***
Проснувшись, Боруто не стал открывать глаза. Глупо и по-детски умоляя, чтобы всё случившееся оказалось кошмарным сном. Твёрдая земля, на которой он лежал, опровергала его наивное желание, но он цеплялся за него ещё несколько жалких мгновений. Реальность ударила его только сильнее, когда он поднялся. Рядом лежало тело отца, чьи остекленевшие глаза смотрели на него без укора. Боруто разрыдался, заново переживая весь произошедший по его вине кошмар. Кажется, прошло несколько часов, прежде чем ему удалось вынырнуть из ужасных воспоминаний. Сердце закололо от боли, но он заставил себя отойти в поисках меча Мизукаге. Ему нужно выкопать могилы для Четвёрки Каге, дяди Саске и папы… Он остался совсем один в мёртвом, незнакомом мире.***
Спустя два холодных и голодных дня Боруто задумчиво вертел в руках кунай. Он был готов оборвать свою жизнь сразу после похорон дяди Саске, но умоляющее лицо отца вставало перед глазами всякий раз, когда он прикладывал стальное остриё к венам. Его ждёт смерть, так или иначе. Просто без еды и воды его мучения продлятся дольше. Впрочем, он заслужил это. Отбросив кунай подальше, Боруто распластался на холодной земле и прикрыл глаза, против воли погружаясь в дрёму. После бессонной ночи острая резь в сердце перешла в тупую ноющую боль. Сон давал ему небольшую передышку от кошмарной реальности, но ему хотелось лишить себя и этого, чтобы наказать за содеянное. — Эй, малец, ты живой? — его несильно ударили по рёбрам. — Не говори мне, что я зря тащился в эту дыру. Боруто подскочил, ошалело смотря вверх. Его мимолётная надежда умерла в мучениях. Перед ним стоял ещё один тип, похожий на Ооцуцуки. Радостно и как-то по-дебильному оскалившись, тот разглядывал его, как какую-то зверушку. — Ха! Так ты всё-таки не сдох. Держи, — он бросил в него что-то, и Боруто машинально поймал. Повертев в руках странный сосуд, он недоумённо взглянул на незнакомца. Раздражённо вздохнув, тот отобрал у него вещь и надавив где-то сбоку, поднёс к его губам: — Пей. Он глотнул без раздумий. Если внутри окажется яд, то уже наплевать. Но это была чистейшая вода. Только сейчас он понял, насколько была сильна его жажда. Боруто выпил всё содержимое сосуда без остатка, вырвав его из рук странного типа. — Маленький зверёныш, — тот, усмехнувшись, достал из-за пояса какую-то вещь. — Я потратил своё время, чтобы раздобыть это. Он не успел среагировать, и по его лицу ударило что-то скользкое. Боруто с удивлением посмотрел на трепыхающуюся рыбину на коленях. — Эй! Ты что, не голоден? — пришелец недовольно скривился, нависнув над ним. — Почему ты не ешь? — Кто же станет есть сырую рыбу? Она ещё и живая к тому же, — видимо, от пережитого ужаса его мозги совсем отключились. Он разговаривал с ещё одним монстром так, словно тот был уличным хулиганом. — Пф! Какой ты капризный, — Ооцуцуки, теперь он не сомневался в этом, поднял рыбину за голову и продавил её жабры насквозь. А потом достал из светящегося алого кувшина шар горящего пламени, и повертев рыбу в руках, кое-как обжарил. — Кушать подано, ваше высочество. — Я — Боруто, — на этот раз он поймал её. — Кто ты такой? И зачем это делаешь? — Меня попросили, — по выражению лица незнакомца он понял, что тот весьма недоволен этим, но ничего мог сделать. Скорее это был приказ, чем просьба. — Ооцуцуки Урашики к твоим услугам. Значит, монстр, убивший его близких, не забыл о нём. Боруто проглотил кусок пресного мяса. Без соли и должной обработки рыба была невкусной, но он не мог от неё оторваться. Урашики смотрел на него с неприкрытым интересом. — И чем же ты так заинтересовал нашего Момо, малец? — он бесцеремонно схватил его за подбородок и повертел голову в разные стороны. — Должно быть, он увидел своим бьякуганом что-то особенное в тебе. Боруто ударил его по руке и, как ни в чём не бывало, продолжил доедать свой нехитрый обед. Или ужин? Он совсем потерял ощущение времени в этом проклятом месте. Мысли завертелись в голове, как шестерёнки. Если Момошики прислал этого лакея покормить его, значит, он сделает это снова. А потом заявится лично и тогда… — Ай! — Урашики больно щёлкнул его по носу. — Ты такой невоспитанный, Боруто. Где же твоя благодарность своему спасителю? — Ну, спасибо за то, что спас меня от голодной смерти, чтобы выслужиться перед Момошики. — Сучёныш! — рассерженный Ооцуцуки влепил ему пощёчину такой силы, что он упал на землю. Это отрезвило его. У него больше нет права вести себя как глупый ребёнок. Как он может строить план мести, если против монстра, вторгнувшегося в их мир, не устояли и сильнейшие шиноби? Он заплакал и почувствовал себя тем, кем и был на самом деле — маленьким и жалким, недостойным сыном своего великого отца. — Вот так-то лучше, — Урашики пнул его по животу. — Знай своё место, ничтожество. Он ушёл, прыгнув в черноту портала и оставив его одного.***
