…
— Говоришь, ключи от гримерки потерял? — спрашивает Чимин, развязывая пояс своего кимоно. — Да, — отвечает Юнги, — Обронил где-то. — Чего на ресепшене не спросишь? — Лениво, — кривит губы Юнги. — Если тебе не влом, сходи, а. — Еще чего, — дуется Чимин. — Я тебе мальчик на побегушках что ли? — Вот видишь, тебе тоже лень. — Я не ленивый! — огрызается Чимин. Юнги в ответ на его повышенный тон голоса, смотрит на него удивленно и даже немного испуганно. — Просто в последнее время от тебя слишком много поручений, — с обидой в голосе объясняет Чимин. — Прости, — в ответ низким голосом. — Не хотел тебя обидеть. Теперь Чимину ужасно стыдно из-за того, что он отказал в просьбе. Но ведь правда, в последнее время его партнер по танцам охренел до нельзя. Постоянно его везде гоняет, еще и замечания делает во время работы, хотя у самого движения резкие и грубые, совсем не похожи на те, которые есть в традиционном китайском танце. — Могу я взять одну из твоих футболок? — спрашивает Юнги. По привычке Чимин сначала поднимает голову, чтобы посмотреть на партнера. Он видит, что тот стоит совершенно голый… В одних боксерах. Парень отворачивается и кивает в сторону мини-гардероба — стойки, на которой развешаны вешалки. Только на трех вешалках висит одежда: среди них — домашняя растянутая футболка, следом идет лонгслив с потертым рисунком микки-мауса, а дальше — небрежно повешенные рванные джинсы. — Никогда голых парней не видел? — удивляется Юнги такой реакции и просто проходит мимо Чимина, направляясь к стойке с вешалками. Чимин пытается развязать кимоно, расстегнуть хотя бы несколько пуговиц, но пальцы не слушаются. Лицо краснеет, когда он понимает, что у него не получается снять костюм, да еще и этот чертов Юнги… Он влюбился в него с первого взгляда, когда тот только появился в театре. Если бы только этот идиот не потерял ключ от своей гримерки, сегодня был бы обычный день. — Я поищу твои ключи! — резко говорит Чимин и направляется к выходу из гримерки. — Переоденься сначала, — отвечает ему Юнги. — Испачкаешь кимоно, и Ким башку тебе оторвет. В мыслях только одно до ужаса неприличное слово: «Блять», а в голове туман. Бесит ужасно. Чимин даже кожей чувствует эту неловкость, повисшую в воздухе. Шаги, раздающиеся позади, сейчас звучат так громко, что кажется все прочие звуки померкли. Дыхание ощущается разгоряченным. — Развязать не можешь? — низкий грубый голос раздается сзади. — У тебя тут все спуталось. Я помогу? Либо так, либо Ким башку оторвет. Чимин вдыхает полную грудь воздуха. Чуть-чуть потерпеть и закончится, но сам факт того, что его будет раздевать человек, на которого он втихаря дрочил… «Соберись, Пак Чимин! Ты мужик!» — кричит внутренний голос. — Помоги! — звонко, нервно и неестественно голосит Чимин и тут же краснеет еще больше, осознавая свой позор. «Зачем так кричать… Нет, это не я, это все внутренний голос…» Спина еще сильнее вспотела, а мышцы напряглись. Даже во время выступлений Чимин так не нервничал. Даже когда директор Ким смотрел его выступления, а директор очень придирчивый человек. Парень громко выдыхает и поворачивается к Юнги, который смотрит на него как на идиота, подняв руки вверх, как будто показывая всем своим видом: «Да не трогаю я тебя, расслабься». — Помоги, — спокойно говорит Чимин. А щеки по-прежнему горят. Это видно невооруженным взглядом, и Чимин понимает это. Ощущает как сильно горит лицо, а Юнги как будто специально смотрит ему прямо в глаза. Длинные тонкие пальцы ложатся на ткань кимоно и плавно ведут по шелку, останавливаясь на атласных лентах. — Начинать