тоске по их спаррингам. Это не то, чтобы вошло в привычку, стало рутиной. Скорее, залезло под кожу, пустило корни и проросло. Гриммджо за этот год стал настолько постоянным значением в жизни Куросаки, что теперь, даже после недолгого отсутствия арранкара, рыжий всерьёз тосковал по нему. Во всём виноват Шекспир. Завтра начнётся август. Жара, фестивали, на которые его вынудят ходить друзья и сёстры. После прошлогоднего признания Орихиме на одном из них Ичиго ещё долго чувствовал себя неловко рядом с девушкой. Всё-таки странно отказ влияет на дружеские отношения. Какое-то время они почти не разговаривали в компании, а Иноуэ слишком сильно нервничала в присутствии Куросаки и оттого вела себя ещё чуднее, чем обычно. Но зимой Тацки доверительно шепнула ему на ухо, что всё хорошо. И, кажется, у этих двух что-то происходило в последние месяцы. Ичиго не лез в такие дела. Всё его время отнимал Шекспир и неугомонный арранкар на кровати. Завтра август. Нужно уже поспать. С этой мыслью Ичиго перевернулся на бок лицом к стене и закрыл глаза. Расслабиться, отдохнуть. Хотя бы на день забыть про летнюю программу подготовки ко второму триместру. Не думать. Выбросить из головы причудливые английские буквы и слова. Поспать, наконец. Дом тихо дышал летним зноем. Отец пропадал в больнице Каракуры с отчётами, Карин с Юзу проницательно не беспокоили брата, наслаждаясь кондиционером внизу вместе с Коном. Гриммджо не было уже двадцать дней. Никто не занимал кровать, лишая возможности отдохнуть, не требовал битвы здесь и сейчас, вообще не нарушал личного пространства. Это должно быть хорошо. Чувствовать облегчение, когда его нет, вполне нормально. Радоваться тишине, покою и одиночеству – вот, что Ичиго должен был делать. Должен был, но получалось из рук вон плохо. Тихий вздох заглушила вибрация телефона рядом с подушкой. Все знали, что рыжий сдал сессию и не стоит вообще пытаться контактировать с ним. Все это знали. Лениво потянувшись к мобильнику рукой, Ичиго приготовился к чему-то плохому – на экране светилось злое предзнаменование… Ему звонил Урахара. Решительно выдохнув весь воздух из лёгких, Ичиго ответил на вызов. – Тебе лучше сказать, что это очередная война, иначе я приду и зарублю тебя, – протянул он с плохо сдерживаемым раздражением. – И вам доброго дня, Куросаки-са-ан! – абсолютно игнорируя его слова, пропел Киске. – Я бы не стал звонить просто так, вы же знаете. – Чего тебе? – снова перевернувшись на спину, рыжий прикрыл глаза свободной рукой. – Я тут разбирал кое-какие записи Айзена из архивов Лас Ночес... – сказал он и сделал идиотскую паузу, будто ждал, что его попросят продолжать. – Ага, – у Ичиго просто не было сил ругаться с ним из-за неуместного драматизма. – ...и наткнулся на очень интересную папку, – на том конце трубки слегка шуршала бумага перелистываемых страниц. – Вот вы, например, знали, что у Нэллиэль-сан день рождения был двадцать четвертого апреля? А мы даже не поздравили её, нехорошо-о… Ичиго не знал. Он вообще не задумывался о том, что у арранкаров могут быть дни рождения. Ровно до этой минуты. Приподнявшись на кровати, рыжий сел, уперевшись спиной в изголовье. – Хочешь сказать, Айзен вёл дневник или типа того? – спросил он с гораздо большим интересом, чем хотел бы показать этому сумасшедшему в панамке. – Я бы назвал это «Журнал образцов», – задумчиво протянули в трубке. – Ты просто прочёл название, да? – дождавшись согласия в ответ, Куросаки скривился. – Какой же Айзен ублюдок. Киске объяснил, что в день применения Хогиоку на очередном Пустом в этом журнале делали пометку с датой эксперимента. А если «образец» получался удачным, в таблицу напротив даты вносили имя арранкара. Пока Ичиго осмысливал информацию, Урахара в трубке всё листал и листал страницы. – Тридцать первое июля, – сказал он, и отчего-то на секунду рыжий задержал дыхание в ожидании. – Это сегодня, – выдохнул тихо, скорее сам себе. Кажется, он уже знал, что Урахара сейчас скажет. Плохо, очень плохо. Всё так плохо, насколько вообще возможно. – Вот потому я и решил позвонить вам, Куросаки-сан, – лёгкая улыбка пробивалась в высоком голосе, пока Ичиго гнал от себя невероятную мысль в попытке унять разогнавшийся пульс. – Подумал, что вы захотите поздравить Гриммджо-сана с днём рождения. Всё-таки, правда. Вмиг тело опустошило, словно внутри взорвали Шаккахоу. В последний раз, когда рыжий практиковал этот приём, взрыв уничтожил добрых полкилометра скал в подвале Урахары, а вместе с этим ещё и половину его руки. Что он мог сказать на это? У Гриммджо день рождения? Круто. – Он хоть сам знает об этом? – сдерживая рвущееся наружу волнение, уточнил он. Имеет ли эта дата хоть какое-то значение для арранкаров? Хотят ли они праздновать день, когда их создал какой-то высокомерный мудак-синигами? Стал бы Гриммджо придавать важность этому дню? Ичиго так не казалось. – Ма-а, – протянул Урахара, явно почёсывая свою вечную щетину. – Кажется, у Эспады не было доступа к этим документам, поэтому навряд ли он знает. Почему-то Ичиго выдохнул с облегчением, услышав ответ. Будто Гриммджо мог осудить его. В конце концов, свой собственный день рождения Куросаки отмечал на экзамене, после которого из последних сил добрался до дома, задул свечи на торте, приготовленном Юзу, и завалился спать. Гриммджо не поздравлял его. Тогда с чего Ичиго должен? – Но я могу у него спросить! – воскликнул в трубке восторженный голос. – Ха? – тупо выдавил рыжий и завис на мгновение. Шубуршание и скрип сменились звуками шагов босых ног по татами. – Подожди, он что, здесь? – паника в голосе всё нарастала. – Конечно! – ещё бодрее, чем секунды назад, отозвался Урахара. – Он и принёс мне эти бумаги. Гриммджо-са-ан! Ичиго оторвался от трубки и глянул на экран. 15:31 Что ж, времени было полно. Зачем вообще он считает часы? А в динамике звуки ходьбы прервались шуршанием открывающихся фусума, и довольный голос Урахары чуть в отдалении снова запел: – Ах, Гриммджо-сан, вот вы где! Могу я задать вам один вопрос? Куросаки-сан тоже интересуется… – Какого чёрта, придурок! – неожиданно даже для себя выругался Ичиго. Но его выпад остался без внимания. – А? – раздался вдалеке низкий голос арранкара. – Какого чёрта вам двоим надо? Три недели Ичиго не слышал это хриплое раздражённое рычание. И, возможно, такое стечение обстоятельств имело какое-то значение. Возможно, ему стоит извиниться за последний раз. Возможно, сегодня – лучший день, чтобы увидеть этого парня снова. – Вы знаете, когда у вас день рождения? – тем временем продолжал Киске самым непринуждённым тоном. Тишина длилась почти четыре секунды. – Я не помню свою прошлую жизнь, – Джагерджак звучал серьёзно и устало. – Как я могу знать? Да и зачем оно мне? А затем, видимо, тот обратил внимание на трубку в руке Урахары, потому что после очередной паузы обратился непосредственно к Ичиго: – Ну что, Куросаки? Узнал, что хотел? – А… ага, – бросил тот неловко, понимая, что, кажется, и первую его реплику Гриммджо прекрасно слышал. – Тогда спасибо вам за уделённое время, Гриммджо-сан! – торопливо залепетал Урахара. – Если что-нибудь понадобится, не стесняйтесь! Ичиго слышал, как фыркнул после этого Гриммджо, а затем обратно закрылись фусума, и звук шагов по коридору возобновился. – Вот видите, Куросаки-сан, – полушёпотом проговорили в трубке. – Как удачно всё складывается. И вызов завершился. Тупо поглазев в экран с полминуты, Ичиго прикрыл глаза и потёр переносицу. Урахара снова вёл себя странно, будто что-то задумал. Гриммджо был здесь. И сегодня у него, вроде как, день рождения в «новой» жизни. Рыжий не удивился бы, если бы человеком Джагерджак родился в год тигра. Даже по западным зодиакам он Лев. Как символично. Его размышления прервал короткий сигнал телефона. Урахара написал ему в LINE. 15:36 Жду вас через три часа 15:36 И не забудьте про подарок (>ω^) Что ж, вот и поспал. Отложив телефон в сторону, рыжий снова сполз на подушку и потёр пальцами веки. Обычно это помогало взбодриться, по крайней мере, глаза уже не слипались так сильно. Солнце потихоньку заползало в прикроватное окно, и сквозь занавески проникало внутрь комнаты. Скоро от жары станет совсем тяжко, и вентилятор в углу уже не поможет. Рыжий отвернулся от окна. У Гриммджо день рождения. И Урахара явно хотел устроить по этому поводу вечеринку. И… чёрт возьми, какой подарок понравился бы хищному буйному арранкару? Куросаки не был уверен, что Джагерджак вообще хотел каким-то образом праздновать этот день, даже если бы знал о нём. Тот скорее грязно выругался бы и ушёл в Уэко Мундо в ответ на любую попытку его поздравить. Но Гриммджо был в мире живых, и всё ещё не приходил к нему. Наверняка, Ичиго обидел его в тот последний раз, когда они виделись, и из чувства гордости арранкар никогда не придёт к нему первым. Гриммджо считал подобное унизительным. Что ж, Ичиго должен был исправить ситуацию, раз уж сам создал её. Он поднялся с кровати, выключил вентилятор и вышел из комнаты. – Ой, Юзу, Карин! – крикнул он, спускаясь по лестнице. – Какой подарок вы подарили бы на день рождения вредному коту? Есть ещё почти три часа, чтобы придумать хоть что-нибудь.***
Сумерки сгущались всё сильнее с каждым шагом в сторону забытого всеми богами магазинчика на отшибе торгового района. Жара спадала, но росла влажность, и конденсат в воздухе видел плотным слоем, не давая насладиться вечерней прохладой. Через пару часов станет легче. А пока Ичиго терпел липнувшую к коже ткань лёгкой чёрной футболки, которую он слишком долго для обычной прогулки выбирал сегодня. «Я не наряжаюсь, это просто футболка», – твердил он себе под тихое хихиканье Широ в голове. Его Пустой не возникал в сознании уже почти месяц, но, очевидно, после окончания экзаменов решил, что можно вернуться. Просто футболка и серые джинсы. Обычные. Он не наряжался для Гриммджо. «Но ведь это твоя лучшая чёрная футболка, Король, – язвил Широ. – Посмотри на вырез, как соблазнительно». «Заткнись, у меня все футболки такие», – отбрыкивался рыжий. Он и правда любил V-образный вырез, не только его человеческая одежда, но и косоде синигами, и форма банкая имели эту черту. Вот почему сегодняшний вид был совершенно обычным, вопреки всяким голосам в голове. И сёстрам. И Кону. Которые, сразу опознав под «вредным котом» Гриммджо, стали соревноваться в креативности. «Дай ему свернуть тебе шею», – Карин не изменяла своему жестокому стилю. «Испечём ему фирменные печенья», – загорелась Юзу, и, как бы рыжий ни пытался остановить сестру, если Юзу хотела готовить – она готовила. Когда Ичиго уходил, тесто уже было разлито по формам. А Кон… это Кон. «Сними номер в отеле и дай ему уже то, чего он так хочет». Вот и всё. За эти слова маленький наглый плюшевый лев был насильно заперт в морозилке. Но, вопреки здравому смыслу, этой фразой Кон оставил непреодолимый отпечаток в душе Куросаки. И на щеках, которые покрывались жарким румянцем, стоило только вспомнить. Всё было… не так. «А как тогда всё, м, Король?» Ичиго почесал затылок, пытаясь прогнать алый со скул, но проклятая краска всё ползла в разные стороны. Он не обязан говорить об этом. Ни с Широ, ни с кем-либо другим. И даже если арранкар с голубыми волосами в чёрном обтягивающем комбинезоне в последнее время начал привлекать его не только хорошей битвой, это исключительно его личное дело. Не чьё-то ещё. «Я у тебя в голове, помнишь? – скрежетал весело Пустой. – Но хорошо, что ты признался хотя бы себе». «Уходи». Всё было не так. Это просто шальные мысли, залетавшие в голову иногда под давлением романтических пьес Шекспира. А Гриммджо слишком долго был рядом, на его, блин, кровати лежал. Тем более, что никаких выпадов в его сторону, кроме насилия, от арранкара не наблюдалось. За исключением последних двух месяцев. Это пройдёт. Сегодня такой же обычный день, как и всегда. Просто внезапно оказалось, что Гриммджо… типа… родился в эту дату. Несколько лет назад. Только и всего. Хоть они и не виделись уже достаточно времени, Джагерджак явно до сих пор был зол на Ичиго, но тот почти всегда был зол, так что всё в пределах нормы. «Убеждай себя дальше», – фыркнул вновь Широ в голове. Рыжий решил, что не будет больше отвечать. Так с большей вероятностью тот заткнётся. Из-за угла показалась знакомая – на вид, заброшенная – постройка. Если бы не приглушённый свет, проникавший через сёдзи, местные банды точно бы решили залезть пограбить. Хотя, возможно, сюда никто не ходит из-за какого-нибудь барьера, делающего магазин невидимым или вроде того. Как в Триплексоголике. Когда он смотрел первые серии вместе с сёстрами, сразу вспомнил об Урахаре с его магазином. Возможно, так и было. Нервно одёрнув ворот футболки, Ичиго замедлил шаг. У него не было подарка. Сама затея Урахары от начала и до конца казалась сомнительной. Может быть, Гриммджо уже ушёл обратно в Уэко Мундо. Было невозможно почувствовать хотя бы отголоски духовной энергии снаружи. Он просто пришёл извиниться. И предложить бой, в знак раскаяния. Пятница была вчера, так что на следующей неделе было бы идеально. Сегодня рыжий слишком устал. В самой конфетной лавке ему не встретилось ни души. А из кухни-переговорной за тонкими перегородками не было слышно звуков. Неужели, и правда, ушёл? Свет внутри горел, но стол пустовал, пара пустых чашек на нём говорили лишь о том, что в доме всё же кто-то был не так давно. Ичиго раздвинул очередные сёдзи и зашагал по коридору. Было тихо. Пахло чаем с мятой и сырым деревом. Дожди закончились, но в традиционных домах сырость не так просто было искоренить. Хотя, Урахара явно знал, как это сделать, но просто оставил как есть, для атмосферы. Сначала Куросаки решил проверить бункер. Люк виднелся у стены в конце коридора. Самый верный