Урашики вернулся через день, снова принеся сосуд воды и одну рыбу. На этот раз Боруто игнорировал злые слова, решив не поддаваться на провокации. Это не особо помогло. Ему влепили подзатыльник за молчание. Так и началась его новая жизнь под присмотром тюремщика. Научившись определять восходы и закаты по проблескам света среди облачной завесы мёртвой планеты, Боруто стал отмечать каждый день своего наказания, вырезая короткие линии на сухой коре древа. Ооцуцуки приходил через день, а порой и через два. И в зависимости от настроения, издевался над ним, или быстро поджарив рыбу, сразу же уходил по своим делам. Но сегодня ему не повезло. Тот не торопился уходить, даже когда он обглодал все кости. Рыба ужасно надоела, но он заставлял себя есть, чтобы хоть немного согреться. — Что-то ты неважно выглядишь, малец, — пришелец повалил его на землю и всего облапал. — Стал совсем худой как щепка. Ты заболел? Он истерично хихикнул. То, что он посчитал намеренным истязанием, вовсе таковым не являлось. Ну конечно! Откуда бессмертным знать о земной жизни? Монстры, питающиеся чакрой и своими сородичами, явно не нуждались в богатом рационе. — Чего ты ржёшь, тупица? — Урашики схватил его за челюсть, заставив открыть рот, и заглянул внутрь. — Тебе лучше сказать, что с тобой происходит. Не хочу получить выговор от сэмпая. Он ужасный зануда, когда злится, знаешь ли. Боруто вцепился в его руку. Бледная кожа была горячей на ощупь. Хотя, скорее это он промёрз до такого состояния, что едва чувствовал конечности. — Я умираю от голода и жажды, вот что происходит, — лицо Урашики изумлённо вытянулось. — Людям надо питаться три раза в день, усёк? И не одной только рыбой. — Ну и запара! Как тяжело бытие примитивных форм жизни. Мужчина вдруг запустил руки под его футболку. Он задрожал от тепла, коснувшегося кожи. И вместо того, чтобы оттолкнуть, Боруто прижался к своему надзирателю. — Ещё и замёрз! Это что за дела! — возмущённо воскликнул тот. — Почему ничего не сказал раньше, малец? Думаешь, мне будет весело, если ты тут откинешься? Он не ответил, зажмурившись. Страх потерять тепло сковал его. — Хм. А может, мне согреть тебя? — Ооцуцуки зашептал ему на ухо со странной интонацией. — Что скажешь? Боруто растерянно поглядел на него. — Хотя… забудь! — он фыркнул. — Ты ещё слишком мелкий и тощий на мой вкус. — Я пытался развести костёр здесь, но у меня ничего не вышло. Это мёртвое древо не загорается. — Понятно. Тебе нужен огонь и много пищи, чтобы поправиться, — Урашики отцепил его от себя. — Жди здесь, малец. Он усмехнулся, когда тот исчез в черноте портала. Куда ж ему деться-то?***
Когда на следующий день Ооцуцуки притащил ему чашу с неугасимым пламенем и долго распинался о том, что это за реликвия, Боруто пропустил всё мимо ушей. Он грелся, протянув руки к самому огню и не боясь обжечься. — Эй! — на колени ему упал сосуд с водой. — Ты там что, заснул? Он посмотрел в глаза Урашики и сказал от чистого сердца: — Спасибо. — Ха! Глядите-ка, уже и исправляться начал. А это твоя еда на сегодня, — рядом упал заполненный доверху пакет из супермаркета. — Не повезло одному бедолаге, но зато ты не помрёшь с голода. До завтра, малец. Муки совести от того, что он натравил Ооцуцуки на невинных людей, стихли, когда он заглянул в пакет и увидел нормальную еду. Больше никакой плохо прожаренной рыбы.***
Ежедневное питание и сон у очага тепла придали ему сил. А частые визиты Урашики отвлекали от мрачных мыслей. Тот развлекался, принося самую разнообразную еду и наблюдая за его реакцией. Боруто простил ему все гадкие слова и рукоприкладство, когда в один прекрасный день пришелец раздобыл для него целый пакет бургеров. На вопросы о том, что происходит в мире, тот отвечал, подробно расписывая, как он выслеживал очередного хвостатого зверя, а «Момо-чан» расправлялся с ним. После потери всех Каге шиноби создали Альянс и активно пытались противодействовать Ооцуцуки. Это зародило в нём веру в то, что пришельцев остановят. И с мамой, Химавари и его друзьями всё будет в порядке. Ведь когда все Деревни объединились в прошлом, мир был спасён, а ужасная война окончена. По своей глупости он потерял Хирамекарей. Урашики заявился во время одной из пробных тренировок и забрал реликвию Деревни Скрытого Тумана, сказав, что он ещё не дорос до такой игрушки. Прикоснуться же к мечу учителя он себе не позволил, справедливо считая себя недостойным этого оружия. Пару дней назад Ооцуцуки приволок большую деревянную бадью и заставил его помыться. Только тогда Боруто заметил, что его яркие волосы потеряли свой цвет, став седыми. Одежда отца исчезла, когда он закончил, а вместо неё на земле лежала белая мешковатая роба. Урашики рассмеялся на его требование вернуть куртку и сказал, что выбросил её в море. Теперь у него осталась только повязка шиноби Листа, которую он получил от учителя. Боруто снял её сразу же после похорон Каге, поскольку не имел никакого права носить этот символ. Он настолько привык к своему надсмотрщику, что его появление в компании с Момошики стало для него подобно грому среди ясного неба. Монстр, разрушивший его жизнь, вернулся в своём первоначальном облике, но даже в таком виде, вызывая ужас от одного присутствия рядом. — Вот видите, малец в полном порядке, Момошики-сэмпай, — заискивающий голос Урашики мерзко звучал. Когда они были вдвоём, он всегда отзывался о соклановце с сарказмом. — Накормлен, согрет и вымыт. А вы знаете, как сложно содержать такое примитивное создание? Ему нужно питаться каждый день! Я так усердно работал, чтобы он не умер от голода! — Помолчи, – тот посмотрел на него, злобно сощурившись. — Твой болтливый рот утомляет. — Хорошо-хорошо! Я буду нем как рыба! — когда Момошики отвернулся от него, мужчина закатил глаза и скорчил рожу. Враг приближался, но Боруто не мог даже пошевелиться, онемев от страха и боли. Воспоминания об убийстве отца и всех остальных вернулись в ужасающих подробностях. — Ну привет, дитя, — Момошики склонился к нему и прикоснулся к волосам. — Ты выглядишь иначе. Но это даже неплохо. Тебе идёт. Сердце выскакивало из груди, а на глаза навернулись слёзы. Смерть снова смотрела ему в лицо и говорила с ним мягким тоном. — Не бойся. Я всегда держу своё слово. Будь паинькой, и судьба вознаградит тебя. — Вы сделаете это сейчас, Момошики-сэмпай? — Урашики говорил шёпотом со странным выражением лица. — Я… я буду беречь его как зеницу ока, обещаю. — О