Не задумывайся

      В отпуск упирающегося руками и ногами Юру буквально выгоняет лично Каверин. Бесполезная затея, конечно: с огромной вероятностью отпуск его закончится где-нибудь на третий день с появлением очередного маньяка, покушением на депутата или другим громким делом. Но, так как отдыхать посылает начальство, чуть ли не силком заставляя передать все дела Морозову и двум другим следователям, Юра предпочитает пойти в указанном направлении. А ещё у Миши впереди два отсыпных, которые тоже могут весьма неожиданно прервать. Поэтому совместная жизнь у них протекает в основном в кабинетах и на выездах, они там видят друг друга чаще, чем дома. Да и спят они с Мишей в последнее время исключительно в платоническом смысле, на одной кровати в обнимку. И то не каждую ночь: то один в засаде сидит, то другой в Ленинградской области, в каком-нибудь Приозёрске ищет убийцу очередного трупа. И это придаёт Юре ещё больше уверенности в том, что такой подарок судьбы, как отпуск, нельзя потратить впустую. Поэтому накануне крайнего рабочего дня он предлагает Мише наконец-то нормально заняться сексом. Мимика у Шибанова потрясающе живая, поэтому на лице у него сменяется не один десяток эмоций за несколько секунд. А ведь минуту назад всё было так спокойно: половина двенадцатого — ночи, естественно; Юра, обосновавшийся в кресле на Мишиных коленях, ощущался невероятно правильно, а ещё его было очень приятно целовать.       Юра вообще ведь правильный во всех отношениях человек, но идеи к нему приходят зачастую прямо противоположные: оставить оружие в сейфе и поехать за преступником? Ну так Брагин уже на полпути туда. Отправить лично Мишу туда, где Макар телят не пас на поиски возможного свидетеля? Шибанов выезжает. Но к этому Миша привык и со всем мирится. Но чтобы Юра — его Юра, который от одних только поцелуев раньше краснел ушами и шеей, теперь просто берёт и предлагает переспать? А не подменили ли вас инопланетяне, товарищ Брагин? У них в принципе всё не так, как у нормальных людей, один конфетно-букетный период растянулся чуть ли не на двадцать лет.       Первый поцелуй у них тоже был совершенно клишированный: отмечали в ресторане день рождения одного товарища и заодно обмывали чьи-то капитанские звёзды, совместили, так сказать. Миша по своим меркам был слегка пьян, а Юра — опять же, по личным ощущениям, — пьян был просто до неприличия, хотя на самом деле лишней была только последняя рюмка. В любом случае он потащил Мишу умываться, когда тот начал голосить на весь ресторан что-то из репертуара Аллы Борисовны. Да и умываться отказывался, хотелось ему обратно в зал, к людям, поэтому Юра насильно наклонил его ближе к раковине и сам уже, своей рукой умыл чуть ли не ледяной водой. Миша со словами «Тьфу, Брагин, что ты делаешь?», отряхнулся как мокрая собака и попытался вывернуться из Юриной хватки, но держали его крепко. Миша, раскрасневшийся и при этом мокрый, без галстука и с расстегнутой чуть ли не до груди рубашкой, смотрел прямо на Юру, не моргая, и глаза у него были такие… К чести Брагина, он не съездил ему по лицу и не отшатнулся, как от прокаженного. Вернулся к коллегам, попрощался, забрал Мишин пиджак и самого Мишу домой. Юра упорно думал, что Миша проспится и сделает вид, как будто бы ничего не было. Хорошо, что утром ни Веры, ни детей не было дома: Миша, дорвавшись, явно планировал сожрать Юру прямо на кухонном столе. Всё закончилось так же неожиданно, как и началось. Тарелку было жаль, разлетевшаяся по полу овощная запеканка загадочно хрустела осколками, а Юра разглядывал потолок и никак не мог соскрести себя со стола.        — Это я так? — спросил потом Миша, когда Юра разглядывал перед зеркалом свою расписанную шею: Шибанов постарался на славу, следы засосов и укусы даже перекрывали друг друга. Объяснить всё Вере было бы нереально, но Юру, на счастье, вечером срочно отправили в очередную командировку: на металлургическом заводе имени Колесникова неустановленный маньяк убивал работяг. Юра чуть ли не прописался там, в Норильске, и из тёплой одежды не вылезал, так что никто, кроме Миши, вылетевшего к нему следующим самолётом, не мог знать, какое безобразие у товарища следователя на шее.       