Огненно-рыжий и жемчужный белый

Легенды гласили что когда-то давно люди и магические существа жили бок о бок, всячески помогали друг другу и старались жить в мире. Некоторые даже влюблялись и женились. Детей родившихся от такого брака называли полукровками, они приобретали магическую форму гораздо позднее чем чистокровки и сил к них было на порядок меньше, но это не мешало им жить счастливой жизнью. Так продолжалось много столетий пока люди не обозлились на существ настолько что попросту начали их убивать. Жестокие и властные, не щадящие никого. Кожа, клыки, шерсть и перья существ имели огромную ценность, заполучить такой трофей в свою коллекцию хотел каждый. А некоторые поговаривали что они приносят удачу и передают магию носителю. Если же кто-то выступал против, то их убивали обвиняя в прислуживании " тварям" поэтому приходилось молчать и надеяться что всё измениться. Под удар также попала правящая династия Сяньлэ. Всём в стране было известно вся их семья являлась цуру, что само по себе большая редкость. Эти оборотни слишком редко появлялись в поле зрения людей предпочитая этому безлюдное проживание в горах. Когда-то ещё юный государь на охоте нашёл раненого журавля и сжалившись забрал во дворец, а позже выяснилось что это был ёкай. Вылечившись журавль вдруг обернулся девушкой, да такой красивой, что глаз отвести было невозможно. В этот момент государь понял что, пропал. Позже у них родился сын, явно унаследовавший красоту матери. Годы шли юноша становился взрослее учась при этом обращаться с магией и некоторыми боевыми искусствами. Самого журавля больше привлекала живопись, он частенько сбегал от назойливых учителей в картинные галереи или незаметно пробирался к художникам наблюдая за созданием очередного шедевра. Некоторые картины вызывали у юного принца неописуемый восторг поэтому он оставлял своё белоснежное перо рядом с холстом как бы говоря продолжать и не сдаваться. День своего семнадцатилетия Се Лянь кажется запомнил навсегда. Тогда он проснулся от пронзительных криков с нижних этажей и громкого топота, осторожно выглянув из-за двери он заметил приближающихся к нему людей. Не успев опомниться он тут же был скручен по рукам и ногам, к его горлу был приставлен клинок остриём надавливая на кадык от чего тоненькая струйка крови стекла по белоснежной шее. Поняв наконец что произошло принц постарался освободиться, но от этого лишь сильнее ранился. Люди держали крепко, а клинок проникал всё глубже под кожу. Страх окутал Се Ляня заставляя его замереть и закрыть глаза. "Почему люди такие? Мы ведь помогали им и никогда не вредили. Почему они отплатили нам так..." это была последняя мысль промелькнувшая у него в голове до того как мир погрузился в темноту. С того момента прошла тысяча лет, власть давно сменилась, но люди всё также продолжали охоту на ёкаев. Чтобы не выдавать себя журавль принимал человеческий облик прикидываясь монахом обосновавшимся в скромной деревушке. На нём всегда были белые одежды скрывавшие натренированное тело и соломенная шляпа когда-то подаренная одним мужчиной за оказанную помощь. Шею и запястья неизменно опоясывали белые ленты скрывая старые шрамы. Се Ляню по сей день было интересно как же он тогда выжил, после наступившей темноты, он не помнил абсолютно ничего, но каким-то образом оказался лежащим на поляне в тени деревьев. Полностью восстановившись он долго не показывался, предпочитая скрываться в горах, но когда память о нём канула в лета впервые вышел в свет. В деревне жилось хорошо, её жители радушно приняли монаха и иногда подкармливали его после небольших просьб. Се Лянь иногда выбирался в город дабы пополнить запасы продуктов, и в один из таких дней он забрёл куда-то не туда оказавшись в незнакомом переулке. " М-да удача, как всегда, благоволит мне, ладно уж,пройдусь может и найду что-то интересное " Мысли, как и всегда оказались пророческими, нашёл всё же. Только не интересное, а пугающее. В этом переулке продавали ёкаев! Повсюду стояли клетки и висели шкуры, А в специальных банках и коробках хранились и другие части их тела, от одного взгляда на них по позвоночнику пробегали мурашки и становилось жутко. На удивление здесь было