чём ты? — монстр обернулся к нему, и Боруто вздрогнул от дурного предчувствия. — Ну, вы же остались один, сэмпай. Киншики… — он запнулся под его взглядом. — Вы ведь оставили мальца для того, чтобы сделать своим сосудом, верно? — Хо? — Момошики улыбался, подходя к нему ближе, но Боруто мог поклясться — внутри он кипел от гнева. — Так ты решил, что я скормлю себя саженцу и оставлю свой сосуд тебе на попечение? Какая удивительная наивность. Впрочем, от тебя это ожидаемо. — Сэ-сэмпай, вы меня пугаете… — мужчина боязливо попятился. — Это не согласовано с кланом. Мы с вами даже не назначены в пару! — Мне не нужно разрешение клана, чтобы использовать в жертву такого, как ты. — При всём уважении, Момошики-сэмпай, я не согласен на это, — из голоса Урашики исчезло притворство, и он выставил удочку из алой чакры перед собой. Его глаза сверкнули риннеганами. — Вы заплатите за своё самодурство, если продолжите угрожать мне. Тот рассмеялся, а потом случилось что-то странное. Сперва ему показалось, что Урашики парализовало какой-то техникой, но потом он понял, что само время застыло. Боруто мог лишь беспомощно наблюдать, как Момошики вырвал глаза у соклановца. Сжав их в руках, он глянул прямо на него и усмехнулся. — Я не ошибся. Ты унаследовал силу Ооцуцуки. Замечательно. Что в этом было замечательного, Боруто не понял. Монстр сожрал глазные яблоки и время запустилось вновь вместе с диким криком Урашики. — Что скажешь теперь, кохай? — от издевательского тона ему стало дурно. Момошики был бессердечным ублюдком даже со своими сородичами. — Только не падай в моих глазах ещё ниже, моля о пощаде. — Нет! — мужчина слепо отшатнулся от него. — Я не могу умереть сейчас! Я не оставил кармы! Позади открылся портал, но ему не позволили сбежать. Монстр обвил его шею кнутом из алой чакры и притянул к себе. — Не дёргайся. Всё закончится быстро. — Нет! Момошики, прошу! Дайте!.. — голос Урашики истерично сорвался. — Позвольте мне сделать сосуд из мальчишки, раз он вам не нужен! Я не хочу умирать! — Замолкни, тупица. Перед ними возник портал, и Ооцуцуки исчезли. Боруто осознал, что по его щекам текли слёзы. Он ещё долго проплакал из-за жалости к Урашики, хоть тот и был одним из врагов.***
Время тянулось в мучительном ожидании возвращения Момошики. Чего бы пришелец не хотел от него, это точно не было чем-то нормальным. Хорошо ещё, что он додумался сделать небольшой запас из нескоропортящихся продуктов и припрятал немного воды. Прошло три дня тех пор, как монстр утащил своего товарища, и Боруто не сомневался в том, что тот уже мёртв. Ему было одиноко без компании этого неприятного, но в то же время очень весёлого мужчины, который был его единственным источником информации о происходящем в мире. Пространство перед ним закрутилось в чёрную спираль, и из портала вышел его кошмар во плоти. — И снова здравствуй, человеческое дитя. — Привет, ублюдок, — за прошедшие дни страх притупился. В конце концов, смирение с новой реальностью настигло его ещё до того, как Урашики додумался побеспокоиться о здоровье пленника. — Как ощущения после убийства очередного сородича? — Следи за своим языком, — тот оскалился. — Иначе я его укорочу. Боруто зло посмотрел на него в ответ. — Твой обед, — Ооцуцуки достал из рукава за уши живого кролика и протянул ему. Он аккуратно взял серый дрожащий комочек. Сердце маленького существа бешено колотилось. Рядом упал сосуд с водой, и враг оставил его одного.***
Боруто не ожидал того, что Момошики вернётся на следующий день. Увидев кролика в его руках, тот недовольно скривился и отбросил сумку, с которой пришёл в сторону. — Что такое? Ты вздумал помереть здесь от голода, щенок? Он отшатнулся от него и прижал зверька к себе. — Нет! Я просто не хочу убивать его. Он мой друг. — Хо? Это ещё что за новости? — монстр протянул к нему руку, и Боруто пришлось ударить по ней. — Оставь его в покое! — Ты смеешь перечить богу? — Момошики злорадно оскалился. — Я преподам тебе урок послушания. Он притянул кролика своим риннеганом на правой ладони. — Нет! Не трогай!.. — ощущение собственной беспомощности перекрыл ужас. Монстр сломал зверьку шею на его глазах. Он закрыл лицо руками и заплакал. Смерть невинного существа стала настоящим ударом. — Дурачок, — его погладили по голове. — Я позабочусь о тебе. Сквозь слёзы Боруто онемело наблюдал, как Ооцуцуки, достав откуда-то короткий нож, деловито освежёвывал тушку, закатав рукава своей робы. А потом, отлучившись буквально на пару минут, вернулся со специями и прочим. Нанизывая мясо на шампур, ублюдок выглядел так, словно занимался кулинарией на досуге. Урашики никогда так не утруждался ради него, предпочитая приносить уже готовое. — Ешь, — он потеряно смотрел на Момошики, протягивающего ему тарелку. — Или мне покормить тебя с рук? Боруто молча взял её и заставил себя проглотить кусочек. Было очень вкусно, но по его щекам снова потекли горькие слёзы. Он почувствовал себя настоящим ничтожеством, пресмыкающимся перед врагом. Его стошнило от отвращения к себе. — Тупица! Ты продолжаешь гнуть свою линию?! Он не ответил, неподвижно замерев на месте. В волосы зарылась рука и дёрнула голову вверх. Встретившись взглядом с бьякуганом своего мучителя, он вдруг вспомнил о маме и заплакал ещё сильнее. Она и Хима, должно быть, считали его погибшим вместе с папой. И лучше бы так и случилось. — Зачем я тебе нужен? — он не узнал свой голос. — Почему ты просто не даёшь мне умереть? Момошики озадачено нахмурился, будто и сам только что задумался над этим вопросом. Белые руки обхватили его лицо и вытерли слёзы. — Пожалуй, я был обязан взять на себя ответственность после