вариант, что все чем-то заняты там. Обычно хотя бы Дзинта или Уруру встречали его ещё во дворе или в лавке. Видимо, Урахара заморочился с вечеринкой-сюрпризом. Только вот тревожное чувство, что сюрприз здесь приготовили не для того человека, не покидало. С каждым шагом и без того тусклый свет в коридоре всё угасал. В комнатах, что встречались по пути, было темно. И даже половицы почти не скрипели. Попахивало очередной урахаровской подставой. Дойдя до подвального люка, рыжий присел и схватился за холодную металлическую петлю. Но сколько бы силы он ни прикладывал, крышка отказывалась сдвигаться. Обычно он легко открывал её даже в человеческом теле. Итак, в доме пусто, бункер, по всей видимости, заперт. Но все двери при этом открыты… Что за чертовщина. Ичиго тяжело вздохнул, поднимаясь, и огляделся. Справа он увидел лестницу, ведущую на второй этаж. Никогда не был там, даже после тяжёлых травм он просыпался в одной из гостевых спален внизу. Что ж, если Урахара снова затеял какую-то игру, он поплатится. Вытащив из кармана джинсов телефон, Ичиго открыл нужный контакт и набрал номер. Пока шли гудки, парень медленно ступал по скрипучим деревянным ступеням наверх. Ожидаемо, абонент не отвечал. Тихо чертыхнувшись, Куросаки миновал последнюю ступеньку и оказался посреди ещё одного узкого коридора. Только теперь в дальней комнате горел тихий тёплый свет. Сунув телефон обратно в задний карман, рыжий сдвинулся с места. Паззл худо-бедно складывался. Сейчас он заглянет в комнату, а там все из команды Шотэна, в дурацких колпаках, будут наперебой бросаться конфетти, дудеть в праздничные дудки и поздравлять Гриммджо с днём рождения. На крайний случай, если это всё же не ошибка и сюрприз действительно для Ичиго, он предположил тот же сценарий, но с поздравлениями по поводу окончания сессии. Если честно, это событие было достойно праздничного банкета. Но ни одна из его надежд не оправдалась. Потому что за тонкими фусума, раскрашенными тушью, ссутулившись над столом, сидел Гриммджо, в одном комбинезоне, весь окруженный какими-то бумагами, и держал в руке исписанный листок, внимательно вчитываясь в содержимое. Стол был сдвинут аккурат под лампу, свисавшую одиноко с потолка в центре комнаты. Когда перегородки разъехались, и Куросаки оказался между ними, Джагерджак почти не отреагировал. Лишь краем глаза глянул на незваного гостя и вновь вернулся к своему занятию. В комнате больше никого не было. Во всём доме кроме них, очевидно, никого не было. Стараясь откровенно не пялиться на сухие жилистые плечи арранкара, Ичиго прокашлялся и спросил, чтобы сбросить неловкость: – А где все? Ещё несколько секунд Гриммджо дочитывал страницу, очень стараясь разобрать нечто сложное, после чего отложил листок на стол поверх ровной стопки в отдалении и снова посмотрел на Ичиго. – В Уэко Мундо, – сказал ровно, расслабляя спину, и вытянулся, хрустя позвонками. – А ты какого хрена припёрся? – А, ну… – замялся рыжий, не зная, что делать и как ответить. В конце концов, в его голове крутились немного другие модели возможного развития событий. А тут оказалось, что он пришёл, когда Джагерджак совсем один в доме, и… что теперь? В этот момент до него дошёл смысл первой фразы. – Что Урахара забыл в Уэко Мундо? Ичиго не мог толком объяснить свой порыв: то ли режим «разберёмся в новой миссии» включился при упоминании дел Урахары, то ли решимость вернулась, но за пару мгновений он успел прикрыть фусума и дойти до стола. Уже приземляясь на татами напротив Джагерджака, он осознал, что делал. Но арранкар, кажется, не расценил его поведение странным. Только пожал плечами и откинулся на руки, всё ещё разминая позвоночник. – У него там какое-то оборудование, что-то вышло из строя. Собрал всех и свалил, – а после этих слов прищурился с подозрением, глядя на Куросаки. – А ещё сказал, если ты придёшь, передать, что их не будет до завтра. Ты что-то знаешь, Куросаки? Чёртов козёл в панаме. Что на этот раз он задумал, если с самого начала всё рассказал? – Знать, что у Урахары в голове, невозможно, – покачал головой Ичиго и тяжело вздохнул. Он был ещё не готов. – Что это за бумаги? Весь стол и часть татами рядом покрывал слой коричневатых листов, на одних были видны схемы и чертежи, на других одни буквы. Не японские. – Сводки и записи Айзена, – Гриммджо пожевал губу, водя взглядом по очередной странице. – Киске надеется найти здесь что-то полезное. – И ты ему помогаешь? – с лёгкой иронией усмехнулся Куросаки, наблюдая за движением челюстей на точёном лице – Тч. Я делаю то, что в моих интересах. Как всегда злой и закрытый. Хотелось сказать ему: «Эй! День рождения же, взбодрись, Гриммджо». Но раскрывать эту карту теперь не хотелось. Возможно, Гриммджо всё ещё был в неведении насчёт того, какой сегодня день. – Вот как... – Ичиго подхватил с пола один из листков и прошёлся глазами по написанному. Ничего непонятно. – На каком это языке? Было так просто сделать вид, что всеми силами пытаешься понять написанное, лишь бы не смотреть на арранкара напротив. Не так уж и сложно. Нужно просто продышаться и сказать уже то, что хотел. – Твои дружки-синигами пишут на нём, – пробурчал Джагерджак, откладывая очередной лист в ровную стопку на столе. Не толще двух пальцев. – И ты можешь на нём читать? – удивился Ичиго и поднял глаза. – Я умнее тебя, Куросаки, – тонкие губы едва тронула самодовольная усмешка. Острый взгляд ярких голубых глаз на секунду обратился к нему. Смеющиеся. Дерзкие. Сложив руки на груди, Ичиго скрипнул зубами. – Не верю. После года упорных трудов и бессонных ночей он заслужил гордиться проделанной работой и обнадёживающими отзывами преподавателей о своём английском. В следующем триместре нужно будет выбрать второй язык. И Куросаки был готов как никогда, и даже уверен в своих силах. И вот сейчас Джагерджак, со своей наглой ухмылкой, со своей ямочкой на щеке, тыкал ему в лицо бумагой и говорил: – Тогда прочти это. Весь вид арранкара так и кричал: «Выкуси, Куросаки». Гордость, взращенная за этот год, мгновенно дала трещину. Сжав губы, Ичиго молчал. Что ж, в этом споре он, и правда, проиграл. Но то, что рыжий не знал язык письма синигами, ещё не давало Гриммджо преимущества. – Я знаю английский. Прозвучало, скорее, как попытка поднять перевернувшуюся лодку, когда сам хлебаешь под ней воду, но просто так сдаться он не мог. – Хм? Я тоже, и что? – всё так же насмешливо дёрнул бровью Гриммджо, откладывая листок в стопку и сразу же хватая со стола новый. Ну, нет. Это уже вопрос чести. – Ха? Как, чёрт возьми? – еле сдержавшись от того, чтобы импульсивно вскинуть руки, повысил голос рыжий. – Просто знаю, – пожал плечами Джагерджак, как будто в этом не было ничего особенного, и покачал головой. – Обижайся, сколько влезет, Куросаки, но до меня тебе ещё далеко. Ичиго был человеком слова. Но он не верил словам. – Тогда, – сказал