нужно с них, — говорит Юнги. — Плавно тянешь, главное, не порвать. Одна из лент распутывается, высвобождая часть кимоно, затем Юнги тянет следующую, также аккуратно ее развязывая. — Ты как будто в первый раз этот костюм надел, — язвит старший. — Руки трясутся, — честно признается Чимин. — Бухал вчера? — он приподнимает правую бровь и смотрит на парня с неподдельным интересом. — Наш идеальный Пак Чимин пьет так, что на следующий день руки трясутся? А танцевал ты нормально. — Ты смотрел на меня во время выступления? — Чимин перенимает его манеру речи, надеясь отвлечь Юнги разговорами. — Допустим, — спокойно отвечает старший. — Нельзя? — Обычно все сосредотачиваются на собственных движениях. — Я знаю, что мои движения идеальны, — надменно заявляет Юнги. — Я смотрел на ошибки в твоих движениях. — У меня не было ни единой ошибки. — Наш Пак Чимин так уверен в своем превосходстве? — Юнги грубо притягивает его к себе за шелковую ткань кимоно. Соприкоснувшись с его грудью, Чимин даже через костюм почувствовал тепло его обнаженной кожи. Он сбивчиво дышит от неожиданности и от того, насколько сейчас он близко к Юнги, к своему предмету обожания. Его взгляд из полуопущенных век, эти колкие злые глаза в приглушенном свете, эта бледная кожа… Тонкие волоски на лице… Все возбуждает сознание Чимина. Он ради собственной безопасности отталкивает парня и отходит в сторону, пытаясь в спешке развязать оставшиеся ленты своего кимоно, но ничего не выходит. Пальцы не гнутся. — И палишься ты просто пиздец как, — вдруг говорит Юнги. И его слова как ножом по телу. Неприятно, колко и очень больно. Хочется убежать, а бежать особо некуда. Ну что за день?.. — Если человек тебе нравится, зачем скрывать? — спрашивает старший. — Ты думаешь, все так легко?! — нервные нотки в голосе выдают Чимина. Да и смысл уже что-то скрывать? Он сам себя закопал. Юнги снова приближается к нему, а Чимин делает шаги назад. Юнги делает шаг вперед — младший отходит еще на один назад, пока не упирается спиной в стену. Юнги развязывает последний узел. Руки бесцеремонно тянутся к золотистым гладким пуговицам. Расстегивая их, медленно освобождая скованное тело от слоя одежды. Из-под шелковой ткани становится видно бледную грудь, затвердевшие темные соски. Чимин не двигается, даже не дышит. Тело онемело. Холодные пальцы старшего забираются под кимоно, дотрагиваются до сосков. По телу пробегают мурашки, а соски становятся настолько чувствительными, что даже едва ощутимые касания, заставляют испытать зуд в паху. Чимин жмурится, но не сопротивляется. Неровно дышит, но позволяет себя трогать. Старший прижимает его к стенке и снимает с него кимоно. Ткань сползает на пол, обнажая торс Чимина. Юнги припадает губами к хрупкому плечу и легонько кусает разгоряченную кожу, оставляя заметные следы от зубов. Младший обнимает его обеими руками, запускает пятерню в мягкие темные волосы, прижимая его к себе, заставляя бедром упереться ему в пах. Твердый член упирается старшему в ногу, но того это совсем не смущает. — Можешь потереться, — быстро бросает Юнги, продолжая кусать плечо младшего, медленно подбираясь к шее. Целует покрытую мурашками шею, впиваясь в кожу сухими губами. Хриплые стоны у самого уха заставляют старшего посильнее сдавить бедром зону паха. Стоны становятся громче, а на ноге чувствуется влага. — Ты мокрый, — улыбается Юнги, облизывая его шею. Чимин в ответ молчит. Слышно лишь его сбивчивое дыхание и редкие стоны, которые действуют на старшего как афродизиак. — Ноги тебе ведь недостаточно? — продолжает ухмыляться старший. — Н-недостаточно, — стонет