того, как сломал твою судьбу, дитя… От его ласкового тона Боруто передёрнуло. «Сломал судьбу» — это слишком мягко сказано. Монстр разрушил его жизнь и отнял свободу. — Ты унаследовал гены Кагуи, а значит, тебя ждёт особое предназначение. Считай себя избранником бога и будь благодарен за мою доброту. Он ничегошеньки не понял из этого объяснения, кроме того, что Ооцуцуки оставил его в живых по своим собственным мотивам. — А теперь порадуй меня… Ублюдок и правда решил покормить его с рук! Боруто открыл рот, чтобы возмутиться, но тот бесцеремонно запихнул ему кусок мяса внутрь. — Вот умница, — приговаривания сделали только хуже. Его кормили как капризного ребёнка. — Ещё кусочек. Ему пришлось быстро пережёвывать еду, чтобы не подавиться. Момошики продолжил насильно кормить его, даже когда он сказал, что уже сыт. Заставив съесть всё до последнего кусочка, тот довольно оскалился и погладил его по голове. — Вот видишь. Не так трудно быть хорошим мальчиком, правда? Будь милым и послушным впредь. А взамен я буду заботиться о тебе, моё голубоглазое дитя. — У меня есть имя вообще-то. Я — Боруто, — слышать из уст ублюдка «моё» в отношении себя было невыносимо. Это подчёркивало его положение ручной зверушки. — Какое дурацкое имечко. Я дам тебе новое, — Ооцуцуки резко поднялся, а потом бросил ему на колени сумку, которую принёс. — До завтра, щенок. Враг наконец-то оставил его в покое. Сумка оказалась заполнена сладкими персиками.***
В отличие от Урашики, Момошики приносил ему исключительно натуральную пищу: мясо, фрукты и овощи. В хорошем расположении духа оставаясь и готовя для него своими руками. Боруто всё сильнее презирал себя. Но попытка бунта против своего положения с объявлением голодовки пресеклась настолько жёстко, что у него пропала воля к сопротивлению. С каждым днём он чувствовал в себе растущее опустошение. Со смерти отца, других Каге и учителя прошло уже три месяца, и ему всё больше хотелось умереть вместе с ними в тот же день. Когда монстр не пришёл в один день и на следующий, у него зародилась крохотная надежда. Если Альянс смог справиться с Момошики, то он никогда не вернётся к нему. И тогда Боруто сгинет в этом далёком и мёртвом мире с верой в лучшее. Но надежда растаяла на рассвете, когда он грелся у очага и с тоской вспоминал о доме. Ооцуцуки вышел из портала в растрёпанном виде: с порванными рукавами робы и распущенными волосами. Он выглядел крайне раздражённым, и Боруто не решился заговорить первым. — Вставай. Поднявшись, он посмотрел на Момошики, который тут же схватил его за руку. — Ты пойдёшь со мной. Здесь больше небезопасно. Вопросы вертелись на языке, но он снова решил подождать. Они остановились перед порталом. — Закрой глаза и не открывай, пока я не разрешу. Понятно? — А что случится, если я случайно открою глаза? — Тогда ты заснёшь вечным сном и не проснёшься. Сладкая смерть для слабых примитивных созданий. Но ты ведь совсем не слабый, верно, Боруто? Он вздрогнул. Ответа на этот вопрос у него теперь не было. Он покорно закрыл глаза и пошёл вместе с монстром. Когда они вышли из портала, тот подхватил его на руки. Момошики парил по воздуху. Искушение открыть глаза и прекратить кошмар, в который обернулась его жизнь, было велико, но Боруто держался за мысль об отце. Он никогда бы так не поступил. Убежать от реальности означало стать настоящим трусом. — Можешь открыть глаза. Но будь осторожен и не смотри на небо. Это единственная безопасная тень сейчас. Они оказались на вершине высокого безветвенного древа. В тени листов возвышающегося над ними огромного закрытого бутона. Внизу простиралось поле битвы: неровная вздыбленная земля, вырванные с корнем деревья, нагромождённые валы камней. Всё было опутано гигантскими белыми корнями, с которых свисали закрытые коконы. Это очень напоминало пейзаж мёртвого мира, в котором он был заключён, как в темнице. — Не выходи из тени и сиди тихо. Скоро всё закончится. Момошики оставил его на краю огромного листа и спустился на землю. Боруто вдруг понял, что тот был напряжён, будто ожидал чего-то или кого-то. Впервые он пожалел, что всегда пропускал мимо ушей подробную историю Четвёртой Мировой Войны Шиноби. Кажется, там был эпизод с гигантским древом и развернувшейся бойней вокруг него. А также техникой вечного сна, которой подверглись все жители планеты. Как же он ошибался раньше, считая, что ужасы прошлого никогда не повторятся в их мирное время… На горизонте показалась небольшая группа людей, и он воспрял духом. Но когда те приблизились, Боруто понял, что они не шиноби. Ни на одном из них не было повязки или знака отличия одной из Великих Деревень. Их лидер, мужчина, похожий на монаха, вышел к Момошики. До него донёсся громкий смех ублюдка. Что бы они не обсуждали, переговоры были обречены на провал. Незнакомец, а следом и его спутники, как по команде бросились в атаку на Ооцуцуки. Боруто сжал кулаки. Если у них получится, то мир будет спасён, а он станет свободен. Глаза защипали слёзы. Ему нестерпимо хотелось увидеться вновь с мамой и Химавари. Самым опасным противником для врага был лидер, по телу которого расползлись чёрные полосы. Момошики сторонился его, бросаясь от одного смельчака к другому. А когда возможность столкновения стремительно приблизилась, то исчез в паровой завесе. Боруто нервно сглотнул. Это напомнило ему о роковом преображении Ооцуцуки после того, как тот съел своего товарища. И он не ошибся. Монстр действительно вернулся в своём ужасающем облике и сразу же накинулся на светловолосую девушку, стоящую рядом. Быстро расправившись с ней, он переключился на мужчину в маске. Дела принимали скверный