он с умным видом и полез в карман за смартфоном. – Прочти мне это. В сохранённых заметках у него лежала часть шекспировского «Сна в летнюю ночь», которую когда-то им давали перевести к одному из семинаров. Пока он листал страницы в поисках нужной, краем глаза улавливал всё ту же игривую насмешку на губах арранкара. Гриммджо отложил листок на стол перед собой и с интересом смотрел на Ичиго. Стало не по себе. «Жарковато, да, Король?» – шепнул ехидно Широ. Сейчас явно не до него. Ему бы вернуть контроль над пальцами, чтобы не дёргались, сбивая страницы, и сосредоточить внимание на чёртовом тексте. – Вот, – объявил он, как только глаза наткнулись на нужный отрывок и протянул руку с телефоном к Джагерджаку, показывая экран. Гриммджо не обратил внимание на гаджет, всё ещё изучал глазами его лицо. И ухмылка, до того напоминавшая оскал, смягчилась чем-то, чему Ичиго не готов был дать название. Но это длилось всего секунду. В следующее мгновение Джагерджак уже глядел на дисплей мобильного и читал, нахмурив слегка брови. Возможно, показалось. – "Call you me “fair”? That “fair” again unsay", – раздавался низкий голос Гриммджо. – "Demetrius loves your fair. O happy fair! Your eyes are lodestars and your tongue’s sweet air more tunable than lark to shepherd’s ear..." Тихо, скорее бурча, чем декламируя, Джагерджак читал ему пьесу Шекспира в оригинале с идеальным произношением после того, как впервые увидел текст. Ичиго сам не заметил, как завороженно стал следить за каждым словом, произносимым этим красивым голосом, за каждым движением ярких глаз по строкам, за формой губ и тем, как правильно тот ставил язык для произношения. Откуда он знал? «Тебе лучше закрыть рот, Король, не по-королевски это, так пялиться», – посмеивался Широ в голове. И Ичиго, действительно, вернул назад упавшую нижнюю челюсть, пока арранкар, поглощённый текстом, не заметил. Он открыл рот, как какой-то ребёнок... А Гриммджо всё продолжал: –"My ear should catch your voice, my eye your eye; My tongue should catch your tongue’s sweet melody", – низко проговорил Джагерджак, а на последнем слове вдруг оторвался от экрана и послал ему взгляд. О, это был взгляд. Ичиго понимал, о чём был текст, о чём сейчас говорил Гриммджо, и... какого чёрта этот взгляд? Краска снова обожгла щёки, и, пока рыжий безуспешно пытался унять начавшийся тремор пальцев, державших телефон, арранкар перед ним снова уставился в экран. Как будто и не было ничего. Ичиго медленно выдохнул, прочищая голову. Ему точно показалось. Голос Гриммджо, когда тот не ругался, не рычал и не орал, был очень глубоким и выразительным. Даже когда тот не старался, сонеты звучали так красиво, как Куросаки никогда в жизни бы не прочёл. – "I give him curses, yet he gives me love. O, that my prayers could such affection move", – протянул Гриммджо и сделал паузу. Ичиго помнил, что дальше реплика Гермии, которую он ещё при первом прочтении отметил для себя. Которая вызвала отклик внутри, напоминая об одном эксцентричном парне с дырой в животе. Одна из двух реплик, выделенная в этой заметке красным. О. Чёрт. – "The more I hate, the more he follows me", – произнёс Гриммджо на выдохе, с хрипотцой и приятным низким гудением. А потом их глаза встретились. Ичиго опустил руку, и телефон экраном вниз оказался на ровной стопке просмотренных страниц отчётов. А Гриммджо всё всматривался в него, слегка прищурив глаза. Задумчиво, ни говоря ни слова. В этой тишине рыжий чувствовал, что, если он сейчас что-нибудь не скажет, то яростный красный с его ушей перебросится вниз, и сожжёт тело целиком. Потому что Гриммджо смотрел на него такими глазами... Ичиго боялся называть этот взгляд. И, уже открыв рот, он был прерван арранкаром: – "The more I love, the more he hateth me", – сказал он вкрадчиво, не отводя глаз. Сказал, не глядя на телефон. Сказал и усмехнулся как-то... мягко. Это была вторая «красная реплика». – Так ведь, Куросаки? – продолжил Джагерджак, опирая подбородок о кулак и наклонив голову. – Я всё правильно прочёл, м? – А... ага, – кивнул он, отводя взгляд. – Ты победил. – Приятно найти подтверждение своим словам, – хмыкнул Гриммджо, а в следующий миг что-то коснулось руки Ичиго, которая всё ещё сжимала телефон. Ошарашенный и смущённый, Куросаки без сопротивления наблюдал за тем, как тонкие пальцы арранкара подхватывают его запястье, слегка сжимая, как поддаётся его тело чужому давлению, сгибая руку в суставе. Как предплечье приземляется на край стола чуть ближе к корпусу, а кисть, сжимавшую смартфон, плавно опускают на какую-то тонкую картонную папку. – Мешаешь работать, – пояснил Гриммджо, отпуская. В установившейся тишине, когда один не знал, что сказать, а другой предпочитал – по своим причинам – не говорить вообще, Ичиго улавливал в воздухе странную неловкость. Как будто бы сейчас произошло нечто, не вписывавшееся в рамки обычного их взаимодействия, и ни тот, ни другой, не могли сходу понять, как реагировать на такое. – И всё же, откуда английский? – не удержался от вопроса Куросаки. Нужно было разрядить странную напряжённость. В ответ Джагерджак бросил на него усталый взгляд и вздохнул: – Это как рефлекс. Возможно, кто-то из тех, кто стал мной, говорил на нём в человеческой жизни. На какое-то время Ичиго задумался. То, как Гриммджо подбирал слова, чтобы обозначить себя... Рыжий знал, что развитые Пустые появляются из множества мелких Пустых, но отчего-то, глядя на голубоволосого арранкара, не представлял его... таким образом. Потому что Гриммджо был для него цельным изначально. Ярким, безумным парнем, обожающим битву, желающим победы над ним, Куросаки Ичиго, казалось, всем существом. Смотревшим на него так, будто ничего вокруг больше не существует. Дико сексуальным. – Вот как... – сказал он, прерывая затянувшееся молчание. А потом, отложив смартфон на край стола, Ичиго обратил внимание на папку, название которой было скрыто ещё минуту назад. И тут сердце снова сбилось с ритма. Потому что под большими символами языка Общества Душ красовалась свежая – явно рукой Урахары сделанная – надпись:Журнал образцов ( –_–)ψ__