много людей и продавцы радушно зазывали их к себе в лавки приобрести диковинную вещицу. Остановившись около одной из клеток юноша с печалью в глазах посмотрел на сидящего в ней лиса. Его шерстка уже давно потеряла прежнюю рыжину и вся покрылась колтунами, а в некоторых местах можно было заметить проплешины. Выглядел он весьма худощавым и болезненным, из видимых повреждений журавль смог заметить только отсутствующий правый глаз на месте которого виднелся длинный тонкий шрам и несколько ран на боках. Скорей всего их морили голодом, и условия в которых их держали были явно не лучше, чем эти. Не успев толком погрузиться в свои мысли журавль увидел подходящего в нему человека говорящего настолько радостно что становилось дурно от осознания чем он торгует. — Достопочтенный монах желает что-то купить? Вам приглянулся этот лис как я вижу, если доплатите могу лично снять с него шкуру и отдать вам. Она содержит в себе магию! Отдам практически за бесценок! Этот дрянной демон практически никому не нравится! Ещё раз взглянув на лиса Се Лянь кивнул заранее предупреждая что трогать его не нужно, и лучше пусть отдадут целым. — Вот чудак Эти слова были произнесены на выдохе и полушёпотом, но журавль всё равно их услышал. Что-ж, на мнение остальных ему было глубоко всё равно, во времена когда он был принцем о нём ходило столько сплетен и слухов, что простое " чудак " не задевало от слова совсем. Открыв клетку человек взял животное за шкирку и протянул юноше. Журавль сразу заметил что пасть была туго стянута грязным куском ткани, да так что открыть её не представлялось возможным. Лис сразу же начал скулить и вырываться болтая в воздухе лапками. Он решив не медлить осторожно взял животное на руки прижимая к груди, даже через одежду ощущая как острые коготки впиваются в нежную кожу. Договорившись о цене Се Лянь с новообретенной ношей наконец вышел из переулка. Развязывать пасть прям на улице он пока не решился, мало ли что он мог сделать. Добравшись до своей обители юноша наконец отпустил животное на пол и убрал с морды мешающую ткань, за что поплатился сразу же. Весь храм казалось перевернулся с ног на голову, а осторожно сложенные возле циновки свитки теперь словно ковер устилали деревянный пол. — Я не собираюсь причинять тебе боль, а наоборот хочу помочь. Наконец-то замерев животное посмотрело на него недоверчиво, но чинить хаос всё-таки прекратило. Не обращая внимание на беспорядок журавль отошёл к столу начав что-то нарезать, и через пару минут на полу стояла миска с мясными кусочками. — Вроде бы лисы едят мясо, но я особо не в курсе. Ты же лис только на половину. Забившийся в угол ёкай сначала рычал и шипел, но похоже чувство голода всё же было сильнее. Аккуратно, мелкими шажками он подобрался к миске. Взяв кусок он быстро отбежал и спрятался. Доев он снова выглянул. Только на этот раз он не стал убегать, а просто принялся за еду с жадностью её поглощая. Мягко улыбнувшись юноша стал осторожно стараясь не спугнуть лиса собирать упавшие вещи. Некоторые из них разбились поэтому пришлось дополнительно подмести пол. Закончив с уборкой он ещё раз обратил своё внимание на ёкая который быстро жевал данное ему угощение. В голове крутились мысли сколько же он не ел. Несмотря на учиненный беспорядок Се Ляню всё равно было жалко лиса. Никогда прежде Се Лянь не сталкивался с кицунэ и тем более тот кого он приютил, был слишком пугливым, что было неудивительно, но обработать раны всё же нужно было, только как это сделать Се Лянь придумать не мог. Решив просто пока его не трогать журавль решил заняться своими делами. Недавно к нему в руки попал один интересный свиток, он был как раз о временах правления его семьи. Начав читать он заметил что многие детали значительно преувеличили, а многие вообще изменили. Теперь понятно почему люди возненавидели ёкаев. Были конечно и злые существа, но чаще всего они жили в лесах и редко причиняли неудобства, а кто пытался тех отправляли в уединение. Даже о цуру приврали! О тех кто в принципе никакого зла никому не причинял и обычно не попадался людям на глаза желая жить обособленно. Они считались покровителями искусства, но здесь их выставили будто они, морочили