оборот. Монах вдруг тоже окутался белой завесой, а когда она рассеялась, Боруто сдавленно охнул. Из пара показался бледнокожий высокий мужчина с рогом на голове. Очередной Ооцуцуки! Он отполз от края под предвершие огромного листа. Отчаяние нахлынуло на него вместе со жгучими слезами. Кто бы не победил в этой битве, они проиграют. Альянс не справился. Он закрыл глаза, вслушиваясь в звуки происходящей внизу битвы. Сердце заболело от тянущей пустоты внутри. Через живую плоть ужасного древа он ощутил это — мир умирал, перенося последние мгновения своего существования. Те, кто пришли по душу Момошики, были вовсе не спасителями, а стервятниками, желающими урвать могущество за чужой счёт. Плод чакры, за которым Ооцуцуки прибыли на их планету, почти полностью созрел. Спустя некоторое время наступила полная тишина, но Боруто не стал открывать глаза. Ему не хотелось знать, кто из рогатых ублюдков одержал верх. Для него всё было кончено, ведь эра шиноби подошла к концу. Воля Огня стремительно угасала, а он был не способен её сберечь. Он больше не шиноби и никогда им не станет. Повязка учителя, которую он прятал под одеждой, теперь стала горьким напоминанием о его глупых мечтах. Рядом раздался шорох, и предчувствие опасности заставило его отклониться в сторону. Боруто изумлённо разглядывал нападавшего. Парень немного старше его самого пытался ударить его лезвием, врастающим в руку. Они встретились глазами, и в сером волчьем взгляде он узнал собственное отчаяние и злость. — Постой! — он выставил пустые руки вперёд, желая продемонстрировать мирные намерения. — Я не желаю тебе вреда! Давай поговорим!.. — Мне не о чем разговаривать с одним из бледнокожих уродов, — голос незнакомого парня звенел от ярости. — Хочешь жить — свали с моего пути. Он приоткрыл рот от удивления. Неужели с поседевшими волосами он стал похож на Ооцуцуки? — Я не один из них! Я — человек! — Да ну? Мне наплевать. Ты мой враг, раз охраняешь этот чёртов плод, — он снова занёс руку-лезвие для удара. — Стой! — Боруто удалось увернуться, но он едва не пересёк спасительную тень. Заснуть вечным сном уже не казалось заманчивой перспективой. — Ничего я не охраняю, усёк?! Меня похитил тот рогатый урод Момошики и оставил здесь, чтобы я не попал под технику! — Так я тебе и поверил, ублюдок! У него невольно выступили слёзы. Первый же человек, с которым он столкнулся после кошмарного заточения, не верил ему и принимал за приспешника врага. Уклоняться на ограниченном пространстве безоружным было совершенно неудобно, а использовать техники на огромном листе чревато вероятностью сорваться и упасть. Жизнь в плену совсем не пошла на пользу его рефлексам. Он не успел среагировать на очередную атаку, и резкая боль обожгла правый глаз. Боруто застыл на месте и тихо заплакал от боли и горькой обиды. Если ему суждено умереть именно сейчас, то пусть так и будет. — Если это правда… — ненормальный пацан замер с занесённой для удара рукой. — То зачем ты нужен тому уроду? — Я не знаю… — кровь и слёзы стекали по его лицу. — Он только и делает, что издевается надо мной и называет это «заботой». В серых глазах отразилось какое-то осознание и понимание. — Очаровательно, — они вздрогнули от неожиданности. — Стоило оставить тебя одного ненадолго, как ты уже нашёл себе нового «друга». Монстр в мгновение ока оказался рядом и схватил парня за горло. — Понятно. Незавершённый сосуд Ишшики. Как удачно, что ты оказался здесь. — Не надо! — дурное предчувствие сдавило грудь. — Пожалуйста! Не убивай его! — Он испортил твоё лицо, тупица! — тот опустил на него взгляд и зло сощурился. Звук хрустнувшей шеи что-то сломал в нём. Боруто бросился на монстра с отчаянным криком, но его отшвырнули, словно незначительную помеху. Тело незнакомого парня полетело вниз. Из закрутившегося рядом портала появился второй Ооцуцуки и с яростью набросился на рассмеявшегося Момошики. Они кружили вокруг плода на сумасшедшей скорости, а затем исчезли в черноте очередного портала. Боруто задыхался. Душевная боль разрывала его на части. Ему больше не хотелось оставаться в жестокой реальности. Он переполз на соседний, открытый пронизывающим лучам лист и посмотрел наверх.***
Вскоре после победы над Ишшики и исчезновения кармы Каваки в Конохе произошла настоящая революция. Союз гениального ума бывшего учёного Кары Амадо и неуёмной энергии главы Института Изучения Передовых Технологий Катаске превратили Деревню Скрытого Листа в мировой центр технологического прогресса. Шиноби из других стран прибывали к ним на обучение. Во главе с Седьмым Хокаге был создан новый нерушимый Альянс, задачей которого была подготовка к войне с кланом Ооцуцуки. Технологии дополнили Волю Огня, не заменяя её собой. Тренировки с новыми инструментами постоянно совершенствовали искусство шиноби. Под командованием Сарады их седьмая команда была одной из лучших. Отец, не скрываясь, гордился им, и это делало его самым счастливым на свете. Сегодняшний день был светлым и немножко печальным одновременно: их команда расставалась на время, чтобы стать намного сильнее. Вместе с дядей Саске он отправлялся в долгое тренировочное странствие. Мицуки возвращался домой, чтобы помогать своему родителю в исследованиях. Сарада под началом Цунаде присоединилась к международному отряду ниндзя-медиков. А Каваки оставался в Конохе, чтобы учиться у Седьмого. — Когда мы встретимся вновь, то сокрушим этих уродов раз и навсегда, — серые глаза смотрели на него с непоколебимой верой. Он искренне улыбнулся в ответ и протянул кулак чтобы скрепить обещание, но не успел это сделать. Рядом раздался громкий злорадный хохот. У входа в Коноху