Это значило всего две вещи. Первое – трёхсотлетний мужик до сих пор повсюду использовал каомодзи, хотя даже Юзу и Карин вышли из этого возраста. И второе... Гриммджо знал. Ичиго сделал вдох и глянул на Джагерджака, в очередной раз сканировавшего лист бумаги. Это нужно было сделать, вот и всё. – На самом деле, я пришёл извиниться, как бы, – сказал он всё ещё не так твёрдо и уверенно, как задумывал. Тонкие брови на лице Гриммджо изогнулись в удивлении. – Чего? – протянул тот, с любопытством разглядывая лицо напротив, уже в который раз красневшее от смущения. – В тот раз, когда случилась вся эта странная фигня с моими сёстрами и отцом… В общем, прости. Я просто хотел подготовиться к экзаменам, чтобы меня никто не отвлекал, я не думал, что выйдет… так. Не в силах смотреть Джагерджаку в лицо, Ичиго говорил, уставившись на картонную папку, которую Урахара специально оставил здесь для него. Завершив пламенную речь, он глубоко вдохнул и решился посмотреть на арранкара. Пристальный взгляд ярких голубых глаз буквально заставил сердце остановиться на миг, нарушая ритм. – Это всё? – голос звучал чуть выше обычного грудного рыка. – Вину нужно загладить, Куросаки. Не учили? Значит, Гриммджо всё же злился. Не то, чтобы это удивляло, но такой прямой ответ заставил на секунду растеряться. – Я могу предложить тебе бой, – стараясь звучать так же твёрдо, как во времена их битвы в Лас Ночес, проговорил Ичиго, сжав кулаки под столом. – Даже сегодня, если хочешь. Даже несмотря на усталость, подраться с Гриммджо здесь и сейчас – меньшее, что он мог сделать, на самом деле. Но других идей просто не приходило в голову. «Врёшь, Король, – внезапно встрял Широ. – Тебе явно есть, что предложить». Игнорировать. Игнорировать. Игнорировать. И если с Широ это более-менее работало, то вот не обращать внимания на меняющееся лицо арранкара было не так легко. Наклонив голову, тот смотрел на него с лёгкой ухмылкой и, кажется, прищур ярких глаз не обещал ничего хорошего. Ичиго был уверен, что Джагерджак согласится, когда шёл сюда. Но теперь, после всего, что произошло, после Шекспира и этих взглядов, внутри поселилась странная тревога. Возможно, Гриммджо откажется, и произойдёт что-то... ещё. – Сколько раз мы с тобой сражались, Куросаки? – сказал тот, и от ширившейся ухмылки в уголке губ, не скрытом маской, вновь появилась ямочка. – Думаешь, меня можно чем-то удивить? Предложи что-нибудь поинтересней. Гриммджо шло улыбаться. Даже так хищно и хитро, как сейчас. Даже слова о том, что бой с ним арранкару уже не так интересен, не получалось принять близко к сердцу. «Сними номер в отеле и дай ему уже то, чего он так хочет». Рыжий, будто в странном трансе, не мог перестать смотреть в эти глаза. Всё было не так. Кроме боя между ними двоими, по сути, ничего больше не было. Не было ведь? Какое адекватное предложение он мог сделать, когда чёртов Кон сморозил такое сегодня… – Чего ты хочешь? – спросил Ичиго, отчаянно пытаясь не думать о том, что имел в виду наглый лев. – Ты уверен, что хочешь знать? – почти игриво ответил Гриммджо. Сейчас он выглядел абсолютно расслабленно, но за месяцы тренировок Куросаки научился не верить этому впечатлению. Расслабленный Гриммджо всё ещё был опасен. Предательский красный жёг уши, душил жаром щёки и, кажется, Джагерджак видел каждую клетку на его лице, поглощённую им. Хотелось сбежать отсюда. – Думаю, – отведя глаза, забормотал рыжий сбивчиво, – я думал, что ты всё равно можешь приходить, как раньше, и, ну знаешь, проводить какое-то время… Я снова буду драться с тобой. И тебе рады в моём доме, и я, как бы… – Ой, – раздалось совсем рядом с ухом. – Как у них там всё закончилось? Справа стало теплее от соприкосновения с чужим телом. Так внезапно. Он умеет сидя перемещаться в сонидо, что ли? Слишком близко. Без иерро. Потому что тепло. И дыхание тёплое. Всё, что мог сказать в ответ рыжий, это глупое нервное «А?». Он слышал ухмылку Гриммджо рядом со своей щекой. – В твоей пьесе. Что в итоге? Мозг вяло разгонялся, воскрешая в голове сюжет Сна в летнюю ночь. Ичиго недавно дочитал её до конца, со словарём и поломанным мозгом. – Они вышли замуж. Каждая девушка за того, кого хотела. Тонкие мягкие волосы щекотали висок. Краем глаза рыжий видел, что Гриммджо смотрит на него. Низкий бархатистый голос предательски отзывался во всём теле, когда Джагерджак говорил: – То есть этот Деметриус не ненавидел её? Гриммджо пах металлом и морским свежим ветром. – М, Елену? – Ичиго изо всех сил пытался удерживать разум в рабочем состоянии. – Ну, она ведь жаловалась на него. Куросаки привык к близкой дистанции в бою, когда они переходили в рукопашный, привык к отсутствию дистанции во время борьбы за право лежать на собственной кровати, но сейчас… В таких условиях он просто не мог понять, что сделать. И почему так… приятно. – Да... они полюбили друг друга. Точнее, сначала Деметрий полюбил Елену, а потом... – Тогда, – не дал ему закончить Гриммджо, – они оба заблуждались? И было в этом вопросе нечто дико смущающее. Все эти взгляды, слова, намёки – были ли это намёки? – складывались в одну большую неловкую ситуацию. Как будто Гриммджо пытался подвести его к определённому выводу, говоря всё это. Будто действительно чего-то хотел. Они оба заблуждались? – Да, – выдохнул он почти обречённо. Возможно, всё это время Ичиго не замечал довольно очевидных вещей. Как обычно, сказала бы Карин. Возможно, он не зря выбирал сегодня футболку чуть дольше обычного. Возможно, Гриммджо не просто так лежал на его кровати настолько сексуально. Ичиго мог это признать. Это было чертовски сексуально. Жёсткие пальцы коснулись линии челюсти, разворачивая. Сердце провалилось куда-то в желудок и сжало внутренности вокруг себя. Глаза Гриммджо – насколько яркая, искрящаяся синева, что даже нет слов ни в одном языке, чтобы передать их цвет. – Сделай мне подарок, а, Куросаки, – растягивая тонкие губы в улыбке, протянул Джагерджак. Значит, папку уже исследовали сегодня. – Урахара сказал тебе... – Ичиго вздохнул в ответ. В какой-то степени, даже с облегчением. – Просто бросил в меня этим, – фыркнул Гриммджо, и рыжий видел, как тонкие бледные губы изогнулись в ухмылке. – Вам, людям, важны такие праздники. – А тебе? Почему вдруг так близко? Почему ему даже в голову не пришло насторожиться или отстраниться? Гриммджо – опасный хищный арранкар, подставлять ему шею – всё равно что подписываться под самоубийство. Но Ичиго ничего не сделал. Даже не ощутил тревоги. Никакого инстинкта выживания, ничего не включилось. Может ли быть, что он доверял Гриммджо настолько? – Только если это заставит Куросаки Ичиго уделить мне немного своего драгоценного времени, – отвечал Джагерджак, медленно ведя пальцами по линии его подбородка. Куросаки привык думать, что между ними только борьба. Сражение, эйфория от столкновения духовных сил, клинков и характеров. Было ли что-то ещё? Они оба заблуждались? – Так, какой подарок? – уточнил он, мягко отводя чужую руку от лица. Было страшно признавать, что, даже если они и не были кем-то большим друг для друга, чем соперники и спарринг-партнёры, Ичиго желал этого. И сегодня Гриммджо дал ему надежду на то, что это желание взаимно. Но его всё ещё что-то останавливало. Увидев в его жесте нечто своё, Джагерджак опустил брови, а за ними и уголки губ, состроив гримасу явного неудовольствия. Ичиго хотел большего. Но сейчас... Откровенно говоря, был к этому не готов. Как вообще можно было ожидать от Джагерджака подобных желаний? Мог ли Ичиго быть уверенным в том, что уловил все намёки верно? А Гриммджо так быстро увидел и понял всё, что рыжий не