Локферно

      

Где-то час до полуночи

Агенты не боятся страшилок. Я имею в виду все те классические ужастики, мифические страшные истории об оборотнях, вампирах, мумиях и зомби, колдунах и ведьмах, пугалах и прочей нечисти, которые только в состоянии придумать люди в канун Дня Всех Святых, чтобы напугать друг друга. Агентам вполне хватает и призраков, между прочим, совершенно реальных. Это, так сказать, наша собственная страшилка, в которой мы живём и выживаем изо дня в день, поэтому на остальные городские мифы и фольклор мы обычно не обращаем никакого внимания, и у несчастных представителей всех этих традиционных легенд вроде Зеленозубой Дженни, Чёрной Аннис и Рыжего Эттина, в которых многие британцы верят и по сей день, просто нет никаких шансов. Того, кто хотя бы разок ночью нос к носу столкнулся с Сырыми Костями, такая ерунда не впечатлит, согласитесь. И тем не менее даже агенты любят в канун Хэллоуина порассказывать страшные истории. А в агентстве «Локвуд и Компания» на этот счёт есть собственное правило: пугай чем угодно (или вернее — попытайся напугать, мы тут люди бывалые), но чтобы никаких призраков! Слишком скучно было бы смешивать профессиональную деятельность и развлечение. Ну и, что греха таить, слишком велик был бы соблазн съехать с темы, отделавшись первой всплывшей в мозгу историей из своего богатого жизненного опыта, а к любому делу ведь надо подходить с душой. Вот Локвуд сегодняшним вечером над своей страшилкой намеревался очень хорошо постараться, судя по специально состроенному по такому случаю серьёзному фасаду с оттенком лёгкого трагизма, хотя мы с Джорджем как могли сбивали его с настроя неуместным хихиканьем. — Вы дадите мне начать сегодня или нет? — наигранно возмутился он и демонстративно откинулся на спинку стула, скрестив руки. — А ты уверен, что придумал что-то получше, чем клопы-сталкеры, рано или поздно сводящие человека в могилу, о которых только что рассказывала Люси? — осведомился Джордж, весело переглянувшись со мной. — В клопов-сталкеров я поверю сразу же, как только лично познакомлюсь с ними, — хмыкнул Локвуд, — но вот за ту историю, которой я с какой-то радости решил с вами поделиться, я ручаюсь, поскольку она произошла не с кем-нибудь, а со мной самим, причём в этом доме. Не улыбайся так скептически, Люс, да, я был тогда маленьким, но запомнил всё предельно хорошо… — Сейчас ты скажешь, что это случилось в мансарде, где я теперь сплю, ага. Я положила голову на руки и изобразила живейший интерес пополам с готовностью удивляться. — Что ж, ты совершенно права, — развёл он руками, — тот случай действительно произошёл в мансарде, и я ведь как-то упоминал уже, что сам там спал, когда был ребёнком? А позже она много лет пустовала, и неспроста… За окном свистел ветер, гонял по улице сухие листья, примешивая острые ароматы осени к сладкому запаху яблок в карамели, которые сегодня с любовью стряпал Джордж. Умирающая октябрьская луна уже взошла на тёмном лондонском небе, и мы как раз доели три последних ведьминых пальца, взяв с тарелки каждый по одному. Локвуд сделал первый осторожный глоток горячего чая, обвёл нас с Джорджем многозначительным взглядом и, больше не затягивая, продолжил свой рассказ. — Я понимаю, что это была полная дурость с моей стороны, — покачал он головой, — и до того дня я никогда раньше не интересовался гаданиями на Хэллоуин, считая их полностью девчачьим развлечением, но в тот раз мне просто позарез приспичило проверить один новый способ, о котором тогда жужжала вся окрестная детвора, и мальчишки, и девчонки. Уже не вспомню, кто именно по большому секрету рассказывал мне «правильную» последовательность действий для того, чтобы ритуал сработал, но суть сводилась к следующему. В канун Дня Всех Святых после наступления темноты я должен был, нигде не зажигая свет, войти в какую-нибудь комнату, где есть большое зеркало. Во избежание неприятностей я решил, что моя мансарда вполне для этого подойдёт, к тому же у меня висело отличное зеркало на дверце шкафа. Немного узкое для взрослого человека, но для меня тогда — в самый раз. Я должен был в полной темноте, непременно ни разу не споткнувшись, дойти от порога до зеркала и встать перед ним, приготовив спички или зажигалку. В моём случае была бензиновая зажигалка. Как верно замечали все вокруг, она меньше отвлекает от ритуала, потому что не нужно опасаться за свои пальцы и прерывать зрительный контакт. Дальше следовало настроиться. Подумать о том, что тебя больше всего волнует, или сформулировать вопрос, ответ на который ты хочешь получить. А затем нужно было быстро и без колебаний зажечь огонь, при этом не сводя глаз с зеркала. Считалось, что именно в такой момент, в этот единственный день в году твой зеркальный двойник, отражение, живущее в зазеркалье какой-то своей неведомой мистической жизнью, оказывается не готово к тому, что его кто-либо увидит, и потому оно обязательно чем-нибудь выдаст свою истинную природу. Например, моргнёт с тобой невпопад или, неожиданно застигнутое врасплох, будет стоять в немного другой позе. И чтобы как-то сгладить допущенную оплошность, этот зеркальный двойник может ответить на один твой вопрос, если, конечно, тебе хватит ума прочитать ответ по губам или правильно интерпретировать его жест или мимику. — Похоже на немного упрощённый ритуал вызова Кровавой Мэри, — заметила я. — Там тоже надо было водить зажжённой свечой перед зеркалом, только вот тебя избавили от необходимости произносить призывную фразу… — Кровавая Мэри! Кровавая Мэри! Кровавая Мэри! — душераздирающе подпел мне Джордж и затем своим обычным голосом представителя интеллектуальной элиты добавил: — Повторить трижды перед зеркалом. Ритуал также может включать в себя и более сложные элементы: хождение по тёмным лестницам спиной вперёд, повторение призывной фразы тринадцать раз подряд вместо трёх, рисование на зеркале лестниц подручными средствами вроде мыла или помады, повороты вокруг своей оси, обливание зеркала водой или смыв воды в унитазе, если вы по классике выбрали местом действия ванную комнату. Иногда предлагаются средства защиты или спасения, такие как включение света или использование защитного кольца из соли. Обычно говорят, что вызов приводит к насильственным травмам или смерти. Характер травм может варьироваться от царапин ногтями на теле или лице