Вода с заваркой

      Ризли открывает банку, уже заранее зная, что в ней увидит.       Очередной чай в его коллекцию, в этот раз из Ли Юэ. Такого Ризли еще не пробовал.       — Я хотел поблагодарить тебя за помощь в деле Киары. Надеюсь, подарок соответствует твоим вкусам. — Невиллет плохо умел выражать свои чувства, хоть и очень старался. Вот и сейчас этот всегда собранный и серьезный человек растерялся и сконфуженно отвел взгляд куда-то в сторону как нашкодивший ребенок, пытаясь собраться с мыслями и сказать что-то еще. А Ризли просто смотрел на него и ждал, уж это он умел.       Судья всегда казался идеальным абсолютно во всем. Казалось, чтобы тот ни делал, все у него получалось идеально. Только вот в чаях тот был полным профаном, поэтому благодарность и заняла почти месяц. Очевидно же, что он советовался, наводил справки, просчитывал каждую мелочь, чтобы ни одной осечки не было.       Изумленное лицо начальника тюрьмы стоило любых стараний. Его глаза расширились и засияли детским непосредственным любопытством, и мужчина по-собачьи принюхался, чтобы вечная застоялая сырость не заглушила запах из банки. В нос ударила сладко-пряная смесь сахарков и заоблачных перчиков. Он даже предположить не мог, что кто-то додумается смешать такие разные и совершенно не сочетаемые вещи. Небось и дорогой еще, зараза… И где только Невиллет откопал такое?       Парень держит баночку бережно как самое дорогое сокровище и немного смущенно улыбается:       — Спасибо, конечно, но не стоило так себя утруждать. Я бы просто так помог, ты же знаешь.       Судья прекрасно знал, что герцог помог бы и без всяких расшаркиваний и просьб, даже просить не пришлось бы. Тот бы сам побежал искать преступника впереди толпы, да только вот правила приличия все равно требовали выразить благодарность, а правилам Невиллет следовал безукоризненно.       — Честно, даже тратить его жалко, дорогой ведь…       — Не дороже, чем наши с тобой чаепития, — успокоил Невиллет и так тепло улыбнулся, что сердце Ризли невольно пропустило удар.       Герцог уже давно вскипятил воду и даже чутка отмыл от застарелого бурого налета старую сколотую кружку. Пусть и неидеально, но он старался, так же как и судья.       Видят архонты, они оба очень сильно старались.       — Тогда я его и заварю, хочу попробовать эту ядреную смесь, — улыбка Ризли стала еще шире, когда он залил все водой. — Тебе как обычно, воду с заваркой?       Невиллет ничуть не обиделся на шутку и вновь едва заметно улыбнулся, тепло и искренне.       — Воду с заваркой. И один сахар, если можно.       Герцог уже наизусть знал предпочтения верховного судьи, поэтому про сахар можно было и не говорить. В целом, Ризли был щепетилен только к трем вещам: работа, готовка и чай. Вот и сейчас он ловко разлил напиток на глаз в две больших и самых чистых кружки, какие только смог найти и хоть немного отмыть — себе заварки побольше, а Невиллету совсем чуть-чуть, чтобы едва покрывала дно. И один сахар, само собой. Все остальное — кипяток, все еще слегка отдающий медью и сыростью Меропида. Мужчина стоял спиной к своему гостю и не увидел, как у того слегка дернулся правый глаз, а между бровей залегла едва заметная морщинка.       Как только Невиллета еще не тошнит от этого привкуса? Ризли так-то уже все равно, он давно привык, но вот юдекс был известен своей разборчивостью в воде. Когда он решил устроить конкурс по дегустации воды и показал просто невероятную чувствительность к малейшим оттенкам и вкусам, люди между собой еще долго шутили, что кроме воды верховный судья больше ничего не пьет. Как позже узнал Ризли, так оно и было. Ну не переносил он лишних вкусов и примесей в воде, хоть стреляйте. А тут не просто вода, а вода из Меропида — тюрьмы, что уже почти полтысячелетия хранит самый страшный и мрачный секрет региона. И вода здесь такая же, страшная и мрачная, с привкусом смертей всех тех, кто по приговору все того же Невиллета так и не покинул это место.       Когда мужчина впервые попробовал чай на местной воде, его чуть не стошнило прямо на грязный и вечно сырой железный пол, но с упорством воина он продолжал пить эту вонючую дрянь, лишь бы не обидеть хозяина. Пил и давился, вымученно улыбаясь, чтобы потом Ризли получил письмо от малышки Седэны о плохом самочувствии юдекса. Тогда Ризли моментально бросил все дела и бросился в город, сославшись на срочные дела, а потом оплатил доставку целой бочки самой лучшей воды из мондштадских озер в качестве извинения за то, в чем его вины и не было вовсе.       