Чимин. В горле сухо, но он продолжает дышать через рот. Юнги обхватывает его губы своими, даря такой долгожданный поцелуй, о котором Чимин даже мечтать не мог. Младший обнимает его за шею. Держит глаза закрытыми, нежно посасывая нижнюю губу Юнги, вслушивается в его дыхание. Шумное, такое же сбивчивое. Он осторожно открывает глаза… Глаза старшего закрыты. Брови не нахмурены как обычно. Он расслаблен и Чимину так спокойно от этого. Он проводит рукой по его мягким волосам, касается подушечками пальцев его щеки. Проводит по ней. Такая теплая… Своими руками Юнги обвивает обнаженную талию младшего и обнимает его так нежно, но при этом неистово, будто пытаясь через это действие показать, что он его и только его. Чимин поддается этому порыву нежности. Обрывает поцелуй и просто обнимает Юнги, положив голову на его плечо. Юнги ничего не говорит. Целует его в макушку, продолжая обнимать. Оба боятся сказать хоть одно слово. Сделать хоть один короткий вдох. Обоим кажется, что это просто сон и, если кто-то из них прервет эту тишину, все закончится. Как будто и не было ничего. Хочется спросить, безумно сильно хочется поговорить, обсудить… К чему это все ведет? Это ведь не будет секс на одну ночь? Случайный секс… Чимину не нравилась идея случайного секса. У него все происходит по любви, но к Юнги в голову он заглянуть не может. Это бесит и так больно становится, когда в голову начинают лезть не те мысли. Младший гладит его голую спину, аккуратно водит по коже подушечками пальцев. — Как же вкусно ты пахнешь, — шепчет Юнги, снова целуя младшего в макушку. — Я не верю, что это происходит. Кровь пульсирует в голове от этих слов. В груди тепло, а в животе щекотно. И все из-за слов старшего, но младший все равно боится хоть слово сказать. Боится, что посмеются; боится, что понял слова Юнги не так. — Чимин-и… — зовет его старший. Ласковое обращение, неожиданно грубый низкий голос стал звучать по-другому. Юнги никогда не говорил с ним таким голосом. — Почему ты молчишь? — Я не знаю, что сказать, — говорит Чимин, целуя плечо старшего. — Я боюсь. — Чего боишься? — Что это будет сексом на одну ночь. — Я и не надеялся на секс, — глухой смешок, полный стеснения и смущения, несвойственного Юнги. — Я думал, что ты оттолкнешь меня, ударишь и скажешь, что я мудак и пидар. — Ты мне нравишься, — шепчет Чимин. — Нравишься очень, поэтому и не отталкиваю. — Ты мне тоже, — Юнги целует макушку младшего, вдыхая запах его волос. — Так давно нравишься. — Почему не признавался? — Ты всегда смотрел на меня так, что думал, если признаюсь — умру самой страшной смертью. — Дурак, — Чимин прижимается губами к его плечу. — Твоя кожа намного нежнее. Не такой я ее представлял. — А ты представлял? — Да, — Чимин оставляет след от влажных пухлых губ на ключице. — Когда мастурбировал. Представлял тебя сверху… Как беру в рот твой член. Видит как лицо Юнги становится бардовым. — И ты смущаешься, — слабая улыбка вырисовывается на лице младшего. — Я хочу взять в рот твой член. — Не надо, — говорит Юнги. — Я типа… Черт, это неловко, я не хочу, чтобы ты это делал. — Почему? На глазах пелена. Наплыв возбуждения мешает Чимину ясно мыслить, и он не понимает, почему ему не позволяют. — Грязно же, — с трудом говорит старший. — Я хочу. Чимин опускает руку ниже, легко нащупывая сквозь ткань трусов твердый член, который настолько сильно увеличился в размере, что с трудом умещается в маленькой ладошке. — Тебе тесно в боксерах, — говорит Чимин и оттягивает резинку трусов, приспуская их. Он прижимает Юнги к стенке и опускается на колени. Кончиком