до выцарапывания глаз или обезглавливания. — Но на Хэллоуин Мэри чаще всего вызывают, чтобы погадать на суженого, — перебила я. — Главное — не разглядеть в отражении череп, это будет означать смерть до свадьбы. У нас в школе подобной ерундой почти все девчонки баловались. — Да, я тоже заметил сходство между этими двумя ритуалами, — поспешил нас успокоить Локвуд, — но, как вы понимаете, суженый мне был без надобности, и мой вариант гадания не был ограничен вопросами о личной жизни, вопрос можно было задать любой. — Так что же ты хотел узнать у своего двойника? — целиком обратившись в слух, спросила я. — Своё будущее, — коротко и с какой-то необъяснимой тяжестью во взгляде ответил Локвуд. Я и Джордж переглянулись, немного встревоженные тем состоянием, в которое, как показалось, Локвуд полностью погрузился, вспоминая. Мы оба очень мало знали о прошлом Локвуда и теперь невольно терялись в догадках относительно того, что именно могло заставить его обратиться к глупому хэллоуинскому гаданию и таким способом попытаться узнать свою судьбу. А между тем Локвуд опрокинул в себя почти полную кружку чая, будто у него смертельно пересохло в горле, и тихо продолжил: — Когда я отважился зажечь огонь, то не увидел в зеркале ничего необычного, никаких отличий. Передо мной стоял я сам, белый, как саван, но всё равно полный решимости довести дело до конца. Я разлепил онемевшие губы и медленно задал свой вопрос: «Что ждёт меня в будущем?» — а потом уставился во все глаза на губы своего отражения, потому что оно что-то шепнуло мне в ответ, как только я издал последний звук! Я не мог понять, померещилось мне это или нет, я ведь не слышал голоса, только смотрел, а слово, похоже, было очень коротким. И тогда я забыл правило, запрещавшее разговаривать с отражением дальше и задавать другие вопросы, и переспросил: «Что?» Локвуд покачал головой и прикрыл глаза ладонью, словно до сих пор был сам от себя в шоке. Затем он убрал ладонь и с каким-то полубезумным блеском в глазах воскликнул: — Боже, это ведь такое естественное желание — уточнить у собеседника нерасслышанный ответ! Кто ж знал, чем это может обернуться? Одно лишнее слово, и вот я уже наблюдаю, как недоумение на моём собственном лице без какого-либо контроля с моей стороны сменяется на улыбку людоеда… Издевательский хищный оскал, от которого вмиг прошибает холодный пот и начинают трястись коленки. А потом улыбка пропала, как будто не было, и Локвуд в зеркале поднёс пламя зажигалки к своему праздничному галстуку с изображением летучих мышей и поджёг его... Поджёг мой любимый галстук, понимаете?! А следом в нескольких местах поджёг рубашку и брюки. Я смотрел, как я горю, пока лихорадочно пытался понять, двигалась ли на самом деле моя рука или нет, потому что опустить на неё глаза я был попросту не способен! Меня сковал ступор, паралич, я будто спал и видел какой-то адский кошмар! Всего через несколько секунд полыхающий огонь в зеркале почти полностью закрыл моё отражение, кроме головы, и тогда загорелись зрачки. Мы с Джорджем в замешательстве попытались осмыслить услышанное, а Локвуд, казалось, завёлся ещё сильнее. — Дьявол, я знаю, как это звучит, но говорю совершенно серьёзно! Из чёрных зрачков начали вырываться язычки пламени, а выражение лица стало таким, что можно было побиться об заклад: тот Локвуд в зеркале готов убивать. А я сам, словно пойманный, замурованный в ночь, чувствовал только, как зеркало разверстой горящей пастью наезжает на меня, чувствовал жар и уже не сомневался в том, что по-настоящему горю, что поджёг себя сам, поскольку, очевидно, сошёл с ума, и теперь этот Хэллоуин станет для меня последним. Не будет никакого будущего для тебя, Энтони Локвуд! Эта пугающая мысль практически врезала мне под дых с кулака, отчего ко мне внезапно вернулась часть рассудка, и я машинально сделал то, чем на самом деле развлекался целый день с самого утра: резким движением запястья вправо я наконец захлопнул зажигалку, которую всё ещё сжимал мёртвой хваткой в руке. Раздавшийся в тишине звук, с которым закрылась металлическая крышка, показался мне приятнейшей музыкой на свете... А потом я дал оттуда такого дёру, что до сих пор удивляюсь, как в темноте ни с одной лестницы не навернулся и под занавес не сломал себе шею! Остаток ночи я провёл в библиотеке, в защитном кольце из всей соли, какую только удалось найти на кухне, и, конечно, с той поры я больше никогда не ночевал в мансарде. Сначала боялся зеркала в шкафу, потом привык к новой спальне, а там и начал понемногу забывать эту историю, как-никак моя жизнь сильно изменилась и стала намного насыщеннее по части опасностей, чем была до того Хэллоуина. Локвуд устало и немного робко улыбнулся, всем своим видом показывая, что выложил всё как было, и теперь уже нам решать — верить ему или нет. — Да, неплохое объяснение, почему твоя мансарда несколько лет пустовала, ты для нас сегодня сочинил, — хмыкнул Джордж. — А мне-то раньше говорил, что просто больше не хотел ощущать себя тем маленьким ребёнком, который там когда-то жил. — Ну не мог же я тебе рассказать про своего зеркального двойника, согласись, — пожал плечами Локвуд. — Ты бы тогда подумал, что у меня котелок свистит, и воспользовался бы первым подходящим поводом поскорее от меня отделаться! Мы втроём засмеялись, понимая, что наверняка так всё и было бы. Более того, расскажи мне Локвуд что-то такое в ту самую минуту, когда предлагал мне мансарду в качестве жилья, я бы тоже напряглась. Нет, разумеется, соседство с опасным зеркалом меня бы не взволновало, а вот психическое состояние моего нанимателя — очень даже. — И всё-таки интересно, — отсмеявшись, заговорила я, — что же прошептало тебе тогда отражение? Какое будущее нагадало? — Я долго ломал над этим голову, — признал Локвуд, — но так и не нашёл подходящего объяснения. — Конечно, не нашёл, потому что не успел придумать! Джордж определённо был доволен тем, что не поддался на обаяние Локвуда и не купился на его страшилку. О, только не подумайте, я тоже не купилась! Но вот насчёт обаяния… С этим, надо признать, было сложнее. Иногда у Локвуда такой гипнотический взгляд… — Надеюсь, теперь ты готов поразить нас своей историей, Джордж Каспер Карим? И уж после неё-то мы точно до утра не сможем спать от страха за свои жизни, да, Люс? Я повторила его широкую ухмылку и кивнула. Пришла