Сладость

             «Она избила меня, и ее удары казались мне поцелуями.»       Света всегда была такой. Больной. Хрупкой. Каждый удар от Поцелуевой она воспринимала, как ее попытку выразить любовь. Она оправдывала ее, мол: «Даша просто не умеет по другому.»       На что Оелана и Карина лишь звали ее дурой и терпилой. И они были правы. Абсолютно правы. Света помнит день, как вытирала с губы кровь, пока в туалете Поцелуева трахала Диану.       Токарова помнит каждый ее стон, помнит, как тихонько приоткрывала дверь, а Даша с такой нежностью целовала Адаменко. Со Светой такого не было. Со Светой была страсть. Любовь до синяков.       Поцелуева никаких обещаний не давала. Но больно было все равно. Токарова в ванной била себя по груди и внутри кричала, какая же она безмозглая. Она не могла бросить ее. Казалось, что Токарова не сможет дышать без прикосновений Поцелуевой.       Без Даши она умирала от ломки, а с ней ловила передоз. Она была зависима от нее сильнее, чем от этого гребанного алкоголя. В этом вся Света. Всегда зависимая.        — Чё, опять бухаешь? — на кухне появилась Романова. Света кивнула и глотнула какую то дешманскую водку. Из горла, даже не налив в стакан. — Опять хреново? Поцелуева, да? — Блять, Маш, отъебись, — Токарова бутылку ко рту снова подносит, как Мария из рук выхватывает и сама пить начинает. — Хочешь, я ей табло начищу? — Мария морщится от вкуса напитка и обратно перед Светой ставит. Романова пальцами хрустит, показывая готовность к бою. — Не надо, тебе этого не хватило? — Светлана показала на огромный синяк подруги возле глаза. Та лишь глаза недовольно закатила. — Кстати, если я ее ударю, то даже по делу будет. А то эта кинулась на меня с Милой вместе, крыса блять, — Свете от слов Марии неприятно становится. Она хмурится и алкоголь в себя заливает. — Маш, не говори так про нее, ладно? — Романова то ли удивлённо, то ли со злостью глядит на нее. Было ясно, что она такой реакции не ожидала. — Ты че, на приколе? Она тебя отпиздила, ты ее еще защищаешь? — Вспыхнула блондинка. Она поднялась со стула, разъяренно смотря на собеседницу. Во взгляде читалось непонимание.       Токарова язык проглотила. Не стала отвечать, ведь знает, что Романова ее не поймет. Никто здесь не понимает Свету, кроме нее. Ни одна здесь не понимает их любви с Дашей. Все считают их больными, а Света молчит, вспоминая слова возлюбленной. Эти слова ее успокаивали.       «Они все нам завидуют. Не слушай их, им не понять настоящей любви.» — твердила Дарья.       Любила Токарова всем сердцем. Любила ли Поцелуева? Света не знала. Отношения с блондинкой были похожи на качели. Или на игру горячо-холодно. Даша всегда умела прижать к себе так, что все плохое забывалось. Света чувствовала с себя с ней живой. Она знала, что рано или поздно Поцелуева погубит ее. Убьет, без капли сожаления. Оставит ее пустой, безжизненной и исчезнет. Но Света все равно бежала к ней.       Она была привязана. Ужасно привязана. Словно связала себя с Дашей цепями. И все на проекте знали, что эти цепи однажды разорвутся, сделав больно только Токаровой. — Умничка моя.. — в слабоосвещенной ванной появилась Дарья. Она улыбалась, как и всегда. Токарова повернулась к ней, а блондинка приблизилась. — Не позволила меня унижать. Хвалю.       Поцелуева дышала прямо в ухо Токаровой. Света никогда не признается, но была готова обкончаться от одного шепота Дарьи. От них обеих веяло алкоголем. Ничем хорошим это не закончится. — Светуля.. Я тебя так люблю.. Никого так не любила, как тебя.. — шептала блондинка. Ее холодные руки приподняли край пижамы Светы, оголив ее живот. Она гладила его, а затем стала покрывать шею поцелуями.       Оставляла засосы, похожие на укусы вампира. Света извивалась, тихонько стонала, уже прощая ей все. В комнате становилось жарко. В трусах у Светы был потоп, а в животе завязался тугой узел. — Даш.. Поцелуй меня, пожалуйста, — возбуждённо бормотала девушка. Губы возлюбленной впились в ее. Целовала Поцелуева жадно, будто хотела высосать из Светы все силы.       Властно и требовательно Дарья водила языком по верхнему нёбу. Сильные руки девушки блуждали по ее хрупкому телу. Воздуха им обеим катастрофически не хватало, поэтому они оторвались друг от друга. Тяжело дышали. Поцелуева потянула пижаму вверх, сняв с младшей ее вовсе. Усадила Свету на раковину, облизываясь.       