путников в горах, или пугали громовым хохотом. Их спутали с тэнгу! Ну да, всё равно оба почти птицы. За чтением юноша не заметил как лис доел и теперь разгуливал по храму осматриваясь иногда осторожно ставя лапы на высокие поверхности, потом и вовсе подошёл к журавлю ближе чем на метр заглядывая из-за его спины в пожелтевший от времени свиток. Но только стоило Се Ляню это заметить как лис снова ускользнул под стол. — Не волнуйся никто не собирается причинять тебе боль, я понимаю что ты пережил многое и не доверяешь никому, но.. позволь мне помочь. Твои раны могут стать только хуже если сейчас не начать их лечить. Говоря доброжелательным голосом журавль вскоре заметил что лис не выглядел настолько напряжённым как прежде, и уши прижатые к голове в ожидании чего-то плохого навострились вслушиваясь. — Тот человек поступал с тобой ужасно ведь так? Мне до сих пор непонятно почему всё стали так агрессивно настроены к магическим существам, а ведь не первый ве… год все же живу. Се Лянь мысленно хлопнул себя по лбу, ну что ж такое. Как его ещё не обнаружили с такими осечками? Ну почему он всегда говорит прежде чем подумать? Услышав эту фразу лис немного высунулся из-за стола и понюхал воздух вокруг словно пытаясь что-то учуять. Скорее всего он хотел понять есть ли у журавля магическое начало, но так ничего и не обнаружив просто лёг на пол положив голову на передние лапы. Ёкаи с лёгкостью могли чувствовать присутствие магии в других, это очень помогало обнаруживать таких же, как и они, особенно если они принимали человеческий вид. Не удивительно что он не смог почувствовать её, ведь Се Ляня с ранней юности научили скрывать свою магию. Для чего это делалось в мирные времена журавлю до сих пор было непонятно, но сейчас он искренне благодарил наставников за такой навык ибо без него он не сумел прожить такое количество времени. Особенно когда определять наличие магии научились и люди, так им стало гораздо легче находить затаившихся существ. День медленно двигался к закату, приготовив какой никакой ужин из тех продуктов что остались и поужинав под подозрительным взглядом ёкая, в голову журавля пришло осознание что раны лиса всё-таки надо обработать, а перед этим хорошенько его искупать. Потому что вряд ли тот человек даже еду им давал не говоря ещё и о купании и лечении, ему нужно было всего лишь продать их и получить деньги, а о благополучии существ мало кто заботился. Да и никому это не нужно было. Пока Се Лянь искал лечебные мази и отвары, подготавливая, при этом воду для купания лис видимо понял что вред причинять ему не собираются и осторожно вылез из своего укрытия подходя ближе к журавлю ещё раз его обнюхивая. Видя это юноша боялся лишний раз шевельнуться чтобы не напугать ёкая снова. Судя по двум хвостам, что безвольным шлейфом волочились за животным ему было около тысячи лет, значит при должном уходе он может поправиться за несколько недель. И эта мысль не могла не радовать. Когда вода нагрелась журавль в деревянном тазу разбавил кипяток холодной водой и поставив его на пол переводя взгляд на стоящего рядом лиса. Тот словно поняв чего от него ждут нехотя залез в воду располагаясь поудобнее из-за чего доски под ними покрылись большими мокрыми пятнами. Как оказалось шерсть у животного была всё же огненно-рыжая, а тусклее она казалась из-за покрывавшей её пыли. Закончив с купанием цуру принялся со всей имеющейся осторожностью обрабатывать раны и избавлять ёкая от свалявшейся шерсти. Процесс был не из приятных, но лис стойко терпел и одно и другое, спустя время приобретая более здоровый вид чем был утром. Повозившись с этим до ночи Се Лянь наконец смог спокойно выдохнуть и обессиленным лечь спать слушая как недавно начавшийся дождь мерно барабанит по крыше храма, а рядом с ним свернувшись клубком тихо посапывает лис, иногда приоткрывая глаз, чтобы проверить обстановку и убедиться что теперь ему точно ничего не угрожает. "★☆★" День проходил за днём, а одна неделя сменяла другую. За прошедший месяц ёкай успел восстановиться полностью, но человеческий облик принимать не спешил. Предпочитая всё так же оставаться в животном, гордо расхаживая по храму и территории вокруг него приковывая