стоял тот, кто давно должен быть мёртв — Ооцуцуки Момошики! — Какая скука. Ты ужасно предсказуем в своих желаниях… — враг исчез и появился за его спиной. — Пора бы тебе проснуться, щенок. Каваки, друзья и дядя Саске растворились в туманной дымке. Весь окружающий мир поплыл рябью, а затем перед его помутившимся взглядом возникло оскалившееся лицо. С полностью почерневшей кожей и алым риннеганом с чёрными томое во лбу Момошики стал выглядеть ещё чудовищнее, чем прежде. Боруто лежал у него на коленях в тени огромных распустившихся листьев. Осознание ударило в самое сердце: монстр разбудил его от прекрасного, но лживого сна. В кошмарной реальности друзей не было рядом. Он по-прежнему был в плену у убийцы. — Глупец, ты мог умереть, если б я опоздал… — Отпусти! — он заплакал от бессилия. — Ты отнял у меня всё! Хватит! Просто убей меня, наконец… — Ну и ну. Ты так расстроился из-за того мальчишки? — ублюдок прижал его к себе в объятии. — Забудь о нём. Он всё равно был обречён исчезнуть без следа. Срок жизни сосуда недолог. В конечном итоге Ишшики забрал бы его тело. Ему не хотелось слышать никаких оправданий. Боль в правом глазу снова вернулась, но плакал он не от неё, а от охватившего сердце горя. Ему больше не суждено увидеть свою семью и друзей. Он потерял всё. Слепящий свет неожиданно померк. Глубокая ночь наступила в одно мгновение. — Ну вот и всё, — его потянули за руку, как маленького ребёнка. — Идём, дитя. Огромные листья раскрылись в бутон цветка, посреди которого ярко сиял большой, размером почти как арбуз, плод чакры. Момошики отпустил его запястье и с восторгом потянулся к нему. Только сейчас Боруто заметил, что тот был ранен. Волосы сзади полностью пропитались кровью, а всё чёрное тело покрывали незаживающие царапины и раны. Однорогий Ооцуцуки хорошо потрепал его, но так и не смог одолеть. Возможно, как и Урашики, попавшись в ловушку времени, которым мог управлять этот монстр. Сорвав плод, Момошики зачарованно застыл, держа его в руках. Чёрная кожа стала светлеть, а затем и сам он вернулся к привычному облику, став меньше и более человечнее на вид. — Так прекрасен… Боруто отвернулся. Видеть довольного ублюдка было тошно. Сзади раздались противные чавкающие звуки. Конечно же, тот не собирался сдерживаться. Он посмотрел вниз и задумался. Если он спрыгнет, то, может, Ооцуцуки не успеет отреагировать?.. В его плечо вцепилась рука. Боруто вздрогнул. Он же не сказал свои мысли вслух, правда? — Дитя… — Момошики развернул его к себе и протянул небольшую дольку. — Ешь. — За-зачем это? — он не понимал, почему монстр решил вдруг поделиться с ним столь желанным плодом чакры. — Вся жизнь, когда-либо жившая и умиравшая в этом мире, сейчас находится в нём. Разве тебе не хочется воссоединиться вновь со своей семьёй и друзьями? — он склонил голову вбок. — К тому же это стало возможно благодаря жертве Урашики. Воздай же ему должное. Ешь. — Я не хочу. — Хо? — ублюдок улыбнулся. — Так ты оставишь всю силу своей планеты мне? Разозлившись, он выхватил кусок плода у Ооцуцуки и, быстро прожевав, замер в изумлении. Вкус был не похож ни на что из попробованного им за всю жизнь. Его словно наполнили чистой силой. Он растерянно взглянул на Момошики, и тот, усмехнувшись, дал ему ещё кусочек. К невероятной силе добавилось и чувство родной чакры. Мама и Химавари, друзья и жители Конохи… Боруто ощутил их энергию внутри проклятого плода, и слёзы опять потекли по его лицу. — Что за скорбный вид? Только не говори, что тебе не понравился вкус. Он быстро проглотил третий кусок, схватив его губами с ладони врага, и снова почувствовал знакомую чакру. — Эй! Я не разрешал тебе брать ещё, щенок! — Что ты сделал с Урашики? — почему-то судьба мужчины, который кормил его плохо прожаренной рыбой, стала ему небезразлична. Или ему банально захотелось отвлечься от произошедшего кошмара. — Хех! А разве ты не догадываешься? — Момошики откусил от плода большой кусок и насмешливо сощурился. — Ты говорил о жертве, но почему он должен был умереть? — Боруто вытер слёзы и кровь с лица рукавом. Боль в правой глазнице утихла после того, как он вкусил плод чакры, но шрам так и остался на лице клеймом его слабости. На теле же рогатого ублюдка раны полностью затянулись без следа. — Чтобы взрастить Божественное Древо на планете, саженцу-Десятихвостому необходимо скормить живого Ооцуцуки. И Урашики отлично справился с этим, — он издевательски рассмеялся. — Впрочем, если б Ишшики вылез пораньше из своей дыры, я бы серьёзно задумался над тем, кто из них достойнее подходит на роль жертвы. — Так Урашики… — Боруто перевёл взгляд на плод чакры и представил его последние мгновения жизни. Быть сожранным чудовищем — жестокая участь, даже если тот тоже был монстром. — Скучаешь по этому недоумку? — Момошики недовольно нахмурился. Боруто задумчиво посмотрел на него. Конечно, ему было немного жаль вечно весёлого и болтливого пришельца, хоть у того и были садистские замашки. Но что хочет услышать от него его убийца? — Нет, — он фыркнул. — Мне хватит и одного бессердечного ублюдка. Его слова оценили. Ооцуцуки протянул ему ещё одну дольку и Боруто без раздумий принял её. В груди расцвела ненормальная радость, и он почувствовал себя настоящим мерзавцем. Все жители Земли погибли из-за этого ужасного древа, а он с наслаждением ел проклятый фрукт с рук их убийцы. — Пожалуй, тебе достаточно, — слова донеслись до него, как из-под толщи воды. Боруто провалился во тьму.***