очередь нам с Локвудом веселиться над будущим рассказчиком, но Джордж нас обломал: — Да я бы и рад поделиться теми странными сверхъестественными событиями, которые со мной действительно происходили, но чувствую, вы ещё не готовы к такой информации! — Джордж, это будет поражение! — ошеломлённо воскликнула я, даже подпрыгнув на стуле. Никак не ожидала, что он может вдруг спасовать, однако он не внял моему предупреждению и просто молча поднял обе руки, сдаваясь. — Выходит, я выиграл? Лицо Локвуда осветила такая светлая радость, что у меня совершенно пропало желание бороться с ним за победу. — Ладно, будем считать, что выиграл, — буркнула я, пряча за фальшивым негодованием какое-то внезапно возникшее тёплое чувство, названия которому я пока не могла дать. — И не сомневайся, я знаю, что ты специально выбрал местом действия мою мансарду, с расчётом на то, что я больше проникнусь… — И прониклась? — хитро посмотрел он на меня. — Мечтай, — ласково отбрила я. — Мне всегда нравилось то зеркало в шкафу, и я всё ещё не вижу поводов разлюбить его. — Правильно! — поддержал меня Джордж. — Зеркало как зеркало! Уверен, сейчас Люси поднимется к себе в мансарду и преспокойненько ляжет спать, не думая ни о каком Локферно, который в нём якобы сидит, поигрывая зажигалкой… — Локферно? — переспросили мы с Локвудом одновременно, в недоумении уставившись на Джорджа. — Горящий Локвуд, — терпеливо пояснил нам он. — Эдакий двойник Локвуда из преисподней, погружающий себя и мир в большое пламя, в инферно. А как бы вы его назвали? Что, были ещё варианты? — Господи, ну ты и выдумал, — проворчала я, закатив глаза к потолку, и сама бы в тот момент не ответила, к кому из этих двоих в первую очередь адресовала свои слова: к Локвуду, который буквально весь вложился в свою историю, или к Джорджу, который только что её одушевил, подарив двойнику в зеркале собственное имя... Стоит ли говорить, что вплоть до того момента, как я уснула, свернувшись калачиком под одеялом в своей мансарде, мне приходилось гасить мысли о Локферно, которые то и дело пробегали искрами в моём сознании?

Перевалило за полночь

Я обнаружила себя перед зеркалом с зажжённой свечой в руке и совершенно не помнила, как здесь оказалась. Но всё встало на свои места, когда в тишине мансарды зазвучала призывная фраза. Сначала шёпотом, потом с каждым словом всё громче и громче: — Кровавая Мэри! Кровавая Мэри! Кровавая Мэри! Явись ко мне, покажи ответ! Я гадала на суженого! И вопреки идиотизму ситуации он не заставил себя долго ждать… Где-то в сумрачной глубине зеркала за моим левым плечом сформировалась тёмная фигура. Она постепенно становилась ближе, росла, как если бы кто-то шёл ко мне издалека. Сперва этот кто-то шёл несмело, осторожно, будто у него не было причин доверять мне, но вскоре он уже бежал, потому что в тусклом свете свечи наконец разглядел, узнал, как и я его… — Локвуд! — ахнула я. А это и в самом деле был он, такой, каким я его всегда знала. Но вот что странно: стоило ему подбежать к стеклу с той стороны, и моё отражение пропало, передо мной остался только он один. Упёршись руками в раму, он тяжело дышал, и на лице его читались одновременно и радость, и надежда, и, если я правильно понимала его состояние в тот момент, огромный, невыразимый страх эту надежду потерять. — Локвуд… Как это возможно? Я сделала полшага к нему и свободной рукой тоже коснулась рамы. Он улыбнулся. Он всегда так улыбался мне, если хотел без слов сказать: «Теперь всё будет в порядке, всё будет хорошо». Но его измученный вид, его надломленный дух говорили мне об обратном. — Что это за место и как ты попал туда? Ты заперт? — требовала я ответы, а сама невольно окидывала взглядом зеркало и пространство в нём, игнорируя то, как сильно моё сердце дрожит в груди и как страшно я дрожу с ним вместе. На слове «заперт» по лицу Локвуда прошла болезненная судорога, но он по-прежнему стоял, не шевелясь, и не сводил с меня отчаянного взгляда. Смотрел, смотрел, будто не мог насмотреться. А затем его губы прошептали одно слово, которое я ни с чем и никогда не смогла бы перепутать: он звал меня по имени. И его нерешительные пальцы, точно они боятся, дотронулись до стеклянного барьера между нами. — Господи, какое странное гадание! — воскликнула я, ничего не понимая. — Так не должно быть! И я не слышу тебя… Почему я тебя не слышу, если ты Гость, привидение, как Кровавая Мэри? Я машинально начала тереть ладонью своё левое ухо, хотя это никак не могло помочь мне. Слышать потустороннее было для меня почти так же естественно, как дышать, а теперь мне буквально рывком перекрыло воздух. В глазах начало темнеть, меня захлестнула паника. Что если по какой-то причине это была моя последняя возможность поговорить с Локвудом? Но мой Дар… — Где мой Дар?! — прохрипела я, спрашивая чёртову темноту вокруг. Темнота практически рассмеялась мне в лицо. Рука со свечой ходила ходуном. Горячий воск заливал мне пальцы, капал на мои босые ступни, но мне было всё равно, я беспомощно озиралась по сторонам, хватала ртом воздух и прилагала все силы к тому, чтобы просто устоять на ногах. В какой-то момент взгляд сфокусировался на зеркале, в котором, как оказалось, Локвуд всё это время изо всех сил пытался разбить стекло. Толкал его, стучал по поверхности кулаками, бил с размаха локтем, чтобы только очутиться со мной рядом и помочь… Глядя на его больное, встревоженное лицо, я попыталась успокоиться и заставила себя выпрямиться. Нельзя было допустить, чтобы свеча погасла, иначе ритуал прервётся. Локвуд тоже прекратил атаковать стекло, и тогда я внезапно поняла, что вообще-то ни одной трещинки не появилось на зеркале, как бы яростно он его совсем недавно ни колотил! Заперт… Заперт навсегда. — Локвуд… Я виновато посмотрела на него, готовая до скончания веков посыпать голову пеплом. Ведь, к сожалению, мне не надо было напоминать, что по поверьям случалось, если во время ритуала разбить зеркало… Иначе говоря, это было строго запрещено. — Прости меня, пожалуйста, я не могу! Если ты дух, разбив зеркало, я выпущу тебя сюда, в наш мир, и кто знает, чем всё закончится, — бормотала я, но Локвуд вдруг отрицательно покачал головой: «Не надо…» Он опять нежно дотронулся до стекла пальцами, как будто касался моей щеки, ещё раз печально качнул головой и следом успокаивающе улыбнулся. А потом стал