говорил словами, что не прошло и пяти секунд, как тот уже сидел на своём прежнем месте с тем же выражением на лице, когда Ичиго только вошёл в комнату. – Твоя половина, – указал Джагерджак взглядом на стол с бумагами. – Разберись тут, а то я задолбался. И разлёгся на полу в позе морской звезды. Выдохнул тяжело и закрыл глаза. Такая перемена обстановки ошарашивала. Ичиго хотел возмутиться, хотел врезать по наглой роже и уйти, хлопнув дверью. Потому что, нельзя же так резко... «Хочешь ещё, а, Король?» «Заткнись». Рыжий не мог ответить на этот вопрос однозначно. При мысли о том, что, возможно, сейчас Гриммджо его поцелует, сердце грозило выпрыгнуть из груди от предвкушения. Но был ещё страх. Ичиго пугала перспектива вот так просто отдать свой первый поцелуй арранкару. Потому что... а что будет дальше? Вдруг это вообще ничего не значило? Поддаться моменту сейчас было бы крайне приятно. Но это не пьеса Шекспира. Они не Елена с Деметрием. История человека, пусть даже такого странного, как Ичиго, и арранкара, не могла закончиться так же. «Слишком много думаешь», – фыркнул Широ. Рыжий тихо вздохнул. Сегодня был день рождения Гриммджо. И нужно было загладить вину, так? – Гриммджо, – проскрипел он сквозь зубы. – М? – любопытно приподнял голову тот. – Ты скотина, – выпалил Ичиго всё, на что хватило фантазии в данный момент. – Знаю, – усмехнулся арранкар самодовольно, и тут же смягчился. – Ты в любом случае проиграл сегодня. Ичиго состроил недовольную гримасу, глядя прямо в насмешливые глаза. Руки потянулись к животу, чтобы снова скреститься в закрытом жесте, но, одёрнув себя, рыжий направил их к той самой папке. – Как я могу разобраться с этим, если ни черта не понимаю? – спросил он скорее сам себя. Но Гриммджо был снисходителен, как никогда. – Таблицы сразу в стопку, схемы и чертежи тоже, остальное к чёрту, – пояснил он, не двигаясь. – Айзен был настолько скучным? – усмехнувшись, он взял в руки папку и открыл на первой странице. Ничего не понятно. Только цифры арабские, их Ичиго мог читать. – До тебя не дотянул, – язвительно протянули с пола. – Я учился, – ответил рыжий, переворачивая лист. Он искал июль. На глаза попалось двадцать четвёртое апреля. Несколько пустых строк и одно имя. Ичиго не мог его прочесть, но знал, что там Нэл. – То, чем вы, люди, занимаетесь всю жизнь, чертовски скучно, – бубнил Джагерджак, не меняя положения. Ичиго глянул на него и быстро вернулся к папке. Глаза закрыты, мышцы расслаблены. Когда они дошли до такого уровня доверия? – Я не жду, что ты поймёшь, – сказал он, проверяя глазами очередную страницу с датами. Начало июля. Записей становилось больше, чем пустых строк. Пятнадцатого числа не было в журнале. И отчего-то Ичиго ощутил облегчение. Мысль о том, что Айзен создавал арранкаров во время их праздничного семейного ужина, портила аппетит. – Ты мог бы заставить этих людей приносить тебе деньги каждый день, с твоими силами это проще простого, – вдруг решил поразмышлять Джагерджак. Ичиго не отводил взгляд от одной единственной строки с записью тридцать первого июля. – Я никогда не стал бы заниматься чем-то подобным, – спокойно ответил он. Там было его имя. Гриммджо Джагерджак. И, хоть Ичиго не понимал языка Общества Душ, каждый причудливый завиток здесь казался красивым. – Тч, не сомневался, – фыркнул арранкар в воздух над собой. – Ты чертовски добрый для этого. Папка слегка дрогнула в руках, и пришлось закрыть глаза, чтобы продышаться. Гриммджо говорил сейчас, что он добрый? Можно ли это было назвать похвалой? Признание его силы – это одно, но такие слова от Гриммджо... нечто из разряда невероятного. – В следующий раз, когда захочешь сделать мне комплимент, просто скажи, – Ичиго не удержался от ухмылки. Только вот он сомневался, что получилось так едко, как задумывалось, учитывая, что рыжий всё ещё был жутко смущён. Отложив папку на стол, рядом со стопкой уже разобранных документов, он принялся искать глазами листы со схемами. Гриммджо молчал. И в этой странной тишине работа пошла как будто быстрее. Ичиго минут за десять разобрался с завалом разномастных документов, собрав их в одну толстую стопку, по пути откладывая на стол все встречавшиеся графики и чертежи. За окном усиливалось гудение цикад, и свет от лампы остался уже единственным освещением в комнате. Гриммджо держал окно открытым, и сквозь проём рыжий наблюдал за постепенно накатывавшейся на город тьмой позднего вечера. Молчание арранкара сначала было даже уютным, но вот прошло уже почти двадцать минут, а Джагерджак так и не произнёс ни слова. Ичиго не верил, что тот спит. Чтобы проверить свою правоту, он перевёл взгляд, до того буквально приклеенный к бумагам, на долговязое тело арранкара и вздрогнул. Неужели всё это время его изучали эти глаза? Гриммджо глядел на него из-под полузакрытых век, не отрываясь, и даже ответный взгляд рыжего не повлиял на его концентрацию. Ичиго сглотнул, откладывая очередной листок в стопку на столе. Он даже не знал, что на нём. – Куросаки, – хриплое, тихое – красивое, чёрт возьми, – рычание разнеслось по комнате. Вкрадчиво и требовательно. Будто устал играть в игры. – М? – так же тихо, почти робко отозвался рыжий. Как будто бы сейчас они не просто непринуждённо болтали, как старые спарринг-партнёры. Как будто сейчас что-то снова произойдёт. Ичиго прикрыл глаза, успокаивая дыхание. – Зачем ты пришёл сегодня? – просто спросил Джагерджак. Но было ясно, что далеко не просто так именно этот вопрос родился в голубоволосой голове за целых полчаса. Рыжий знал, что на него всё ещё смотрят. – Говорил же, хотел извиниться за тот... – начал он спешно. Главное – придерживаться линии с извинениями. Но арранкар на полу, видимо, хотел от него других слов. – Брось эту херню, Куросаки, – повысив голос, он слегка приподнялся на локтях, не сводя ярких глаз с лица рыжего. – Не ожидал, что ты будешь врать мне. – Я не вру! – вскинулся рыжий, хлопнув ладонями по тонкой столешнице. – Я пришёл сюда извиниться. В том числе. Последние слова прозвучали гораздо тише, стоило Ичиго осознать, что, пожалуй, он и правда был не совсем честен. «Расскажи ему, Король», – подначивал Широ. – Вот видишь, – лёгкая усмешка тронула тонкие губы Джагерджака, который уже сидел на татами, так же обманчиво расслабившись, откинув голову назад и продолжая наблюдать. – Давай, скажи мне. Что такого было в его лице? Неловко одёрнув горловину на футболке, Куросаки сглотнул. – Это будет подарок, – протянул Джагерджак, ухмыляясь. Ичиго вскинул голову, сталкиваясь лоб в лоб в этой хищной гудящей энергетикой. – Я уже сделал тебе подарок, – возмутился он, тряхнув очередным листком в руке. – Ага, но, зная тебя, кажется, это всего лишь мелочь. Я не удовлетворён, Куросаки, – довольно урчал арранкар, плавно водя тонким указательным пальцем по татами. Всё, о чём они сегодня говорили... Казалось ли ему