И где они теперь? Куда делся тот Юра-скромняга, и кто сейчас ерзает на Мишиных коленях, не скрывая возбуждения? Уже поздно, завтра им ещё работать, и Миша настоящим усилием воли предлагает обсудить всё завтра утром. Трижды ха. Один телефонный звонок, и Миша убегает из квартиры в пять пятнадцать, не успев даже завтрак для Юры сообразить или кофе: агентура срабатывает, сообщив, что два рецидивиста — Туз (в миру Корзинкин Степан Дмитриевич) и Черныш (Чередненко Ян Павлович) собираются «на дело». Поэтому утром Миша обсуждает не грядущий секс, а другие, куда менее увлекательные и волнующие вещи, например, детали возможного штурма с СОБРом. Но он старается, честно: робко отправляет СМС «давай завтра?», но ответ «сегодня» прилетает незамедлительно, словно Юра караулит его сообщения. Миша может представить, с каким лицом товарищ следователь это всё печатает.       Кажется, сама вселенная хочет, чтобы они перестали ходить вокруг да около, поэтому день у Юры откровенно скучный, больше бумагомарательный и дела передавательный, и не требует особой умственной деятельности. А значит отвлечься Юра не может, и к моменту возвращения домой он успевает достаточно себя накрутить. Наедине с собой, в ванной его и вовсе начинает потряхивать, хотя Юра сам не понимает, почему его так пугает Мишин член в собственной заднице. Как будто бы он там чего-то не видел. Член как член, к Мише приделан, самый обычный, не большой и не маленький. Это они даже успели обсудить гораздо раньше, даже до первой неловкой взаимной дрочки. Потому что земля полнится слухами, доходившими даже до Комитета, а женская часть уголовного розыска рассказывала разное. Как будто Юра сам не знал, что добрая половина всех слухов исходит как раз от подполковника Шибанова. Ну льстит ему, когда все считают, что Михаил Владимирович, кроме того, что бабник обыкновенный, ещё и размерами может похвастаться, а цифры назывались совершенно фантастические.        — А ведь главное, Юр, не размер, а умение пользоваться, — говорит вернувшийся из душа Миша с таким видом, как будто изрекает древнюю мудрость, а Брагина только что смеяться не тянет, так точно настрой собьёт, откуда его потом брать? И глаза у Миши синие-синие и такие честные, что ему хочется поверить…        — А ты точно… справишься? — не выдержав, спрашивает Юра, едва успев устроиться на кровати. Звучит как глупый наезд, и Миша имеет полное право обидеться, но он только улыбается мягко и гладит Юрино плечо.        — Послушай, если ты так переживаешь, мы можем ничего не делать. И за какие хорошие дела прошлой жизни Юра в этой нашёл такого мужика? То, что они прекрасно могут обойтись и без секса, по крайней мере, с проникновением, Миша ему раз сто сказал. Но Юра уже твёрдо решил, что им оно надо, а если он что-то решил, то остановить его уже никакая сила не смогла бы. У Миши были ведь партнёры до него. Естественно, он об этом особо не распространялся, но Юра всё равно знал. В конце концов Юра не только готовился, но и умные статьи успел почитать — удалив потом, однако, историю браузера, и почему-то ожидал, что будет проще. Теория ожидаемо расходится с практикой.        — Да, Миш, да, я настолько деревянный, — не выдерживает Юра, когда смазки в нём, по ощущениям, оказывается уже полбанки — а у Миши она ещё и с дозатором, хорошо живёт, — а количество пальцев внутри не меняется в большую сторону.        — Ты торопишься куда-то, я никак не пойму? — интересуется Миша, не прекращая своих инженерных изысканий. Лицо у него при этом такое сосредоточенное, словно он, как минимум, разряжает взрывное устройство. — Думал, что, вот так просто: всунул и высунул? Нет, дорогой мой, так не пойдёт. Все изученные статьи, посвященные анальному сексу, гарантировали чуть ли не небо в алмазах. Как минимум, звёзды перед глазами, генеральские, видимо. Сейчас Юра ничего подобного не испытывает, да и вместо звёзд над ним белый потолок, а пальцы в заднице ощущаются ровно как пальцы в заднице. Касаться себя Миша ему уже запретил. Ну, вернее, как запретил: пробормотал «не-не, не трогай. Сейчас совсем хорошо будет, потерпи», останавливая Юрину руку в сантиметре от члена. Сейчас Юра смотрит на него чуть ли не с обидой: он и так долго терпит, но дальше двух пальцев они так и не продвинулись. Зато Миша как будто бы и не замечает собственного стоящего члена, прижимающегося к животу. Юра ему сейчас даже завидует: у него самого стоит-то еле-еле, из-за нервов в основном. Он слегка теряется в своих мыслях, наконец-то отвлекаясь, и что-то вдруг меняется — Миша снова касается его внутри, и при прежних вводных это ощущается странно. Не больно и не приятно, просто…        — Вот, хорошо же? — Миша смотрит на него во все глаза, и от этого взгляда Юре хочется не то спрятаться, не то раскрыться ещё, хотя, казалось бы, куда больше.        — Да как-то… — Юра замолкает на полуслове, потому что Миша повторяет движение. А потом ещё раз, и опять, и у Юры из головы вылетает даже собственное имя. Член дергается теперь от каждого Мишиного прикосновения, с обнажившейся головки тонкими нитями тянется смазка на Юрин подрагивающий живот.        — Нашёл, значит, — удовлетворённо кивает Миша сам себе и снова двигает пальцами, которых уже три — Юра настолько потерялся в ощущениях, что и не заметил. Кто бы мог подумать. Миша практически не трогает его член, так, двумя пальцами лениво водит по всей длине, размазывая предэякулят, но Юре больше и не надо. Миша так хорошо касается его внутри, его пальцы ровно там, где нужно. Хочется, чтобы Миша не останавливался, чтобы сделал ещё раз. А ещё Юре очень нужно, чтобы его поцеловали вот прямо сейчас, но вместо осмысленной просьбы он громко стонет, глядя на Мишу. Тот всё ещё сидит между Юриных ног, наглаживая чужие дрожащие бедра, но жалобный брагинский взгляд понимает правильно. Правда, вместо того, чтобы лечь рядом, Миша чуть ли не пополам Юру складывает, прижимая его колени к груди и не вынимая пальцев. И целует напористо, толкаясь языком в покорно приоткрытые губы, чуть ли не вылизывая Юрин рот. Самого Юру в общем и целом всё устраивает, он бы и дальше так лежал, но Миша решает за него: отстраняется, осторожно вытаскивая пальцы под смущающий аккомпанемент хлюпающей и немного вытекающей смазки — Юра сначала стонет, лишившись такой неожиданно приятной заполненности, а только потом запоздало краснеет.       Миша чем-то шуршит возле кровати, чтобы немногим позже снова устроиться между бесконечных Юриных ног. Накрывает его всем собой, и смотрит ведь, снова смотрит глаза в глаза, а стоит Юре податься навстречу, словно срывается: бормочет «Юра, Юрочка» через слово, беспорядочно, мокро целует его в шею, в челюсть, в алые от возбуждения щёки, в губы, в нос и в лоб. Юра бормочет «пожалуйста». Он уже готов умолять: весь в испарине, с прилипшими к влажному лбу волосами, мокрым от натекшей смазки животом, но Мишу перестраховщика попробуй поторопи, хотя он сам неосознанно притирается к Юриному животу, немного давая выход накопившемуся возбуждению. Миша сам возится с презервативом, добавляет ещё смазки, и Юре кажется, что он позорно кончит в первую же минуту, настолько он возбуждён, но Мишину руку, крепко сжавшую его член у основания, он никак не ожидает. Миша входит медленно, но полностью, и Юра мгновенно забывает все байки: какие там сказочные двадцать три сантиметра, Брагину с лихвой хватает всех имеющихся сейчас у Миши и больше совсем не хочется. Он лихорадочно хватается за Мишины плечи, чтобы держаться хотя бы за что-то, но Миша расценивает это по-другому и замирает, беспокойно вглядываясь в Юрино лицо.        — Плохо? Больно? Да, конечно, они ведь здесь ради этого собрались. Как вообще Миша не понимает, что Юре сейчас как угодно, только не больно. Юра пробует сам податься навстречу, но Миша тут же ловит его рукой за бедро, не позволяя насадиться глубже. Юра, привыкший командовать по долгу службы, с ним сейчас совершенно не согласен.        — Двигайся же, ну! — Юра сурово, как ему кажется, смотрит на Мишу, а тот — балбес же! но любимый балбес, — только улыбается и в самом деле толкается пару раз немного сильнее. Юра тут же теряет всю свою суровость и стонет. Мишины соседи точно не обрадуются, но ему так наплевать сейчас. Миша продолжает мелко толкаться внутрь, сам подхватывает Юру под коленом, ещё больше раскрывая. На Юрину грудь ложится Мишин крестик на шнурке, чуть прохладный, но быстро нагревающийся от тепла их тел.        — Мой хороший, — мурлычет Миша не на ухо ему, а прямиком в мозг, заставляя Юру судорожно сжаться вокруг него. Про анальный оргазм Юра тоже читал, но его крайне примитивный организм таким фокусам не обучен — хотя с Миши станется сказать «пока не обучен». В любом случае Юре прямо сейчас совершенно необходима Мишина — или хотя бы своя, — рука на члене. Просить словами не хочется, рот занят Мишиным языком.       