неожиданно отдаляться... Через секунду я поняла: он уходил, прощался! — Локвуд, стой, погоди! — взмолилась я и приложила свою ладонь к зеркалу, будто могла дотянуться и удержать его. — Прошу тебя! А он всё отступал и отступал назад, и зазеркальный мир жадно стирал его худую фигуру, смешивая её с угольной чернотой, казалось, что отныне необратимо и безвозвратно. Я видела, все глаза проплакала смотреть, как шевелятся его губы, произнося последние слова: моё имя, затем «прости меня», «прощай» и… — Стой! Что?! Что ты сказал?! — не контролируя себя, закричала я, потому что не поверила своим глазам. Локвуд повторил снова, и снова ошибиться было невозможно, никто в целом мире не может не узнать эти слова, ведь он сказал: «Я люблю тебя». Да, конечно, если я гадала на суженого и мне явился Локвуд, не стоило удивляться такому повороту событий, однако у меня просто сердце разорвалось на части от накрывшего осознания… — Подожди! Локвуд, вернись! Мой голос обрёл какую-то новую силу, потому что для меня всё внезапно стало предельно просто и ясно. Даже Локвуд, повинуясь этой силе, остановился, замер, хоть пока и не торопился возвращаться, а лишь прислушивался ко мне. — Агент я или не агент?! — грозно вопросила я глухонемое пространство и начала шарить свободной рукой по дну шкафа в надежде отыскать что-нибудь подходящее. — С какой стати мне бояться духов, а? Тем более тебя… И меня не волнует, что там за сказки рассказывают насчёт разбитого зеркала, я собираюсь грохнуть его прямо сейчас. Локвуд широко заулыбался, видно, до глубины души тронутый моей решимостью. — Потом будешь улыбаться, — притворно проворчала я, краем глаза заметив его выражение лица, — лучше иди сюда поскорей, пока не растворился там, как сахар в чае. Я наконец нащупала кое-что на дне: один свой старый ботинок. Где-то там же должен был валяться и второй, но мне ни к чему было искать оба. Носок у ботинка очень кстати был обит железом. — Сойдёт, — решила я. Локвуд уже вернулся к раме, хотя разумно не стал подходить к ней вплотную. А я переложила подсвечник со свечой в левую руку, правой поудобнее схватилась за ботинок и, недолго думая, от души саданула металлическим носком прямо по центру зеркала! Треснуло что надо, по поверхности пошли круги и побежали зигзаги, а в качестве доказательства моего успеха буквально сразу же я услышала, как Локвуд с облегчением смеётся! Будто и в самом деле только что освободившийся из заточения живой человек, Локвуд рукой начал сбивать на пол куски зеркала, ломал его, как грабитель ломает стекло в окне, через которое собирается попасть в дом. Я отошла на пару шагов назад, чтобы осколки не задели меня и чтобы дать ему немного свободного места. Где-то на краю сознания возникла мысль о том, что призраку достаточно было бы и трещины, чтобы просочиться наружу, но я только пожала про себя плечами, любуясь радостной улыбкой Локвуда. Он буквально светился, пока работал. А когда последние осколки зеркала градом осыпались на пол и он, аккуратно протиснувшись через узкую раму, с громким хрустом наступил на них своим каблуком, его улыбка стала ещё ярче. И глаза! Глаза будто огнём загорелись... Я крепко прижала ботинок, который всё ещё держала в руке, к груди, хотя в тот момент мне, сказать по правде, отчаянно захотелось перекреститься... — А ему чертовски повезло с такой смелой и любящей девушкой, — вскользь заметил очень странный Локвуд с горящими как две свечи глазами, стряхивая зеркальную крошку со своего пиджака. Приведя таким образом себя в порядок, он мягко улыбнулся и обратился уже ко мне: — Некоторые верят, что зеркало самым точным образом отражает душу в него смотрящего. Другие же утверждают, что внутри зеркала существует свой собственный мир, в котором всё, что находится перед зеркалом, перевёрнуто. Даже моральные характеристики перевёрнуты, поэтому самый злой в этом мире человек добр в мире зеркала и наоборот. Как думаешь, какая из теорий верна в нашем с тобой случае? Видимо, чтобы помочь мне определиться, он достал из кармана металлическую прямоугольную зажигалку, а потом резким, но изящным движением запястья открыл её. Раздался характерный звонкий щелчок. Вот тогда до меня окончательно дошло, что к чему, и всё моё нутро вмиг похолодело. — Ты не Локвуд, — выдавила я из себя и максимально незаметно стала сдавать багажником в сторону выхода. Сохраняя издевательское молчание, он высек искру и для забавы принялся поджаривать зажигалкой себе язык, не сводя с меня жутких огненных глаз, в каждом из которых на месте радужки и зрачка плясали всполохи. — Ты — Локферно! Хотела бы я сказать, что в моём голосе не было панических нот, но врать не буду — были, и много. А Локферно в ответ так искренне и довольно засмеялся, что можно было не сомневаться: его новое имя пришлось ему по вкусу. Пожалуй, пока он отвлёкся, уместно было бы запулить в него ботинком, не говоря уже о свече, которую тоже можно было бы пустить в дело, а самой тем временем разворачиваться и драпать, но не сложилось. А всё потому, что не успела я пятками доскользить до лестницы, как Локферно резко перестал смеяться и с серьёзным видом спросил: — А может, пошлёшь к дьяволу того доходягу Локвуда? Он скрытный, замкнутый одиночка, что с него взять? Поверь, в меня тоже вполне можно влюбиться. Я, как это модно сейчас говорить, огонь! — И его глаза лукаво полыхнули в мою сторону. — Нет? По лицу вижу, что нет… Расстроенным он тем не менее не выглядел, напротив. Он небрежно поднёс огонёк зажигалки к своему галстуку и поджёг его. Затем поднёс зажигалку к моей висевшей в шкафу одежде и начал поджигать её тоже, плавно двигаясь в мою сторону. Всё для того, чтобы я поняла: он будет проделывать это с любыми предметами, которые способны хорошо гореть и попадутся ему на пути, куда бы я ни попыталась убежать от него... Здесь всё сгорит. И мы все сгорим, потому что я купилась на один старый как мир обман! — Ну что ж, — сказал он и почти сразу же плотоядно улыбнулся, — тогда давай зажжём твою жизнь! И Локферно, уже сам вовсю полыхая, бросился на меня! Я закричала от ужаса так, что чуть уши не треснули, инстинктивно сделала шаг назад, и мои босые пятки потеряли под собой опору... Нелепо взмахивая свечой и ботинком, я падала спиной на лестницу, ведущую прочь из моей мансарды, и мой крик падал за мной следом. А наверху уже всё горело.