носа водит по влажной головке. — Не надо нюхать, — умоляет Юнги. — Ты вкусно пахнешь. Приоткрывая ротик, Чимин обхватывает мокрыми от слюней губами пухлую розовую головку члена. Едва ощутимый солоноватый привкус на языке. Младший нежно и медленно облизывает уздечку, продолжая губами водить по твердому пенису, который с трудом помещается в его маленьком ротике. Старший кладет ладони на его голову, неосознанно двигает тазом, погружая член глубже в его ротик. Чимин стонет, когда головка упирается в самую глотку. Ощущения неприятные, больно, но желание доставить Юнги удовольствие сильнее. Двигая головой в такт движениям старшего, он берет еще глубже. Дышать тяжело, через нос еще тяжелее. Воздуха не хватает. Носом он упирается в лобок, обхватывает руками упругие ягодицы партнера, позволяя ему трахать себя в рот. — Чимин-и, — ласково зовет его Юнги, поглаживая волосы. — Х-хватит… Но Чимин не останавливается, продолжая губами ласкать его член. — Остановись, прошу. Я не могу… Если ты продолжишь. Старший сгибается, чувствует как свербит внизу, как там жарко и влажно. Он бы растянул момент, но Чимин не позволил. Стенки глотки так сильно и при этом нежно стесняют его член, что он кончает. Младший проглатывает все, но член изо рта не вынимает. Продолжает водить по нему губами, лаская кончиком языка уздечку. Это как разряд тока по телу. Юнги хватает его за волосы и стонет, погружая член глубже. — Д-да… — задыхается старший. — Хорошо, как же хорошо. Чимин отстраняется и глухо кашляет в кулак. — Все хорошо? Юнги опускается на колени перед Чимином и вытирает уголки его губ пальцами. — Кажется, на кимоно попало, — с досадой заявляет Чимин. — Ким убьет нас, — говорит Юнги, плотно сжав зубы.…
Впиваясь пальцами в подушки дивана, Юнги, стоя раком, еле проговаривает: — Ч-что ты творишь? Язык Чимина скользит между ягодиц, останавливаясь на влажной помежности. Поглаживая языком чувствительную дырочку, он руками раздвигает ягодицы, чтобы проникнуть глубже. Короткий стон, вздох… Юнги укладывает голову на подушку, полностью отдаваясь приятным ощущениям. Зуд в паху усиливается. Твердый член изнывает и ужасно болит, пока Чимин не обхватывает его. Рукой водит по нему, не останавливается и продолжает вылизывать промежность, заставляя Юнги позабыть обо всем. — Н-нет, — стонет парень, — Что ты творишь… Грязно же. — Я хочу вставить, — говорит Чимин, кусая кожу ягодиц. — Смазки нет, не хочу, чтобы тебе было больно. — Я готов, — на выдохе проговаривает Юнги. — Прошу, трахни… Влажный язык снова дразнит мокрую от слюней промежность, а рука младшего продолжает плавно водить по члену, вынуждая Юнги вжаться в диван до того крепко, что костяшки пальцев начинают белеть. Двигая тазом, Юнги сам не осознает, как начинает тереться о лицо партнера. Слабые стоны становятся громче, когда он понимает, что вот-вот кончит только от того, что партнер вылизывает его, а его рука мягко сжимает член. Сперма брызгает на подушки, которые Юнги все это время так отчаянно сжимал. — Боже… Ноги больше не держат, но он продолжает стоять раком, изнывая от желания почувствовать внутри себя горячий член парня. — Я не думал, что ты такой податливый, — улыбается Чимин. — А я не думал, что ты такой… — Какой? — интересуется Пак. — Охуенный… Чимин целует его упругие ягодицы и встает в полный рост. Упираясь пухлой головкой члена в маленькую влажную промежность Юнги; трется им, ощущая эту мягкость, покорность… Хрупкость. Старший только кажется таким: черствым и грубым, но когда он такой… Стоит раком, двигает тазом, в желании ощутить внутри себя