— Борушики… — его лба коснулись в нежном поцелуе чьи-то губы. — С возвращением, мой драгоценный. Память возвращалась к нему урывками. «Борушики»… Это имя он получил на следующий день после своего грехопадения. В тот чёрный день, когда он вкусил плод чакры вместе с монстром, его судьба определилась навсегда. Отринув человеческую природу своим поступком, он превратился в одного из ненавистных Ооцуцуки. И поначалу бессмысленно пытался отрицать это, сломав свой первый рог над правым глазом. Момошики стал его старшим родичем и господином, как утверждал он сам, но Боруто всегда чувствовал себя лишь памятным трофеем. И когда тот бросил его в пасть Десятихвостому, то не ощутил ни разочарования, ни боли предательства, приветствовав смерть как освобождение. Но он не ожидал, что спасительная тьма окажется лишь коротким сном без сновидений. — Почему я жив? — Глупенький, разве ты забыл о моём подарке? — Момошики ласково улыбнулся ему. Подарок… Он тряхнул головой. Кажется, так ублюдок назвал того парня, что был заточён в измерении вечной зимы Кагуи. Альбинос смотрел на них с трепетом и ненавистью одновременно, но не мог сказать и слова из-за техники, приковавшей его к стене заброшенного храма. Момошики показал ему маленькую белую метку на ладони и назвал пустышкой, которую парню дал Ишшики. А потом потребовал от него сделать такую же, но лучше. У него совсем не получалось, но из-за настойчивости его названого родича он всё-таки оставил свою карму на теле пленника. Тогда Боруто совершенно не понял для чего она. Теперь же он увидел истину, как отражение в зеркале. Монстр рядом с ним был ещё уродливее, чем ему казалось. Из-за личной неприязни он убил Урашики, не дав ему даже и шанса на возрождение. А из него сделал замену Киншики, которого тоже сожрал, не моргнув и глазом. — Хватит смотреть на меня зверем, — Момошики спихнул его со своих коленей и поднялся. — Я обо всём предупреждал тебя. Такова твоя роль. Ты должен подчиняться мне, как старшему, дитя Кагуи. Ах да! Его далёкая много-раз-пра-бабка Кагуя. Ублюдок так часто упоминал её и склонял как предательницу клана, что Боруто серьёзно начал подозревать его в неразделённой любви. Об упрямом характере Кагуи и том, что он весь в неё, Момошики разорялся всякий раз, когда он доводил его. Он оглянулся. Пейзаж вокруг больше не напоминал цветущую планету, на которую они прибыли с саженцем. Слепящий свет заливал пустошь, а над ними возвышалось Божественное Древо. — Тебе очень повезло. Успел вернуться как раз к сбору урожая. Боруто вопросительно посмотрел на него. — Обычно первое возрождение занимает много времени. Но ты удивил меня. Я пришёл убедиться, что с сосудом всё в порядке, а оказалось, что распаковка кармы почти завершена. Ты воистину унаследовал силу Кагуи. Ей была уготована роль жертвы в паре с Ишшики, и она великолепно справлялась с ней. — Да уж. Не удивительно, что в итоге она пошла против вашего клана, сэмпай. — Нашего клана, — он недовольно скуксился. — Нравится тебе это или нет, но ты его часть. И перестань называть меня сэмпаем. Для тебя я — господин Момошики, понятно? Идём. Они воспарили к созревшему плоду. По какому-то внутреннему наитию он опустился на колени перед Момошики, и тот снова любезно разделил с ним трапезу.***
— Борушики, не вертись, — монстр руками разглаживал его одежду. Боруто смотрел на него сверху вниз с растущим раздражением. — Ты уже сдунул с меня все пылинки, сэмпай. Момошики поднял на него злой предупреждающий взгляд. — Не вздумай называть меня перед кланом как-то иначе, чем своим господином. Тебе ясно, щенок?! — Как скажешь… мой господин. На щеках старшего вспыхнул лёгкий румянец. Это уже не первая такая реакция. Отчего-то, чем взрослее он становился, тем чаще Момошики одаривал его этими странными взглядами. — Ни с кем не разговаривай, пока я не разрешу. И не смей непочтительно смотреть на кого-либо, — он коснулся его обломанного правого рога. — Если кто-нибудь спросит, не упоминай, что это уродство — твоих рук дело. И самое главное, Борушики… — проведя пальцем по его закрытому глазу и шраму, он продолжил: — Не показывай свой Чистый Глаз. Это заинтересует слишком многих. И многие сочтут, что такой юнец не достоин обладать этой силой. — А разве господин Момошики не защитит меня от… — он ударил его по губам и сжал челюсть в грубой хватке. — Если старейшины клана решат, что я не справляюсь с твоим воспитанием, то тебя определят в пару к кому-то другому. Никто не будет добр к тебе так, как я. Запомни это, щенок! Боруто понимающе кивнул головой. Менять этого ублюдка на незнакомца не в его интересах. — Не переживай, сэмпай. Я буду самым преданным пёсиком для тебя.***
Боруто сжал в руках повязку учителя. Как бы он хотел найти в себе хоть крупицу его силы воли и решимости следовать своему пути до конца! Но он давно уже не шиноби, и теперь у него нет пути… Только цель, достижение которой всё ещё за горизонтом его возможностей. Чёртов Момошики! Смирившись со своей ролью жертвы, он довольствовался крошками с его стола, оставив попытки открытого сопротивления в далёком прошлом. Но вчера монстр забрал его невинность, сказав, что он уже достаточно вырос. И Боруто ничего не сделал, чтобы остановить это, поддавшись чужой настойчивости и собственному любопытству. Однако, возможно, он ещё сможет обернуть эту глупость себе на пользу… — Борушики? Быстро спрятав повязку шиноби, он обернулся на ненавистный голос. Пришло время прощупать почву. — Я проснулся, а тебя нет… — его лица коснулись нежные руки. — Почему ты бросил меня? — А зачем мне оставаться? Ты получил, что хотел. — Хватит вести себя как маленькая принцесса, — Момошики попытался поцеловать его, но он успел отстраниться. — Ну что не так? — Я не хочу этого, вот что! Но тебе наплевать, как и всегда. Перестань изображать любовь