Бог его знает сколько времени

Проснулась я ещё до того, как пересчитала собственным телом каждую ступеньку, поэтому не смогла бы точно сказать, насколько плохим оказалось бы моё приземление в этом чёртовом хэллоуинском кошмаре про Локферно (большое спасибо Локвуду и Джорджу за пережитые эмоции!). И первым делом, сразу после того, как мне экстренно пришлось принять сидячее положение, то есть рывком сесть на постели, обливаясь потом, я включила прикроватную лампу и с подозрением уставилась на свой шкаф, стоящий напротив кровати. Правая дверца, на обратной стороне которой висело зеркало, была приоткрыта, хотя я не припоминала, что оставила её в таком положении… Обычно я плотно закрывала шкаф, а прошлым вечером вообще к нему перед сном не подходила, не хотелось как-то… Короче говоря, нужды не было! А теперь всё выглядело так, будто и подходила, и действительно оставила дурацкую дверцу открытой, или она сама приоткрылась, или её кто-то приоткрыл… На всякий случай я прислушалась: в доме было тихо. Потом также на всякий случай принюхалась: ничем палёным не пахло. Тогда я решительно встала и направилась к шкафу, потому что хотела покончить с этой историей раз и навсегда. Я распахнула дверцу и уставилась сама на себя в зеркало. Видок был тот ещё, но самое главное — зеркало было целым! Никаких трещин и повреждений, как и должно было быть, разве что… Я опустила глаза на пол и только тогда заметила, что фотографии, те три фото со мной и Норри, которые раньше украшали раму, слетели оттуда и лежали под моими ногами. — А вот это точно не к добру, — пробормотала я вслух. Подобрала фотографии, постояла с ними пару секунд, оценивая свои ощущения и опасливо косясь на зеркало. Потом коротко ругнулась. Ещё раз коротко ругнулась. Поняла, что меня не отпускает, и наконец психанула: — Да к чёрту всё! Я развернулась и стремительно помчалась вниз, намереваясь во что бы то ни стало омрачить эту ночь ещё и Локвуду, как самому главному виновнику происходящей со мной фигни. — Локвуд, проснись! — громко потребовала я чуть ли не от самого порога, как только бесцеремонно ворвалась в его спальню. Повеяло дежавю. Однажды такое уже было, когда я спасалась бегством от призрака Анни Вард и прибежала к Локвуду за помощью. Сейчас же обстоятельства были немного другими, как минимум я чертовски злилась. Он тут, понимаете ли, спокойно спит, понапридумывав историй о моей мансарде и моём зеркале в моём шкафу (само собой, всё это принадлежало ему, но я, вообще-то, это арендовала!), а мне, значит, до утра с последствиями в одиночку справляться?! Ага, как бы не так! — Локвуд! Вставай, ты нужен мне немедленно! — сообщила я ему, когда он успешно разлепил веки. — Что стряслось, Люс? — смаргивая сон, спросил он. — Снова Гости в доме? — Да если бы! — с негодованием воскликнула я. — На такой случай у меня уже давно хранится под кроватью запасное снаряжение… Нет, это твой «добрый» двойник из зеркала, Локферно собственной персоной! Достал меня сначала во сне, а теперь и наяву пытается напугать, видишь, как меня кукурузит?! — Локферно? — переспросил Локвуд, начиная понимать, что к чему. — Люси, Локферно не существует! Я выдумал своего горящего двойника, а Джордж, волдырей бы ему на язык, придумал ему имя! — Ты меня сейчас плохо успокоил! Или вы вдвоём с Джорджем для пущего эффекта ещё и прокрались в мою мансарду, приоткрыли дверцу шкафа и пороняли с зеркала мои фотографии? Спасибо, зеркало не разбили, как я, идиотка, во сне сделала, я б вас за такие шутки на части криком покромсала бы… — Ничего подобного мы не делали! — запротестовал Локвуд, безумно вытаращив на меня глаза от удивления. — А это уже неважно, кто что придумал и чего не делал, — заявила я, — но ты сейчас пойдёшь и снимешь это проклятое зеркало с дверцы моего шкафа. Хоть вместе с дверцей забирай, я не собираюсь ночевать с ним в одном помещении, можешь спать с ним сам, сладких снов! — Прошу прощения, вы там не можете скандалить потише? А то в полвторого ночи люди вообще-то спать хотят, — послышалось из коридора фирменное ворчание Джорджа. Затем появился и он сам, как всегда, в одной футболке. Ничто не могло заставить его натянуть штаны на ноги в то время, когда полагалось спать. Ничто. — О, я смотрю, у вас тут романтическая истерика, ну, не буду мешать, — сделал вывод он, когда увидел меня и Локвуда, практически вцепившихся в плечи друг друга, хотя на самом деле Локвуд держал меня, просто чтобы успокоить, а я в свою очередь держала его, чтобы поскорее убедить избавить меня от зеркала… — Нет, нет, присоединяйся! — пригласил его Локвуд, при этом аккуратно убрав руки с моих плечей. — Тут у Люси к нам обоим претензии имеются… Я тоже перестала сжимать плечи Локвуда, мысленно понадеявшись, что у него потом не останется синяков на коже, и наконец целиком рассказала им обоим свой сон, конечно, за исключением некоторых незначительных деталей, а также описала события после пробуждения. — Боже мой, Люси, — фыркнул Джордж, — даже если предположить, что каким-то невероятным образом придуманный Локферно действительно сидит в том зеркале, то он заперт там надёжнее, чем прах в погребальной урне! Гораздо, гораздо надёжнее. — Один раз он уже обманом убедил меня разбить зеркало, что помешает ему проделать это ещё раз? — хмуро буркнула я. Звучало довольно глупо, но это и правда пугало меня больше всего: что Локферно каким-то образом снова достучится до меня через зеркало. В мире, где привидения после захода солнца чувствуют себя среди живых как дома, ни в чём нельзя быть уверенным до конца, даже в том, что хэллоуинская страшилка никогда не оживёт и не сведёт меня с ума рано или поздно… — Само собой, ничто ему не помешает, — вроде бы согласился со мной Джордж, но потом поменялся в лице и строго прикрикнул: — При условии, что он