Мишина многозадачность даёт сбой: он так хорошо двигается внутри Юры, так славно каждый раз попадая по пресловутой железе, с грецкий орех размером; целует его так, словно это их последний поцелуй и больше времени не будет, но ласкает Юру совсем не в такт своим толчкам, асинхронно и даже раздражающе касается его члена, заставляя балансировать на самой грани. Юра кладёт свою ладонь поверх Мишиной, в два движения догоняя ускользающее удовольствие. И это не похоже ни на что, и ни с одной женщиной Юра такого не испытывал, он умереть готов — настолько ему хорошо, стонет совершенно беспомощно, тонко, срываясь и поскуливая под аккомпанемент Мишиного почти яростного рыка. Звёзд перед глазами не наблюдается, но Юре и не надо, таким желанным и залюбленным он себя впервые чувствует.       Миша собирается отодвинуться, но Юра настойчиво сжимает его бока, не позволяя отстраниться, и Миша послушно замирает, даже толкается ещё твёрдым членом чуть глубже, и вот это уже чересчур: слишком чувствительный сейчас Юра снова стонет, когда его догоняет, словно афтершоком после землетрясения, новым, болезненно-острым удовольствием. Мышцы судорожно сокращаются, Миша над ним тоже постанывает и лихорадочным шепотом просит расслабиться. Юра кладёт руку ему на затылок, притягивая к себе, и Миша послушно подчиняется: опирается на подушку по обе стороны от Юриной головы, чтобы снова жадно вылизать его рот. Они целуются, пока воздуха не перестаёт хватать, а губы у Юры не начинают гореть, и Миша осторожно отодвигается.       Брагин давится позорным стоном, лишившись такой приятной заполненности. Он не против и ещё так полежать. Миша чем-то шуршит в темноте, а потом матрас прогибается под его весом, когда он на локте приподнимается над Юрой, чтобы снова поцеловать. У Шибанова пробивается щетина, царапает Юрин выскобленный электробритвой подбородок — наутро точно будет раздражение, но Брагину так наплевать сейчас. Миша гладит его по лицу, убирает мокрую чёлку со лба и снова целует, обводя большим пальцем скулу. Юра сейчас больше дрожащий холодец, чем человек, и вставать никуда не планирует — Миша же вполне бодро перемещается, приносит из ванной влажное полотенце, которым бережно вытирает смазку и сперму с Юриного живота, убирает всю противную липкость между ягодиц. Юра бормочет «спасибо» чуть охрипшим из-за стонов голосом, пока Миша устраивается позади него, большой ложкой, уткнувшись губами в Юрину шею, на которой уже наливается не один засос — здравствуй, любимый бадлон, не светить же на людях свидетельствами бурной ночи. Юру сейчас больше всего описывает прилагательное «затраханный», но его мозг так не считает: мысль, полдня крутившаяся где-то на задворках сознания, пока он передавал дела Морозову, сейчас становится кристально ясной, и как Юра раньше не додумался?..        — Миш, — бормочет он в темноту. — А Миш.        — Что ты, Юр? — Миша, успевший задремать, звучит обеспокоенно, тянет Юру за плечо, разворачивая к себе.        — Богданов возвращался на место преступления и добивал жертву, — честно выдаёт ему Юра. — Не сразу, через некоторое время, их ведь долго не находили. А последнюю девушку грибник заметил раньше. Думаю, Богданов вернётся и за ней, нужно ставить охрану в палату. В Мишиных глазах он видит что-то среднее между восхищением и острым желанием придушить.        — Ну что ты за человек такой, — причитает Миша всё время пока ищет свои джинсы, роется по карманам в поисках телефона, чтобы в итоге обнаружить его на кровати под Юриной подушкой. — Никакого отдыха, всё о работе и о работе. Разговаривать Миша уходит в коридор, и до Юры долетают только обрывки разговора. В целом ему и не надо ничего слышать, подполковник Шибанов к поручениям следователя всегда очень ответственно относится. Просто Юра напрасно думал, что после оргазма вымотается достаточно, чтобы сразу же заснуть и получить наконец свои благословенные восемь часов сна. Масла в огонь подливает и вернувшийся Миша, который и не думает ложиться, он садится возле Юриного бока, чтобы рукой нырнуть под одеяло и сжать чужое бедро в непосредственной близости к паху. Юра жалко всхлипывает и толкается ему в руку. Усталости как не бывало, он снова начинает возбуждаться, а если дать ему ещё немного времени…        — Что-то вы, товарищ Брагин, много думаете о посторонних вещах. Плохо стараюсь, значит. — подытоживает Миша. — Будем исправлять. В глазах у него пляшут хорошо знакомые Юре бесики. Миша наглаживает Юрин живот и чувствительную внутреннюю сторону бедер, подбираясь всё ближе к члену, и Юра даже не думает его останавливать.       Выспится в следующий раз.