ко мне, ублюдок! — Хо? Что я слышу? — тот зло сощурился. — Неблагодарный щенок! Я сохранил твою жизнь и возвысил, сделав Ооцуцуки и моим партнёром. И так ты отвечаешь на мою доброту? — Доброту? Ха! — он обвиняюще ткнул в его сторону пальцем. — Монстр, убивший отца на моих глазах! Ты отнял у меня всё и даже имя! — Всё ещё цепляешься за прошлую жизнь? Это так глупо, Борушики. — Я — Узумаки Боруто! — закрыв лицо руками, он выдавил из себя слёзы. — Оставь меня в покое! Конечно же, тот никуда не ушёл. Прижавшись к нему со спины, Момошики обнял его. — Ты — последнее дитя Кагуи. А теперь и моё дитя. Разве ты не видишь, что я забочусь о тебе, Борушики? — Не трогай меня! Я не хочу… — рука предупредительно сжала его горло, но он продолжил. — Не хочу спать с тобой. — Тебе не понравилось? — горячий шёпот раздался за плечом. — Мне так не показалось, мой милый мальчик. Ты созрел для меня, даже не отрицай. — Ещё одно слово об этом, и я никогда тебя не прощу! — Ха! Это что, угроза? — Ты слишком сильно давишь, сэмпай, — он мягко прикоснулся к его щеке. — Пожалуйста, отпусти. — Ну хорошо, — от него отстранились, и Боруто оглянулся, не веря в то, что видит. Момошики выглядел раздосадованным и расстроенным одновременно. Заботливо вытерев его слёзы, он отвернулся от него. — Мы могли бы неплохо проводить время вместе, но раз ты настаиваешь, пусть будет так. Если вдруг передумаешь, дай мне знать. Боруто спрятал улыбку за высоким воротником.***
— Борушики! Он зашипел от впившихся в его кожу ногтей. Ублюдок снова расцарапал ему всю спину на пике страсти. Боруто ускорил темп, вколачиваясь в податливое после оргазма тело. Момошики просто раскинулся под ним, блаженно закатив глаза. Наконец он тоже достиг разрядки и излился внутрь расслабившегося старшего. Обычно тот быстро спохватывался и прогонял его почти сразу же после того, как кончал себе на живот. Но сегодня с ним явно было что-то не то. Боруто ощутил зародившееся искушение, смотря на оглушённого удовольствием монстра под собой. Но если он сделает это сейчас, то не получит никакой пользы для себя. Это практически как упустить желанный кусочек плода чакры. Но здесь ставки будут повыше. Перед ним лежал целый пир из невероятных генов и способностей. Момошики обнял его, тихо и довольно простонав. Нет, с ним точно творится что-то странное. — Борушики, поговори со мной… — он прошептал это со странной интонацией. И каких слов он от него ждёт, интересно? — Сэмпай, ты сегодня сам не свой. Не то. Он почувствовал, как тело под ним словно окаменело. — Ты… ты в порядке? Момошики раздражённо фыркнул. — У меня сейчас внутри твоё семя. Как думаешь, мне очень приятно ощущать это? — Какой ты брюзга, сэмпай. Я же не возмущаюсь, когда ты делаешь так со мной. — Ты постоянно забываешь о своём положении, Борушики. Моё желание для тебя — закон. А ты смеешь оспаривать это раз за разом. — А разве тебе это не нравится, сэмпай? Мне кажется, только это и привлекает тебя во мне. Момошики усмехнулся и поцеловал его.***
— Борушики… — старший недовольно нахмурился. — Ты зазнаёшься. — О, правда? — он просяще поцеловал его ладонь. — Ты такой жадина, сэмпай. — Сколько можно повторять: не смей называть меня так! — тот отдёрнул руку и злобно оскалился. — Тебе хватит. — Хм? Но я так голоден… — что-что, а изображать щенячий взгляд у него получалось отлично. — Разве господин Момошики не обещал заботиться обо мне? Глупый влюблённый монстр смотрел на него, поджав губы, пока на бледной коже не выступил яркий румянец. Хмыкнув, он дал ему ещё одну часть плода и отвернулся. — Последний кусок, Борушики. Я и так позволяю тебе слишком многое за хорошенькое личико. Боруто благодарно облизал его пальцы. В правой глазнице тепло запульсировала чакра.***
— Борушики?! В конечном итоге разница в их силе и опыте не оставляла иного выбора. Да и желания открыто бросать вызов старшему Ооцуцуки он не испытывал. Боруто не шиноби, а следовать кодексу чести клана он и вовсе не собирался. Ему удалось скрыть полноценное пробуждение Чистого Глаза и овладеть им в достаточной мере. Момошики совсем не подозревал, что обнимает его на прощание в последний раз. Расчётливый удар в спину лишил его возможности сбежать. — Наконец-то ты можешь увидеть свою судьбу. Потрясённое выражение лица ублюдка стоило всех тех унижений, на которые ему пришлось пойти, чтобы убедить того в своей искренней преданности. Почуяв кровь новой жертвы, Десятихвостый взревел от нетерпения. С таким качественным удобрением Божественное Древо непременно даст отличный урожай. — Спасибо за заботу, сэмпай, — всего пару-тройку столетий назад ему хотелось окончить эту историю пафосной и длинной речью. Сейчас же он чувствовал полное равнодушие. — Стой! — по его воле путы, сдерживающие чудовище, исчезли, и оно стремительно бросилось к подношению. — Нет! Борушики! Момошики смотрелся откровенно жалко с этим неверящим и умоляющим взглядом, и даже не попытался использовать своё шиндзюцу. Которое, впрочем, было бы бесполезно против джогана. Боруто улыбнулся и сжал повязку учителя, скрытую за воротником. Зрелище было что надо.***
«…Взращённый от крови предательницы Кагуи, Ооцуцуки Борушики стал серьёзной угрозой для нашего клана. Он выслеживает сборщиков урожая поодиночке и безжалостно поглощает каждого. Среди слабых духом низкоранговых членов клана появился слух о том, что Борушики — это сам Шибай во плоти, вернувшийся покарать нас за столь долгую стагнацию. Предпринятых мер противодействия убийце оказалось недостаточно. Все отряды, посланные по его голову, оказались уничтожены. В связи с этим прошу выделить новых охотников для формирования отряда…»