Младшая бюстгальтер не носила. Не считала нужным. Даша к груди небольшой припала, выцеловывая грудь, а вторую сжимая. Света голову назад запрокидывает и ей ничего не остаётся кроме того, как скулить от удовольствия. Узел завязывается все сильнее и ей кажется, что она сейчас лопнет от желания оказаться под возлюбленной.       Пижамные штаны и трусы валялись в углу, выброшенные куда подальше. Блондинка рукой ведет все ниже, разводит ноги в стороны и целует Свету. Целует нежно, наверное, впервые за столько времени. Токарова пометит этот день в календаре, как самый лучший в ее жизни. Разводит пальцами половые губы, слегка касаясь клитора.       Даша чувствует, насколько Светлана мокрая от одних прелюдий. Она невольно ухмыляется и палец один вводит. Света выгибается, позволяя себе выпустить стон. — Тише, сладкая. — блондинка ладонью рот младшей закрывает, довольно разглядывая ее.       Поцелуевой нравилось видеть Свету, такой возбуждённой, желающей только ее. Даша знала, что Света после нее никого не сможет полюбить также. Она знала и от этой мысли расплывалась в улыбке.       На бледной шее Светы уже живого места не было, но Дарью это не сильно беспокоило. Она засосы оставляла, не заботясь о последствиях. Руку со рта убирает, перекладывая на оголенное бедро. Вводит второй палец так резко, что Света чуть ли не вскрикивает, но сдерживается, кусая губу до крови. Металлический вкус был таким сладким рядом с ней.       Движения стали резкими и надрывистыми. Токарова двигалась вперед, интуитивно. Блондинка проникала все глубже и глубже, стараясь доставить как можно больше удовольствия. И получалось у нее это лучше всех. — Прости меня. — шептала Поцелуева на ухо, вбивая своими пальцами младшую чуть ли не в стену. — Я не хотела тебя бить, сладость. Больше не повторится, обещаю.       Света кивает, все сильнее закусывая губу. Она чувствует себя самой любимой и желанной девушкой в мире, и от этого она была счастлива. Ей для радости нужна была только любящая ее Дарья. Токаровой все равно было на Диану, драки и на глупых подруг, осуждающих их. Сейчас ей хорошо, а что будет завтра — не ее забота.       Старшая добавила третий палец, отчего Света сдерживаться могла с трудом. Притянув младшую ближе к себе, она унесла ее в очередной поцелуй. Такой мокрый, грязный и желанный. Токарова грудь свою сжимает, негромко простонав в ухо Поцелуевой.       В глазах Светланы все расплывалось, словно она была под чём то запрещённым. Девушка чувствует себя так хорошо, как никогда. Сбитое дыхание, смешанные чувства, эйфория — все это было похоже на сказку. Мышцы внизу живота сокращаются, отчего Света издает сжатый стон.       Она все еще дышала хрипло, согнув ноги и взглядом устремленным на свою возлюбленную. Голубоглазая подошла к раковине, начала мыть руки. Молчала и не смотрела в сторону младшей. Света не знала, что делать дальше. Что сказать, как поступить?       Мгновение назад Света чувствовала себя любимой, а сейчас Поцелуева вновь стала холодной и равнодушной. Чувство вины медленно, но неизбежно съедало Токарову. Голубоглазая руки вытирает и из комнаты выходит, как ни в чем не бывало. Токарова взглядом ее провожает, устало вздыхая.                         ***       Когда Поцелуева ее вновь ударяет, Света в голове прокручивает обещание возлюбленной. Позволяет ударять себя, никак не отвечая Даше. Она молчаливо принимает удар за ударом, обвиняя себя.       Синяки не успевали проходить, как появлялись новые. Токарова на Дарью не злилась, наоборот, все больше любила. Всегда думала, что это лучше, чем безразличие.       В их отношения ничего не менялось. Поцелуева по прежнему срывалась на младшей, а затем тащила за собой в комнату и трахала ее.       Света себе даже плакать не позволяла. Рукой по фиолетовым отметинам водила, представляя, что это делает Даша. Вытирала пальцами слезинки, ложилась в кровать и засыпала. В жизни ее все крутилось вокруг Поцелуевой, все ее мысли были о ней и даже засыпая, она во сне видела Дашу. Она болела ей, но выздоравливать не хотела.       Поцелуева ласково звала Свету только "сладкая", "сладость", никак иначе. И только после их расставания, Света узнала, что у голубоглазой аллергия на сладкое.