существует, а его нет! Я тленно промолчала, но, судя по всему, присутствующие успели прочитать бегущие по моему лицу субтитры, потому что Джордж, вдруг проникшись моим состоянием, сказал: — Ладно, поскольку именно я одушевил двойника Локвуда, дав ему имя, готов забрать зеркало к себе и спать с ним в одной комнате долго и счастливо до самого утра, только давайте побыстрее с этим покончим, я не хочу из-за вас простудиться на сквозняке… На том и порешили, и вскоре зеркало, к счастью, отдельно от дверцы шкафа, перекочевало к Джорджу в спальню, а мы все разошлись по своим комнатам спать. Однако, проворочавшись в постели целую вечность, я вынуждена была признать, что заснуть в мансарде, где меня по-прежнему одолевали яркие эмоции и неприятные воспоминания, не получится, поэтому я взяла свою подушку, одеяло и пошла с этим добром устраиваться в гостиной. Внутри меня всё ещё теплилась надежда подремать на диване.

Стукнуло три

Разбудили меня какие-то громкие возгласы. Часы показывали три. Что ж, недолго мне удалось подремать спокойно… Судя по голосу, в этот раз накопилось у Джорджа, и такое положение дел меня сильно насторожило, учитывая то, в компании чего (или кого) он должен был провести остаток ночи. Не иначе Локферно навестил во сне и его, а значит, могла появиться какая-то новая информация, способная пролить свет на ситуацию с зеркалом. Я заставила себя вылезти из-под тёплого одеяла в холодный сумрак гостиной и, моментально взбодрившись, пошлёпала наверх. По дороге на всякий пожарный принюхивалась: не тянет ли дымом? А также, само собой, навострила уши. И стоило подойти поближе к спальне Локвуда, как я стала хорошо разбирать человеческую речь, тем более что Джордж только прибавлял громкость. — Он ходил за мной, поджигал всё вокруг и при этом цитировал Гераклита! Как тебе это нравится, а? «Всё в мире из огня. Мир есть, был и будет вечным огнём»... Пироманьяк натуральный! А когда мне удалось оторваться от него и спрятаться на кухне, он хохотал, как гиена, и кричал, что найдёт мой будущий обгорелый труп где угодно... И ведь нашёл! Не труп, конечно, пока ещё живого меня, но кухня в одно мгновение превратилась в преисподнюю! Со всех сторон повалил красивый чёрный дым… Ты понимаешь, Локвуд? Он сжёг кухню!!! Казалось, Джорджа вот-вот хватит удар, настолько близко к сердцу он принял гибель нашей кухни в огне, хотя это ему всего лишь приснилось. И когда я наконец зашла в комнату, то подумала, что сейчас он был очень близок к тому, чтобы тоже вцепиться в многострадальные плечи Локвуда. Однако тот предусмотрительно вытянул вперёд руку, удерживая взвинченного Джорджа на расстоянии. — А знаете, что нацарапано на его чёртовой зажигалке? — спросил Джордж, чуток успокоившись при виде меня. — «Я не курю, мне просто нравится зажигать». Он молчаливо развёл руки в стороны, больше не в силах ничего добавить, а меня даже передёрнуло. Что тут скажешь? Локферно и в самом деле был большой любитель позажигать... — Выходит, в твоём сне он тоже уболтал тебя разбить зеркало? — с сочувственным интересом спросила я у Джорджа. — О нет, что ты! Локферно вылез из зеркала совершенно без моего участия, как будто никакого стекла там и не было никогда, а потом вежливо сообщил мне при знакомстве, пока я стоял челюсть на пол и волосы вертикально, что его любезно выпустила ты. Повисла тяжёлая драматическая пауза. Мы с Джорджем пялились друг на друга такими взглядами, в которых плескалась бездна то ли слов, то ли безумия, и, надо сказать, при этом достигли определённого взаимопонимания. — Кажется, моя страшилка приобрела непредвиденно угрожающие масштабы, но уверяю, я её выдумал, поэтому призываю вас обоих успокоиться, — осторожно, чтобы не вызвать апокалипсис, подал голос Локвуд. — Я просто досочинил события нелепого ритуала, который когда-то давно провёл на Хэллоуин, а кто из нас в детстве не баловался подобной чепухой? Это ж Хэллоуин! И, разумеется, не сработало. То есть ничего страшного я тогда в зеркале не увидел, ничегошеньки, клянусь! Ваши кошмары — это всего лишь страшные сны, можно сказать, непременный атрибут Хэллоуина! Даже то, что потом заметила у себя в мансарде Люси, не подтверждает существование в нашем мире или в мире того дурацкого зеркала моего двойника с горящими глазами. А чтобы вам лучше спалось оставшуюся часть ночи, я заберу это зеркало сюда, потому что совершенно не испытываю к нему никаких негативных чувств и не боюсь спать с ним в одной комнате. Утром вместе подумаем, куда его деть, чтобы оно даже своим присутствием в доме никого не нервировало. Идёт? Он с лёгкой, ободряющей улыбкой посмотрел на нас с Джорджем. Мы с Джорджем в свою очередь мрачно переглянулись и затем как по команде не менее мрачно вперились в него. — Идёт, — заявили мы одновременно. — Только ты сам иди забирай его из моей комнаты, раз такой смелый, я его больше трогать не собираюсь, — добавил Джордж. — И маленький совет: в случае чего беги зигзагом. Я, если понадоблюсь, буду в гостиной. — Прихвати одеяло, — сказала я, — там холодно. — То есть ты тоже спишь в гостиной? — приподняв брови, спросил меня озадаченный Локвуд, и я спешно начала придумывать слова, чтобы объясниться, но Джордж избавил меня от такой необходимости. — Ничего, возможно, через час-полтора ты уже не будешь так этому удивляться и захочешь к нам присоединиться, — пессимистично заметил он. Оставалось только узнать, напророчил он в тот момент Локвуду будущее или нет? Сам Локвуд пока что был абсолютно уверен в том, что, во-первых, без труда заснёт, несмотря на все наши треволнения и присутствие в его спальне злополучного зеркала, а во-вторых, что проспит так минимум до десяти часов утра, и мы с Джорджем по молчаливому согласию решили его в этом больше не разубеждать. В конце концов, как говорится, время покажет.