член, у Чимина не остается никаких сомнений. Это именно то, чего он так долго желал. Пристраиваясь, он давит головкой в узкую дырочку, которая кажется настолько маленькой, что едва ли вместит внутри себя палец. — Я войду, хен, — чарующим голосом проговаривает младший, делая короткий рывок, в попытке войти в узкое пространство. Сначала горячо и очень влажно. Внутри так тесно. Чимин обхватывает его ягодицы, прижимается сильнее, еле сдерживаясь, чтобы не кончить. Настолько тепло внутри и приятно, что хочется сразу кончить внутрь, но из последних сил держится. Юнги кусает нижнюю губу, когда младший проникает в него еще глубже. — Большой, — обрывисто говорит старший. — Очень большой… — Это ты слишком узкий, — отвечает Чимин, продолжая медленно входить внутрь. Тело пылает огнем, а руки совсем не слушаются. Погружаясь все глубже, он вслушивается в тихие стоны Юнги, который, кажется, никак не может привыкнуть. — Тебе больно? — уточняет Чимин. — Я могу остановиться, ты только скажи. — Не смей! — восклицает Юнги. — Эт-то… Очень хорошо. Узкая дырочка грязно хлюпает, когда член младшего оказывается полностью внутри. В кромешной темноте, вслушиваясь лишь в сбивчивое дыхание парня и шлепки ягодиц о бедра, Чимину кажется, что он вот-вот потеряет сознание от подступающего оргазма, но сдерживается, пальцами впиваясь в нежную влажную от пота кожу старшего. Руки скользят, пальцы не слушаются. В ногах приятная вибрация. Промежность, внутри которой он находится, приятно пульсирует, выталкивая его член наружу, но Чимин прижимается сильнее и продолжает трахать парня. — Если больно, пожалуйста, скажи, — сквозь стон говорит Чимин. — Можешь заткнуться? — это звучит не грубо, только как просьба. — Я сейчас кончу. Пиздец. Чимин ухмыляется и удивляется, насколько интересно Юнги иногда может сформулировать собственные мысли. Он обхватывает его член рукой, продолжая биться бедрами о его мокрую задницу и надрачивает, сильно сжимая пенис в ладони. — Чимин-и… — короткий стон в ответ. Юнги закрывает глаза и понимает, что снова кончает. Сперма снова пачкает подушки дивана, на которые он опирался. -Чимин-и, — снова зовет Юнги хриплым голосом. — Я не могу больше… Младший врезается внутрь него, бедра скользят по упругим ягодицам. Оставляя следы от ногтей на коже, Чимин проникнув во всю длину, замирает. По телу разливается тепло, кровь внутри становится как будто раскаленной. Это крепко отдает в голову. На секунду темнеет в глазах и закладывает уши. — Хен, — стонет Чимин, поглаживая его ягодицы. — Юнги-хен… Чимин осторожно вытаскивает член и падает на пол, рядом с диваном. Облокачивается на него. В потемках находит ладонь Юнги и сжимает ее. Старший опускается на пол, садится рядом с ним. — С тобой все хорошо? — спрашивает Мин. — Как чувствуешь себя? — Нормально, — выдыхает Чимин. — Только в глазах как-то темно. — Тихо-тихо. Юнги прижимает его щекой к своей обнаженной груди и тихонько поглаживает по мокрой спине. — Сейчас нормально будет. — Угу, — кивает Чимин. Частое моргание, ровное дыхание помогают быстро прийти в себя. Чимин уже может различить лицо Юнги в темноте, к которой давно должны были привыкнуть глаза. Он осторожно водит подушечками пальцев по его носу, щекам, губам. Останавливается на губах и, почти не касаясь, гладит их. — Если это сон, я не хочу просыпаться. — Это не сон, малыш, — говорит Юнги, целуя парня в лоб. — Я рад, — улыбается Чимин. — Нам влетит завтра утром за этот беспорядок. — Я буду самым счастливым и отпизженным. Юнги звонко смеется и сейчас этот смех для Чимина — самый прекрасный звук на свете.