Последнее время они стали все чаще видеться в подобной обстановке — в полной тишине и двумя кружками чая. В этот раз Невиллет сидит совсем близко. Закинул ногу на ногу, откинулся на спинку старого продавленного дивана и задумчиво смотрит на носки своих сапог, будто ищет какие-то ответы. Пальцы крепко вцепились в кружку чтобы унять нервную дрожь, которую герцог все равно заметил. Юдекс долго и основательно готовился к этой встрече, а теперь сидит и слова сказать не может, будто язык проглотил. В этот раз он почти даже не морщится от противного медного осадка и едва заметного сладко-пряного привкуса на языке, который хоть немного притупляет всю грязь и примесь тюремной воды. Невиллет в целом не любил воду в Фонтейне. Как бы иронично это ни звучало, но именно в регионе Гидро Архонта вода была вечно грязной из-за фабрик и машин, и всегда пахла маслом и железом. Даже меки-мусорщики и очистные станции не справлялись с таким засилием грязи и мусора, но здесь в Меропиде будто бы каждый сантиметр пропитался мраком и отчаянием. Судья все же не выдержал и невольно сморщил нос, стоило лишь случайно принюхаться.       Ризли как-то тяжело вздохнул, будто извиняясь за столь неподобающий прием:       — Не сердитесь, ваша честь. Как говорится, чем богаты, тем и рады.       Он всегда старался разбавить напряжение иронией и глупыми шутками, выработал с годами такую привычку. Было в нем что-то такое, что магнитом притягивало к нему Невиллета и заставляло снова посещать Меропид под рабочим предлогом. Только вот со временем стало все сложнее придумывать очередные оправдания.       — Все в порядке, Ризли. Просто вода такая… Ну, ты и сам знаешь.       Герцог только усмехнулся и сделал небольшой глоток из кружки.       — Как там на поверхности? — постарался он начать разговор. Не то чтобы мужчину интересовал внешний мир за исключением продовольственных и бытовых поставок да вывоза мек для дальнейшей эксплуатации, но вот так сидеть и неловко молчать было просто невыносимо. Для парня, привыкшего к оглушающей под толщей воды тишине, разговор был чем-то из другой жизни, до Меропида. Тогда он был еще ребенком, еще не попал в тюрьму и не научился драться, чтобы банально выжить.       — Все как обычно, суды и бумаги. Иногда с мелюзинами общаюсь, а так ничего нового.       — Понятно.       И снова тишина, хоть ножом режь. Обоим вновь стало неловко. Невиллет пьет непонятную жижу мелкими глотками, то ли оттягивая нечто неизбежное, то ли намеренно мучая себя этим. Возможно, оба варианта были уместны. Горячая кружка греет тонкие пальцы, всегда спрятанные в перчатки. Ризли опять начинает говорить, в этот раз что-то про Сиджвин и ее очередную вылазку на поверхность за травами, потом просто про какие-то ситуации, давно ставшие для герцога обыденностью. Судья лишь молча слушает и изредка хмыкает в ответ, все время улыбаясь. Именно во время таких вот тихих чаепитий с Ризли он нехотя понимал, как же ему не хватает этого в обычной жизни. Не хватает простых разговоров о ежедневных глупостях, не хватает чужого внимательного взгляда, не хватает всего. Сердце снова сжалось от грусти, но юдекс в очередной раз лишь вымученно улыбается. Он так часто это делает, что никто уже не замечает разницы между его искренними эмоциями и поддельными.       Один только Ризли всегда распознавал эту фальшь.       Герцог моментально смолк, едва увидев помутневший взгляд сиреневых глаз, так похожих на воды Первозданного Моря. Заметил, как вздрогнули ресницы, как сжалась челюсть, как пальцы крепче сжали кружку. Невиллет сидит прямо, будто палку проглотил, идеальный даже в таком грязном и загаженном месте как тюрьма. Медленно и учтиво, словно боясь спугнуть, Ризли положил тяжелую ладонь на колено собеседника, отчего тот дернул головой в его сторону.       — У тебя все хорошо?       Одного простого и тихого вопроса достаточно, чтобы последние щиты Невиллета окончательно разбились. Тяжело вздохнув, он положил голову на плечо герцога, вдыхая запах сырости и каких-то чаев, напрочь приклеившихся к одежде последнего. Это то немногое проявление слабости, которое он себе позволял, хоть иногда и хотелось большего. Хотелось обнять крепко и до боли, до хруста в костях, вцепиться и не отпускать. Ризли, будто бы читая мысли, забирает у судьи кружку с непонятной жижей и убирает куда-то в сторону вместе со своей, чтобы потом крепко обнять мужчину.       — У тебя все хорошо, Невиллет? Может, помочь с чем-то? — голос герцога тихий, но в оглушающей тишине звучит как удар грома. Он аккуратно и бережно поглаживает Невиллета по спине и волосам, старается не задевать странные голубые отростки-рога и целует белый висок с такой любовью и заботой, что юдекс невольно закусил губу в попытке подавить эмоции.       Ему нельзя показывать слабость, никогда и ни перед кем. Особенно не сейчас, не перед Ризли.       Он поднимает голову и глядит в яркие голубые глаза напротив, все так же вымучено улыбаясь.       — Спасибо, не нужно. У тебя своих дел достаточно. — Он никогда не признается в собственной слабости, усталости и каком-то внутреннем бессилии. Судья клялся нести эту ношу до последнего и он это сделает, пусть это и крайне тяжело даже для такого как он. Вновь он затолкает и без того непонятные и противоречивые чувства куда-то вглубь, наденет холодную маску безразличия и пойдет дальше вершить судьбы людей, а вместе с ними и всего Фонтейна.       — Сильно устал? — вопрос скорее риторический, чтобы вновь разогнать столь гнетущую атмосферу и возникшую неловкость. — Невиллет, ты же знаешь, что ты не один. У тебя есть друзья и коллеги, которые тебя очень любят и уважают. Они всегда тебе помогут, нужно просто попросить.       — Я знаю, просто…       Герцог не дает договорить, втягивая мужчину в медленный и неторопливый поцелуй.       Губы Ризли всегда холодные и сухие, в этот раз отдают медью и ярким сладко-пряным чаем. Невиллет целует их бережно и трепетно, как в первый раз. Он цепляется за одежду парня дрожащими пальцами, сжимая так, что силой не оторвешь. А Ризли только и рад, кладет руку на шею судьи, чуть осмелев, и углубляет поцелуй. Ладони у него широкие и мозолистые, а от вида вечно сбитых костяшек юдексу чуть ли не физически больно. Ему больно от каждого мелкого шрама и пореза на теле любимого, пусть даже он их видел лишь мельком.       В этот раз Невиллет целует особенно устало и отчаянно, будто хочет сказать о чем-то очень важном, но боится — губы дрожат, да и весь он как-то мелко трясется. Нехотя отстранившись от чужих губ, он с тяжелым вздохом прячет лицо в меховом вороте на куртке Ризли.       — Я знаю… Я все это знаю, просто… Я не умею правильно выражать эмоции, не умею просить о помощи. Я не привык, да и не хочу вовлекать других в свои проблемы.       — Друзья на то и друзья, чтобы помогать друг другу бескорыстно, ничего не ожидая взамен. — Голос герцога тихий и успокаивающий, как теплый весенний дождь. — Их не нужно ни о чем просить — просто заикнись о проблеме, и они сами предложат свою помощь. Для них ты никогда не станешь обузой. А если не хочешь нервировать друзей, попроси коллег. В конце концов, ты им деньги не за красивые глаза платишь.       От последней фразы судья усмехнулся куда-то в плечо Ризли, на душе стало теплее и спокойнее.       — И у тебя всегда есть я. Даже если все остальные от тебя отвернуться, я всегда буду здесь.       За несколько сотен лет жизни среди людей Невиллет действительно так и не научился открыто с ними общаться, в основном потому, что до сих пор не до конца разобрался в себе. Дело Киары слишком сильно по нему ударило, заставив вернуться в ту часть своего прошлого, за которую ему до сих пор стыдно, а на глазах наворачиваются слезы. И опять никто, кроме Путешественника и, возможно, когда-нибудь Ризли, не узнает об этом.       Судья поднял взгляд на герцога и вздохнул.       — Да, ты абсолютно прав, только вот сложно переделать себя, когда ты всю жизнь живешь вот так, будто бы на обочине жизни.       На это Ризли грустно хмыкнул. Он лучше многих знал про эту самую обочину, на которой оказался руками Невиллета и, что иронично, с его же помощью оттуда вылез.       — Ладно, не стану настаивать. Захочешь — расскажешь. Главное помни, что я всегда выслушаю, — успокоил герцог, нежно целуя бледный кончик носа и улыбаясь. Он никогда не будет настаивать, не будет насильно вытягивать правду. Это было одной из той сотни вещей, за которую Невиллет так сильно его любил. Пусть они оба были весьма сложными людьми, с тяжелым прошлым и своими тараканами, вместе было хоть немного, но легче. В их отношениях все еще было слишком много непонятного и неопределенного, как та вода с заваркой в кружке судьи — вроде бы все на месте, просто и понятно, но одно с других отказывалось сходиться, словно чего-то не хватает. — И все-таки, помощь не нужна?       — Не сейчас, Ризли. Прямо сейчас я хочу допить чай, а не думать о работе, — голос Невиллета все еще был уставший, но уже звучал чуть бодрее, даже с ноткой иронии, что заставило Ризли невольно усмехнуться. Видимо, их отношения все же как-то на него повлияли.       — Чай… Да дрянь у тебя, а не чай. Вода с заваркой, честное слово, — как бы он не ворчал, но вернул кружку, попутно отпивая из своей. — Остыл уже, пойду новый заварю.       Он уже встал с дивана, как Невиллет протянул ему свою холодную жижу и сказал:       — Мне тоже сделай, если не сложно. Только в этот раз сделай чай как положено. Хочу понять, что тебе в нем так нравится.       Герцог весь просиял от такой простой, но важной для них обоих просьбы. Его глаза вмиг округлились и засветились как новенькая мора.       — Надо же, я уже думал, что никогда не попросишь. Для тебя весь чай мира не жалко.       Разумеется, он заварит как положено, разве что заварки добавит не так много, боялся не попасть во вкусовые предпочтения. Главное, что теперь это правильный чай, а не просто вода с заваркой.