взгляды любопытных людей. Уходить лис тоже не хотел, вместо этого находясь рядом с цуру будто бы боясь что стоит только упустить журавля из поля зрения, то тот сразу же исчезнет не оставив после себя ни пёрышка. Он засыпал и просыпался рядом с ним, обычно кладя морду на чужую мерно вздымающуюся грудь утыкаясь мокрым носом куда-то в ключицу. И Се Лянь совсем не возражал, было приятно осознавать что ему доверяют. Проснувшись в один день журавль не ощутил рядом присутствие лиса, обычно тот дожидался момента когда цуру наконец проснётся и начинал радостным волчком кружиться вокруг него. Страх постепенно начинал окутывать его, а если люди всё-таки узнали что монах который всегда им помогал, приютил ёкая? За то время пока он спал они могли сделать с ним слишком многое. С этим и ещё миллионом других " если" Се Лянь быстро вышел из храма и обойдя его несколько раз не нашёл никого. Паника разрасталась в груди всё больше пока за деревом в нескольких чжанах не мелькнуло два огненных хвоста, а потом к огромному удивлению цуру не показался мужчина. Выглядел он ненамного старше Се Ляня, а первым что бросилось в глаза были длинные волосы цвета вороньего крыла и одежды что казались краснее листьев клёна в осенний период. Будто-бы почувствовав на себе чужой взгляд мужчина обернулся смотря прямо на журавля и тогда можно было заметить ещё одну деталь, ею была чёрная кожаная повязка проходящая через всю правую половину изящного лица. Именно там где у лиса находился шрам, и судя по зарубцевавшейся коже полученный очень давно. Но даже и несмотря на этот небольшой дефект, стоящий перед ним был очень красив, а вспоминая что он позволял кицунэ спать рядом с собой, чесал его за ушком и иногда целовал в чёрный нос лицо Се Ляня стремительно начало заливаться краской, пока всё тот же лис только в человеческом обличии медленно подходил все ближе, издавая при каждом шаге мелодичный звон который скорее всего исходил от обилия серебряных украшений незамеченных ранее. Подойдя достаточно близко мужчина закинул руки на хлипкий забор который находился вокруг храма и сейчас являлся единственным, что разделяло двух ёкаев. — Я искренне благодарю гэгэ за спасение. Чем может этот лис отблагодарить Его Высочество? От произнесенного титула Се Лянь ещё больше впал в ступор. Сколько столетий его так не называли? И сколько же лет этому ёкаю если он помнит времена правления его семьи? — Лучшей благодарностью будет если этот господин назовёт своё имя. — Я третий в семье, так что гэгэ может звать меня Сань Лан. — Тогда может Сань Лан согласиться остаться в этом храме ещё ненадолго? Приглашая кицунэ в свою обитель Се Лянь ещё не знал насколько сильно привяжется к лису, и не думал что тот ответит согласием на его спонтанное предложение зайти, не ожидал что спустя несколько месяцев в один из дней ёкай расскажет ему как именно попал в лапы торговца и какую роль в этой истории играет он сам. И причём тут маленький лисёнок которого принц когда-то нашёл. Как оказалось позже, тем лисенком был Сань Лан который повзрослев начал служить во дворце, и в день нападения вытащил потерявшего сознание Се Ляня из дворца, за что поплатился своим глазом. Зализывая раны он не переставал искать журавля, но тот скрывался слишком умело. А потом его поймали, он не помнит сколько находился у того человека, но надежда на спасение медленно тухла, пока в один из дней не случился тот кого он искал долгие годы. Цуру спас его, снова вытащив из лап самой смерти. Сперва доверять было слишком страшно, а затуманенное сознание никак не могло узнать в купившем его человеке того светлого принца, что каждый день давал ему смысл жизни. Рассказал кицунэ ещё и о том что за время поисков создал собственный город, где всё ёкаи вне зависимости от вида могут жить не боясь быть пойманными, и цуру подумать не мог что в скором времени повидает его, и довериться Сань Лану настолько, что превратится при нём в белоснежного журавля, спустя века расправляющего свои жемчужные крылья над городом. И наконец не догадывался как сильно за эти месяцы влюбиться в этого лиса с огненным мехом, и насколько мягкими окажутся его губы когда он с робостью прикоснётся к ним своими.