На часах почти полпятого

Когда в гостиной, тихо скрипнув, отворилась дверь и мы увидели на пороге Локвуда, мертвенно-бледного, с устремлёнными в одну точку пустыми глазами и неподвижным мраморным лицом, я и Джордж, как вы понимаете, немного напряглись. Хотя практически сразу стало ясно, что это не Локферно, а настоящий Локвуд. Он был одет в футболку и пижамные штаны, а ещё у него из глаз не сыпались искры, что, пока он не доказал обратного, определённо говорило в его пользу. — Почти полпятого, — взглянув на часы, констатировал Джордж. — Я же говорил, что он придёт задолго до рассвета. Из свободных мест осталось только кресло, Локвуд, извини. Локвуд его, похоже, не слышал. Казалось, он просто пытался собрать в лёгких достаточно воздуха, чтобы суметь выдавить из себя несколько слов. И вскоре ему это удалось. — Я наконец-то понял, что моё отражение тогда мне прошептало, — замогильным голосом проговорил он. — Я спросил: «Что ждёт меня в будущем?», и на самом деле получил ответ, хотя позже даже не сомневался, что это была игра детского воображения... Мне в тот день и правда очень хотелось получить какой-нибудь результат, и я готов был уцепиться даже за крохотное движение губ, будто это и было моё предсказание, а это оно и было. Он сказал: «Я». Грёбаный Локферно тогда сказал: «Я»! Он придёт, вернётся через много лет, в Хэллоуин, именно он будет ждать меня в будущем, которое, судя по всему, наступило сегодня! Мы должны уничтожить это зеркало! — Господи, Локвуд… Я поспешно встала и подошла к нему, мягко взяла за руку. — Пойдём, садись на диван, тут мы в относительной безопасности. Только теперь Локвуд обратил внимание на те меры предосторожности, которые мы с Джорджем предприняли, прежде чем укладываться снова спать. Вокруг диванов были разложены цепи. Рядом стояли наши рюкзаки и лежали рабочие пояса вместе с рапирами. Что годится для призраков, могло сработать и на Локферно, решили мы. На подходящие поверхности я положила несколько стопок с пледами, чтобы при необходимости ими можно было сбивать пламя. Джордж расставил по гостиной все огнетушители, которые только были в доме, и дополнительно по бокам от входа установил два больших тазика с водой, чтобы в случае чего опрокинуть их на входящего. Ещё мы заранее убедились, что можем вылезти через окно, и расчистили до него путь. Не так уж много, конечно, но определённую долю спокойствия это нам принесло. Я усадила Локвуда на диван, села рядом, поджав под себя ноги, и участливо спросила: — Так что с тобой произошло, ты видел его во сне? — Да. Сначала он показал мне прошлое. Будто я попал в тот самый день, в тот далёкий Хэллоуин, когда вздумал для забавы спрашивать судьбу у зеркала. И я делал точь-в-точь то же самое, что делал тогда, переживал всё то же самое. А сразу после того, как я задал вопрос, он сыграл свою партию так, как я придумал и как рассказал, чтобы напугать вас. Повторил всё до мельчайших деталей! И в финале с лёгкостью вылез из зеркала... Он не препятствовал моим передвижениям и не дрался со мной, не догонял, потому что ему это было не нужно. Дьявольская чечётка огня на крыше моего дома, ваши с Джорджем отчаянные крики, языки пламени из окон… Вот что в этот раз я должен был увидеть и услышать. Надо избавиться от зеркала сегодня же или оно сведёт нас с ума, — убеждённо закончил Локвуд, сжав кулаки. — Но как это лучше сделать, если нам нельзя разбивать его? — спросила я. Пока мы с Джорджем готовили оборону, я уже ломала над этим голову, однако до сих пор не решалась поделиться своими опасениями, посчитав, что если Локвуду ничего плохого не приснится, то и беспокоиться будет не о чем. — Просто разбивать надо по науке, — с самым всезнающим видом заявил Джордж. — По науке? По какой такой науке? — потрясённо воскликнула я. — Да этих псевдоспособов защититься от проклятий разбитого зеркала миллионы! И никем не доказано, что они работают! А у нас тут ещё и зеркало непростое, можно сказать, с сюрпризом… — Ну, я согласен с тем, что методы должны применяться индивидуально, — невозмутимо ответил мне Джордж, — и всё же большинство источников советуют сначала поместить зеркало в какой-нибудь прочный мешок, желательно целиком, включая отколовшиеся осколки, если они есть, потом тщательно запакованное зеркало семь раз ударить о надгробие, а затем закопать всё это, не разворачивая. Я б для верности ещё и в железную сеть мешок обернул. — Мы, конечно, можем попробовать проделать то, что ты говоришь, но вот рассчитывать на эффективность… — покачала я головой. — И если вспомнить похожий ритуал с Кровавой Мэри, то чего только не рекомендовали в моём детстве, чтобы развеять её после вызова! И крест на зеркале мылом рисовать три ночи подряд, и шалфей жечь, и уксус по четырём углам комнаты разбрызгивать… Но вот гарантий, разумеется, никаких! А вдруг, перед тем как закопать зеркало, его требуется измельчить до состояния мягкой крошки, а мы этого не сделаем? И всё, наше спасение насмарку! — Успокойтесь, успокойтесь! — вмешался в наш спор Локвуд, хотя Джордж уже набрал в грудь воздуха для новых аргументов. — Я предлагаю поступить с ним так, как мы поступаем со всеми опасными предметами, в которых присутствует парапсихологическая энергия: отвезём его в Клеркенвелл. Прямо сейчас. Сожжём это зеркало и потом отпразднуем, все согласны? — Согласны, — сказала я. — Ладно, — отозвался Джордж, — только я бы не стал пренебрегать правилами транспортировки. — Само