из-за начавшейся Шексиродеформации или нет, но, всё было как-то... неоднозначно. В который раз за вечер вздохнув, Ичиго сжал губы, не в силах начать. Ему и правда было, что сказать. И, если бы не события с чтением пьесы полчаса назад, не было бы никакой необходимости и вообще смысла в дальнейших словах. Но оно произошло. И Гриммджо был таким... странным до сих пор. Так что будь что будет. Ичиго решился. – Мне не хватало... тебя. Он не хотел смотреть на лицо Джагерджака в этот момент, поэтому настойчиво сверлил глазами стол. Впервые в жизни рыжий решился на столь откровенное признание – вслух, перед другим человеком. Если Гриммджо можно было назвать человеком, конечно. Ешё с полминуты в комнате – в доме – не раздавалось ни звука. Ичиго слышал лишь своё обезумевшее сердце и гул в ушах. В конце концов, это ведь ничего такого. Его слова можно трактовать как угодно. В дружеском смысле. Не хватало товарища рядом. Всё верно. Так и было. Так и... – Продолжай, – нетерпеливо бросил Гриммджо. Голос раздавался чуть ближе, пробивая гул в голове. В возмущении схмурив брови, Ичиго оторвал взгляд от деревянных трещин столешницы с намерением отчитать наглого парня перед собой, но замер, даже не открыв рот. Потому что Гриммджо, наполовину нависая над столом, так яростно, с такой непримиримой нуждой смотрел на него сейчас. Сердце забилось где-то в горле. Когда-то давно Ичиго видел этот взгляд в Уэко Мундо. «Не смей заканчивать этот бой», – говорили бирюзовые упрямые глаза. В сегодняшней битве Куросаки проигрывал по всем фронтам. Но если уж умирать, то с гордо поднятой головой, верно? – Хочешь, чтобы я продолжал? – сказал он резко, сжимая кулаки. – Хорошо, я продолжу. Гриммджо в предвкушении распахнул глаза. Если бы у него сейчас были уши из ресурексиона, то они моментально бы напряглись. Весь он был сосредоточен на Ичиго. От этого сладко заныло где-то внизу живота. – Ты не приходил три недели. Двадцать дней, я их считал. И в каждый из этих дней я вспоминал о тебе. Даже на экзамене, когда Нисидзима-сан допрашивал меня по сонетам... – переведя дыхание, Ичиго продолжал, глядя прямо на застывшее красивое лицо арранкара. – Я скучал по тебе. Я хотел, чтобы ты приходил ко мне в комнату, как раньше, и мы проводили время вдвоём... не только сражаясь у Урахары в бункере или в Уэко Мундо. Я ничего не жду от тебя, просто... – Они оба ошибались, – перебил его порыв задумчивый глубокий баритон. – А? – переспросил рыжий, не до конца понимая, о чём речь. В конце концов, он здесь только что душу изливал, и был так внезапно прерван. Гриммджо не стал повторять уже произнесённых слов. Вместо этого он нагнулся над столом так, чтобы достать до Ичиго. Тёплые пальцы коснулись его запястий. Оказалось, что он всё это время сжимал край столешницы от напряжения. – Хотя бы сегодня, – проговорил Джагерджак, не открывая своих ярких глаз от него. – Хочу, чтобы ты не отвлекался ни на кого, кроме меня. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Паника запутала мысли и уносила здравый смысл всё дальше из сознания. Потому что, что бы рыжий ни сказал минуту назад, Гриммджо, кажется, услышал то, чего хотел. Потому что... как можно звучать так... так? Ичиго тяжело сглотнул, уже не в силах бороться ни с румянцем на скулах, ни с сердцем, разрывающем изнутри грудную клетку, ни с арранкаром, державшим его руки, словно фарфор. – Ни на свои книжки, – продолжал Гриммджо. Его лицо стало ещё ближе. Лёгкое, почти нежное касание лбом о лоб. – Ни на друзей. Глаза в глаза. Пальцы разжались и, ведомые жилистыми руками арранкара, легли на колени. Гриммджо был ближе, чем когда-либо. Теплее, чем Ичиго когда-либо ощущал его кожу. Такой красивый, что хотелось закрыть глаза и проморгаться, потому что как такое возможно? – Хорошо, – с тихим хрипом вырвалось из его рта. Пусть Урахара со своими идеями остаётся в Уэко Мундо. – Тогда закрой глаза. Ичиго знал, что видение не пропадёт, когда он опустит веки. Знал, что такое невозможно развидеть. Чего он не знал, так этого того, насколько мягкие у Гриммджо губы. И того, насколько ему понравится. Возможно, и правда, не стоило так много думать. Обычно он в первую очередь делал, размышления же всегда приходили после. Но в случае с Гриммджо всё было по-другому. Отвечая на поцелуй, Ичиго, наконец, отбросил все ненужные мысли и страхи. Неважно, был ли он готов, если сейчас было так сладко. Неважно, какие будут последствия. Потому что Гриммджо сам сделал шаг. Что бы ни было дальше, они разберутся. Когда и как случилось, что Ичиго ёрзал на твёрдых коленях, он не помнил. Когда и как стол оказался в углу комнаты – тоже. Но пришлось оторваться от жадных губ, и буквально выталкивать яростный язык из своего рта, потому что там в углу звонил его телефон. – Не отвлекайся, – почти не отрываясь, прорычал ему в губы Гриммджо, и сильнее надавил на нижнюю челюсть. Ичиго обещал. Это подарок. К чёрту всё. – Ага, – выдохнул он в чужой рот, и сладкая пытка продолжилась. Гриммджо целовался, как самый страстный человек на свете. Жёсткие пальцы вцепились в футболку поперёк спины, оставляя на коже жгучие отметины. Ичиго и сам остервенело сжимал ткань чужого комбинезона на плечах, будто боялся не удержаться и упасть. Хотя смысла в этом было столько же, сколько в том, чтобы цепляться за бетонную плиту на дне океана. Падать дальше уже некуда. Костяные клыки давили на щёку, когда они сталкивались губами, кусая друг друга и тут же вылизывая языками. Ичиго не умел целоваться. Он не знал, как правильно. Но Гриммджо, кажется, это не волновало вовсе. – Где ты научился? – прохрипел он в тонкие губы, стоило им на секунду прерваться. Воздуха так мало. – Хм? Это не сложно, – ведя пальцем по его горячей щеке, протянул Гриммджо. – Вам, людям, такое нравится. И снова утянул его в грязный поцелуй. Много борьбы. Много языка. Боги, Куросаки и представить не мог, что можно так бесстыдно с кем-то лизаться, да ещё и получать от этого удовольствие. Когда воздуха стало не хватать в очередной раз, Ичиго оторвался и серьёзно взглянул в чёрные бездны перед собой. – А тебе? – спросил он на выдохе. Гриммджо посмотрел на него, как на ребёнка. То есть, как на идиота, только почему-то мягче. – Стал бы я делать то, что мне не нравится? – рыкнул он с лёгкой досадой. Возможно, это и правда, был глупый вопрос. – Я… – Ичиго хотел сказать, что не стоило говорить такое, что он всё понял, что повёл себя как придурок, но Гриммджо, как всегда, был быстрее. – Если это ты, то да, – пробормотал он на грани слышимости и резко притянул за шею к себе. Больше они не разговаривали. Ровно до момента, когда где-то внизу раздался грохот переворачиваемой бетонной плиты, а вместе с ним нарочито писклявый вопль: – КУРОСА-А-АКИ-СА-А-А-А-АН! ВЫ ЖИВЫ??? МЫ ВЕРНУ-У-У-УЛИСЬ! Резко оттолкнувшись от Джагерджака, Ичиго полетел на пол с чужих коленей, как будто его только что ошпарили кипятком или, в крайнем случае, Иссин снова преследовал его с восковыми полосками… Гриммджо, казалось, не был удивлён такому повороту событий. Пока Ичиго суетился на полу, попусту поправляя футболку, пока искал телефон и, заполошно дыша, метался по комнате до стола, под которым тот лежал, Джагерджак наблюдал за этим спешным побегом вора-неудачника с лёгкой усмешкой. Разлетевшиеся по комнате листки с чертежами попадали под ноги, мешая передвигаться. Кому-то придётся переделывать работу сначала. – Губы, – сказал Гриммджо, привлекая внимание, когда стук гэта раздался на лестнице. «ВЫ НЕ ОТВЕЧАЛИ НА ЗВОНКИ И СООБЩЕНИЯ, ВОТ МЫ И ЗАБЕСПОКОИЛИСЬ!» – громко орал Киске из коридора. Ичиго замер напротив выхода и пару секунд беспомощно пялился на арранкара, безмятежно откинувшегося на локти, потому что доходило не сразу. Он только что целовался с Гриммджо. Ему слишком это понравилось. И губы… О боже. «Ты сейчас прямо по-королевски алый», – засмеялся Широ. Откуда он вообще мог видеть из его головы? «Твой внутренний мир хорошо передаёт цвета», – подключился Старик. «Пожалуйста, просто помолчите», – прошипел Ичиго про себя, пальцем проводя по горящим губам. Если эти чудовища заметят, то он пропал до конца дней. И перерождение в Обществе Душ не поможет. Представив себе ухмыляющееся лицо Йоруичи, Куросаки содрогнулся. – Я… я пойду, – с усилием отведя взгляд от красивого лица Джагерджака, рыжий распахнул фусума, зачем-то ещё раз поправляя воротник футболки. – Ага, – хрипло отозвался Гриммджо. – Найду тебя позже. Только после того, как створки закрылись, и перед глазами замелькал коридор, Ичиго осознал, что произошло. – О, Куросаки-с… Он пронёсся мимо Урахары со скоростью сонидо, и сбежал вниз по лестнице за пару секунд. Эти ребята ничего не должны увидеть. – Я домой, – бросил он, чтобы не быть грубым. Очень спокойно. Как будто просто торопился на ужин. Как будто не бежал в панике от случившегося с ним пару минут назад. – Как же та-а-к, даже не останетесь на праздничный ужин? – где-то наверху озадаченно пел Урахара, пока тот бежал по коридору мимо открытого бункера и гостевых спален. Кажется, Тэссай с ребятами ещё не поднялись наверх. – Не сегодня, – прокричал он на всякий случай, врываясь в кухню-переговорную. Ожидаемо, самый страшный кошмар поджидал его именно здесь. Первое, что рыжий увидел, это изящный чёрный хвост, плавно перекатывающийся по татами. Затем лапы с выпущенными когтями и дальше... Хитрые, нет... хитрожопые глаза наглой ухмыляющейся кошки, смотрящие прямо ему в лицо. Он не мог защититься от этого взгляда, просто опустив голову или отвернувшись. Потому что она уже всё увидела. – Слишком горячий чай, И-ичиго? – сказала кошка обманчивым низким голосом. Собрав волю в кулак, рыжий сделал шаг к выходу, сверля глазами сёдзи перед собой. Он шёл, не обращая внимания на пристальный взгляд Йоруичи, пока не раскрыл тонкие створки, ведущие в магазин. – Обычно он такой холодный, – легко обронила она. Ичиго сам не ожидал, что замрёт на пороге в ожидании. Потому что Йоруичи говорила о Гриммджо. – Только с тобой он теплеет настолько. Цени это, Ичиго, – проговорила кошка наконец. – Приму к сведению, – максимально безразлично, насколько сейчас мог, отозвался Куросаки и шагнул за порог. Возможно, ему показалось, но, уже покинув магазин, он услышал довольное урчание за спиной. «...не обожгись», – говорило оно. Всё произошедшее оставило сумбур в мыслях, и по дороге домой Ичиго не мог толком сосредоточиться. Разум метался то к одному, то к другому. То вспоминались строки из Сна в летнюю ночь, что читал ему Гриммджо, то слова Йоруичи, то поцелуи... Слишком много поцелуев. «Они оба ошибались...» – сказал Джагерджак перед тем, как приблизиться к нему. Возможно ли, что тот всерьёз обдумывал аналогию с героями пьесы, примеряя историю персонажей на их взаимоотношения? Он изучал Ичиго весь вечер, чтобы понять его чувства? Тогда, получается, что Гриммджо и правда... «Найду тебя позже». ... заинтересован в нём. «Король, он засосал тебя, как вакуумный пылесос, тебе этого недостаточно?» – насмешливо фыркнул Широ. Пару секунд Куросаки ошарашенно молчал, потрясённый словами Пустого. «Откуда ты вообще знаешь про пылесосы?» – решил таки ответить он. «Я живу в человеческом мире вместе с тобой, – скрипел тот. – А этот арранкар явно тебя хочет. Так что закачивай выносить себе мозги и начни уже получать удовольствие». Щёки пылали. Губы всё ещё горели. И возможно – что удивительно – Широ был прав. И Кон тоже. Но ему Ичиго никогда об этом не скажет. В глубине души рыжий хотел того, что случилось сегодня. И раз уж они оба ошибались, нужно взглянуть на их отношения с Гриммджо с другой стороны. Достав из кармана джинсов телефон, Куросаки проверил, не звонили ли ему сёстры. Но увидел лишь уведомление о пропущенном вызове от Урахары и несколько непрочитанных сообщений в LINE. Открыв мессенджер, Ичиго тяжело вздохнул. Урахара писал ему: 19:33 Не смог дозвониться до вас, поэтому сообщаю, что мы скоро вернёмся (¬‿¬ ) 19:33 До открытия Гарганты осталось три... 19:33 Два-а-а-а... (заканчивайте там, что бы вы ни начали) σ(≧ε≦σ) ♡ ♡＼(￣▽￣)／♡ ( ˘⌣˘)♡(˘⌣˘ ) 19:34 Один! (пять) ха-ха 19:34 Мы идём! 19:35 Мы здесь! А вы? Заблокировав экран, рыжий убрал мобильный обратно и покачал головой. Когда-нибудь этот придурок доиграется и заслуженно будет изувечен. Но сегодня, если бы не он, с самого начала, вряд ли бы Ичиго пришёл в магазин. Вряд ли, не спланируй Урахара всё это, они с Гриммджо бы остались наедине и поговорили. И, ну, всё остальное... Ичиго смущённо прочистил горло и похлопал себя по щекам, всё ещё адски горячим. Завтра август. Сессия закрыта, начинаются каникулы. У них полно времени, чтобы разобраться во всём, что случилось. А тридцать первое июля этого года Куросаки Ичиго точно запомнит навсегда, не только из-за дня рождения Гриммджо. Второй месяц лета закончился, но какой-то новый этап только начинался. Улыбнувшись слегка, он завернул в переулок, не доходя до дома всего несколько метров. Ещё кружок по кварталу ему не помешает. Слишком много вопросов от Иссина и коварных взглядов сестёр в этот вечер рыжий предпочёл избежать. И Кона. В основном, всё это из-за Кона, наверняка поджидавшего на кровати его возвращения. «Сегодня ещё не закончилось...» – подумал Ичиго рассеянно, глядя в небо над головой. Так мало облаков, что видно крохотные точки звёзд вдалеке. После сезона дождей любой клочок чистого неба вызывал лёгкий трепет в груди. Хватит с него дождей. И когда высокая стройная фигура с яркими волосами появилась перед ним в очередном безлюдном переулке, Ичиго только усмехнулся. Надо же, кажется, этот парень думал о том же. – Сегодня ещё не закончилось, – сказал Джагерджак с хищной улыбкой, приближаясь к нему. И Куросаки сделал ещё один шаг навстречу. В ещё одну летнюю ночь.