собой! — воскликнул Локвуд и наконец с облегчением улыбнулся. — Мешок и железная сеть? — Мешок и железная сеть, — дружно подтвердили мы, испытывая такой же небывалый душевный подъём. У нас был хороший, надёжный план, и, собираясь в дорогу, мы просто радовались тому факту, что скоро навсегда избавимся от успевшего изрядно потрепать нам нервы зеркала, было там в нём на самом деле что-то потустороннее или нет. Со всеми предосторожностями, дополнительно укутав зеркало в одеяло, чтобы избежать всяких случайностей, мы доставили его в Печи «Фиттис» ещё до рассвета. Пока мы ехали, я было испугалась, что наше зеркало могут разбить во время приёмки или где-то потом, когда будут готовить к сжиганию, но Джордж и Локвуд на два голоса напомнили мне, что для этого есть специальный протокол, запрещающий сотрудникам Печей каким-либо образом повреждать полученные на утилизацию артефакты, которые могут разбиться, покрошиться или иным образом разделиться на части, что может привести к их неполному уничтожению и довольно печальным последствиям. Да и зеркало у нас было не самое большое, к тому же узкое, с ним не должно было возникнуть никаких хлопот, целёхонькое доедет по жёлобу до конечной, а там навеки исчезнет в огне. Я ещё раз обдумала всю эту информацию и решила, что они правы, не стоило волноваться, и в итоге мы без лишней паники довезли зеркало до Клеркенвелла. Предоставив Локвуду самому заполнять бумаги на своё имущество и объяснять, где, когда и почему он решил его сжечь, мы с Джорджем принялись бдительно контролировать положение свёртка в пространстве. Гарольд Мейлер, наш сегодняшний приёмщик из кабинки номер четыре, тот самый парень с большими торчащими ушами и россыпью веснушек на носу, слава богу, лишних вопросов не задавал, только позёвывал потихоньку. Видно, Хэллоуин у него вышел скучным, и, пожалуй, даже хорошо, что ему было не с чем сравнивать… А может, это только со мной Гарольд был чрезмерно разговорчив, поди разбери, но самое главное, что мы без проблем отдали ему зеркало, не единожды напомнив, чтобы он был с ним предельно осторожен. — А то получишь на свою голову семь лет несчастий, — напоследок предостерёг его Джордж, состроив каменное лицо и слегка выпучив глаза, и Джорджу в такие моменты почему-то сразу веришь, какую бы чушь он при этом не нёс. — Поедет первым классом, можете не сомневаться, — заверил нас Гарольд, расписываясь в получении зеркала. — И мне на мою… э-э-э, голову лишних приключений не нужно, тем более сегодня! Он весело засмеялся своим фирменным лошадиным смехом и, кажется, окончательно проснулся, что нам, в общем-то, от него и требовалось. А потом Гарольд аккуратно взял наше завёрнутое в одеяло зеркало, поставил его на специальную тележку, предназначенную для перевозки хрупких вещей, и исчез с ним в задней двери своей кабинки. Пошёл готовить его в последний путь. Облегчение, накрывшее нас троих в ту минуту, было почти осязаемым. Оно как облако опустилось сверху и приятно окутало наш разум. И каждый из нас тогда наверняка подумал что-то вроде: «Прощай, Локферно! Пришло время по-настоящему зажечь!», но вслух ничего не сказал, чтоб не сглазить. Да, конечно, я по-прежнему была готова утверждать, что агенты не боятся страшилок. Всех тех классических ужастиков и мифических страшных историй о разной нечисти. Агентам вполне хватает и призраков, которые более чем реальны. Но вот предосторожностей… Предосторожностей, знаете ли, много не бывает.

Чертовски рано (по мнению инспектора Барнса)

Инспектор Монтегю Барнс тоже наверняка сказал бы, что хэллоуинские страшилки не идут ни в какое сравнение с тем, что ему ежедневно приходится выносить на работе. Оборотни, зомби, ведьмы и демоны… П-ф! Куда страшнее для инспектора Барнса, да и для любого другого инспектора ДЕПИК, были нерадивые агенты, швыряющие магниевые вспышки направо и налево и поджигающие этими вспышками дома своих клиентов, своих товарищей по команде и себя заодно. Поэтому нет, Барнс не верил в страшилки об оборотнях и демонах, а также в них самих. Он верил в призраков (по долгу службы) и в то, что, если неосторожно обращаться с огнём, обязательно вспыхнет пожар, из-за которого его поднимут потом ни свет ни заря в его выходной, а то, понимаете ли, там Печи «Фиттис» горят! — Да они всё время горят, — устало проговорил в телефонную трубку невыспавшийся Барнс, когда это услышал, но, как оказалось, речь шла о том, что загорелась одна из кабинок приёмщика и надо было срочно мчаться туда выяснять обстоятельства такого странного происшествия. По дороге инспектору отчего-то вспомнился старый случай с «Локвудом и Компанией» и их фееричное расследование, закончившееся неосторожным поджогом дома. На шестьдесят тысяч фунтов ущерба! — Незабываемо, — вслух озвучил свою мысль Барнс, всё равно таксисту было без разницы, что он там бормочет. И, пожалуй, это воспоминание в какой-то мере было доказательством сработавшего у инспектора чутья, но, как это обычно и бывает у взрослых, Барнс не обратил на свою интуицию никакого внимания. А потому, хотя он и прибыл на место довольно скоро и кабинку номер четыре к его приезду уже потушили, ему так и не удалось тогда дознаться, кто учинил пожар или что к нему привело. Осталось довольствоваться тем, что никто не пострадал и сгорели только мебель и документы. Однако кое-кому, узнай они в то утро о случившемся, сразу стало бы предельно ясно одно: Гарольд Мейлер всё-таки разбил зеркало.